– Мама ушла из нашей каюты, и мы остались с ним вдвоём. Тогда он запер дверь, вырвал у меня из рук книгу и сказал снимать платье, – голубые глаза Сары стали вновь наполняться слезами.

Джонатан сморщился, сжал кулаки. Его зубы заскрипели.

– Я, конечно, ничего не стала делать. Он ударил меня по щеке. А потом… потом… – девочка спрятала лицо ладонями.

Джонатан не знал, что делать в таких ситуациях. Он наклонился к Саре через стол и взял её за плечо. Девочка сначала дрогнула, но стала успокаиваться.

– Не продолжай, не рассказывай, – ласково говорил он. – Слушай, а ты сильно расстроишься, если я выбью ему пару зубов?

Сара недоверчиво посмотрела на него. Побегав глазами по комнате, сказала:

– Мама расстроится.

– А мы ей не скажем. Да и её друг не скажет, я уверен. Кстати, как его зовут?

– Губерт.

– Губерт сейчас в каюте? Можешь показать дорогу к ней?

– Да, пойдём.

Она повела его по коридорам. Сара старалась не отходить далеко от Джонатана, часто оглядывалась, проверяя, не отстал ли он.

– Пришли, – девочка указала пальцем на каюту второго класса. – Думаю, он там.

– Хорошо, – сквозь зубы сказал Келли, хрустнув пальцами. – Можешь подождать меня в библиотеке, я скоро приду.

Сара неожиданно прижалась к нему, обняла. Её голова оказалась на уровне живота Джонатана. Пару секунд он просто удивлённо стоял, потом погладил её по плечу. Невольно заулыбался. Девочка отпустила его, побежала в сторону библиотеки.

Келли плавно наклонил голову вправо, затем влево – размял шею. Расстегнул пуговицы пальто, снял его и бросил прямо на железный пол. Хотел снять ещё и белый жилет, украшенный провисающей цепочкой, но решил, что не станет сильно пачкаться в крови. Постучал. Вскоре дверь каюты распахнулась, и перед Джонатаном оказался мужчина в расстёгнутой полосатой рубашке, выставив на показ волосатую грудь.

– Губерт? – с искусственной улыбкой на лице спросил убийца.

– Угу, – промычал мужчина. – Какие-то проблемы?

– У вас – да, – Келли коротко, но сильно ударил его в лицо, впечатывая в каюту.

Губерт попятился и упал. Джонатан длинным шагом вошёл в комнату, закрыл за собой дверь. Покрутил правым плечом. Губерт быстро поднялся, размазав рукой кровь из разбитого носа.

– Может быть объяснишь?! – прорычал он, разбрызгивая слюни.

Келли молча пнул его ногой в живот. Губерт отлетел к столу, быстро схватил нож. Стал размахивать им перед убийцей, особо не стараясь попасть. Джонатан подождал, когда тот замахнётся и хлёстко ударил его костяшками. Губерт выронил нож, обеими руками сжал вновь пострадавший нос. Келли взял его за рубашку, ударил об стену, вызвав волну негодования в соседней каюте. Повалил противника на пол, сел на него сверху, переставив руки на горло. Рядом лежал утерянный Губертом нож, убийца схватил его и приставил к шее жертвы. Глаза Джонатана горели, он хотел его убить. Схожее он чувствовал в Форест Роу.

– Что ты сделал с девочкой?!

– С Сарой? – Губерт не пытался выбраться, он боялся.

– Именно.

– Ничего такого.

Келли занёс нож над глазом бедолаги.

– Ладно-ладно! – завопил Губерт. – Я хотел с ней… ну… изнасиловать её, в общем. Но ничего не получилось, не переживай. Я только шлёпнул её пару раз по лицу, больше ничего, клянусь!

В Форест Роу Джонатан хотел убить мельника до самого конца. Сейчас же он чувствовал что-то иное. Чувствовал некую ответственность перед Сарой, перед самим собой. Не обязательно убивать человека, чтобы наказать его. Клеймо убийцы вовсе не означает, что он должен убивать и дальше. Пусть от этого не избавиться, но можно бороться.

Он ударил ножом рядом с ухом Губерта, воткнул его в пол.

