Воровато, как жулик капитан Птачек скосился – Даша сидит, выпрямив спину, её спокойный взгляд где-то на нижних рядах… Чёрт! Ну как же она хороша! Это чудо! Просто колдовство какое-то! С ней, наверное, не сравнится не то, что ни одна девушка в городе – ни одна во всей стране! В мире! Столь милого лица не найдёшь ни у одной истощённой недоеданием модели! А кожа… У девочек её возраста, даже у его дочери она всегда с прыщиками, с пускай крохотным, но дефектом. Но у Даши нет. Не-ет! Её лицо, как ни вглядывайся – ИДЕАЛЬНО.

Роман отвернулся, закрыл глаза. Поднеся пальцы он с силой растёр веки. Ладонь опустилась ниже, скользнула по подбородку… Ну не должен он смотреть на неё; не должен смотреть на неё ТАК… Она школьница! Глупая девчонка! Ей, наверное, как и Насте пятнадцать! Да о чём он вообще думает?! Почему допускает в свою голову ТАКИЕ мысли?!

Проклятый второй звонок всё никак не дают. Кажется, что вот уже он должен быть… но его всё нет. Роман опустил взгляд, стал разглядывать ботинки… потом ряды кресел… потом людей. Даже челюсть кулаком подпёр, чтобы повернуться направо стало неудобно. Но взглянуть ещё разок, ещё хотя бы ещё на секундочку увидеть эту потрясающую девушку жаждется до безумия!

Кляня себя за слабоволие Роман всё-таки сдался, посмотрел: Даша о чём-то беседует с матерью… Почему-то сразу вспомнилась Таня. Такой, какой она была, когда они ещё только познакомились: прекрасная, очаровательная, привлекательная; худенькая, спортивная, элегантная. Красное сочное яблочко в саду зелёных и переспелых червивых. Да, в юности Таня была прекрасна… однако если сравнивать с Дашей… Это как если это самое красное, спелое, блестящее яблочко положить рядом с золотым яблоком с дерева Геи, украденным из сада Гесперид, дочерей Атласа. Пригожее рядом с восхитительнейшим!

Роман закрыл глаза и медленно, будто толкая камень размером с автомобиль повернул сопротивляющуюся шею. Да, лучше вот так и сидеть с закрытыми глазами. Лучше думать о чём-то; о чём угодно, может даже и о плохом. Да хоть и о работе! Но не смотреть, не смотреть на неё. Не смотреть! Звени звонок! Гасни свет! Где эти чёртовы артисты?! Где этот гадкий спектакль?! Почему он должен всё это терпеть?!

От волнения сердце стучит, что в ушах молоты бьют. На подлокотнике, наверное, от сжавшихся пальцев следы останутся. Роман приказал себе оказаться мыслью в холодном и одиноком месте, в ледяной пещере, далеко-далеко в Антарктиде. Никого и ничего, холод, снег и лёд. Белое и голубое и пар изо рта. Максимально успокаивающее место…

Челюсти сжались до хруста, желваки вот-вот прорвут кожу! Не открывая глаз Роман переменил опорную руку. Если бы кто увидел его сейчас, то подумал бы, что человек заснул, видит кошмар и никак не может проснуться!

Ладно, он уступит этому. Он посмотрит ещё разок. Всего ещё один разок поглядит на неё и смотреть больше не станет! Просто удовлетворит любопытство…

С видом, с каким, наверное, сдаются в плен, Роман открыл глаза, повернул голову… и поймал взгляд Даши! Прямой, обращённый именно на него… Странно, но нервы не стегнуло электричеством, не порвало в тот же миг! Наверно потому, что они уже просто истощены и не способны реагировать бурно. С какой-то наглостью, даже с вызовом Роман отворачиваться не стал и вгляделся в девушку с силой, даже с амбицией, жадно и в тоже время строго. Кто его накажет за взгляд?! Плевать уже! На всё плевать! Он запомнит этот миг и её глаза! И пусть этого ему будет достаточно!..

