Такой ответ явно никто не мог ожидать. Майк просто застыл. Все сидящие в зале устремили свой взор на Корнелиуса, ожидая, что же будет дальше. В мыслях Майк уже попрощался со своей долей от этого контракта.
– Ха-ха, – диким смехом рассмеялся Корнелиус, осматривая всех присутствующих.
Через несколько секунд засмеялась и остальная часть зала, дабы не отделяться от босса.
– А вы мне определенно нравитесь, вы такой, каким вас и представили: прямой, несдержанный засранец с синдромом Бога, – сказал Корнелиус, продолжая смеяться.
Том продолжал отстраненно наблюдать за всем происходившим, а Майк не нашел ничего лучшего, как начать истерически смеяться вместе с Корнелиусом.
– Сначала я сомневался, стоит ли иметь с вами дело, думал, что ваша мрачность – это всего лишь образ для большего пиара. Теперь я точно хочу, чтобы вы участвовали. Ха, перестаньте на меня так смотреть, а то во мне дырка появится, – продолжал Корнелиус.
– Ну, тогда давайте сюда этот кусок бумаги, я поставлю крестик и свалю из этого кошмара, – сказал Том, протягивая руку за контрактом.
Быстро поставив подпись, не сказав ничего, он просто встал и направился к выходу. Майк, который так до сих пор и не мог прийти в себя, схватил свой кейс и тоже спешно направился к выходу. Выйдя из зала, он догнал Тома, который был уже одной ногой в лифте.
– Что это сейчас было? Ты собрался меня прикончить? Я и так волновался, а после твоей реплики чуть с инфарктом не упал. Я понимаю, что проще научить обезьяну курить, чем тебя поменять твой характер, но все же, – продолжал Майк.
– По-моему, им понравилось, я всегда буду говорить то, что думаю. Я не собираюсь подстраиваться под этого ублюдка. Он бы свою душу продал за многомилионный контракт. Да и вообще, какая разница? Думаешь, из-за этой реплики он бы упустил возможность по дешёвке снять рекламу, которая потом окупится вдвойне? Не смеши. Даже если бы я плюнул ему в лицо, он бы так же посмеялся и сказал, какой я классный. Да он родную мать продаст по выгодному предложению, – говорил Том, выходя из лифта.
– Я все понимаю, ты такие места не любишь, но в следующий раз лучше просто молчи. Я все быстро сделаю, и мы спокойно уйдем, – ответил Майк, продолжая догонять Тома, который, как танк, шел вон из здания.
– Бла-бла, как будто я когда-нибудь слушаю твои советы. Лучше отвези меня домой, чтобы я мог довыспаться, а вечером я приду на ужин, – сказал Том, садясь в машину.
Приехав домой, Том не стал спать. Он сел за свою любимую печатную машинку в попытке написать хотя бы строчку. Он сидел час, второй. Вокруг него постепенно образовывалась огромная куча скомканной бумаги. Он не мог написать и строчки, как будто вовсе никогда ничего и не писал, будто его талант просто канул в воду. С красными глазами и поникшим лицом он сидел и смотрел на пустой лист бумаги. Том не мог понять, что мешало ему писать. В начале своей писательской карьеры он без труда мог написать все, что угодно. В то время вдохновение словно держало его за руку и не отпускало. И казалось, так будет всегда. Он с ужасом смотрел на лист, который был так же пуст, как и его душа. Том был опустошен, раньше он чувствовал все, что писал. Он писал, не задумываясь о том, что пишет, он просто писал. Он проклинал Бога за то, что забрал его талант, писательский талант был для него всем. Его ужасала мысль о том, что он больше никогда не напишет ни строчки.
