Разговор 8.
– Простите, не потревожу?
Разумов аккуратно прошел внутрь номера, где расположилась супружеская пара. Мужчина стоял у окна, а его жена сидела за письменным столом и что-то вышивала.
– Мы не ждали гостей, кто вы?
– Извините, что зашел без приглашения. Швейцар сказал, что вы приехали недавно, вы нездешние?
– Нет, мы из Санкт-Петербурга. А почему вы спрашиваете?
– Видите ли, я психолог, и приехал сюда чтобы помочь одной девушке, но сейчас она в полном порядке, и я вышел прогуляться. В отеле во всю бушуют разговоры о «Конце» и «Жнецах смерти», поэтому я хотел узнать у вас, слышали ли вы что-нибудь такое?
Стоявший у окна темноволосый мужчина развернулся и посмотрел на Разумова:
– Да, швейцар нам пытался что-то сказать, но я счел его разговор бредом, и не придал особого значения. А что, есть повод бояться?
– Пока не выяснил. Один незнакомец сказал мне, что нездешних не трогают, но все равно посоветовал остерегаться.
Женщина встала из-за стола:
– Что вообще такое этот ваш «Конец»? И давайте хотя бы познакомимся.
– Ох, простите, совсем забыл о манерах. Меня зовут Андрей Разумов, психолог из Москвы.
– Я Алексей, это моя жена Вера. Просим, Андрей, расскажите о «Конце».
– А зачем вы вообще приехали сюда? В такой холод.
– У меня тут мать, при смерти. Приехали проститься.
– Она не рассказывала вам о «Конце»?
– Упоминала вскользь раньше, но прямо на эту тему мы не говорили.
– Так вы, получается, родились здесь?
– Да, но с момента моего уезда прошло уже больше 15 лет, я ничего не помню об этом городе.
Разумов с облегчением принял слова Алексея о том, что он уехал отсюда 15 лет назад. Значит и он сможет уехать сейчас без каких-либо проблем, точно сможет!
– Хорошо, я понял. На самом деле о «Конце» я знаю не больше вашего. Все, кого я встретил за последний час сходны в одном – если жнец пришел за тобой, то ничего уже не сделать.
– Вам не кажется, что все это бред? Как можно добровольно согласится на собственную смерть? Вы же врач, почему вы верите в эти сказки?
– Я пока не совсем понял, во что именно нужно верить. Пока я придерживаюсь нейтральной позиции.
– Нездешних не трогают, так? То есть, нам с вами боятся, по сути, нечего?
– Может и так. Но пока я до конца не выяснил сущность этого феномена, не могу утверждать наверняка.
В коридоре послышались шаги. Разумов отчетливо различал стук каблуков. Дверь, предположительно, соседнего номера, открылась, и каблуки скрыли свой стук за ней. Мужчина вспомнил о Массалове.
– Прошу меня простить, мне нужно кое-что выяснить. Возможно, я вернусь к вам позже.
– Конечно, не смеем вас задерживать.
Разумов еще раз осмотрел номер отеля, бросил взгляд на супружескую пару и удалился.
Разговор 9.
– 715? Массалов вроде говорил 715.
Мужчина подошел к соседнему номеру и постучал в дверь.
Раздался женский голос:
– Да-да, входите, открыто.
Разумов распахнул дверь. Его взору представился роскошный номер, освещенный хрустальной люстрой. На кресле напротив входной двери сидела очаровательная дама. На ней был домашний халат, а белокурые локоны ее обвивал платок.
– Что вам угодно, молодой человек?
– Это уж вы преувеличили. Мне почти под сорок.
Разумов впервые за долгое время чуть улыбнулся.
– Мужчины молоды и прекрасны вплоть до самой смерти, дорогой. И всё же, кто вы?
– Я живу в 413 номере, мое имя Андрей Разумов, я психолог. Я ищу Георгия Массалова, он сказал мне, что будет здесь.
– Григория?
– Точно, Григория, да!
– Как видишь, дорогой, здесь только я. Гриша пока не заходил.
– Но, я видел его около получаса назад, и он все еще не был тут?
– Думаешь я вру тебе, сладкий?
– Простите?
– Меня зовут Алла Луэнта. Я местная оперная певица. И, признаюсь, я очень люблю мужчин и их внимание ко мне. Понимаешь, милый?
– Оперная певица? У вас здесь есть театр оперы?
– Конечно! Ты что, дорогуша, думал, что наш город – это вообще дыра? Конечно, не как в вашей Москве, но культура везде культура.
– Я не говорил вам, что я из Москвы.
– А по тебе и так видно. Да и слышно. Выговор у тебя особый, так только москвичи говорят.
– Вы тоже из тех, кто не боится «Конца»?
– Его боятся все, милый. Все до единого. И я, и Гришка, и ты, золотце, тоже его боишься. Только пока не осознал этого.
– Сколько таких дней пережили вы?
– А сколько, ты думаешь, мне лет?
– Около 30?
– Мне 38, сладкий. И 38 раз я уже переживала «Конец».
– Я совсем запутался. С какого момента в этом городе появились жнецы?
– Жнецы были тут с самого начала, с самой застройки. Просто не все их помнят. Да и раньше их называли по-другому.
– Как?
– Да черт его знает, не помню уже. Да и не важно это, милый. Главное, что живы мы тут все, пока что, и на том спасибо.
– Нет ощущения приближающейся смерти?
– А у тебя?
– Вопросом на вопрос?
– Привыкла, извини. Привыкла себя защищать. Нет вообще никаких ощущений. Абсолютно. Как и предыдущие 38 лет. Знал бы ты всю мою историю жизни, не стал бы спрашивать чувствую ли я смерть. Я всегда ее желаю. Постоянно.
– Все было настолько тяжело?
– А как ты думаешь? Легко выживать оперной певичке в таком-то городе? Кругом разбой, разврат и потасовки. Разве это жизнь? Приходится чем-то жертвовать, чтобы иметь хоть какой-то кусок хлеба.
– Мне очень жаль вас. Искренне жаль.
– Да что мне с твоей жалости, столько таких жалеющих было, и что с того? Пользовались мной, как вещью, а потом уходили в закат, оставив на столе пару тысяч.
Женщина начала плакать. Разумов стоял в ступоре. Дверь в номер открылась. Показалась знакомая фигура Массалова.
– Андрюха! Друг мой!
– Давайте выйдем в коридор, Григорий, даме нужно побыть в одиночестве.
– Конечно-конечно, пройдемте.