Зазвенел новый звонок. Взгляд Даши скакнул вверх, туда, откуда докатился звук. Кратчайший миг Роман ещё взирал на её лицо… и отвернулся. Интересно: как он выглядел, когда пялился на неё?.. Лучше об этом не думать.

Как по команде люди засуетились, заспешили в кресла. Не прошло и минуты, как зал сидел, уставившийся на сцену.

– Что?.. – Настя вынырнула из телефона, её брошенный по кругу взгляд стал таким, словно лишь секунду назад она была у себя в комнате. – Уже начинается?..

С тихим шуршанием высоченный занавес разделился на части и каждая, подметая пол, поползла прочь. Взору открылись декорации горда, может быть, восемнадцатого века. Если на сцене появятся женщины, то обязательно в чепчиках и длинных платьях до пола, в этом Роман уверился.

Сверху и с боков зажглись сценические фонари. Подчёркнутые их лучами, как бриллианты в ювелирном, на сцену вышли две высокие и две низкие фигуры. В середине вышагивают мужчина и женщина. Идут под руку и каждый с бока ведёт маленькую, должно быть пятилетнюю девочку.

Мужчина высок, по-мужски хорошего, плотного телосложения. Свитер, коричневые брюки и ботинки сидят на нём, как надо. Волосы тёмные и густые, как старый лес, ещё и акцентированно расчёсанные. Лицо деловитое, можно выразится – классическое, будто видишь учителя из лицея. И ухоженная, подстриженная борода.

Женщина ярко выделяется белоснежной, сверкающе белой блузкой, белой кожей, белозубой улыбкой, молочно-белыми волосами до плеч и жемчужно-белым ожерельем из жемчуга. Такая в самом деле может рекламировать на себе бриллианты. И завистниц иметь целую кучу.

Ведомые девочки походят друг на друга, как зеркальные отражения. Золотистые, под розовыми бантами локоны падают ниже плеч, прелестные маленькие личики с розовыми губами и большими, светло-серыми глазами сияют. Носики, бровки, щёчки – всё похожее. Одетые одна к другой в белые, украшенные розовыми цветами и красными ягодками кофты они улыбаются, сверкая мелкими жемчужными зубками.

Зал затаил дыхание. В густой, как кисель, тишине мужчина высвободил руки и шагнул вперёд. Будто стараясь объять всех его ладони широко распростёрлись! Заголосил звонкий, сочный баритон:

– Здравствуйте! – Размашисто, с отточенным движением он поклонился. – Счастлив видеть всех пришедших! Рад, что сегодня столь много людей и столь мало свободных мест… Позвольте же представиться: директор этого замечательного театра, Хоров Валерий Олександрович! А это, – он обернулся, его ладони устремились к спутницам, – моя прелестная жена Нина, по отчеству Сергеевна, и наши замечательные дочки, Алина и Олеся. Девочки, встаньте рядом со мной!

Сверкая, как жемчужины на шее матери, близняшки подбежали к отцу. Жена остановилась поодаль, за спиной мужа.

– Сегодня замечательный, прекрасный день! – Чуть нагнувшись директор взял дочерей за руки. – Сегодня одновременно открытие сезона и дебют этого спектакля! «Навстречу ветру»! Да, так мы решили его назвать. Он о семейных сложностях и о том, как несмотря ни на что люди их преодолевают… – В акустически чистой тишине мужчина обвёл зал карими пытливыми глазами. – И я надеюсь, что он вам очень понравится, так как семья в жизни – это главное! Спектакль будет идти весь сезон, так что милости просим всех, кому одного просмотра мало. И рад обещать, что репертуар намечен широкий, так что и любителям разнообразия будет, чем удивиться!

Присев, бородач подхватил дочерей на руки. Словно отрепетировано девочки разом схватились за его шею и повернули к залу лучезарные, миленькие улыбочки. Жена вышла из-за плеча и встала сбоку, её ладонь легла мужу на поясницу.

– Приятного представления! – Валерий размашисто кивнул. – Пусть вам понравится!

Кто-то захлопал. Его поддержали. Под рукоплескания, сверкая улыбками и кланяясь, квартет назад-назад, шажок за шажком стал сцену покидать.