Просидев так еще некоторое время, он с криком схватил печатную машинку и швырнул ее в свой мини-бар. Разбитые стеклянные дверцы разбросали свои осколки по всему полу. Словно молодая особа разбила сердце молодого парня, который страстно ее любил. Пройдясь по осколкам
к мини-бару, он схватил бутылку Jack Daniels и, словно безумец, словно алкоголик, которого мучала ломка, начал быстро выхлебывать до дна уже начатую бутылку. Он не мог остановиться, он словно хотел забыть все это как страшный сон. Но не боязнь остаться без денег так угнетала Тома. Для него главным был его талант. Он был художником, чьей кистью были кнопки старинной пишущей машинки, после нажатия которых черные чернила превращали слова в живописную картину. Он был художником, потерявшим свои краски, ребенком, потерявшим свою главную игрушку. Он не тонул, но и достать его не мог. В диком порыве паники он искал выход в сексе без обязательств, в дорогой выпивке. Он пытался собраться с мыслями, но попытки были тщетны.
Наконец успокоившись, он сел на диван с почти пустой бутылкой Jack Daniels в одной руке и сигаретой в другой. Взглянув на часы, он понял, что до ужина в гостях у Майка еще полно времени. Чтобы не сидеть в квартире и не дожидаться вечера в атмосфере безысходности, Том решил развеяться, подышать выхлопами машин, которые стали для него заменой свежего воздуха. Он, поднимая себя с дивана, накинул пиджак, который уже отдавал недельным запахом выпивки и сигарет.
Выйдя на улицу, Том медленным шагом пошел вперед. Измученным взглядом он вглядывался в каждого прохожего, в каждую витрину магазина в надежде найти хоть отголосок вдохновения. Погуляв около часа, Том вернулся в квартиру, решив, что прежде, чем идти на ужин, нужно привести себя в порядок, хотя бы немного, подобрать чистую одежду и побрить недельную щетину. Поднявшись в квартиру, Том порылся в гардеробе и нашел более-менее чистую рубашку. Вообще его гардероб был не особо богат цветами. Черные и белые цвета были, пожалуй, единственными, не раздражавшими его. Сбрить щетину Том так и не соизволил, слишком уж она ему нравилась, придавала мужественности. Оглядев квартиру перед выходом и увидев на полу неубранные осколки стеклянной дверцы, Том поискал взглядом, чем можно было бы подмести осколки. Ничего под рукой не оказалось. Не видя другого выхода, Том аккуратными движениями загнал осколки под диван.
Том вышел на улицу и начал ловить такси. В душе у него были смешанные чувства. Чувство одиночества и потерянности не покидало его. Он так и не мог понять, хочет ли он вообще идти на ужин или разумнее было бы остаться дома и лечь спать, в надежде на то, что завтра все будет по– другому.
Желающих подвезти Тома оказалось не так много. Спустя несколько минут Тому удалось поймать такси, это был новенький Fоrd. Таксист сразу дал понять, что день у него явно не задался и поболтать о жизни (как это обычно любят делать таксисты) он явно не хотел. Это устраивало Тома,
учитывая, что он сам был не любитель поговорить. Сев на заднее сиденье, Том назвал адрес и облокотившись на спинку, стал наблюдать за быстро пролетающими улицами Нью-Йорка.
Казалось, будто все было против него. Гениальный писатель, чей талант был виден даже слепому, теперь не мог написать и строчки. Он продолжал думать, что же стало камнем преткновения, может город так поменял его? Что? Он продолжал задаваться вопросом, почему и за что небеса послали на него такое наказание. Такси плавно подъехало к дому Майка. Посмотрев на счетчик, Том, порыскав в карманах, достал несколько помятых долларов
– главное достояние Америки и ее главная беда. Отдав деньги водителю, Том спешно вышел из такси.
Беглым взглядом он осмотрел дом, по внешнему виду было сложно представить, что тут живет агент одного из самых успешных писателей современности.
Дом ничем не выделялся, ни архитектурой, ни размером, абсолютно ничем. Незнающий человек совершенно уверенно сказал бы, что тут живет среднестатистический американец. Единственное, что отличало его от других домов – это машина. Porsche 911 явно выделялся от других припаркованных здесь машин. Оглядевшись еще раз, Том постучался в дверь, через которую был слышен смех дочери Майка. Дверь открыл сам Майк.
– Я уже думал ты не придешь, собирался тебе звонить, – сказал Майк, всей своей улыбкой говоря – добро пожаловать.
