– О боже! Я сознаюсь! Сознаюсь! – заскулил Уинстон. – Я поджигал пабы, давал взятки, продавал оружие и наркотики, избивал моих должников, насиловал дочурку соседа, спалил дом собственного брата вместе с ним самим. Но это вышло случайно. Совершенно случайно. Я хотел только напугать его. Мне сказали, что в ту ночь его не будет дома. Но это моё единственное убийство, поверьте.
Артур ухмыльнулся.
– Пусть так. Но теперь повторите всё сказанное на бумаге.
21.
Дроглэра увели.
– Не знал, что его отец мертв, – заговорил с Артуром Джеймс, стоявший до этого вместе с остальными полицейскими. – Поэтому вы решились на арест?
– Он жив здоров.
– Зачем же вы его обманули?
– Это праведная ложь. Во благо народа. По-другому он бы никогда не сознался. Сам видишь, что творит враньё.
– А вы не подумали, что его отец узнает о суде?
– А кто же ему скажет? – ухмыльнулся Артур.
– Это ведь незаконно. Вы просто проведёте тайный суд. Подставной суд.
– Мне никто не запрещал. Я забочусь только о благе большинства, если требуется обмануть или специально подставить кого-то, я это сделаю. Запомни, нет ничего важнее человеческой жизни, и за неё нужно бороться любыми средствами.
– Праведная ложь значит?
– Именно.
Артур развернулся и уже почти вышел из кабинета.
– Снова, – еле слышно произнёс Джеймс.
– Что ты сказал?
– Ничего… сэр.
– Напомни-ка мне, кто напал на Дроглэра? Если тебе его так жаль, зачем же было бить?
– Вы бы сами это сделали, когда пришло время. А я хотел одолеть его силой закона, чтобы справедливый суд справедливо признал его виновным и справедливо приговорил к расстрелу.
– Пойми меня, старый друг, справедливости нет. Наша основная задача хоть и заключается в сохранении этой самой выдуманной “справедливости”, на самом же деле мы оберегаем людей. Любыми способами. Справедливый суд над Дроглэром априори невозможен из-за его отца.
Инспектор вышел, довольный проведённым им допросом. Тайный суд над Дроглэром означал безоговорочную победу полиции. У преступника не будет шанса обратиться за помощью, подкупить судью и прочее. Он ответит за злодейства, как мальчишка отвечает за разбитое окно. В коридоре нервно стучал пальцами по столику Уильям.
– Как прошло дело? – подбежал он к Артуру
– Его будут судить, – довольно произнёс инспектор.
– Он сознался?
– Нет, но сознался в других преступлениях. Для казни этого хватит.
– Его собираются казнить?
– Конечно.
– Я думал его просто навсегда посадят в тюрьму.
Артур не ответил.
– А когда суд?
– Послезавтра. Пройдёт Рождество и начнётся процесс. Только я не советую тебе идти на него.
– Почему?
– Я никогда не хожу на суды. Мне не нравится это. Все врут, и пытаются обвинить друг друга, бессмыслица. Суд задумывался как место, где льётся справедливость, так обожаемая Джеймсом, но на деле льётся только лицемерие, – Артур невольно хихикнул.
– Будь вы на их месте – тоже бы врали.
– Возможно.
Артур собрался уходить.
– Сэр, вы, случайно, не знаете, в какой больнице лежит сестра Джеймса?
– В Уайтчепеле только одна больница. А зачем тебе?
– Джеймс так часто ездит к ней. Возможно, стоит поддержать её. Может и Джеймс будет ко мне лучше относиться.
– Он говорил, что она не любит гостей.
– Тем не менее, я зайду.
– Как хочешь, – махнул рукой Артур. – На сегодня твой рабочий день окончен, мы и так много сделали.
22.
Уильям не стал медлить. В местной пекарне он купил булочек для Оливии, сестры Джеймса. Парень стоял с корзиной прямо перед единственной в Уайтчепеле больницей. Складывалось впечатление, что они противостоят друг другу: наполненный радостью Уильям с ароматными булочками и серая, давящая своим размером, полуобсыпавшаяся больница. Её частично закрывал шедший снег, но это не делало её менее жуткой и гнетущей. Всё же она поглотила его. Внутри было так же противно. Казалось, серые тона распространялись и на скудный персонал больницы. Сидевшая за столом медсестра резко посмотрела на Уильяма, но не из-за звуков шагов или скрипа двери, а запах еды приманил её.