– Ты навсегда отстанешь от Сары и её мамы, усёк? Как только мы приплывём в Нью-Йорк, ты исчезнешь из их жизни. А если я узнаю, что ты попытаешься связаться с ними, или вздумаешь хоть пальцем тронуть Сару, я убью тебя. Медленно, мучительно, так, чтобы ты умолял меня просто перерезать тебе глотку. Всё ясно?!

– Я понял! Понял.

Джонатан медленно встал. Покинул комнату, смотря на лежавшего Губерта. Вышел, натянул пальто. Он гордился собой. Конечно, не обязательно было избивать его и угрожать ужасной расправой, но Джонатан хотя бы не убил его. Это не могло не радовать.

22.

Обед давно прошёл. Джонатан не собирался больше выходить из своей каюты сегодня. У него было странное предчувствие, словно приближается что-то непонятное. Тут в дверь постучали. Он, нехотя, открыл.

– Доброе день, мистер Кросби, – заговорил улыбающийся мистер Стед. – Вчера я не мог найти вас. А сегодня мне помог ваш товарищ.

– Добрый. Никакой он мне не товарищ. Зачем вы меня искали?

– Глобально – ни зачем. Я просто хотел с вами побеседовать. Знаете, мне так надоели все эти дамы и господа. Хочется более простого общения, а так как третий класс благополучно закрыт, то остаётесь только вы. Пройдёмте на палубу?

– Пожалуй.

Они неспешно направились наверх, минуя закрученные лестницы и мраморные статуи.

– Почему вы не пришли в ресторан, после разговора с капитаном? – поинтересовался Келли. – Мы вас ждали.

– Прошу прощения, но на то была причина. По пути я встретил Гуггенхайма, он упрямо пригласил меня в курительную комнату, в которой собрались подобные ему люди. Им не отказывают. Мы обсуждали политику, философию и прочие темы, которые вас вряд ли заинтересуют.

– Понимаю.

Вышли на палубу, залитую светом. Казалось, что люди со вчерашнего дня не уходили отсюда. Всё было абсолютно так же, как день назад.

– Не люблю я столь долгие путешествия, – произнёс журналист. – Через пару дней успеваешь сделать всё, что только можно сделать. Успеваешь пообщаться со всеми. А потом просто ждёшь.

– Подождём, жизнь от нас никуда не уйдёт.

– Возможно, вы правы. Ах, да! Я не рассказал о том, что узнал у капитана.

– В этом нет необходимости. Разумеется, во всём есть недочёты. Так пусть в моём представлении “Титаник” останется несокрушимой машиной для покорения сил природы.

– Предпочитаете находиться в сладком неведении?

– А вы хотите сказать, что с кораблём всё так плохо?

– Шлюпок не хватит и для половины пассажиров, – немного помолчав, сказал Стед. – Биноклей нет, а скорость слишком велика для манёвра.

– Я же попросил не говорить.

– Ну не могу же я один обладать этой информацией. И знаете, что я думаю. В случае чего, третий класс незамедлительно пустят в расход. За счёт их жизней будут спасены остальные.

– Вы считаете, что это так плохо? Как по мне, довольно справедливо. Третий класс – это чернь, которая по прибытии в Нью-Йорк останется чернью. Разумеется, лучше пожертвовать ими, чем благородными сэрами.

– Ваши слова наполнены рассудительностью. Но в них совершенно нет ничего человеческого. Разве можно вот так разграничивать жизни? – удивился Стед.

– Можно. Я сам был чернью, а для многих останусь ей навсегда. Понимаете, у таких как я, от рождения не было шанса на достойную жизнь. Я могу стать хоть королём Англии, но будут ли люди уважать выходца из грязи? Конечно нет. Вспомню ту же любовную историю, которую я вам рассказывал. С Анной у нас всё было очень хорошо, пока она не узнала, кто я на самом деле. Дитя уайтчепельских трущоб. Каким бы богатым и влиятельным я не был, никто никогда не сможет по-настоящему полюбить меня. Я виноват лишь тем, что родился не в том месте.

– Никто не говорил, что найти настоящую любовь так легко. И не стоит всё мерить деньгами, мистер Кросби.

– Современные дамы всё меряют деньгами. Поэтому для меня понятия “любовь” и “финансовое благополучие” равнозначны.

Их разговор о любви прервала ссора двух джентльменов. Они, высоко задрав огромные носы, пытались перекричать друг друга.

– При всём моём уважении, – крутил пальцем тот, что повыше, – но это абсурд. Шезлонги не должны стоять в тени. Они не для того создавались.

