Обуреваемый переживаниями капитан в очередной раз пробежался взглядом по дороге и внезапно понял, что они уж давно тащатся по Победы, причём уже подъезжают к тринадцатому дому – очертания хрущовки вырастают в ночи, надвигаются; они совсем близко. С раздражением выдернувшись из навязчивых мыслей Роман углядел знакомый заезд. Пальцы сами включили поворотники, глаза проверил зеркало, ладони закрутили руль…
Дашин голос прозвучал неожиданно, в тоже время и скомкано, точно стесняясь:
– Ром… Не едь, пожалуйста, к подъезду. Лучше остановись… вон там.
Тонкий пальчик указал на слепую зону фонарей – полностью погружённый в темень участок меж домом и центральной улицей. Если не знаешь, куда смотреть, то ни за что не заметишь, а уж ночью и без прожектора, как ни старайся, не разглядишь там ни малости.
Почему-то Роман послушался не задумываясь. Просто подъехал и припарковался в этом чёрном пятне, словно осьминог, спрятавшийся в облаке чернил… и как этот же осьминог маскируясь, сразу выключил фары и вообще весь свет, оставив только тихонько бурчать двигатель. Потом он себе это объяснял тем, что его действиями руководил примативный разум, который в ответственные моменты просыпается в каждом и берёт власть, а человек потом и догадаться не способен, как же это у него всё так складно получилось.
Полог темноты пал на лица: взгляды и фигуры скрылись, оставляя лишь слух и простор для фантазии. Убрав пальцы с руля Роман откинулся в кресле и даже, будто уже дома, закинул ладони за затылок. Говорить ему ни о чём не хотелось.
Прошло не меньше минуты глубокой, прерываемой лишь тихим механическим бурчанием тишины, но никто не двинулся и не сказал ни слова. Капитан этого, правда, и не заметил – за целый день он вымотался так, что посидеть минутку-другую тихо, никуда не спешить и ни о чём не говорить показалось уже самим по себе удовольствием. Когда милый Дашин говор всё-таки разрезал молчание это даже почти удивило:
– Рома… я так сильно, всем сердцем люблю тебя… я так ждала нашей встречи, думала о ней… я так страшно по тебе соскучилась… однако тебя ждёт дочь. Я, правда, сегодня хотела пригласить тебя домой… а теперь мы не можем; на это нет времени. Если ты задержишься, Настя обязательно что-то заподозрит.
Появилось двоякое ощущение – словно Роман потерял что-то… но не слишком важное. Как получить в детстве снежком в лицо – вроде и обидно, а вроде и бывает, ничего страшного… Слова сами выплыли из него, да с таким каменным спокойствием, на какое минут пять назад он не смел и рассчитывать:
– Дашенька… Я тоже по тебе сильно соскучился, и я тоже тебя очень и очень люблю; ты моё очарование… Я ни на что и не рассчитывал – просто рад наконец-то тебя видеть. И да, о Насте ты права: задерживаться негоже. К огромному моему сожалению…
Ну вот – слова сказаны и за ними должны последовать действия… однако оба, как сидели в темноте, так и остались молча сидеть. Улица, дом неподалёку, вообще весь мир за стеклом – всё стало казаться каким-то нереальным, точно выдуманным, как виртуальность. Роман вдруг понял, что слышит, как девушка дышит – тихо, с перерывами, с глубокими вздохами, чуть с трудом – как мог бы дышать человек после пробежки, когда лёгкие всё никак не успокоятся, а сердце так и барабанит… Прислушавшись к себе он с несколько притуплённым удивлением понял, что сам он напротив оплот выдержанности: и сердце ни ёкнет, и дышит размеренно, и вообще весь он – утёс, о который разбивается любая волна.
Забавно ощущать себя настолько уверенно, когда совсем недавно бросало из жара в холод, а руки чуть ли не тряслись от переживаний – то ли от страха, то ли от гнева.