Роман почувствовал, будто на него грязью брызнули. Холодной, маслянистой, вонючей грязью. Семья в жизни главное… Люди не разводящиеся, преодолевающие невзгоды… Кто вообще такие спектакли пишет?! Предупреждать вообще-то надо…

От его взора не убежало и лицо дочери – хмурое, унылое. Расстроенное… Уж она-то ощущает всё то же самое, только острее. От него ушла «всего лишь» жена, а от неё – целая мать…

Будто угадав взгляд отца Настя оглянулась, их глаза встретились. В краткий миг всё, что можно было бы сказать, стало сказано в этой обоюдогрустной, печальной встрече взоров.

То ли желая отвлечься, то ли боясь забыть пришедшую мысль, дочь вдруг просветлела лицом, её глаза округлились. В ухо Роман ворвался энергичный шёпот:

– Пап! Смотри! Приглядись к дочкам директора повнимательнее!

Немного опешив Роман прищурился: ну, дети, как дети. Да, милые… Ну красивые…

– Что такое?..

– Давай же, присмотрись получше…

Роман вгляделся уже так, что глаза чуть в бинокль не превратились.

– Ну приятные глазу… Да о чём это ты?..

Дочь зашептала тоном настоящего заговорщика:

– По-моему они смахивают на Дашу! Не находишь?..

Услышанное заставило вглядеться с новым интересом… Но уже поздно. Квартет ушёл, скрылся за занавесом.

– Ну-у-у… Может быть…

Глаза Насти горят, как у сыщика, нашедшего след.

– А вдруг они родственники?.. Представляешь?! Я сейчас её спрошу!

Напустив равнодушия, надев самую свою милую улыбку, спокойно-спокойно Настя повернулась к однокласснице… и так и замерла, не решаясь и пикнуть: Даша глядит на сцену, как глядела бы волчица на осмелившегося протянуть руку к её волчатам. Лицо – застывшая маска. Глаза – два холодных камня. Взгляд – отравленный нож.

По коже побежали мурашки… Медленно, как сапёр со взрывчаткой, Настя перевела взгляд на её мать – женщина, как и дочь, глядит на сцену неотрывно, но в отличие от неё в её глазах не лютость, а растерянность. Растерянность и страх, будто она видит человека, которого давно похоронила.

Нервно сглотнув, как можно непринуждённее дочь капитана Птачека вновь повернулась к отцу и произнесла:

– Знаешь, пап… по-моему идея это была глупая. Не буду я ничего спрашивать…

Ме-е-едленно, словно засыпаешь, погас свет. Из колонок на стенах полилась мелодия, заговорил неспешный старческий голос.

– Однажды…

Представление началось.

Лестное мнение

Когда-то давно, ещё в детстве Роман ходил с родителями на спектакль, но это было в Нижнем Новгороде. То ли они по отцовской командировке туда заехали, то ли путешествовали… Представление юному Роме понравилось и запомнилось, наверное, на всю жизнь; хотя, если вспомнить, спектакль был про то, как лиса воровала яйца из курятника. Может настроение плохое, а может и тема такая неудачная… Когда артисты покинули сцену и громадная люстра над головой загорелась капитан Птачек очень обрадовался, что всё кончено… но с сожалением понял, что это только конец первого акта.

Бёдра и спина затекли жутко. Роман сел иначе, перекинул ногу. Челюсть водрузил на другой кулак. Повернув голову он без интереса спросил:

– Ну как тебе?..

У Насти в руках телефон, уже вовсю кому-то строчит. Возможно это просто сейчас достала открыто, а так весь спектакль тихонечко переписывалась…

– Сложно сказать. – Дочь кинула на отца косой взгляд. – Пока не цепляет.

– Даша, пойдём. – Женщина, сидевшая рядом с Настиной одноклассницей, встала. – Пойдём. Я прошу тебя.

Роман понял, что упустил начало их спора. Напустив равнодушный вид он откинулся в кресле и даже отвернулся. Почти. Ушки его взлетели на макушку.