– А я говорю, что должны, – упрямился второй, оттаскивая шезлонг. – Если я хочу поспать в тени, так возьму и посплю.

– Не смейте переставлять шезлонги! Если вы это сделаете, я буду вынужден передвинуть другие.

– Рискните.

Стед молча смотрел на них, периодически посмеиваясь.

– Переставляют шезлонги на “Титанике”, – наконец проговорил он. – Звучит неплохо. Но ведь итог всё равно один. На чём мы остановились, мистер Кросби?

Они ещё долго дискутировали о любви. А после неё ещё много о чём. Не знали, что каждое слово, сказанное ими, приближало что-то, что навсегда изменит жизнь каждого на “Титанике”.

23.

Целый день напролёт они путешествовали по кораблю. Успели побывать в ресторане, тренажёрном зале, отправить телеграмму другу Стеда и послушать выступление оркестра. Они вышли на палубу, находившуюся на правом борту корабля. До полуночи оставалось меньше получаса, а значит палубы оставались забиты пассажирами. За весь день они ни разу не встретили Уильяма, вероятно он оставался в каюте.

– Взгляните, мистер Кросби. Какая гладкая вода. Ветра вообще нет. Туман. А это небо. Ни единой звезды. И этот холод. Вода наверняка замерзла бы при такой температуре.

– Как видите, за бортом вода по-прежнему жидкая.

– Это морская вода. Она обращается в лёд при чуть более низких температурах, нежели пресная. А ведь некоторые животные проводят бо́льшую часть жизни в такой ледяной воде. Удивительно. Человек погиб бы уже через десять минут. Не желаете сделать заплыв? – сквозь бороду улыбнулся Стед.

Джонатан не ответил. Последние слова журналиста он пропустил мимо ушей. Его внимание приковал вперёдсмотрящий, сломя голову, бежавший к сигнальному колоколу. Он ударил трижды. Стед что-то говорил, но Келли совершенно не слушал его, он пытался уловить скрытые от незнающего человека движения “Титаника”. Это было сложно, но возможно. Корабль двигался как толстый чиновник, неохотно и лениво. Судно едва повернуло на градус, этого просто нельзя было заметить обычному человеку. Вдруг раздался скрежет металла, звук лопающейся обшивки. Господа, ведущие в это время светские беседы, вероятно, даже не услышали этого. Через пару секунд что-то размером с большое яблоко прокатилось по палубе. Джонатан поймал этот кусочек ногой.

– Лёд? – не поверил своим глазам Стед. – Откуда бы ему взяться?

Ответ не заставил себя долго ждать. Теперь каждый видел его. В метре от корабля проплывала огромная чёрная глыба. Свет прожекторов постепенно стал освещать её, и все осознали, что произошло. “Титаник” столкнулся с айсбергом. Махина издевательски проходила рядом с кораблём, она насмехалась, как мальчик-хулиган, обидевший девчонку, который ещё не понимал, что натворил. Вот только странно, что люди не паниковали. Пассажиров вообще не заинтересовало произошедшее, они продолжили своё общение. Мальчик лет шести в твидовой кепке подбежал к Джонатану и выбил у него из ног осколок айсберга. Он пнул его своей столь же юной подружке.

– Что же теперь будет? – задался вопросом Келли.

– Будем смотреть, ждать. Но нельзя держаться со всеми, в случае чего толпа не пощадит никого.

– Но ведь “Титаник” – чудо человеческой мысли. Ничего страшного не может случиться. Верно?

Стед не ответил, потому что очень не любил врать.

– Предлагаю узнать о произошедшем у капитана.

– Полностью поддерживаю, но я останусь с вами и услышу слова капитана, мистер Стед, а не как в тот раз.

Журналист коротко кивнул, и устремился к мостику, поначалу его пальто даже не поспевало за ним. Джонатан бросился следом. Время пути до мостика заметно увеличилось, относительно прошлого раза. Теперь им мешали толпы дам с цветочными клумбами на головах и мужчины, похожие на шкафы. Их задерживали по пути, мешали двигаться быстро. Примерно десять минут они пробивались сквозь не подозревающих ни о чём пассажиров. Наконец добрались. На мостике находились все важные шишки: капитан, первый помощник, главный конструктор и директор.

– … не больше полутора часов, капитан, – закончил фразу конструктор.