Руки…
В тишине правая скользнула вниз. Различив в темноте невнятный образ Роман медленно, но неотступно накрыл своей ладонью её ладошку. Мужская грубоватая, немного обветренная кожа ощутила мягкость, нежность и теплоту девичьей, будто дотронулся до бархата… Осторожно, точно хрупкую птичку, обхватив пальцами Дашину кисть, Роман поднял её и чуть наклонился… Губы коснулись тёплых пальчиков. С лёгким смущением он почувствовал, как любимую кольнула его щетина, однако девушка и не вздрогнула – лишь её дыхание стало чаще и шумнее. Уже забывшие даже смысл слова «благоухание», ноздри вновь уловили обворожительный, притягательный, сводящий с ума запах – естественный Дашин аромат, не нарушенный никакими кремами или химией… разве что тонким амбре её всегдашних соблазнительных духов.
Ужасно, просто мучительно не хочется отрываться! Рука девушки в его руке абсолютно покорна, а её всё более и более учащающее дыхание так и щекочет слух, так и дразнит… Силясь прекратить это долгое лобызание Роман еле-еле оторвался, глубоко и шумно вздохнул… не выдержал и снова припал губами к Дашиной ладошке, теперь к тыльной стороне. Через уста, через всё своё прислушивающееся к девушке естество капитан почувствовал, что любимую точно током ударило – так бурно отреагировала она на новое прикосновение. В темноте видно плохо, но чуть ли не звериным чутьём Роман ощутил, как девушка изнемогает, как сладко мучается от его ласк; почти увидел, как свободной ладошкой Даша прикрывает рот, а затем и закусывает указательный, но всё равно частое дыхание выдаёт её.
С третьим поднявшимся к запястью поцелуем Даша не выдержала и вздохнула уже так, что у Романа в голове перемешалось – в памяти сразу всплыли моменты, когда они были вместе, их близость, соитие… Чувствуя, как всё увереннее и увереннее контроль берёт та самая первобытная, грандиознейшая на свете сила Птачек оторвался от нежной кожи через «не могу»; точно выскользнувший из объятий пучины утопающий он глубоко вдохнул и выдохнул, опалив руку девушки раскалённым, как Аравия, дыханием.
Голос Даши прозвучало слабо, точно она больна, или так устала, что засыпает:
– Рома… Ромочка… Ты не должен так рисковать… Не должен давать дочери повод что-то заподозрить…
При этом руку она не убрала, только её снова сверкнувшие, как у кошки, глаза уставились на мужчину в ожидании…
Вот теперь Роман ярко, очень остро ощутил, как его сердце колотится тоже: в груди закололо, неугомонный живой двигатель стучится о ребра, как помешанный! От всё учащающегося дыхания ноздри расширяются и сужаются, а выбегающий из них горячий поток щекочет Дашину кожу… Видя только её, только эту ласковую, уже дарившую ему ласки ладошку капитан пожелал забыть обо всём, прогнал лишние мысли и сосредоточился на единой – ещё раз припасть к любимой устами, ещё раз ощутить её невыносимо сладостный вкус…
Нежно повернув девичье запястье Роман стал неторопливо, но очень горячо целовать его, возвышаясь с каждым прикосновением. Несколько мгновений Даша только тяжело дышала и будто боялась пошевелиться… но вдруг её рука дрогнула, обрела волю – тонкие пальцы ожили, ладонь поднялась и вот уже она оказалась на мужской слегка щетинистой щеке, одновременно и сама вжимаясь в неё и чувствуя, как любимый нежится и припадает к ней, как кот к чешущей его пятерне.
Накрыв Дашины пальчики своими Роман в восторге вжался в них с наслаждением ощущая, как его привыкшая к холоду, ветру, сухости, вообще к раздражениям кожа соприкасается с нежной девичьей ручкой. Особое удовольствие при этом чувствовать, что любимая тянется к нему сама, что она сама ласкает его, сама захотела к нему притронуться, а не он сделал это с ней, как с безвольной куклой.