– Видишь, как я легко разрушил твои надежды на тихий вечер с семьей. Я решил, что должен увидеть женщину, которую ты обрек на вечные муки, она от тебя еще не устала? Я тебя вижу несколько часов в день, и то ты выносишь мне мозги так, что хочется оглохнуть навсегда, чтобы не слушать твое нытье, – с ухмылкой проговорил Том, заходя в дом.
– Ты единственный, кто считает мои советы нытьем, я стараюсь посоветовать, как сделать что-то…
– О, Иисус, я только вошел, а ты уже начал свою лекцию. Как она с тобой живет? Да, и может, познакомишь меня с ней? – говорил Том, осматривая дом.
– Короче, иди, садись за стол и не ерничай.
– Хорошо, мамуля, только не ругайся, – сказал Том, направляясь за стол, игнорируя просьбу Майка помыть руки. Том сел на первое же место, которое приглянулось ему.
– О Томи, давно ты у нас не был. Стол еще не совсем готов, мы сейчас все быстро организуем, – это была Люси.
Верная супруга Майка, она буквально сияла от счастья. Она была рада находиться в обществе мужа, воспитывать дочку и, казалось, никакие трудности не могут заставить ее грустить. И Майк был счастлив рядом с ней,
Том видел Майка другим, не таким, каким он был вне дома. В нем не было той серьезности, которая присутствовала на всех деловых встречах. Этот дом и эти стены делали его другим человеком, семьянином, который был готов пойти на любые жертвы ради своих близких. Именно здесь Том видел искренность чувств: настоящие улыбки, настоящий смех. Любовь буквально наполняла этот дом, смотря на Майка и на Люси, можно было сказать, что они дополняли друг друга. Их глаза сияли, это была не страсть, о нет. Это была любовь в ее истинном виде, чистая и неподдельная. Любовь, которую Том уже давно не видел.
Том невольно проникся этой атмосферой и даже на его хмуром лице самопроизвольно появлялась улыбка. То, что он видел, не вписывалось в ту картину мира, которую он видел каждый день. В нем вновь появилась надежда на то, что этот мир не так прогнил, как ему казалось. Именно теперь Том понял, почему Майк всегда так стремился поскорее попасть домой. Здесь он был по-настоящему счастлив, он точно знал, что именно здесь его ждут два человечка, в которых он мог быть уверен на все сто процентов. Он знал, что его ждет жена, которая всегда готова выслушать его, готова поддержать и посоветовать, когда это нужно. Маленькая дочка, чьи глаза, словно бусинки, сияли, и чья улыбка была ярче солнца. Любовь, которая окружала Майка, давала ему стимул жить дальше, давала ему повод жить дальше. Майк не видел всей серости остального мира, всей жестокости, а если и видел, то не так ярко. Причиной тому были жена и дочь. Они были главным подарком для него в этой жизни, были для него оберегом. И, наверное, выражение: ”Мой дом – моя крепость” очень хорошо бы подошло сюда. Именно тут он получал заряд энергии на весь день и желание вернуться обратно.
Всё это выглядело словно картинка с открытки, и Том понимал, что именно этого ему не хватает в жизни, чтобы быть счастливым, что все те деньги, которые у него были, являлись, по сути, простыми бумажками, бумажками, которые могли купить все, кроме истинного счастья. Он еще больше осознавал, насколько его жизнь пуста. Он жил своей книгой, своими героями, а теперь, когда этого нет, он понял всю никчемность своей жизни, всю пустоту и отсутствие смысла в своем существовании. Его переполняло смешанное чувство, чувство гордости и радости за Майка, но его тут же перебивал страх, что он навсегда так и останется одиноким.
– Том? Ты с нами? – озадаченно спросил Майк.
– Да…Просто залюбовался вами, вы так…хорошо смотритесь, – неуверенно сказал Том, потрясённый семейной идиллией.
– Хех, спасибо. Я думал, ты опять скажешь, что-нибудь в своем стиле. Не часто от тебя услышишь комплимент, – сказал Майк. Через несколько минут стол был уже готов. Когда все сели за стол, Том почувствовал себя
немного неловко в этом доме. Он продолжал наблюдать за тем, как Люси и Майк опекали свою маленькую дочурку. Он не мог оторвать от этого глаз, он будто был сторонним наблюдателем, падшим ангелом, который падая вниз, отчаянно пытался зацепиться за облака.