– Но как же так?! – вопил директор. – Этого не может быть. Первый рейс самого великого корабля. Столько денег пропадут зря. Кто в этом виноват? Вперёдсмотрящий? Почему он не увидел айсберг? Мистер Мёрдок? Это вы не справились с управлением.

– В этой ситуации нужно было действовать быстро, – заговорил первый помощник капитана, его голос был таким грубым и твёрдым. – Корабль не мог повернуть, на такой скорости и при таких размерах манёвр невозможен. Я попытался уберечь его от лобового столкновения, оно бы вызвало панику на корабле. А ведь именно её вы боялись больше всего.

– Но что же нам делать?

– Мистер Эндрюс, – обратился капитан к конструктору, – пожалуйста, придумайте что-нибудь.

Мужчина ответил не раздумывая.

– Ничего сделать невозможно. Повреждено пять отсеков, обшивка пробита на 90 метров. Мы можем откачивать воду, что сейчас и происходит, но не больше полутора часов. Могу лишь посоветовать вам помолиться.

– Мистер Мёрдок, – капитан обратился к первому помощнику, – скажите Филипсу, радисту, чтобы отправлял сигналы о помощи. И пусть пассажиры садятся в шлюпки, раздайте им спасательные жилеты.

– Исключено! – вставил директор. – Нельзя допустить панику. К нам наверняка очень скоро прибудет помощь, уж тогда мы расскажем пассажирам о случившемся.

– Уже через полчаса люди сами обо всём узнают, – проговорил Эндрюс. – Корабль станет крениться на нос. Это невозможно не заметить.

– Значит так! – капитан громко топнул. – Пока я главный на судне. Мистер Эндрюс, проследите за откачкой воды и докладывайте мне обо всём. Мистер Мёрдок, прикажите экипажу раздать спасательные жилеты, после этого начните спускать шлюпки. Вы будете руководить посадкой пассажиров на левом борту, Лайтоллер – на правом. А я отдам приказы радистам.

Все, кроме директора, покинули мостик, не замечая Стеда и Джонатана. Наконец Исмэй посмотрел на них. Его глаза были налиты страхом. Не за собственную жизнь, или жизни пассажиров и экипажа, а за потерянные деньги.

24.

Вернувшись на палубу, они увидели, что матросы раздают пассажирам спасательные жилеты. Вот только никто не хочет надевать их, ведь айсберг наверняка был частью шоу, как пароход "Нью-Йорк" в порту Саутгемптона. Дамы, размахивая руками, заявляли, что жилет ну никак не подойдёт к наряду ни одной из них. Мужчины тоже сопротивлялись, идеально выглаженное пальто гораздо важнее, чем какие-нибудь меры предосторожности, которые никакого смысла в себе не несут. Матрос с двумя белоснежными спасательными жилетами приблизился к Келли и Стеду.

– Благородные господа, – задыхаясь говорил он, – вы ведь понимаете? У меня приказ…

– Понимаем.

Джонатан выхватил один из жилетов, быстро надел его поверх пальто.

– Неправильно, – Стед стукнул его по плечу. – Жилет следует надеть под пальто. Так в случае чего будет легче держаться на воде.

Убийца кивнул и быстро исправился.

– Пока пассажиры ничего не понимают, нужно пробиться к шлюпкам.

– Взгляни, – Стед указал на толпу людей. – Они уже пробились к ним. Толпа не щадит никого, даже саму себя. Стоит кому-то одному догадаться, что дело пахнет жареным, сразу все зарубят себе это на носу. В шлюпках уже нет места для нас. Пробиваться нет смысла.

– Подождите, но ведь посадку ещё не объявили, значит шанс всё ещё есть.

По пандусу из капитанского мостика вышел Исмэй. В руках он держал небольшой портфель, из которого обильно сыпались бумаги. Он быстро спустился по лестнице и с криком бешеной собаки пробился сквозь толпу. Ловко перемахнув через фальшборт, он оказался в одной из спасательных шлюпок. Директор обнял свой портфель и заговорил:

– Уважаемые пассажиры. Я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие. На корабле закончился уголь, мы не сможем продолжить плавание. Но не беда! Совсем рядом находится корабль, вон посмотрите, – Исмэй указал на маленький, по сравнению с “Титаником”, находившийся на приличном расстоянии, рыбацкий корабль. – Все мы туда, конечно, не поместимся, но за оставшимися обязательно вернёмся. Давайте начнём посадку в шлюпки. Пропустите женщин и детей.