– Чего вам надо? – подобающим серому окружению голосом спросила она.
– Мне бы навестить Оливию Томпсон.
– Очень смешно, – медсестра продолжила заполнение бумаг, дёрнув крючковатым носом.
– Что вы имеете ввиду?
– Раз уж вы пришли навестить её, то должны были быть знакомым с ней, – женщина взглянула на него поверх потрескавшихся очков.
– Логично, но мы с ней не знакомы.
– Зачем же вы пришли?
– Она сестра моего коллеги. Просто хотел сделать ей приятно.
– Ах, вы про Джеймса. Вот же подлец, приходил к ней всего пару раз.
– Вообще-то он очень часто навещает её, – исправил полицейский.
Медсестра улыбнулась, а потом загрустила.
– Умерла ваша Оливия. Почти год назад. Я сама помогала с её лечением, но случай был слишком тяжёлый. Она не хотела мучиться, поэтому умирала улыбаясь.
Челюсть Уильяма отвисла сильнее, чем того требовал этикет, но тут было не до него. Парень не мог найти слов. Наконец, придя в себя, он еле слышно заговорил:
– Но куда же тогда уходил Джеймс?
Много идей возникло в его голове, от банального алкоголизма его коллеги, до причастности в убийствах. Хотя Уильям и надеялся на лучшее, всё же он не мог отрицать, что Джеймс что-то скрывал. Однако узнать истину можно только от самого бывшего секретаря.
23.
Кабинет Джеймса находился на верхнем этаже Скотланд-Ярда. Он был меньше, чем у Артура, но больше, чем у других полицейских. Стол находился у стены в правой части комнаты и смотрел на дверь. Слева от стола стоял большой открывающийся глобус, в котором Томпсон хранил одному лишь ему известные вещи.
– Проходи, – произнёс сидевший за столом Джеймс, оторвавшись от бумаг. – Вообще-то у нас не принято приходить со своим, но если ты настаиваешь…
Уильям совсем забыл избавиться от корзины с булочками.
– Это… не для себя.
– Для меня? – удивился Томпсон.
Уильям немного помолчал. Затем глубоко вдохнул и изменившимся голосом заговорил:
– Для твоей сестры.
– Не советую тебе заходить к ней, – совершенно спокойно ответил Джеймс. – Во-первых, тебя просто не пустят. Во-вторых, она не любит гостей. Давай лучше булки будут предназначены для меня, а я передам их ей.
– Да как ты смеешь! Я всё знаю, знаю, что она мертва. Зачем эта игра Джеймс? Зачем ты врёшь нам?
Полицейский ухмыльнулся. Медленно встал. Уильям невольно отошёл к стене. Это была его ошибка.
Джеймс молниеносно достал револьвер из кобуры и приставил ко лбу Уильяма. Булочки безжалостно выпали на пол.
– Вариантов у тебя немного, – начал бывший секретарь. – Можешь просто заткнуться, и мы очень скоро забудем о случившемся. Можешь доложить обо всём Артуру, и вскоре ты пожалеешь об этом. Можешь прямо сейчас начать сопротивляться, тогда либо я убью тебя, либо ты меня, но за это победителя, вероятно, казнят. В любом случае наше дело будет завершено. В этом не сомневайся.
– Какое, к чёрту, дело?
– Сам скоро всё узнаешь, а пока выбирай, что ты будешь делать?
Уильям рассмотрел все варианты, хоть правильного среди них и не было.
– Мир.
– Чего-чего?
– Забудем. Я ничего никому не скажу. Даю тебе слово, Джеймс. Это не моё дело… наверное.
– Чудно. А теперь убирайся и булочки свои собери.
24.
– Уинстона будут судить 26 числа. Его казнят. Не такой судьбы я хотел для него.
– Поделом ему, – вздохнула Анна.
– Как ты можешь такое говорить? Ни один человек не заслуживает смерти, какие бы зверства он ни совершал, – Уильям опустил голову.
– Подумай ещё раз, скольких ты спас. Не только от ножа этого психа, но и от долгов, наркотиков. А сколько пабов ты уберёг? Теперь, когда нет “Бескрылых стервятников” и Дроглэра, люди могут вздохнуть спокойно. Не бояться завтрашнего дня.