– Как проходят съемки фильма? Майк говорил, ты следишь за всем на съемочной площадке, редактируешь сценарий, присматриваешь, чтобы актеры играли правильно, – спросила Люси у Тома, невинным взглядом смотря на него.
– Мягко говоря, не очень. От моего сценария там остались крохи. Его изменили, как им было удобно. Поэтому у меня нет особого желания участвовать в этом параде бездарностей, – сказал Том.
– Слушай, ты так и собираешься каждому, кто спросит про твой фильм, говорить, что твой сценарий изуродовали? Признайся, что тебе просто лень ехать туда и что-либо делать. Я читал сценарий, и надо заметить, он очень неплох, – осуждающим тоном сказал Майк.
– Да ну? Ты читал мою книгу? Моя книга и убожество, которое ты называешь “неплохим” сценарием, абсолютно разные. Моя книга была идеальна. Сценарий, который я написал для них, тянул на «Оскар». Эти идиоты решили, что они умней меня и изменили его до неузнаваемости, – продолжил Том, полностью уверенный в своей правоте.
– Майк, я уверена, что Том лучше знает. Все-таки он написал книгу и ему лучше знать, что лучше, – вмешалась Люси, пытаясь защитить Тома.
– Вот, видишь. Ты один, кто постоянно со мной спорит. Так что сиди уж молча и не спорь со мной, – говорил Том, радуясь своей победе.
– Том, я читала твою книгу и надо сказать – это шедевр. Когда ты планируешь написать что-то еще? – спросила Люси, отводя тему от спора Майка и Тома.
– Я бы с удовольствием начал писать ее хоть сейчас, но, к большому сожалению, желание и возможность это разные понятия, – печально, опуская свой взгляд в тарелку, промолвил Том.
– Не знаешь о чем писать? – переспросила Люси.
– Чтобы что-то написать, нужно, чтобы тебя посетило вдохновение, которое не спешит ко мне. Каждый день я сажусь за пустой лист бумаги и пытаюсь написать хоть строчку, но все тщетно. Но думаю, уже совсем скоро, что-нибудь я точно выдам, – улыбаясь, говорил Том, делая вид, что он совсем не беспокоится по этому поводу.
– Ты, главное, не расстраивайся, я уверена, что это просто временное затишье, – говорила Люси продолжая сиять позитивом.
Казалось, будто ее улыбка вечна. Ее доброжелательность и искренность невольно переходили к окружающим, может, поэтому Майк был так счастлив. Ее позитива хватило бы, чтобы внушить умирающему, что все
будет хорошо. Том, на какое-то время и сам поверил в то, что он скоро начнет писать.
– Если я начну писать, вы узнаете это первыми, – пообещал Том. Майк, наблюдая за разговором, невольно удивлялся. Он уже очень давно не видел Тома таким, с улыбкой на лице, не слышал его смех. Еще совсем недавно, в офисе Корнелиусгрупп, он видел озлобленного, ненавидящего весь мир Тома, а теперь перед ним совсем другой человек, который охотно поддерживает разговор и даже спрашивает о чем-то сам.
– А ты, Люси? Чем ты занимаешься? Майк о тебе ни много рассказывает, – спросил Том.
– Я волонтер. Майк постоянно говорит мне, чтобы я сидела дома. Но я так не могу, мне нужно чем-то себя занять. Тем более, помогать другим доставляет мне удовольствие, – Люси продолжала рассказывать в подробностях, чем она занимается, было видно, что ей нравилось то, что она делает.
Том был в замешательстве, он был уверен, что идеальных людей просто нет, но, продолжая наблюдать за Люси, он не видел в ней недостатков. Она была идеальна, идеальна во всем. Ему невольно хотелось спросить Майка, где же он ее нашел. Он знал, что такой, как Люси, больше нет, а если и есть, то встретить её шансы невелики.