Исмэй наклонился, стал аккуратно складывать оставшиеся бумаги. На палубе началась оживлённая беседа. Зачем им выдали жилеты? Как руководство корабля собирается вернуться за оставшимися и сколько времени на это понадобится? Зачем им вообще садиться в шлюпки? Часть вопросов собирался рассеять появившийся на палубе мистер Лайтоллер, второй помощник капитана. Слов Исмэя он не услышал.

– Пассажиры, – громко начал он, – знаю, что вы находитесь в замешательстве, но поддаваться панике нельзя. Мы обязаны спасти женщин и детей. Действовать нужно быстро, у нас всего два часа до крушения.

– До какого ещё крушения? – высокий мужчина в цилиндре вышел из толпы. – Не знал, что, когда кончается топливо, корабль тонет.

– Топлива у нас предостаточно. Корабль столкнулся с айсбергом и совсем скоро уйдёт на дно, – спокойно пояснил Лайтоллер.

Пара секунд тишины. Истошный крик Исмэя разрядил обстановку.

– Я же просил, ничего не говорить!

– Приказ капитана… сэр, – ответил Лайтоллер.

Снова тишина. На этот раз её прервал женский визг. Одна из дам наконец осознала всю суть происходящего. Её поддержали остальные. Паника охватила женщин, непонимание и страх – детей. Мужчины, внешне пытающиеся сохранять спокойствие, понимали, что теперь они – расходный материал, который будет гибнуть, пока остальные спасаются. Лайтоллер кричал что-то о спокойствии и о том, что всё под контролем. Вот только правдой это не было. Пассажиры всей толпой бросились к шлюпкам. Всем плевать на всех. Все давят друг друга, пинают и калечат. Первая партия попавших на шлюпки состояла исключительно из женщин, стоявших ближе остальных к краю корабля. Лайтоллер весьма грубо растолкал толпу, запрыгнул в одну из шлюпок и завопил:

– Посадка будет осуществляться только с разрешения членов экипажа. Матросы!

Пара молоденьких моряков с круглыми от страха глазами выпрямилась.

– Возьмите себе по шлюпке и сажайте в них пассажиров.

Матросы отдали честь и направились исполнять приказ. Их примеру последовали и остальные находившиеся на палубе моряки. Лайтоллер спрыгнул обратно, на его пути оказался мальчик в кепке, помощник капитана отбросил его в сторону, мальчик повалился на пол, ударившись локтем, но никто из присутствующих ничего не сделал и даже не сказал. Лайтоллер подбежал к отстающему юнге, ухватил его за плечо.

– Если что-то пойдёт не так, спускайте шлюпки, – прошептал он.

– Даже если они не будут полными?

Лайтоллер кивнул. Он всегда почитал дисциплину и привык, что за её отсутствие люди платят. В этом случае сотни людей заплатят собственными жизнями.

Моряки влезли на шлюпки и стали пропускать туда пассажиров. Паника не прекращалась, хоть Лайтоллер и делал всё возможное, чтобы подавить её. Всё происходило очень медленно, процесс замедляли все: пассажиры, усаживающие их матросы и, конечно, толпа, которая жила сама по себе. Джонатан решил прислушаться не к самой куче людей, а попытаться уловить каждый её элемент. Он услышал знакомый голос девочки, потерявшей маму. Сара отчаянно пыталась освободиться из стальных объятий толпы. Много попыток спустя, ей удалось пробиться сквозь забор ног. Она ловко забралась на один из шезлонгов, чтобы с высоты осмотреть обстановку. Её мать оказалась в спасательной шлюпке. Она бросила дочь, чтобы спасти себя. Девчонка пыталась подобраться к ней, но подпускать её никто не собирался. В итоге, какой-то мужчина, возможно, случайно ударил дитя ногой. Она вернулась к шезлонгу и залилась нечеловеческим воплем и плачем. Стед видел это, но не мог смотреть. Джонатан хотел было помочь ей, но журналист остановил его.

– Ты ей ничем не поможешь.

– Почему она должна платить за эгоизм собственной матери? За чужие ошибки?

– Таков наш мир. Ты же это прекрасно понимаешь. Меня больше всего гложет тот факт, что виновник всего этого, – повысил голос Стед, – первым же влез в шлюпку!

– Смотри!