На Уильяма не особо повлияла эта речь.
– Послушай, – Анна подошла к нему и схватила за плечи. – Тюрьма не изменила бы его. Люди не меняются. Посидев бы там пару лет или десятков лет, он бы вышел и продолжил преступления. Скорее всего, с новой силой. Понимаешь, о чём я?
Уильям кивнул, совсем позабыв о такой вещи, как пожизненное заключение.
– И перестань ныть, завтра ведь рождество.
“Завтра рождество, значит, мисс Толмен скоро вернётся” – думал парень.
– Пойдём лучше есть. Я приготовила твоё любимое.
Уильям улыбнулся и весело зашагал на кухню. На столе стояла запечённая индейка. Он не был в восторге от неё, но виду не подал: сел за стол и принялся разрезать блюдо.
– А как у тебя вообще дела на работе? Ну кроме войны с Дроглэром, – сев напротив Уильяма, спросила Анна.
– Пожалуй, кроме этой войны я больше ничем и не занимаюсь. Но она идёт к концу.
Распахнулась дверь, впустив порцию зимнего холода. Вошел Эрик, рабочий. Он снял шляпу, струсил с неё снег.
– Добрый вечер, – поздоровался он, – и приятного аппетита. Вот всё-таки странный человек наш директор. Уж не знаю, что произошло, но очень много людей пришло устраиваться к нему на завод. Вчера как стали приходить, так до сих пор прут. Вроде большая рабочая сила. Эти бездари даже считать не умеют, можно просто давать им минимальную зарплату и жить припеваючи. Но мистер Кросби не взял на работу ни одного. Очень странно.
Уильям насторожился. Он был уверен, что Дроглэры задумали приток рабочих в “Уайтчепельскую мануфактуру”, но такое решение мистера Кросби было непонятно для него. Неужели это действительно был не Дроглэр? Но нельзя же закрывать глаза на остальные улики. Возможно мистер Кросби не принял людей на работу из-за ненависти к Дроглэрам, которую уже показывал. Если это действительно так, вероятно полиция спасла его от верной смерти.
25.
Рождество прошло без происшествий. Уильям подарил Анне карманные часы, на отсутствие которых она так часто жаловалась. Подарок Анны хоть и был скромнее, вовсе не уступал часам. Маленькая копия Титаника, выполненная из дерева. Она заказала её у своего друга детства, который теперь занимался изготовлением стульев, но иногда брался и за подобные проекты.
Всё было прекрасно, только мысли о завтрашнем суде и необходимости сказать Анне правду по поводу настоящего хозяина дома заставляли Уильяма грустить.
Вечером парень решил сознаться.
– Анна, мне надо рассказать кое-что.
Она посмотрела на него совершенно чистыми глазами, казалось, вся искренность и доброта мира сейчас в этих глазах. Она смотрела как ребёнок, который не знает о том, как жестока жизнь.
Он не мог сказать правду. После неё Уильям бы никогда не увидел этих наивных глаз. “Но что, если промолчать? Мисс Толмен приедет и вышвырнет её на улицу. И куда же ей идти? К мужу? Вот чёрт, она же замужем, как я мог забыть. Нет, молчать нельзя.” – размышлял полицейский.
– Ты хотел что-то сказать?
– Да… видишь ли… этот дом…
Анна подошла ближе.
“Сейчас или никогда!” – думал Уильям.
– Он не совсем мой. Я снимаю комнату здесь. А хозяйка уехала к сестре на рождество и должна скоро вернуться.
Она опустила глаза. Еле заметно закивала и улыбнулась.
– Ждала, когда же ты наконец скажешь. Я ведь при первой встрече поняла. Но мои догадки подтвердили женские вещи на верхнем этаже. И ведь ты даже не додумался их убрать. А ещё полицейский. Ха! – она не казалась расстроенной, похоже не поняла весь смысл случившегося.
– Прости. Ты же понимаешь, что должна уйти?
Вот теперь она всё осознала.
– Куда же мне идти?
– Не знаю.
– Может, попробуем договориться с хозяйкой?
– Исключено, эта женщина не знает, что такое компромисс.
– Давай я тоже буду снимать комнату в этом доме.
– У тебя не хватит денег.
– Я думала, ты поможешь с деньгами. Тебе ведь хватает на жильё тут.
– В общем… комнату оплачивает мой начальник.