– Майк, я думал ты только со мной такой нудный, но оказывается со своей женой ты тоже зануда, – язвительно сказал Том, поворачиваясь к Майку. Вечер подходил к концу. Впервые Том чувствовал себя спокойно, расслабленно. Он спокойно говорил на любые темы и отвечал на любые вопросы, которые задавала ему Люси.
Весь вечер Том общался с Люси, для него она была инопланетянкой, он, словно ученый, который нашел новый вид жизни и изучал его. Ведь раньше Том никогда не встречал таких открытых и светлых людей, и мысль о том, что этот вечер скоро закончится, расстраивала его.
Люси потихоньку начала убирать со стола, а Майк и Том остались наедине, перейдя на балкон, Том достал сигарету и, оглядывая ночной район Нью-Йорка, принялся курить. Майк встал рядом с ним, глядя вдаль. В другом случае это можно было бы назвать неловкой паузой, но не сейчас и не здесь. Каждый из них думал о своем.
Майк, смотря на то, каким был счастливым Том, просто побыв немного у него в гостях, еще больше стал ценить семейный очаг и жену, которая была дарована ему небесами. Том оглядывал уже покрытый мраком небольшой райончик, наблюдая за жизнью, которая тут протекала.
Он видел молодые пары, молодого парня и девушку, чьи глаза были полны страсти, и через эту страсть трудно было разглядеть истинные чувства, понять настоящая ли это любовь или кроме страсти, они ничего не
скрывают. Он видел в них себя, видел молодого себя, беззаботного, свободного и бесконечно талантливого.
Он видел пожилые пары состарившихся вместе супругов. Они сидели на скамейках и смотрели друг на друга глазами, полными любви, глазами, которые видели и помнят все. Они понимали друг друга без слов, казалось, что слова для них уже ничего не значат и один лишь взгляд говорил обо всем. В этом взгляде отображался их пройденный путь, длиною в жизнь. Её начало, когда их пути пересеклись, когда они выбрали одну дорогу, по которой будут идти всю оставшуюся жизнь, они не жалели ни о чем, они просто были счастливы, они были счастливы обществом друг друга.
Наблюдая за этой картиной, Том завидовал, но это была белая зависть. Теперь он еще больше понимал, что его талант, слава, деньги блекнут по сравнению с истинным счастьем. Он был готов отдать все это за человека, подобного Люси, который всегда был бы рядом с ним, за человека, на которого он всегда мог бы положиться.
– Спасибо…спасибо за вечер, – неуверенным голосом сказал Том, не отрывая взора от картины, которая открывалась перед ним.
– Да, собственно, не за что, если хочешь, можешь приходить чаще. Я впервые вижу тебя таким счастливым, – улыбаясь, сказал Майк
– Это потому, что я впервые увидел идеального человека. Я был у тебя всего один раз, и то, когда Люси не было в городе. Теперь я понимаю, почему ты спешишь домой. Где ты с ней познакомился? – спросил Том.
– Наша встреча похожа на сцену из кино, я ждал клиента в ресторане, потом раздался звонок и секретарь передал, что клиент не придет. А я, как идиот, просидел в ресторане около часа. И уже собирался уходить, как мимо моего стола прошла Люси, она была в нарядном платье и вся сияла. Она смотрела куда-то и не заметила, как столкнулась с моим столиком и опрокинула стакан с водой на меня. Ха, в тот момент я уже был готов накричать на нее, но когда она посмотрела на меня… Я не знаю… это было что-то неземное, я словно за секунду понял, что с этой женщиной свяжу свою жизнь. Она начала извиняться, я попросил ее поужинать со мной за то, что она меня облила. Наверное, это был самый памятный день в моей жизни, такое бывает только однажды и больше никогда не повторяется, – говорил Майк, погружаясь в воспоминания о том дне. Эти воспоминания грели его душу.
Он бы мог рассказывать эту историю снова и снова, словно она была заучена как стихи. Он помнил каждую деталь, не упуская ничего. И даже если бы Тома не было рядом, он бы мог рассказать эту историю сам себе, согреваясь теплыми воспоминаниями о том дне. Том, слушая все это, сам невольно становился немного счастливее.