– Мама – я остаюсь. – Девушка гнула своё вроде бы спокойно, но ультимативно, словно гвозди заколачивала. – Не надо меня уговаривать. Я досмотрю до конца.

Уже и Настя заметила – вон как напряглась: глядит в телефон, а сама-то прислушивается…

– Даша… – С гримасой мученика женщина заломила руки. – Давай уйдём. Пожалуйста…

– Нет. – На мать девушка и не смотрит; только перед собой, только на сцену. – Нет, мам. Я задержусь до конца. Если хочешь – уходи. Я буду тут.

В немой пытке, глазами отчаянной женщина пробежалась по лицам окружающих. Роман поспорил бы на три зарплаты, что если бы не люди, здесь разразилась бы громкая сцена. Только не постановочная.

Перемена произошла вмиг: из страдальческого лицо женщины стало холодным, даже грозным. Поменялся и её тон.

– Ладно… Как хочешь. – Она перекинула сумочку-рюкзак через плечо. – Если тебе так нравится… А я пошла.

С поднятым подбородком и железом во взоре женщина двинулась мимо дочери. Даша даже и не взглянула на неё, только тень матери пробежала по её лицу, когда та уходила…

…В перерыв половина народу вышла, в зале остались полупустые ряды. Кто-то сидит в телефоне, кто-то болтает с соседом. От похода в буфет Настя отказалась и Роман и сам решил не ходить. Даже удержался и за весь перерыв ни разу не глянул на дочкину одноклассницу.

После ожидания и положенных звонков свет снова погас и представление продолжилось.

В темноте кроме сцены видно что мало, но теперь Роман всё же поглядывал направо. Поглядывал – но ничего не видел. Угадывается лишь контур девушки, лица не рассмотреть. Интересно, какое оно сейчас?.. И почему ЕМУ это интересно?.. Вздохнув, капитан Птачек приказал себе не отвлекаться… но только это сделал, как в его вообще-то непристойную слежку внесла свою копеечку дочь: спрятав телефон Настя сложила руки на коленях… последила за представлением… посмотрела на обувь одноклассницы… и вдруг заметила что-то на полу.

– Даш… – До слуха Романа долетел её шёпот. – Даш… у тебя расчёска упала… Даш, ты слышишь?..

Надеясь, что мрак прячет его не хуже остальных, Роман повернул голову: дочь подняла с пола что-то, в её обращённой к однокласснице руке еле угадываемый предмет, а вот его хозяйка как сидела, сфокусированная на представлении, так и сидит: точно статуя самой себя Даша глядит на сцену, окружённая барьером глухости.

– Даша… – Настя не сдалась. – Даш!

Возглас, достойный в театре ворчливого замечания. Девушка вздрогнула, её глаза уставились на одноклассницу, словно видят впервые.

– А?.. Что?..

– Расчёска, говорю… – Настя сунула предмет ей в руку. – Держи. Ты уронила.

Взгляд Даши остановился на расчёске, снова поднялся на Настю… Отстранённо, словно под сонным заклятьем он ответила:

– А… Спасибо…

Через мгновение всё вернулось на свои точки с совершенной точностью: замершая, глядящая только на сцену девушка и ничего, способного её отвлечь.

Следующий час тянулся, как льющаяся смола. Раз пять Роман менял положение: то так сядет, то сяк. То ногу перекинет, то кулак под щекой поменяет. А уж сколько раз сон гнал, глаза тёр – не счесть. И всё с одной мыслью – скорее бы кончили! В отличие от отца Настя не елозила, сидела спокойно. Смотрела в прикрываемый ладошкой телефон, не забыла и наушник в ухо вставить.

Когда стало светлеть и дружно взявшиеся за руки актёры вышли на поклон, Роман от облегчения чуть не ляпнул: «Слава богу!» Удержался. А вот дочь нет. Глянув на родителя умными, но уставшими глазами она буркнула:

– Ну и нудя-я-ятина…

Не успели актёры раскланяться, как на сцену выбежал тот самый бородач, директор театра. Выйдя впереди всех он обвёл зрителей восторженными глазами, вдохнул поглубже и гаркнул:

– Спасибо, что пришли! Спасибо, что смотрели наш спектакль! Спасибо всем вам!