Анна вздохнула. Сделала шаг к Уильяму.
– Давай найдём другой дом, будем жить вместе, только ты и я.
На секунду парень перестал дышать. За пару мгновений он вспомнил свои убеждения, взгляды. Ответил:
– Нет.
– Но как же тогда?
– Просто… ты уйдёшь.
– Не понимаю. Я думала, ты любишь меня. Твой взгляд ясно давал это понять.
В Уильяме проснулся тот, кого он больше всего ненавидел в себе. Отрицающий мораль и принципы, желающий блага только для себя человек.
– Любви не существует. Это миф, такой же как справедливость и честь. Я не стану переезжать, портить отношения с начальником, чтобы быть с тобой. Никогда не смогу ставить кого-то выше своих интересов. Что до взгляда, так это простой интерес, который ничего не значил. Меня многие интересуют.
Она смотрела в пол. Какое-то время пыталась найти подходящие слова.
– Ты мог просто выкинуть меня на улицу. Я бы поняла тебя. Но зачем же прямо в лицо говорить о своём эгоизме?
– Люблю говорить правду. Пусть и позже, чем это необходимо.
– Я думала, что наконец-то нашла человека, которому не всё равно на других, которому можно довериться. Думала, что люблю…
– Это лишь маска, которая идёт мне не больше пары месяцев. А любви нет, – повторил он. – И ты это знаешь. Иначе бы не вышла замуж за человека, который тебя избивает.
Она усмехнулась. Теперь сквозь слёзы.
– Все судят, даже не узнав обстоятельств. Я не буду тебе ничего рассказывать, просто жизнь заставила меня сделать это. Прощай Уильям, – она быстро спустилась по лестнице и вышла на улицу, прихватив одежду.
Полицейский продолжил стоять посреди комнаты. Он ухмыльнулся, словно добился чего-то, чего хотел уже очень давно. Но в глубине души понимал, что каждый раз поступать так нельзя.
26.
Суд над Уинстоном Дроглэром состоялся рано утром. По совету начальника Уильям не пошёл на него, тем более, что результат процесса был уже известен. Когда парень прибыл в Скотланд-Ярд, он увидел полицейских, ведущих убийцу. Его лицо словно застыло после вынесения приговора. Дроглэр не мог ничего сказать, он только смотрел по сторонам, пытаясь насладиться всеми видами. Вот его взгляд попал на Уильяма. Толстяк больше не казался бесчувственным мерзавцем, теперь это был человек, которого предали все, которому не к кому обратиться за помощью. Но всё же он был убийцей, хоть так и не сознался в этом. Со слов очевидцев, поначалу он активно защищался от всех обвинений, говорил, что не понимает, зачем его судят. Но потом, видимо, устал и перестал сопротивляться. Только смотрел в пол.
– Завтра на рассвете его казнят, – подошёл Артур.
– Пожалуй, я знал. Это был лишь вопрос времени, – равнодушно проговорил молодой полицейский.
– В отличие от судов, казни я посещаю всегда. Можешь тоже пойти.
– Воздержусь.
К ним приблизился ещё один полицейский со стопкой бумаг.
– Мистер Осмонд, не могли бы вы подписать?
– Чего? – юноша удивлённо посмотрел на Артура.
– Ты всё правильно понял, – пояснил начальник. – Я повысил тебя. Теперь ты младший инспектор. Будешь тоже заниматься бумажной волокитой. Поздравляю.
Уильям смотрел на удалявшегося убийцу. Теперь его действительно можно так называть. Осмонд понимал, что этого человека расстреляют только из-за него. Означает ли это, что Уильям тоже убийца? Пусть зло совершено не его руками, но всё же. Парень всегда плохо переносил подобные душевные дилеммы. А для полицейского это непростительно.
27.
– Подвинься, – Артур уселся рядом с Джоном Вудом. – Когда начинают?
– С минуты на минуту.
В небольшой комнате с бетонными стенами сидело около десяти любивших посмотреть на казни инспекторов. Артур восседал, задрав нос, ведь это благодаря ему все присутствующие насладятся процессом.
– Ведут! – крикнул один из наблюдателей.
Железная дверь распахнулась, вошли пять человек с винтовками, убийца и улыбающийся тюремщик, поигрывающий связкой ключей.
– Сюда встань, – последний указал Дроглэру на угол комнаты. – Спиной к нам.