Лайтоллер снова ступил на палубу, сопровождаемый умоляющими криками толпы.

– Нужно было думать раньше! – рявкнул он.

– Но ведь шлюпка пуста наполовину! – кричали люди.

Лайтоллер молча стал развязывать канат, удерживающий шлюпку. Пара секунд и первая группа спасшихся с “Титаника” с визгом полетела в воду. Из 65 мест на ней были заняты только 25. Лайтоллер просто выкинул 40 жизней.

– Впредь будете умнее!

Такое решение помощника капитана спровоцировало подобную ситуацию и с другими шлюпками. Поддавшиеся панике матросы последовали примеру Лайтоллера и спустили лодки полупустыми. Толпа кричала так, словно их приговорили к расстрелу. Хотя, произошло практически то же самое.

Вдруг из кучи людей вышел Джон Джейкоб Астор четвёртый, знакомый Уильяма. Широкими шагами он направился в сторону шезлонгов. Запрыгнув на один из них, он прокричал:

– Послушайте, благородные сэры! Если у вас есть честь, я призываю вас не пытаться сесть в шлюпки! Пришло время стать настоящими героями для дам и детей. Я усадил свою супругу и сына в лодку и попрощался с ними. Если вы осознаёте, что происходит, то последуйте моему примеру. Не нужно бороться за жизнь. Отдайте её тем, кто в ней действительно нуждается, – Астор спрыгнул на палубу, осматривая толпу.

Через несколько мгновений перед ним появился Арчибальд Грейси четвёртый. Его густые брови были напряжены.

– Вы правы, сэр. Долг каждого из нас не просто не мешать посадке пассажиров, но помочь им! Так давайте спасём этих бедных людей!

За Грейси показался Гуггенхайм. Он молчаливо кивнул, показав согласие с Астором. Супруги Штраус грациозно выплыли из толпы. Они, улыбаясь, направились к шезлонгам и, обнявшись, разместились на них. Они больше не попытаются спастись. Следом десятки мужчин, да и не только, встали рядом с Джоном Астором. Потом кто-то из них стал расталкивать толпу и превращать её в очередь. Остальные стали повторять за ним. И вот, через пару минут огромная груда сражающихся за жизнь животных превратилась в цивилизованную группу людей. Справившись со своей последней работой мужчины стали расходиться по каютам, они предпочли провести последние минуты жизни в комфорте. Уходили под жуткие крики брошенных жён и детей. Они пока не понимали, что уберегли их от настоящего кошмара.

– Я вот думаю, – пробормотал Келли, – где же пассажиры третьего класса?

– В самом деле, – поддержал Стед. – Они ведь заперты!

– Вот за чей счёт спасутся богачи. Вполне справедливо.

Вдруг небо озарил белый свет. Это был зов “Титаника” о помощи, сигнальный огонь. Рыбаки обязаны были увидеть его. И увидели. Вот только сигнальный огонь должен быть красным. Рыбаки, которые по совместительству были браконьерами, решили, что им стоит срочно удалиться. Единственная надежда спасти хоть кого-нибудь медленно отдалялась от “Титаника”. Поначалу никто не замечал этого, как и того, что корабль стал крениться в сторону носа. Но один щупленький мужичок, который не стал отдавать жизнь за спасение остальных, всё же обратил на это внимание.

– А спасители-то уплывают!

Очередь охватила новая волна паники, которая сломала образовавшуюся среди пассажиров идиллию. Они снова срослись в одну армаду, готовую свернуть горы. Крики, плачь и стоны прервал выстрел. Тишина. Люди словно стали меньше и позволили увидеть дымящийся револьвер в руке Лайтоллера.

– Я предупреждал вас! – налитым яростью голосом кричал он. – Я буду стрелять по тем, кто нарушает дисциплину. Возможно на земле ваша жизнь чего-то и стоила. Но для меня всё равно, кто вы. Бешеные животные, которые хотят жить, а бешеных животных следует убивать.

Толпа замерла в ожидании дальнейших действий. По палубе пролетел крик людей с вновь спущенной полупустой спасательной шлюпки.

– Предлагаю хоть попытаться спастись, – предложил Стед. – Возможно, на левом борту дела обстоят лучше.

– Поддерживаю.