Его чёрная, расчёсанная голова опустилась в размашистом поклоне. Поднялась и снова опустилась ниже. Немедля скопировав начальника актёры закланялись вновь.

– Да уж… – От ворчания не удержался и Роман. – За просмотр таких работ в самом деле надо бы благодарить…

Рядом взорвались громкие, запальчивые аплодисменты! Повернувшись Роман увидел, как встав и с прямой спиной, с возбуждённо приподнятым подбородком размашисто бьёт в ладоши Даша! Громовые хлопки раскатываются по залу; девушка хлопает, тянет шею и смотрит на сцену так, словно боится моргнуть!

Её поддержали неуверенно, потом громче. Вот уже и весь зал аплодирует стоя. С усталой, иронической улыбкой привстал и Роман; с его ладоней сорвалось несколько вялых хлопков. Спрятав телефон Настя поднялась со всеми, только руки прижала к бокам и оглядывается – не открыли ли уже выход?

Стоило бородачу показать спину, как нестройная толпа хлынула прочь! Без ажиотажа, как за бесплатной водкой, но всё-таки бодро. Роман встал, осмотрелся – вроде ничего не потерял… Подступив, отец и дочь впали в человеческую реку. Поток вынес их в коридор и прибил к стене неподалёку от двери с табличкой «WC».

– Насть… – Роман тронул дочь за плечо. – Я пока в туалет схожу. Подожди меня снаружи.

Отпустив отца, сжимаемая с боков Настя поплелась к гардеробу, хотя правильнее было бы сказать её потащило. В какой-то момент даже казалось, что выстави руки, подними ноги – и донесут, не заметят!

Как не странно, но давки у гардероба не оказалось. Легко получив куртку Настя продела руки в рукава и зашагала на выход. Вжикнула застёгиваемая молния, каблуки застучали по мраморному полу. Выйти же на улицу оказалось не приятнее, чем попасть под ливень – холод и ветер приняли неласково, тут же захотелось вернуться, спрятаться и ждать, когда придёт отец и можно будет поскорее забраться в машину.

Пока высиживали на этом дурацком представлении, успело потемнеть. Солнца не видно, все серое… а часа через два будут уже и тёмное.

Люди выходят и сразу направляются кто к машинам, кто на остановку. Лица большинства незнакомы… Но есть и те, кто пришёл с группой. Эти кучкуются у выхода. Отлавливают таких же, как они, заговаривают про увиденное… Родители одноклассников, кто друг с другом знаются, беззаботно болтают, никуда не спешат. Что до самих одноклассников – почти поголовно, как Настя убедилась, дураков и дур – они либо с откровенно скучающими рожами трутся возле родителей, либо стоят в кучках и гнусно хихикают над собственными шутками. Пффф… Дети. Пятнадцатилетние дети. Вот она в своём возрасте уже хоть что-то, но понимает, а они… И ведь ещё несколько лет терпеть их. От всего этого так тянет домой… ДОМОЙ! А не в эту дурацкую халупу!..

Взгляд что-то царапнуло. Ветер так и хлещет, так и кидает в глаза снежинки. Прикрывшись ладонью Настя прищурилась – недалеко от выхода, у колонны стоят двое: девушка в тёмно-синем пальто с шикарным тёмным меховым воротником и мужчина в чёрной кожаной куртке, с не менее же отличной, классической скорняжной стойкой. Даша и Артур Каримович.

Даша о чём-то порывисто рассказывает, её руки мелькают в энергичных жестах! Глаза горят! Артур же Каримович слушает её с лицом таким, словно пред ним не ученица, а кто-то из министерства образования. Поддерживая подбородок он глядит сосредоточенно и иногда медленно кивает. Временами его взгляд опускается, а пальцы задумчиво трут угловатую челюсть…

Заметив пытливый Настин взгляд историк кивнул Даше резче, точно заканчивая разговор. Скользнув взором по любопытной новенькой, он спрятал руки в карманы и в самом деле ушёл.