– Ну, ребята, не будем медлить, огонь! – выкрикнул один из зрителей.
– Стойте! – взвыл Уинстон. – А как же последние слова?
– Ладно, развернитесь и говорите.
– А зачем целых пять стрелков? Никогда не понимал, – шепотом спросил Вуд у Артура.
– Одна винтовка всегда заряжена холостым патроном. Только никто не знает, какая именно. Это сделано для того, чтобы палачи не чувствовали вину за убийство. Ведь нельзя быть уверенным, что ты стрелял боевым.
– Понял.
Дроглэр ещё немного подумал над речью и размеренно начал.
– Я не убийца. Да, я много ужасных вещей сделал в своей никчёмной жизни. Я понимаю, что страдали люди, которым страдать было не положено. Ставил себя выше других, гораздо выше других. Только сейчас все те грехи, которые я совершил, начали давить на меня, уничтожать. Но среди них нет убийств, которые вы мне насильно приписали. Да, я чудовище. Невозможно представить всю ту боль, которую я причинил людям. Готов встать на колени и молить о прощении свою мать, брата, красавицу Миранду, которая вскрыла вены после нежеланной близости со мной, молить весь чёртов Уайтчепел, который задыхался по моей прихоти. Чудовище… Но взгляните на себя. Вы сидите тут и ждёте казнь. Ждёте зрелища. Хотите насладиться смертью, страданиями, кровью. Вам доставляет это удовольствие. И кто же вы после этого?
– Достаточно. Огонь! – рявкнул тюремщик.
Выстрелы прозвучали одновременно. Слились в один. Дроглэр не успел и пикнуть. Он только ударился затылком о стену от силы выстрелов. Упал. Пару раз болезненно кашлянул и замер. Кровавая лужа быстро достигла палачей, а вскоре и наблюдателей, которых, к слову, тут не должно было быть, ведь присутствие на казни запрещено законом. Они здесь только благодаря своему статусу. Туша Дроглэра напоминала забитую свинью. Широко раскрытые глаза смотрели прямо на Артура. По регламенту преступник должен отвернуться к стене, но этого не произошло. Слишком уж много нарушений регламента.
– Расходимся! Шоу окончено! – прокричал тюремщик.
28.
Уильям понемногу привыкал к работе с бумагами. Осмонду выделили собственный кабинет, который ему весьма понравился. Желтоватые стены, цветы на подоконниках и в углах, большое окно. Ситуация в Уайтчепеле заметно улучшилась. Убийства важных персон прекратились. Исчезновение из района ставок, бандитов, алкоголя и куртизанок хорошо повлияло на него. Для Уильяма же расследования стали скорее редким событием, чем обыденностью. Ювелир Чарли вновь обращался за помощью. У богача из Большого Лондона украли дочь и требовали выкуп. Мужчина ограбил магазин, но от волнения потерял сознание в паре метров от него. Всё это не соответствовало уровню Уильяма. Он даже стал скучать по убийствам в Уайтчепеле. Поэтому сегодня, 5 апреля, он был весьма рад.
Больница, в которой всё ещё "лечилась" покойная сестра Джеймса, стала местом скопления полицейских и журналистов. Убийство главного врача не могло остаться незамеченным. Оливер Гибсон содержал больницу практически самостоятельно, с больных не брал денег, но при условии, что они живут в Уайтчепеле. Теперь он лежал на полу собственного кабинета с перерезанным горлом.
– Эти усы тебе совершенно не идут, – подметил Артур.
– Я думаю, что не тебе судить, – отрезал Джон Вуд.
– Ну выбрал бы другие, зачем копировать Абберлайна?
Усы Вуда были пышными и переходили в бакенбарды, прямо как у инспектора Абберлайна.
– Решил отдать старику дань уважения.
– Ты бы сделал это, уйдя с поста инспектора.
– Заткнитесь, – крикнул журналист, бравший интервью у одной из медсестёр. – Не можете сами ничего сделать, так не мешайтесь под ногами.
Вуд не церемонясь покинул кабинет.
– Может приступим к осмотру? – подал голос Уильям, для чего-то тоже отрастивший небольшие усики.
– Приступай.
Вытянув губы, Уильям рассматривал тело и упавший стул. Парень очень хотел показать журналистам, на что он способен.