Образы в темноте очертились. То ли глаза привыкли, то ли разгоняющаяся кровь помогает… Разглядев девушку отчётливее, ясно различив уже не только её огромные, чернее самой ночи зрачки, но и приоткрытый, вдыхающий холодный а выдыхающий горячий и влажный воздух рот, Роман облизал и без того уже мокрые губы. Да, любимая уже не может дышать спокойно, уже задыхается; если коснуться её груди, наверняка почувствуешь бешено колотящееся сердечко…
Околдованный и её видом и мыслями о ней Роман не сразу понял, что Дашины уста шепчут. Сквозь всё нарастающее и нарастающее буханье в ушах он различил:
– Ромочка… милый мой…
Не желая говорить, не желая вообще хоть как-то портить сакральность момента Роман отпустил девичью ладошку и протянул свою к Дашиной щеке, к её мягкости и неге. Коснувшись будто тёплого вельвета пальцы запели от блаженства! Всё ещё ярко чувствуя, как любимая сама ласкает его щёку, как её рука и не думает от неё отрываться Роман провёл фалангами по девичьему подбородку. Медленно скользя по каждому клочочку бархатной кожи он с огромным, всё более и более нарастающим удовольствием видел, как от наслаждения Даша закрывает глаза, как с опущенными веками она щурится, открывает рот для с каждым разом всё более и более глубокого вздоха и вжимается щекой в его ладонь ещё страстнее, чем сама его трогает!
Точно не сам собой управляя, а подчиняясь чему-то издревле властному Роман скользнул правой девушке за шею. Потянувшись к ней и левой он встретил движущуюся навстречу тонкую кисть. Чуть коснувшись друг друга мужская и девичья руки разминулись… и вот лицо каждого оказалось в горячих ласках другого! Волнующий взгляд в темноту… Тянущееся лишь для предвкушения мгновение… И финал! Обжигающий, пьяный, пробирающий до мурашек поцелуй!
От тяжёлого частого дыхания не слышно ничего, существует будто оно одно. На губах чуть солоноватый, но и сладкий вкус, и это чувство – целуешься, губы и языки сливаются воедино, воздух из разгорячённых лёгких жжёт, щекочет волоски на коже, но ты всё никак не можешь насытиться, всё мало, хочется больше, больше…
Держа Дашино лицо и бережно и властно, сам ощущая на щеках её мягкие тёплые пальчики Роман целовал любимую со всё более необузданной жадностью, точно она сейчас убежит, точно её вот-вот отнимут у него! Его губы так страстно впились в её, будто он и не человек, а ужасный зверь, кровопийца!
Ни случайным жестом, ни намёком Даша и на миг противления не выказала. Эта сумасшедшая, явно ненормальная, психически, чёрт возьми, нездоровая девчонка, эта, если верить её словам… и её делам влюбившаяся во взрослого мужика, отца её подруги малолетка – чем больше Роман берёт её, тем больше она ему отдаётся! Накатывающая на него в страсти властность, его жадность до её тела и ласк, иногда и грубость – всё это ей нравится, будто этого она и желает! И чем больше она «подыгрывает», тем больше он распаляется!
Оторвавшись от Дашиных уст Роман повёл поцелуи ниже. Запрокинув любимой голову, с упованием слушая её частые вздохи он зацеловал её подбородок, её горло, её ключицы. Он не сразу заметил, что целует девушку в шею не просто в страсти – это именно Дашин запах заставляет его сходить с ума, воображать картины, где он, как животное, лобызает её восхитительные розовенькие ушки, проводит языком меж её податливых, жаждущих прикосновения грудей! Этот аромат… аромат её духов… или самой Даши… или они оба смешанные будят зудящее, неодолимое желание внюхиваться в неё, ловить каждый клочок её запаха, втягивать её в себя ноздрями, как сбрендивший!
Девичьи ладони сбежали с мужских щёк на затылок. Вздыхая, будто на последних метрах марафона, Даша запрокинула подбородок и уступчиво подставила шею для Романовых уст. Напрягши тонкие пальчики она вжала любимого в себя со всем чувством, на какое только оказалась способна!