Настя почувствовала, как у неё горят щёки: на подглядывании её не ловили с детства! И вроде бы она не в спальне чужой за дверью спряталась, а всё-таки чувство именно такое – она подсматривала и её поймали…

Проводив взором спину учителя Даша поймала и взгляд одноклассницы. Глаза её потеплели, она повернулась и, сцепив пальцы у живота, направилась к подруге. Настя невольно восхитилась – ветер растрепал Дашины локоны; они мечутся в порывах, точно водоросли в бурной воде! Так красиво… Очаровывающе. Единственная в самом деле прекрасная девушка в школе. Где бы Даша ни появилась – обращают внимание ВСЕ. Многие парни на неё слюну так и роняют; даже немного завидно…

Подойдя к однокласснице Даша одарила её дружелюбной улыбкой. Не наигранно, не натянуто – Настя столько навидалась фальшивых улыбок, что отличила бы сразу. Но сейчас ей рады и, похоже, это искренно.

– Ну, кажется, вот мы в театр и сходили! – Обладательница колдовских волос радостно привстала на носках. – Как тебе представление?!

Настя улыбнулась скромнее.

– Отец меня о том же спросил… – Жуя губу она задумалась – спрашивать ли в ответ о ссоре?.. – По-моему так себе… А что на тебя тогда напало? Я имею ввиду, когда первый акт кончился…

Вот теперь Дашина улыбка слегка натянулась. Она повернула лицо так, что половина его погрузилась в тень.

– Прости?..

– Ну, знаешь, ты в школе обычно такая… – Настя покрутила ладонью, – спокойная всегда. Собранная. А тут тебя прям как будто оса укусила. Ты все представление следила за сценой как… прости – как помешанная…

Мысленно Настя прикусила язык: мягче надо, пластичней. Сейчас и ту единственную знакомую потеряет, с которой ТУТ интересно общаться.

Глаза Даши стали удивлёнными, она прикрыла рот.

– Ой, ты знаешь! А я и не заметила… Наверное, что-то дурное вспомнилось. Да и вообще, – она легко пожала плечами, – я люблю театр. Часами, наверное, могла бы смотреть.

– Любишь театр?! – У Насти от изумления открылся рот. – Да я чуть не уснула! Серьёзно! У меня уже глаза закрывались!

Весело, без оглядки подруга залилась звонким хохотом.

– Это уж точно! – Она поддакивающе закивала. – В этот раз что-то не то… Обычно гораздо интереснее! Я сама стараюсь ходить хотя бы раз в месяца-два, и очень редко когда остаюсь недовольной.

– Но только не сегодня! – Дашин смех оказался заразительным настолько, что Настя захохотала и сама. – Сегодня у них сонное царство!

На хохочущих девушек заоглядывались.

– Извини… – Настя посмотрела в глаза подруге со всей проникновенностью. – А мама твоя почему ушла?.. Если я лишнего спрашиваю, то ты сразу скажи! Извини ещё раз, просто жутко любопытно…

– Почему ушла?.. – Даша выгнула губы. – Я и сама не знаю. Она мне не сказала… Да-а-а, я представляю, как это выглядело… – Она вновь задорно улыбнулась. – Загадка века! Но, думаю, ей просто не понравилось. Обычно я хожу в театр одна, а мама всё это не любит. Её еле-еле удалось и на этот-то поход уговорить… Слушай! – Взгляд одноклассницы вспыхнул. – А это ведь был твой отец?.. Это он с тобой сидел?.. Ему понравилось представление?.. Как тебе вообще удалось его в театр затащить?!

От неожиданности Настя заморгала.

– Ты имеешь ввиду… А, да, это он. Я разве о нём не говорила?..

– Нет. – Даша помотала головой. – Ты только рассказывала, что вы недавно переехали… Ну давай, колись – как тебе удалось его привести сюда?! Я маме обещала, что на выходных генеральную уборку устрою. Настя?..