– Следы борьбы отсутствуют, жертва не сопротивлялась. Пореза два. Один нанесён спереди, он просто напугал врача, а вот второй сделан из-за спины. Очень грамотный разрез, убийца своё дело знает.
– Вы сказали, удар был нанесён спереди, – подметил журналист. – Также вы говорили об отсутствии следов борьбы…
– Убийца сидел за столом напротив врача. Они разговаривали о чём-то. Вдруг преступник взмахнул ножом, слегка задев шею. Жертва упала на пол, о чём свидетельствует опрокинутый стул, и убийца добил его, перерезав горло.
Уильям достал ранометр, замерил порез. Довольно знакомые значения. Он решил взглянуть в свой блокнот, лежавший во внутреннем кармане пальто.
“Не может быть, – подумал он. – Точно такие же размеры, как и у ножа Дроглэра. Возможно такие ножи и правда не редкость”. Уильям сидел перед телом врача с седой бородой, который, казалось, изучает его через очки. Оливер очень сильно напоминал Чарльза Дарвина.
“Пожалуй, нужно кое-что проверить. Не буду говорить Артуру напрямую” – рассуждал Уильям.
– Ну всё ясно, – начал он. – Наши полицейские опросят всех сотрудников и больных. Кто-то точно видел, с кем доктор говорил. Мы удаляемся.
– Нет, мы не удаляемся, – остановил его Артур.
– Нам срочно нужно в Скотланд-Ярд. Сейчас же, – проговорил инспектор Осмонд сквозь стиснутые зубы.
29.
– Может наконец объяснишь, что происходит?
– Мне надо увидеть улики по делу Дроглэра, – Уильям шагал быстро, особо не обращая внимания на вопросы начальника.
– Улику, – исправил Джеймс. – Она всего одна.
– Нож, именно его мне и надо увидеть.
Они вошли в высокий зал, полностью уставленный шкафами. Архив. В ящиках лежали вещдоки по всем делам с момента основания Скотланд-Ярда. Благодаря Джеймсу, который очень долго тут работал, найти ящик с ножом не составило труда.
– Он должен быть тут, – сказал Артур. – Не понимаю, зачем ты так хотел его увидеть. Поностальгировать?
Уильям смолчал. Он выдвинул ящик. Пусто.
– Что это значит? – не понимал инспектор.
– Боюсь, Дроглэр и вправду никого не убивал.
– Но мы ведь нашли нож в его доме. Он прятал его под ванной, – возмущался Артур.
– Нож могли подбросить.
– Зачем кому-то подбрасывать нож? Столько улик напрямую говорили, что он убийца. Секунду. Это всё значит…
– Что настоящий убийца всё ещё на свободе. Смерть Оливера Гибсона – его рук дело.
– Но как нож мог пропасть?
Уильям быстро глянул не Джеймса, теперь он начал понимать.
– Не это важно. Важно, что он заставил нас играть по его правилам, убийца решил убрать Дроглэра нашими руками.
– И что же делать?
Уильям ненадолго посмотрел в пол.
– Знаю, вы ненавидите журналистов, но жизни людей важнее, чем ваши убеждения. Убийца сменил курс, теперь мы не можем знать, кто будет следующей жертвой. Мы должны раскрыть все детали дела, людям нужно быть осторожными. Большинство ведь даже не знают об убийствах. Предупреждён – значит вооружён. Я уверен, что рано или поздно наш гениальный убийца выйдет за пределы Уайтчепела. Если он так ловко водил нас за нос, заставил избавиться от Дроглэра, то нам никогда не удастся поймать его в Большом Лондоне. Пора признать, что бой проигран, мистер Несбит. Мы не можем ему ничем ответить. Остаётся только рассказать о нём всем.
– Раньше всё обходилось и без оглашения. Если бы про все убийства печатали в газетах, то места на страницах бы не осталось. Не всё людям положено знать.
– Речь идёт о жизнях. Плевать на панику, на беспорядки, информация может спасти их.
Артур покачал головой, вздохнул.
– Ну ладно. Может хоть так убийца останется в своей норе. Только пойдём к ним завтра, вдруг сегодня же мы найдём его.
Делать тут больше было нечего. Джеймс вышел из зала, а Уильяма задержал Артур.
– Именно так появились последователи Джека-Потрошителя. Именно информация убила мою жену.
– Не понимаю.