Убийца и журналист бросились на другой борт корабля, посадку на котором проводил мистер Мёрдок. Поменяв обзор, они заметили, что “Титаник” уже неплохо наклонился. С каждой минутой крен на нос увеличивался. К слову, дела на левом борту были действительно лучше. Посадка проходила быстрее, а шлюпки спускались почти полными. Вот только оставалось их всего ничего.

– Скорее, мистер Келли, у вас ещё есть шанс!

– У вас? Вы не собираетесь спасаться?

– Я уже стар. А вот вы относительно молоды и полны энергии.

Эти слова напомнили убийце о Уильяме. Где же он сейчас?

– Они спустили ещё одну шлюпку! – крикнул Стед. – Скорее, осталось всего две.

Шлюпок действительно оставалось две, да и те были полны до краёв. Джонатан подбежал, не зная, куда податься. Спустили ещё одну лодку. Все ринулись к оставшейся, но места в ней не было.

– Спустить последнюю шлюпку! – отдал приказ Мёрдок.

Женщины, оставшиеся на корабле, взвыли, они поняли, что обречены. Шлюпка полетела в воду, зачерпнув внутрь немного воды, из-за того, что корабль уже был сильно наклонён. Джонатан опёрся локтями о фальшборт.

– Похоже, это конец, – прошептал Келли. – Не думал, что умру в сердце Атлантики. Ха, новая жизнь оказалась такой короткой. А наступила ли она вообще?

– Я знаю, вам не понравится, что я сейчас сделаю, – Стед подошёл ближе. – Но я не могу позволить себе, чтобы вы погибли вот так глупо.

– Что вы имеете ввиду?

– Простите, мистер Кросби. Мне было очень приятно познакомиться с вами. Прощайте.

Стед резко схватил Джонатана за пальто, показав недюжую силу. Сделав маленький замах, он перекинул Келли за борт. Джонатан не кричал, у него было только время для того, чтобы приготовиться к удару о ледяную воду. Но перед этим он должен был пройти кое-что похуже. В целом полет он контролировал, но только не правую ногу. Высота от воды до палубы была чуть более 50 футов. Фактически, его ноге предстояло пережить падение с такой высоты. У самой воды она задела только что спущенную шлюпку. За секунду до погружения он услышал хруст ломающихся костей. Почувствовал невыносимую боль. Теперь он закричал, но уже под водой. Келли стал захлёбываться. Вода в лёгких, нечеловеческий холод и раздробленные берцовые кости сделали эти несколько секунд невыносимыми. Он даже не почувствовал, что его кто-то тащит за пальто наружу. Более-менее в себя пришёл уже в шлюпке. Правая нога была вытянута вперёд и выглядела, словно она попала под поезд. Холод не давал ему ни двигаться, ни думать. Даже осмотреться он толком не мог. Холод поглотил его, приковал все мысли убийцы к себе.

25.

Уильям подозревал, что корабль тонет, а со временем это стало очевидно. Он не предпринимал попыток спастись, знал, что места в шлюпках для него не будет. Полицейский гулял по задней части корабля, полностью пустой, но при этом очень шумной. Это был не обычный шум котлов, а крики запертых пассажиров третьего класса. Про них просто забыли. Он подошёл к решётке со стальными прутьями, через которые безрезультатно пытались просочиться дети. Пассажиры кричали, даже не обращая внимания на Уильяма. Наконец один еле различимый в темноте старик просунул руку через решётку, указал на Осмонда.

– Не стой столбом, болван, хоть кто-то должен дать нам шанс выжить.

Уильяму не понравилось, что к нему так обратились. Но ведь с ним говорила чернь, не знающая о манерах. К тому же в этой ситуации было явно не до сэров, господинов и мистеров.

В эту минуту неподалёку показался обречённый моряк. Он шёл, повесив нос, понимая, что спастись ему не удастся. Уильям подбежал к нему, чуть было не сбив с ног.

– Открой третий класс! Люди не могут выбраться.

– Не положено, – ответил молоденький парниша с голубыми мокрыми глазами. – Приказ такой… Только богачей спасать. Да и на них места не хватает.

– Парень, приходит время, когда нужно наплевать на приказы и действовать по совести. Неужели совесть велит тебе убить этих бедолаг?

Матрос посмотрел ему в глаза.

– Если тебе так хочется – открывай их сам, – он сунул в руку Уильяма ключ. – Это не моё дело. Я не хотел быть героем. Хотел просто жить достойно. А теперь умру, потому что того требует мой долг.