Настя посмотрела на Дашу так, словно у той выросли рога. Кашлянув в кулак она пробормотала:

– Ну-у-у… Вообще-то это не я его, а это он меня сюда приволок. Я-то идти как раз и не желала…

Дашины брови взлетели, как перепуганные птицы, а глаза стали размером с блюдца! Подруга даже ухом повернулась, будто ослышалась.

– Не хотела идти, а он всё равно настоял… – Настя нахмурилась, за одноклассницей не следила, больше слушала, что говорит сама, погружалась в собственную мысль. – Он вообще, если честно, уже достал меня со своей опекой. Думает, что знает, как мне лучше… Только я и сама решу! Сама уже способна задницу себе подтирать – помощь мне не требуется! Театр этот, блин…

Поймав внимательный, очень чуткий взгляд подруги Настя вдруг смутилась и глаза отвела.

– Прости… Кажется я заболталась…

– Да ладно! – Даша ласково растянула губы. – Наверное тебе просто некому выговориться… – Несколько мгновений они молчали. – А кем твой отец работает?..

Настя поправила бездумно, по привычке.

– Служит… Служит, как он любит говорить.

– Служит?.. Он военный?..

– Нет, не военный. Он в полиции. Следователь. Дела всякие расследует…

– Следователь?! – Даша приложила ладонь к груди. – Твой папа следователь?.. Как здорово!

Настя уставилась на одноклассницу с удивлением – лицом та неожиданно напомнила ребёнка, услышавшего нечто невероятное! Глаза большие и круглые, рот полуоткрыт! Настя даже подумала, что она, должно быть, ошиблась и вместо «служит следователем» сказала «летает в космос».

– Ты что – ни разу полицейских не видела? – Она приподняла бровь. – Чего так удивляешься?..

– Да я не удивляюсь… – Даша будто смутилась. – Ну, просто твой отец работает… служит следователем… Наверное это очень необычно. Типа он там преступления всякие раскрывает, преступников ловит… А с пистолетом по крышам он бегает?

– Ты чего – угораешь надо мной?! – Настины глаза стали подчёркнуто сердитыми, хотя при этом же её губы невольно расплылись. – Не знаю я насчёт крыш, но папа в самом деле серьёзными делами занят. Вот например…

Нагадано для себя дочь капитана Птачека застыла: подруга смотрит на неё во все глаза, уши так и развесила – как же хочется перед ней похвастаться! Но одобрит ли отец?.. Одобрит ли, что она раскроет подруге то, что он рассказывает только ей?..

– Ты чего?.. – Даша ткнула одноклассницу в бок. – Чего остановилась? Давай, выкладывай, мне же так интересно…

Настя сделала лицо тяжёлым, взглянула на подругу с претензией и важно, показательно значимо потребовала:

– Только между нами…

– Клянусь! – Даша застегнула губы на воображаемую молнию. – Я могила! Рассказывай.

Голос Насти вновь прозвучал неуверенно:

– Ну-у-у… Сейчас отец как раз занимается одним… маньяком.

– Чего?! – Шёпот Даши стал звонким, как электродрель. – Серьёзно?!

– Да! Не шуми! – С застучавшим сердцем Настя кинула взгляд по сторонам. – У вас здесь, оказывается, целый маньяк водится. Отец говорит, что он уже лет шесть город кошмарит. Ты ничего об этом не слышала?..

На мгновение подруга замерла, взгляд её поменялся… Или это показалось.

– Нет, не слышала. – Она помотала головой. Ветер затрепал её волосы вновь и лицо Даши почудилось овеянным языками тёмного пламени. – Но я новости и не смотрю почти. Может быть просто пропустила…

– Ну, в общем, вот… – Настя двинула плечами. – Я тебе рассказала, кем мой отец работает. Хотя, собственно, чего тут особенного?..

– Да ты что?! – Даша схватила подругу за ладонь. – Да это ж так здорово! Твой отец таким важным делом занят! Настоящим! Мужским!

***

Сполоснув руки Роман подошёл к фену, его ладони легли под сопло. С грозным жужжанием устройство задышало жаром и в две минуты на коже не осталось ни капли. Посматривая с ленцой на других зашедших, Роман глянул на дорожку в зеркало и вышел в коридор.