– Я бы отдал все за такого человека рядом с собой, – сказал Том
– Если бы ты бросил пить и поменял свой образ жизни, то нашел бы свою половинку, – сказал Майк, пытаясь изменить Тома, хотя и понимал, что, скорее всего, это бесполезно.
– Тебе легко говорить, у тебя есть все. Ты считаешь, что выпивка, секс, все это от того, что я так хочу? Ты думаешь, мне легко приходить каждый день в пустую квартиру зная что следующий день пройдет так же бездарно, как и этот? – повышая голос, говорил Том.
– Ты даже не пытаешься сделать свою жизнь лучше, ты только говоришь, что тебе тяжело, но что ты сделал, чтобы стать лучше? – возразил Майк в ответ Тому.
– Да, ну и что же мне прикажешь делать, святой отец? Раньше я писал, и это было главным моим счастьем. Теперь я потерял все. Бог словно добил меня, отобрав мой талант. Знаешь, как проходит мой день? Я просыпаюсь и что я вижу? Либо пустую бутылку от дорогой выпивки, либо девушку, чье имя я не знаю, и очутилась она тут после того, как мы выпили в баре. Я провожаю ее, сажусь за чертов пустой лист бумаги и пытаюсь написать хоть что-то, и знаешь, что у меня получается? Правильно, ничего у меня не получается. Тогда, чтобы этот чертов день, наконец, закончился, я иду в чертов паб, либо напиваюсь дома. И уже в полумертвом состоянии пытаюсь дойти до постели. Ложась спать, я засыпаю в надежде на то, что завтрашний день для меня уже не наступит, – взбешенно кричал Том.
– У тебя есть верный друг – я. Я всегда готов тебя поддержать, – уже спокойно говорил Майк, понимая, что споря с Томом, он только усугубляет ситуацию.
– Поддержать? Ух ты, спасибо, спасибо, твою мать, огромное. А ты знаешь, что будет дальше? У тебя сейчас уже семья, ты должен тратить время на них. И уже сейчас у тебя просто нет времени на меня, а знаешь, что будет потом? Когда твоя дочь вырастет, у тебя начнутся новые проблемы, ее парень, как объяснить, что такое секс, что такое месячные и почему ее парню нужно надевать резинку на детородный орган, когда он лезет к ней. Потом она выйдет замуж. Ты будешь нянчиться с внуками, а я буду 5 колесом в телеге. Когда тебе будет за 60, ты будешь спокойно доживать свои годы вместе с женой, будете вспоминать хорошие моменты из жизни. И, даже умирая, вы не будете жалеть ни о чем. А знаешь, что будет со мной? Знаешь, чего я боюсь? Я боюсь дожить до 60 лет. Я боюсь, что когда буду умирать, все, что я вспомню, это шатание по кабакам, что моим единственным спутником по жизни была госпожа «Одиночество». Что перед смертью я увижу эту сраную пустоту. Никто не вспомнит обо мне, а вся моя жизнь прошла, как дерьмо. Я даже вспомнить ничего не смогу. Вот чего я боюсь, я не хочу закончить так. Раньше я думал, что мое одиночество – это плата за мой дар. Но теперь у меня нет ни того, ни дру-
гого, – продолжал кричать Том, он словно высказал все, что было у него на душе, он был опустошён.
– Я не знаю, что тебе сказать Том. Я уверен, что в твоей жизни найдется человек, который полюбит тебя по-настоящему и искренне. Никто не может быть одинок вечно. Ты запутался, но я уверен, что все образуется, – Майк пытался утешить Тома, говоря тихим голосом.
– Нет, уже ничего не будет. Ничего не образуется, Помнишь, в школе я сказал тебе, как сложатся наши жизни? Я был прав во всем. Все, что я сказал, сбылось. Я говорил, что у тебя будет семья, ребенок и ты будешь счастлив, а я… а я закончу так. Единственное, что я не смог предвидеть, это что я лишусь своего писательского дара. Лишусь того, что держало меня на плаву… Я не верю в судьбу, но похоже мое неверие никак не связано с реальным положением вещей. Через год, когда моя книга уже не будет так популярна, обо мне все забудут. И моя жизнь станет еще ужасней, чем сейчас, сказал Том, буквально опуская руки.