Целуя её горло, всеми силами внюхиваясь в её дурманящий букет Роман сам не заметил, как пальцы сползли с юного личика на меховой воротник, а оттуда ниже, на верхнюю пуговичку пальто… Опомнившись, осознав себя и что делает он замешкался, будто палкой по голове ударенный! С этим редким, таким желанным, отвечающим горячей взаимностью сокровищем в его власти он вдруг оказался меж дико, просто страшно желаемым продолжением… и нежеланным, но всё-таки необходимым окончанием. Заметив его замешательство Даша тоже будто опомнилась. Не убирая ладоней с мужского затылка, всё ещё лаская и гладя его она приоткрыла рот: дышать ей трудно, то и дело чувствуется теплота её выдохов на лице, на уже вспотевшей шее, на покрывших кожу гусиных пупырышках…
Не сводя с любимого огромных чёрных зрачков девушка сделала попытку сказать, получился лишь сдавленный хрипловатый шёпот:
– Ромочка… милый… ты должен уходить. Ты должен идти, иначе Настя заподозрит…
Неспособный и сам дышать спокойно, чувствующий, как сердце бухает, что барабан, Роман ощутил в голове удивительную лёгкость – словно протрезвел после долгой пьянки. То, что надо сделать, внезапно показалось ему столь очевидным, что иначе и быть не может. Приблизившись он оставил на Дашиных губах лёгкий, еле обозначенный поцелуй, на который та откликнулась с замиранием и закрытыми глазами. Чуть отдалившись и застыв так, что его лицо оказалось на вытянутый язык от её, подчёркнуто ровно он спросил:
– Это то, чего хочешь?.. Ты хотела бы, чтоб я ушёл?..
Очи и щёки девушки вспыхнули, точно её обвинили в тяжком грехе! На миг скользнув взором по губам любимого она снова уставилась ему в глаза и, акцентированно мотая головой, заявила:
– Больше всего я хочу, чтобы ты остался!
Роман впился в припухшие розовые губки только те закончили фразу. Дашины ладошки на затылке вновь обрели силу, заелозили: тонкие пальчики взъерошили его волосы и даже в забытие вожделения слегка царапнули! От частого возбуждённого дыхания в салоне снова стало шумно.
Уже зная, что будет делать, представляя, какое изумительное удовольствие ему предстоит, не прерывая жадного поцелуя Роман принялся расстёгивать пальто наощупь.
Первая пуговка… вторая… третья…
Пальцы, которые иногда не могут вставить нитку в иголку, заработали с мастерством пианиста! Уже через минуту сладкого соития Дашино пальто расстегнулось полностью. От возбуждения нервные и будто пьяные, но и настырные руки нащупали толстую ворсистую ткань, а под ней два скрытых вздёрнутых бугорка. Оторвавшись от Дашиных губ не от сытости, но от желания ещё более жгучих ласк Роман возвысился над любимой и взглянул на неё, как гурман на лежащее перед ним лакомство. Даже язык его на мгновение высунулся, как у ящерицы или змеи, и задел верхнюю губу.
Расцепив руки Даша прижала их у груди, словно зайчик в сказке. Её глаза не моргают, возбуждённые зрачки видны даже в темноте, а набухшие, будто искусанные губы кажется, что-то шепчут, призывают…
Левая ладонь опустилась на, теперь уже видно, спрятанный за свитером девичий живот. Идеально гладкий, без бугорков, модельно вылепленный… Проплыв вдоль ткани до груди пятерня замерла. Замерла и Даша… Роман задержал дыхание… Глядя на свою руку, будто на чужую, он следил, как его ладонь опустилась обратно, как она ловко скользнула под свитер и юркнула в кромешную тьму…
Жестковатая, шершавая, привыкшая к рукояти пистолета рука снова, как неделю назад, соприкоснулась с телом юной любовницы, да не просто – с самой его нежной, а когда речь заходит о желании и самой горячей частью – животом. Удовольствие настолько бешеное, что почти невыносимо – аж зубы сводит! Чуть не обжёгшись, даже на секунду решив, что коснулся печки, Роман повёл ладонь выше и нащупал пупочек.
Ещё чуть выше… ещё…
Если не знаешь, к чему притрагиваешься, если закроешь глаза и скажут, что щупаешь не девушку а внеземное, возможно божественное, дарящее любовь и радость создание – ты поверишь. Поверишь, потому что не сразу вспомнишь, ощущал ли в жизни вообще такую нежность!
Продолжая, словно заворожённый, наблюдать за пятернёй, с открытым от волнения ртом Роман следил, как та поднялась, как оголяя девичье пузико заставила свитер смяться. Пальцы ткнулись во что-то тканевое… плоское и расходящееся в стороны, прячущее тёплые, обещающие небесные ласки холмики… Подняв взгляд капитан встретился глазами с Дашей: девушка на него уже не смотрит, а прямо-таки пялится! Мусоля губу, то несильно прикусывая, то стискивая уста полностью, а то и облизывая их она, хоть и молчит, но испускает такую энергетику, что положи рядом яйцо – вкрутую сварится!