Все уже ушли, а какая-то женщина в тёмном платье закрывает двери в актовый зал. Пальцы нащупали в кармане номерок, на ладонь лёг пластик с цифрой. Ну, сейчас только дойти до гардероба, а там можно и домой…

Одна из дверей открылась, там белые стены и парочка женщин за офисными столами перед мониторами. Порог перешагнул тот самый бородач, только что разглагольствовавший со сцены. На лице ни тени прежнего благодушия. Сверкнув курьими очами он бросил за спину: «Работайте!» и зашагал навстречу.

Весь из себя целеустремлённый. На человека, мимо которого прошёл, и не посмотрел. Роман шёл дальше и слышал его удаляющиеся шаги. Всё же любопытство взяло верх и капитан оглянулся.

Уверенный, видимо, что на него не смотрят, а то и равнодушный к этому бородач на ходу достал какую-то конфету. Сладость отправилась в рот… а свёрнутая обёртка полетела на пол, прямо на ковровую дорожку! Распахнув другую дверь директор театра скрылся.

Роман прямо на месте встрял, настолько оказался изумлён! Одинокий золотистый фантик лежит на ковре, а капитан глазеет на него, как на инопланетный космический корабль…

– Ну и свинья-я-я… – Птачек помотал головой. – А ещё как будто интеллигентный…

Одевшись, Роман побрёл на выход. Стоило только открыть дверь, как сразу в лицо ударил холодный ветер и снежинки полетели за воротник. Ужасно захотелось закрыться, побежать скорее к машине, спрятаться. Где же дочь?..

– Да это ж здорово! Твоей отец таким важным делом занят! Настоящим! Мужским!

Роман обернулся – сбоку от выхода Настя о чём-то шепчется с Дашей… Заметив его девочки тут же притихли. Настя почему-то потупила взор, а вот Даша наоборот взглянула прямо, на её губах расцвела сдержанная улыбка…

– О чём это вы шушукаетесь?.. – Роман глянул на дочь с деланным подозрением. – Что, родителям косточки перемываете?..

Застенчиво прячущую глаза Настю вдруг сменила другая, Находчивая Настя!

– Папа, познакомься! – Она показала на подругу. – Это моя одноклассница, про которую я тебе рассказывала. Даша. Мы вместе учимся и уже успели познакомится!

Бросив на девушку мимолётный взгляд Роман хотел было кивнуть ей и позвать уже дочь идти, как взор его прилип к протянутой ладошке – тонкой, белой… и наверняка очень нежной…

– Здравствуйте… – Глядя на Романа снизу вверх Даша улыбнулась чуть теплее. – Приятно с вами познакомится…

Такого дочь, видимо, не ожидала. Раскрыв рот она застыла, забыв, как хотела продолжить. Растерялся и Роман.

– И мне очень приятно… – Он протянул руку и аккуратно, будто хрупкую драгоценность, сжал неожиданно тёплую девичью кисть. – Роман… э-э-э… Павлович. Отец Насти…

Злой, холодный ветер ударил с новой силой и волосы Даши взметнулись непослушным кружевом, заплясали! Мечась, они самыми кончиками хлестнули Романа по лицу!

– Пап, все уже расходятся… – Настя заоглядывалась. – Может и мы пойдём?..

Роман услышал это как сквозь воду: он испытал странное ощущение, точно ему дали пощёчину, но не грубой рукой, а нежнейшей лапкой… Первым разжав пальцы он неохотно выпустил тёплую ладошку и с великим трудом оторвал взгляд от глубоких очаровывающих глаз.

– Да, всё правильно… Кхм… – Голос стал будто не его. – Да, доченька. Пойдём. А то мы здесь в снеговиков превратимся…

Кивнув девушке, капитан отвернулся и не глядя, поспевает ли дочь, зашагал к «форду». Торопливо обняв подругу, Настя бросила: «Увидимся!» и поспешила за ним. Глядя в удаляющиеся спины, хоть и понимая, что её не видят, Даша подняла пальчики и прощально помахала.