Он словно сдался и отказывался бороться дальше, словно не дошел до конца дороги, но уже сейчас был готов выкопать огромную яму.
– Том, сейчас в твоей жизни просто черная полоса, но она пройдет. Я обещаю тебе, что все изменится в лучшую сторону. И ставить крест на своей жизни еще рано, – успокаивающим тоном продолжал говорить Майк.
– Хех, а разве я ставлю крест? Это жизнь поставила на мне крест. Но я говорил, что стану великим и я им стану. Я заставлю мир запомнить меня. А теперь, я, пожалуй, отправлюсь домой, у тебя много дел, – сказал Том вы– ходя с балкона.
– Если хочешь, можешь остаться, – сказал Майк, с неохотой отпуская Тома в таком состоянии.
– Все нормально, за меня не волнуйся. Завтра новый день и если ты прав, то уже завтра меня могут ждать перемены, – с ухмылкой говорил Том, двигаясь к выходу.
Майк не знал, что можно сказать Тому, чтобы как-то его успокоить. Вызвав такси, Том смиренно принялся ждать его. Майк стоял у открытой двери и наблюдал за Томом. Оба молчали. Когда подъехало такси, Том, повернувшись, сказал единственную фразу: ”Мы становимся теми, кем хотим быть и получаем то, что заслуживаем” и молча уехал…
Том ехал домой и осмысливал сегодняшний вечер. Он был рад за Майка, но все так же продолжал грустить, грустить от ничтожности своей жизни. Он потерял в ней смысл, который был так дорог ему. Он словно падал в яму, выбраться из которой казалось нереально. Том задумался над словами Майка о том, что может и вправду ему нужно изменить свой образ жизни. Но смысл? Разве что-то изменится? Для него была страшна не сама смерть, а одиночество. Он боялся умереть в одиночестве, так и не ощутив
прекрасного чувства любви. Другой бы сказал, что он имеет в жизни все, деньги, красивых девушек, квартиру в Нью-Йорке, славу. О чем еще можно мечтать? Тому было обидно, что даже предсказав свое будущее наперед, он ничего не смог изменить. Он сделал себе имя, но не сделал себя счастливым. Деньги были для него обычными бумажками, которые были просто частью его жизни, той частью, которую бы он с удовольствием обменял на чувство любви.
Чем ближе Том подъезжал к дому, тем ему становилось все тоскливее. Он понимал, что его ждет еще одна долгая ночь, что он опять сядет за пустой лист бумаги в надежде на озарение.
Выйдя из такси, Том увидел мрачный Нью-Йорк, который потихоньку окутывала ночь. Одиноко стоящие фонари потихоньку зажигались ярким светом, но по улице все так же продолжали поспешно передвигаться люди.
Том уже не видел тех счастливых глаз, которые он наблюдал в доме у Майка. Неохотно направляясь к входу, Том, продолжал размышлять о сегодняшнем вечере. Он словно побывал в сказке о прекрасной принцессе и принце, чья любовь была нерушимой крепостью, а единственным украшением принцессы была искренняя и чистая улыбка. Теперь он знал, где живет любовь.
Том, дико уставший, уже буквально валился с ног. Все, чего он хотел – это спокойно поспать в своей постели. Войдя в квартиру, он тут же направился к постели, словно бревно, повалился на кровать, и, не успев закрыть глаза, заснул.
Громкий звонок разбудил Тома утром. На этот раз это был телефон, словно огромный колокол, он трезвонил на всю квартиру, по крайне мере так казалось Тому. В любом другом случае он бы не поднял трубку, но тогда бы пришлось слушать это еще дольше. Лучше отмучиться сразу, думал Том.
– Алло, – сонно ответил Том.
– Тооом, мой любимый писатель, это ты? – громко кричал в трубку Адам Хендал, этот голос Том мог узнать с полпинка.