Словно договорились, словно заранее спланировали оба разом потянулись к полам её свитера. Выгибая спину Даша ухватила тканевый край и потащила. Стремясь обогнать её мужские ладони стали ещё быстрее: задирая свитер они повиновались жадным, уже не могущим терпеть, алчущим восхитительного зрелища глазам…
Одёжка смялась: отставая на спине спереди она завернулась до самого тонкого горла, почти достигла миниатюрного подбородочка. Уже привыкшему к темноте взору открылась чудная картина – стройное, разгорячённое, покрытое капельками пота тело. И хотя любимая дышит, как ненормальная, вдыхает и выдыхает через рот, будто спринт бежит – но живот её почти идеально неподвижен: от приливов воздуха вздымается лишь скрытая за лифчиком, магнетически притягивающая взгляд грудь… Это напоминает мир животных, в котором морская черепаха открывает рот и шевелит языком, а глупая рыбка, думая, что это червячок, сама заплывает в пасть…
Руки без приказа скользнули по животику вверх. Чувствуя, как девушка то замирает, то вздрагивает, мужские пальцы коснулись ободков лифчика сперва будто бы робко… и уже нахально, даже грубо задрали, оголили ценный приз, награду, дразнящий взгляд клад!
Чувствуя себя именно той самой глупой рыбкой, как по волшебству видя только эту вздымающуюся, требующую внимания грудь, лишь её одну, Роман не нагнулся – он спикировал на «жертву», как сапсан на утку! В мгновение ока Дашины грудки оказались в его жадных ладонях, а их хозяйка и хотела бы проронить стон, но её губы сковало новым страстным поцелуем!
Великолепие! Ни с чем несравнимое, восхитительное, кружащее голову великолепие! Факт пребывания в раю ещё до смерти… исполнение самого сокровенного желания… или выигрыш в лотерею главного приза… или что-то на то очень похожее! Сердце и мечется, как в лихорадке, и поёт. Поёт! На губах будто горечь… но в тоже время и такая сладость, какую ни один кондитер не способен вложить даже в шедевр всей жизни! И это странноватое, но приятное ощущение мурашек по спине, бегающего по хребту электрического тока…
Оторвавшись от Дашиных губ, поведя поцелуи вниз, на прекрасную шейку, ещё ниже… сжав девичий бюст Роман напал на него, как лис на зайчонка! Вновь чувствуя страстно прижимающие и ерошащие волосы на затылке тонкие пальчики, слыша нарастающий и от того более и более дразнящий девичий стон капитан принялся с упоением облизывать, сосать и мусолить сахарные грудки!
Кажется эти дурманящие, сводящие своей мягкостью с ума полушария, эти розовые бутоны тают на языке! В сумасшествии похоти так и хочется высосать из них хотя бы капельку молока, выдавить хоть грамм божественной амброзии! И ведь наверняка есть там…
Переключаясь то на правую грудку, то на левую, с жадностью сжимая и слюнявя их Роман словно погрузился в грёзу, где есть только удовольствие. В себя его привело лишь громкое Дашино воздыхание – в какой-то момент он сжал её нежный сосочек уже не губами, а укусил! Неохотно оторвавшись Птачек поднял голову – взгляд обнаружил то ли от муки, то ли от нестерпимого удовольствия жмурящееся девичье личико: любимая дышит тяжело, почти задыхается; её заласканная, от влаги блестящая и покрасневшая от засосов грудь беспокойно взлетает и опадает, уста раскрыты.
Стоило девушке немного опомниться, приоткрыть глаза… стоило понять, что губы любимого уже не ласкают её бюст, как эти самые губы вновь впились в её собственные! Соединившись с ней горячим поцелуем Роман не отпустил, а только хищнее сжал её грудки! Чувствуя, как эти медовые округлости поддаются его проделкам, как твёрдые вздёрнутые Дашины соски застревают меж пальцев, ощущая на губах будоражащий солоновато-сладкий вкус девичьих уст капитан также почувствовал, как у него начинается эрекция настолько крепкая, что аж больно: сердце закачивает кровь в единое место и от давления оно уже готово лопнуть – ТАК желание сильно!