Хлюпнув носом, парнишка удалился. Полицейский же направился к решётке. Он быстро отворил её. Через мгновение из неё повалило то, что было не принято считать за людей. Они и вправду вели себя не как люди, а как загнанное в ловушку львами стадо антилоп. Никто из них не поблагодарил полицейского, даже не посмотрел на него. Возможно, они просто не знали, что за спасённую жизнь следует благодарить. Через минуту все они увидели, что шлюпок не осталось. Но это уже Уильяма не касалось. Он заметил, что корабль стал наклоняться уж слишком быстро. Голова полицейского закружилась. Ухватившись за стену, он увидел, что многие пассажиры стали прыгать за борт в надежде доплыть до шлюпки.

“Мне пока рано прыгать, – размышлял полицейский. – Чем дольше я на корабле, тем лучше. Каждая секунда в ледяной воде на счету. По идее, прежде чем “Титаник” пойдёт ко дну, должна сломаться одна из труб. Тогда и прыгну.”

– Вот мы и встретились, мистер Осмонд, – прозвучал леденящий душу голос из-за спины.

Уильям оглянулся. Перед ним стоял щуплый высоковатый мужчина с вытянутым лицом. Одет он был весьма солидно. Из нагрудного кармана полосатого пиджака выглядывала чёрно-красная лента, поблёскивая чем-то металлическим.

– Вы бы поспешили, – пробормотал полицейский. – Корабль скоро утонет.

– Знаю, но это дело чести. Сначала ты ответишь мне за убитого брата, а потом и твой дружок.

– Я не понимаю, о чём вы.

– Не придуривайся, – оскалился мужчина. – Я знаю, что полицейские, среди которых особенно отличился ты и некий Джонатан Келли, устроили облаву на моего брата.

– Сдался нам твой брат.

– Конечно. Джек Эванс всем сдался.

“Лидер “Бескрылых стервятников”! – вспомнил Уильям. – Значит я говорю с его братцем, Оскаром. Это его Джонатан искал и не смог найти. Но как он узнал, что мы здесь?”

– И да, ты наверняка уверен, что твоего соседа по каюте убил этот Келли. Спешу разочаровать, это сделал я. Потому что тот мешал мне, – Эванс помолчал. – Как ты сказал, корабль скоро утонет. Так не буду медлить.

Оскар вытащил из-за пояса нож. Сделав длинный выпад, он рассёк воздух. Удар был направлен в шею, но полицейский молниеносно пригнулся и ударил бандита плечом в бок. Эванс отпрыгнул, покрутив ножом. Он снова напал, на этот раз многократно размахивая орудием. Действие это было весьма неразумным, дистанция слишком велика. Осмонд ловко подскочил к стене и, упёршись ногой, отпрыгнул от неё. Он оказался за спиной у напавшего. Оскар хотел развернуться, но инерция унесла его в стену. Уильям не стал медлить, бить в голову он не пытался, ведь нож был рядом с ней. Разбежавшись, полицейский влетел в колено преступника. Послышался хруст, Эванс упал, но сразу поднялся. Корабль стремительно наклонялся, стоять на ногах становилось всё труднее. На этот раз ничто не мешало Осмонду нанести удар в голову. Это он и сделал, но не удержал равновесие и рухнул. Эванс не мог не воспользоваться этим. Он пырнул оппонента в ногу. Уильям взвыл от боли, но, не смотря на неё, сумел быстро отскочить от следующих ударов. Пара секунд передышки, пара секунд для того, чтобы подняться. Оба стояли и тяжело опирались о стены. Уильям взглянул на рану. “Ну конечно, пробил артерию. Ох, сколько крови, – думал он. – Скоро труба треснет. Дальше сражаться с ним – дело неблагодарное. Нужно отступать.” Преступник схватился за торчащую трубу и, словно обезьяна на лиане, подлетел к полицейскому. Тот, прильнув к полу, увернулся от удара. Послышался хруст металла. Труба “Титаника” сломалась. “Пора!” – решил полицейский. Он попытался прыгнуть к шезлонгам, но почувствовал, что лезвие ножа снова настигло его. Не так сильно, как в прошлый раз. Теперь был ранен правый бок, вероятно органы не повреждены. Придя в себя, Уильям всё же прыгнул к шезлонгам. Оглянулся. Эванс, держась за трубу, размахивал оружием в воздухе.