Адам считал себя музыкальным гением, быстро набрав популярность после своего выступления в школе на конкурсе талантов. Весьма эксцентричное выступление вызвало негодование преподавательского состава, зато продюсерам весьма понравились его голос и стиль. Он имел все задатки, чтобы стать очередной рок-иконой, которая была упакована алкоголем и наркотой и, как полагается, даже умирала пафосно.
Уже через год его знала вся Америка, его концерты собирали толпы народа, хотя, в основном, это были молодые девушки, ветер в голове которых еще не скоро собирался утихомириться. Он считал себя Куртом Кобейном своего поколения. И такой типаж Том явно не любил, по крайней мере общаться с таким, как Адам, Том желал не слишком. Но в свое время Майк по-
считал нужным познакомить их. Адам, конечно же, не читал книгу Тома, он просто услышал, что это тренд, что Том сейчас в расцвете своей писательской карьеры и общение с таким, как он, повысило бы его популярность.
Расхлябанный образ жизни, который был присущ Адаму, губительно действовал на него и на окружающих. Весьма эксцентричная манера поведения отпугивала от него нормальных людей, но это и понятно. Его сознание будто деградировало из года в год, изо дня в день. Когда Адам только узнал Тома, он буквально преследовал его, стараясь не столько подружиться, сколько чаще находиться в его обществе. Том этого крайне не хотел. Он проклинал Майка и тот день, когда он познакомился с Адамом.
– Ну, если ты звонишь мне, наверное, трубку возьму я. Я ужасно хочу спать, так что говори быстро, а лучше вообще положи трубку и исчезни из моей гребаной жизни, – говорил Том, наполовину находясь во сне.
– Да, да, да. Что я тебе звоню, ты будешь дико рад, ты сейчас просто должен лететь ко мне, – продолжал кричать Адам, как будто пытаясь перекричать громкую музыку на заднем фоне.
– С чего вдруг я должен нестись к тебе. Ты приготовил мне заряженный пистолет? Ну, тогда лучше привези его мне сам.
Том еле держал телефон у своего уха, любого другого он бы уже послал далеко и подальше, но зная Адама, это было бесполезно.
Этот человек не знал слова «нет», он бы просто перезвонил, как ни в чем не бывало, и начал бы нести свою ахинею заново и Тому пришлось бы покорно слушать весь тот бред, который бы выдал Адам.
– Я хочу, чтобы ты написал мою биографию. Книгу обо мне, Майк сказал, ты можешь написать шедевр, – словно бешеный Адам продолжал и продолжал говорить.
– Конечно, ведь я каждый день только и ходил с мыслью: “Когда же мне позвонит великий Адам Хендал и предложит написать его биографию”. Я же всегда мечтал написать твою биографию, да, кстати, если будешь звонить Майку, чтобы опять спросить гениального совета, передай ему, что он уволен. Что ты хочешь, чтобы я о тебе писал? О том, как ты поешь свой
«сопливый» рок сопливым девочкам? Я думаю, книга не произведет фурора, – Том знал, что отказываться бесполезно, но он все же пытался.
– Да ладно, Майк говорил, что ты фанат моей музыки, не стесняйся. Если ты занят и не можешь приехать, то я с радостью прокачусь к тебе, всегда хотел посмотреть, как ты живешь, – сказал Адам.
Создавалось впечатление, что он был возбужден, причем как всегда.
Эти слова будто отрезвили Тома, сон сняло, как рукой.
– Нет, нет, я приеду. Эх, боже, пришли за мной своего водителя.
– Он уже подъезжает к тебе, я же знал, что ты не откажешь мне, поэтому отправил его к тебе еще до того, как позвонил, – сказал Адам.
– Почему-то я не удивлен, – после этих слов, Том положил трубку и начал проклинать Майка.
Он понимал, что Майк сделал это из лучших побуждений. Чтобы у Тома была работа, но работа с Адамом… уж лучше ее бы не было, думал Том.
– Господи, чем я тебя так прогневал. Отправь меня сразу в ад, за что мне чистилище на земле, – с этими словами Тому пришлось-таки встать с постели и начать приводить себя в порядок. Хотя понятие “привести себя в порядок” у Тома было своеобразным.