Гладящие по затылку ласковые кисти вдруг исчезли. Продолжая целоваться и мять Дашину грудь Роман с удивлением ощутил, как тонкие пальцы вовсе не элегантно, а очень даже торопливо продвигаются к его промежности! Без всякой робости, всё ещё целуясь и даже с закрытыми глазами девушка наткнулась на твёрдое… Эрекция столь жутка, что когда она задела бугор, а потом и схватила его ладошками, Птачек чуть не ахнул – по причинному месту будто вдарили!
Громко звякнула молния!
Нежные руки нырнули в расстёгнутую ширинку, уверенно схватили нечто в темноте невидимое и сжали. Не отрываясь от девичьих губ Роман почувствовал, как Даша стиснула его, а затем дразнящее медленно стала водить кулачками вверх-вниз и каждый раз, поднимаясь, сжимать пальцы чуть сильнее, надавливая на верхушку…
В разгорячённом, сжигаемом вожделением мозгу родились две противоположные, но ужасно притягательные мысли: прямо сейчас Роман может взять Дашу за волосы и направить сделать то, о чём возмечтал бы на его месте любой; он даже может так и кончить и любимая, полное впечатление, не будет против – она подчинится с радостью! Возможно даже она сама об этом и думает… Однако это несправедливо: удовольствие должны получать оба; они оба должны насладиться этим полностью, до конца – а это означает иной выбор…
Внезапно Даша почувствовала, что мужские ладони больше не мнут её грудь, не согревают. Исчезнув… они вдруг объявились на талии! Отыскав пояс сильные пальцы нетерпеливо, но бережно расстегнули его – аж застёжка звякнула! Дальше сдалась уже пуговица над ширинкой, а за ней и молния… Орудуя вслепую, больше воображая, что делает, нежели видя, Роман наконец сдвинул собачку и ладони нырнули внутрь Дашиных бридж. Пальцы с восторгом наткнулись на разгорячённое девичье тело – обожжёшься! Поползли по бархатной коже, поднялись чуть выше, снова на низ плоского животика, а потом опустились на пышущие жаром бёдра. Ну а когда пятерни приблизились к девичьей промежности и наткнулись на тонкую ткань… вообще показалось, что сунул руки в огонь!
Девичьи бёдра резко сжались, ещё так неожиданно сильно – руки мужчины сдавило, точно тисками! Чувствуя бьющую Дашу дрожь, ощущая, что ей уже сложно всего лишь целоваться и она терпит, еле выносит страшную муку, Роман оторвался от её сладких уст и взглянул на любимую с интересом: Даша жмурится что есть сил, даже губы скривила, будто её бьёт током; щёки так раскраснелись, что горят даже в темноте, ну а её бёдра – эти сулящие незабываемую ласку знамёна удовольствия! – трясутся в конвульсиях, точно девушка уже переживает бурный оргазм!
– Я больше не могу… – Ослабшая, внезапно переставшая дрожать, уже будто сдавшаяся, Даша несмело приподняла веки. – Я не выдержу. Я, наверное, умру… Ромочка… – Она взглянула мужчине в глаза и он почувствовал, как девичьи ладошки уже тоже не шевелятся – обессиленные, они лежат на его паху, такие же хрупкие, как и их хозяйка. – Любовь моя, пожалуйста…
– Глупенькая. – Глядя на как умирающий лебедь измученную девушку Роман наклонился и с лёгкой улыбкой чмокнул её в уже не говорящие, уже еле ворожащие губки. – Ты всё перепутала: это же ведь ты моя любовь, разве не помнишь?..
Высвободив ладони из нежного плена он ухватил Дашу за низ и поднял с лёгкостью, словно невесомую. Находясь в полуобмороке та и не заметила, как очутилась исцелованной грудью напротив мужского лица, а руль старенького «форда» вдруг боднул в спину. Наконец происходящее осознав Даша попыталась вскинуть голову, но ткнулась макушкой в мягкую обивку. На секунду ей даже подумалось, что именно поэтому крыши машин и смягчают – чтобы не биться о них затылком во время секса… Руки любимого напомнили о себе! С быстротой, уже без всякой неуместной нежности они потянули её штаны, а когда те застряли Даша сама поспешно надавила на края, вместе с «верхом» избавляясь ещё и от «низа».