– Были и те, кто убил гораздо больше чем он, но люди даже не знают о них. Именно журналисты сделали Джека таким популярным. Да, люди стали осторожнее, но газеты призывали психов повторять убийства. Понимаешь?
– Кажется да. И всё же завтра мы пойдём в редакцию?
– Выбора нет.
30.
Полицейский в шлеме без стука вошел в кабинет Артура и застал его за чтением газеты.
– Чего хотел? – нервно спросил инспектор.
– Я нашёл это под дверью Скотланд-Ярда, – полицейский показал запечатанное письмо.
– Просьбы о помощи? Можешь забрать, мне не интересно, – Артур махнул рукой.
– Понятия не имею, что в нём, но адресовано оно лично вам.
– От кого?
– Не написано.
Артур вздохнул.
– Давай его сюда. А теперь уходи и стучись в следующий раз.
Несбит посмотрел через окно на звездное небо. “Засиделся я сегодня” – думал он. Скотланд-Ярд был уже практически пуст. Тишина. Артур редко оставался тут до темноты, но, когда такое и происходило, он испытывал некоторое удовольствие. Инспектор вскрыл письмо, изменился в лице.
“Пора заканчивать эту игру, мистер Несбит. Я больше трёх месяцев искал этого Эванса, будь он неладен. Пожалуй, Оскар покинул Лондон, а может и Англию. Испугался, что я прибью его, прямо как брата. Хотя я сам виноват, нужно было быстрее действовать. Подумать только: я не брился больше трёх месяцев. Эта борода сводит меня с ума. Точнее сводила. Ведь сегодня ночью я от неё избавился. Спасибо мистеру Гибсону.
Пожалуй, я отвлёкся. Лист не бесконечный, а значит пора ближе к делу. Как я сказал, игру пора заканчивать. Всё равно вы проиграли. Жду вас, и только вас, завтра в полдень у Биг-Бена. Знаю, что не придёте, а если и придёте, то не один. Поэтому я буду вас шантажировать. Да, это не в моём стиле, но я обязан встретиться с вами. На кон я ставлю пропавшего не помню сколько месяцев назад Энтони Брэдли. Ему всего 4 года. Так вот, не явитесь – он умрёт. Явитесь со своими дружками – умрёт. Придёте с оружием – умрёт.
Вариант у вас только один – встретиться со мной у Биг-Бена в полдень.
Буду ждать вас, мистер Несбит. Искренне ваш Заказчик, как вы меня называли.
Время поджимает, мне ещё нужно доставить письмо.”
31.
Была уже глубокая ночь, когда в коридоре послышались шаги. Если Артур и задерживался на работе, то домой уже не приходил. Но сегодня он должен был вернуться. Любой, подобный Люгеру, кот, хоть как-нибудь отреагировал бы на появление хозяина. Но не Люгер. Он продолжил лежать на подоконнике и смотреть на пьяного человека за окном, который то и дело ворочался во сне. Вдруг Артур включил свет. Люгер прикрыл золотые глаза. Его черно-серая шёрстка блестела. Хозяин, тяжело дыша, упал в огромное кресло, стоявшее у кровати. Люгер по-прежнему не реагировал. Он знал, что хозяин болен. Обычно Артур не скрывал этого, но, когда в дом пришли его коллеги, но вёл себя совершенно иначе: не кряхтел, не кашлял, не тёр колено, словно пытался развести огонь. Его колено болело уже очень давно, Люгер знал это. Он по своему кошачьему долгу обязан был “лечить” инспектора, но не желал делать этого. Прошлый хозяин, от которого Люгер убежал, всегда разговаривал с котом, Артур же относился к нему, как к вещи, в частности, как к пистолету. И даже дал соответствующее имя. Но кот уважал Артура, было у них что-то общее. Зачастую хозяин засыпал прямо в кресле, но сегодня он вдруг заговорил.
– Что же делать? – инспектор закрыл рукой глаза. – Это же наверняка провокация, шуточка полицейских. Я так долго рылся в архиве, но ничего не нашёл про этого Энтони Брэдли.