Властно схватив девушку за бёдра, словно кошку за холку, и так зафиксировав Роман взглянул на любимую внимательнее – на её разрумяненное, покрытое испариной лицо, её незакрывающиеся, часто и жарко вдыхающие и выдыхающие уста, а более всего на её смотрящие прямо на него возбуждённые глаза, в которых то ли страх, то ли страсть, а то и всё вместе безумно перемешанное! Как бы от всего этого отстранённо краем он заметил а затем и почувствовал, как тёплые девичьи ладошки протягиваются к его плечам и ложатся на них, как на руль велосипеда.
Шумно и глубоко вдохнув, зрачки в зрачки наблюдая за любимым Даша медленно выдохнула, точно перед прыжком в пучину. Ощущая на лице и влажной от пота шее её щекочущее дыхание Роман следил, как она рассматривает его, как её вздохи всё углубляются, а пальцы на его плечах сжимаются сильнее, словно у мотогонщика, с секунды на секунду готовящегося выжать ГАЗ.
Наконец девушка беспокойно сжала, а следом и облизала губы. Её взгляд опустился…
Уверенно и сильно придерживая любимую левой, правой Роман скользнул вниз, между ними, туда, где скоро уже не должно остаться свободного места. Даша вздрогнула, когда всего на миг мужские пальцы задели промежность – чтобы и ей и себе задать направление. Управляя левой, словно поводом, Роман заставил девушку чуть припуститься – верхушка почувствовала горячее, но мягкое давление…
Высвободив правую и тут же ухватив Дашу за свободную ягодицу Роман вздохнул резче, пальцы сжались на девичьем стане сильнее… Он думал, что это он её направит, что это он посадит её… что это по его велению действие начнётся, однако то ли по неопытности, то ли по нетерпению Даша вдруг стиснула губы, изо всех сил зажмурилась… и опустилась! Прямо всем пылающим телом вжалась в него!
– А-а-ай! – Шокированная, на миг она раскрыла глаза, но поймав удивлённый взгляд любимого снова закрыла. – Ай-йай-йай!
Не выдержав она беззвучно разинула рот, выгнулась, хотела, может быть, набрать воздуха и закричать… вдруг резко опустилась и вгрызлась любовнику в воротник!
– М-м-м-м!..
Её горячее, у самого горла щекочущее дыхание обожгло. Правую оставив на упругом бедре левую Роман поднял на Дашину спину и со всем чувством прижал, привлёк её с ласковым, но алчным желанием. И сам испытывая от резкого и узкого вхождения боль он приказал себе отвлечься, не замечать. Словно с растущего на поляне цветка вдыхая запах Дашиных волос Роман напряг руки, сжал на юной коже пальцы и тихо-тихо, словно слова предназначаются засыпающей, произнёс:
– Медленней… Медленней, моя маленькая обманщица, мой сладкая красавка… Чуть-чуть помедленней…
– Ой… – Даша стиснула челюсти сильнее, от чего кусок воротника чуть не остался у неё в зубах. – Ой-йой-йой!..
Гладя девушку по спине, с упоением нюхая аромат её волос и стараясь ни то, что не двигаться, но даже и еле дышать Роман думал, что, возможно, придётся прерваться… однако Даша вдруг опять выгнулась, приподняла таз… и вжалась в мужчину с новой силой! В паху тут же возникли такая резь и сжатие, что Птачек чуть не вскрикнул! Ещё малость – и на глазах бы выступили слёзы!
Несколько мгновений ничего не происходило. Придя в себя, уже почти не замечая боли капитан понял, что затишье наступило потому, что он прижал девушку сильнее, буквально вдавил в себя. Эта мысль заставила хватку ослабить… Внезапно правая ладонь вновь приподнялась – вместе с юным упругим тазом. Всё ещё кусая воротник, точно уже специально используя его как кляп Даша выгнулась и снова резко вдавилась, что есть сил вжимаясь в любимого! От такого безжалостного штурма Роман возблагодарил бога, что она на него не смотрит – иначе увидела бы, как лицо её избранника перекосило: он уверился, что будет ещё больнее, что что-нибудь обязательно сломается, а то и порвётся…
Боль ослабла и ужасная, почти девственная узкость отступила. На смену пришла теплота, влага и уже уютное тугое сжатие…
Ощущения прямо космические! Так приятно! Прижимая Дашу к себе, сперва медленно, но всё быстрее и быстрее управляя её бёдрами Роман с восхищением понял, что от удовольствия его, казалось, грозившая травмой эрекция становится ещё сильнее! Находясь в девушке малая часть мужчины распёрла ту изнутри, набухла пуще! Это одновременно и страшно… и потрясающе! От такой бешеной нагрузки, конечно, и у молодого сердце может не выдержать, а орган вожделения надорвётся… Но как же это чертовски сладостно!