Люгер удивился, но реагировать не стал. Вдруг инспектор встал, подошёл к окну, кот насторожился. Артур посмотрел на собственное отражение на поверхности стекла. Провёл пальцами по усам. Погладил Люгера, впервые за долгое время. Кот понял: что-то не так. Хозяин вернулся в кресло. Сидя, снял светло-коричневую жилетку, небрежно бросил её на пол. Расстегнул пару верхних пуговиц рубашки. Люгер всё же решил развернуться. Хозяин опять смотрел на портрет какой-то женщины, которую кот не знал, а память у него была хорошая. Артур всегда смотрел на этот портрет, когда был сломлен, то есть практически всегда. По идее, он должен был придавать ему сил, но на деле никогда не делал этого.
Люгер в самом деле не любил Артура. Но порой ему было жаль его. Хозяин через многое прошёл, ещё большего лишился. Жизнь сделала его таким, какой он есть. Именно она сделала его одиноким, в каком-то смысле жалким. Хозяин днями пропадал на работе, там он чувствовал себя лучше. Дома ему было тяжело, он не выносил собственной компании. Поэтому-то и завёл Люгера. С виду хозяин был мужественным, грозным. С первого – да и не только с первого – взгляда можно было подумать, что он грубиян, которому нравится возносить себя выше других. Но это был человек с глубокими принципами и убеждениями, в которые свято верил, пусть многим они и не нравились. Артур просто не мог быть мягким и пушистым, как, например, Люгер. Жизнь слишком часто издевалась над ним, слишком многих он потерял.
Наконец кот решил разорвать надоевшую ему тишину. Он очень коротко мяукнул. Хозяин медленно посмотрел на него.
– Ты прав, Люгер. Нужно поспать, отдохнуть. Завтра важный день.
Люгер пытался сказать нечто совершенно иное, но понял, что хозяину всё равно на него. Он понял это уже давно. Артур расстегнул оставшиеся пуговицы рубашки, снял её, бросил на кресло. Его жилистое покрытое пигментными пятнами желтоватое тело не нравилось Люгеру. В такие моменты он выходил из комнаты или отворачивался. Но не сейчас. Сейчас он чувствовал, что хозяину тяжело.
– Буду импровизировать. Завтра, – прошептал Артур, повернувшись к Люгеру. – Спокойной ночи.
Кот запрыгнул на кровать хозяина, что было ему совсем несвойственно. Инспектор прилёг рядом. Люгер не любил такой близости, но понимал, что без поддержки хозяину будет нелегко. Именно поэтому он и завёл его.
32.
Несмотря на старания, уснуть Артуру не удалось. Он взвешивал все варианты. Его смущало, что имя Энтони Брэдли отсутствовало в архивах Скотланд-Ярда, словно его вовсе не существовало. Но рисковать было нельзя. Теперь он стоял у Биг-Бена. Один. Совершенно безоружный. В такие минуты он не любил думать о предстоящих действиях. Ещё ночью инспектор решил, что будет импровизировать. По улице передвигалось огромное множество людей. Убийца, посмевший написать письмо лично Артуру, в его голове выглядел как смеющийся тип, стоящий где-нибудь сзади. Разумеется, такой тип, если бы и обладал заложником в лице Энтони, то он однозначно бы не оставил его в живых. Артур не любил представлять себе убийц, потому что придуманный образ никогда не соответствовал действительности. Близился полдень. Биг-Бен уже начал отсчитывать секунды. Артур считал удары, но стоял спокойно.
– Не оборачивайтесь, – после этих слов, прозвучавших во время последнего удара, послышалась усмешка.
“Как предсказуемо” – подумал Артур, но оборачиваться не стал.
– Всё же вы пришли, – вновь заговорил до жути знакомый голос. – Вы спасли малыша Брэдли. Поздравляю. Он ведь совсем недалеко. Взгляните вон в то окно… хотя не нужно. Там сейчас мой, так сказать, напарник держит револьвер у лица ребёнка. А сейчас я помашу ему рукой, и он опустит оружие. Вот, малыш спасён, а его мать счастлива. Дайте угадаю, вы искали документы на этого мальчика, но ничего не нашли, потому что далеко не всё в Лондоне можно узнать по бумагам, но об этом мы с вами ещё поговорим. Он не имеет документов в принципе. Его мать, с которой у нас уговор, если это можно так назвать, не сочла нужным зарегистрировать его. Может оно и к лучшему. Ведь мистер Дроглэр сейчас пьёт чай с дьяволом именно благодаря ей. Хотя много кто ещё помогал мне, например, этот ваш Уильям, сам того не понимая. А ведь он верил ей. Даже подарил часы.