И так-то испытывавшая проблему с… приёмом Даша снова замедлилась, зажмурилась, а потом скосила на мужчину полные удивления глаза. Выплюнув уже порядком заслюнявленный, изжёванный и чудом не порванный воротник, с прищуром и резью в голосе девушка полу-прошипела:
– С-с-с-с-с… Рома… Кажется, в прошлый раз-с-с ты был немного поменьше…
Шутка возникла сама собой:
– Расту от любви к тебе. – Он сказал это просто, без юмора, лишь уголки губ слегка приподнял. – Любовь ведь она такая – распирает изнутри…
Резко, решительно и круто снова вжавшись Даша ахнула! Но двигаться не перестала… На мужчину она взглянула с точно такой-же скрытой понимающей ухмылочкой:
– Значит… с-с-с… это стопроцентное доказательство…с-с-с-с-с… твоего чувства…
Спустив левую обратно на девичью попу капитан с силой, теперь уже обоими вдавил её в себя! Даша судорожно вдохнула, в новом безмолвном крике у неё открылся рот! Приподнявшись и нагнувшись, почти касаясь своими губами девичьих губ, погрубевшим и от страсти хрипловатым голосом Роман заверил:
– Если я вложу в нашу связь в с ё своё чувство, то, боюсь, любовь моя, мы станем инвалидами…
Вместо ответа Даша потянулась и губы любовников снова встретились. Смакуя уста и языки, двигаясь в унисон друг с другом мужчина и девушка стали раскачиваться, словно не каждый по отдельности, а бьющаяся в агонии предвкушения единая сущность, что чает бурный финал. То снова закусив истерзанный воротник, то ненароком чуть не цапнув Романа за ухо Даша стонала тихонько, потом же заахала громче и громче; наконец уже не сдерживаясь она застенала, точно её истязают, точно выдирают из неё душу! Однако с каждым стенанием, с каждым горячо и энергично исторгнутым, заставляющим Романа глохнуть ахом она извивалась, на краткое мгновение будто взлетая над мужчиной, отрывалась от него, а затем со всей силы в него вжималась, получая и даря неописуемое наслаждение! В следующее же мгновение всё повторялось.
Находясь в полу-медитации, с одной стороны сосредоточившись на дивных ощущениях, с другой украдко происходящим управляя Роман не мог отделаться от мысли, что сейчас не он «любит», а его «любят»: Даша так раскочегарилась, что, должно быть, машина на рессорах скачет! В нос бьёт запах пота и любовных соков, а если посмотреть на градусник, он покажет, что они не в зимнем городе, а где-то в тропиках!
Внизу живота, от ног и как бы от всего тела разом стал подкрадываться позыв…
Скоро…
Может ощутив готовность мужчины, а может и сама уже на пределе Даша вдруг запрыгала быстрее, жёстче, интенсивней! Уже на стеная, а чуть ли не крича она начала ёрзать, извиваться и просто грубо долбить, точно бандит, вышибающий из жертвы дух! В салоне зашлёпали вовсе уж непоэтичные звуки, хотя одурманенным страстью они слышались мелодией. Ещё как-то старавшийся трогать девушку бережно, ласкать, в безумии предвкушения Роман ухватил её отнюдь не нежно и будто даже со злостью! Точно демон, явившийся в роковой час, он стал пронзать Дашу беспощадно, словно желая погубить её! Но с каждым ударом, с каждым проникновением любимая становилась всё сильнее, всё горячее, всё неистовее… и наконец с силой зажмурилась, выплюнула воротник и резко, с широко раскрытым ртом застыла!