Эволюция G.A.N.Z.A.

– При всём уважении, капитан, я не хочу поднимать вопрос о культе и церкви Предтечи, но моё мнение – всё это не нужно. Вообще.

– Я закончу за тебя, – Прохор смотрел на капитана. – Суть – в деньгах. И всё, что всегда желала церковь, послушные прихожане.

– Я очень надеюсь, что это всё будет переварено вами именно здесь и не более, – капитан осмотрел присутствующих. – А потом, когда будете гадить этими брикетами, не забудьте смыть своё дерьмо вместе с этими мыслями. В тишине и одиночестве. Без вмешательства особого отдела.

– Конечно, капитан, – Боннар кивнул и посмотрел на Вачонски. – Просто изначально некоторые раскудахтались.

Вачонски беззлобно взглянул на него и, отодвинув пустой поднос, сдержал отрыжку.

– Что они кладут туда? Каждый раз в желудке внезапное удивление.

– Только то, что нужно хорошему солдату.

– Это как он? – иронично переспросил Вачонски, помахав большим пальцем в сторону Боннара.

– Как ты! – подтвердил тот.

Они протянули друг другу кулаки и соединили их над столом в жесте двух старых приятелей, сытых и довольных.

– Теперь замочим этих синеглазок и по домам. Лишь бы их нахрен не видеть там, – довольно похлопал себя по животу Вачонски. – Гореть им в аду, а мы поможем дорогу найти.

Прохор сидел, задумавшись. Вачонски ткнул его кулаком в пластину бронелат на спине.

– Не думай. Твоя любовь – пострелять ещё может быть использована. Накосишь этих ублюдков.

– У меня младшая сестра с G.A.N.Z.A, – неожиданно тихо сказал Прохор.

Вачонски застыл с глупой улыбкой и посмотрел на него, потом на остальных, в недоумении смотревших на Прохора. Прохор обвел их взглядом. Капитан дернул щекой и, слегка кивнув, дал понять, что он в курсе. Все личные дела своих подчиненных он просматривал всегда самым тщательным образом. Знал многое обо всех. Прохор по взгляду капитана понял, что нет смысла преподносить это как новость.

– Синеглазка? – переспросил недоуменно Вачонски. – Шутишь?

– Лицензия второго класса, продлена на 10 лет.

Все выдохнули.

– Это не совсем то… – начал Боннар.

– Прости, брат, – сказал Вачонски. – Я подумал другое. Но это совсем не то, что я имел ввиду. Она же по закону… с лицензией.

– Всё в порядке, – ответил Прохор, – в каком-то смысле. Лейкемия. Мы продали два дома. Кое-какие акции были, фирму мою, контракты, собрали всё, что смогли. Ради матери и неё, конечно. 17 лет и такая вдруг новость… Все были в шоке. Теперь она – синеглазка, – он ухмыльнулся и посмотрел на Вачонски, – 10 лет.

Солдаты замолчали, мелкими движениями скрывая неудобный момент. Кто-то встал из-за стола, понёс поднос в мойку. Прохор проводил его взглядом.

– Твоя сестра достойна этого? – спросил капитан. – Ты решал?

Прохор кивнул:

– Мы росли без отца. Я управлял делами. Мать бы не пережила.

– О чем речь? Конечно! – согласился Вачонски.

– Я был в центре Предтечи. Там работают учёные. Конечно, это церковь и много последователей, но главное, я сам видел, как много они делают, чтобы найти решение. Я говорил с хирургами перед интеграцией, и ты знаешь, – он посмотрел на Вачонски, – всё это действительно хрень. Они сами понимают, как далеко могут зайти, но всё каждый раз что-то мешает. И нет выхода. Только возможность собирать кусками на недолгий срок.

Он замолчал. И все молчали, сопереживая товарищу. Просто и без оснований. Вачонски так и застыл, оставив руку у него на спине, будто приобнимал боевого друга, чумазого и равного среди лучших.

– А, главное, она всё равно умерла. Не сейчас конечно. Она сейчас учится и всё у неё хорошо. Но я видел, как она отходила после того, как ей влили эту синюю кровь. Как она восстанавливалась в те дни и стояла у окна, не говоря ничего. Я знаю, как она понимает, что часы теперь не просто показывают время. И мать знает. Вся ценность, что ты изначально не знаешь, когда умрешь. Это просто лучшее, что ты можешь не знать. А тут тебе выдают только талон в один конец, и на нем дата. Всё, что ты можешь, – это принимать радость жизни, но убрать этот факт исчисления не получится никак. Часы тикают очень громко.

– Ничего не изменишь, – сказал Боннар, – судьба решает, кому упадёт жребий.

– Но сейчас есть право решать, – сказал Прохор. – Кто знал, к чему приведёт такое открытие, 20 лет назад? Все радовались вечной жизни. А теперь мы гоняемся за толпами проклятых, которых церковь Предтечи назвала еретиками.

– Ты так не считаешь? – напрямую спросил капитан.

– Считаю и даже больше, чем они, – Прохор показал на товарищей. – Потому что я именно тот, кто принял решение: жить или нет моей сестре ещё 10 лет. Но что такое 10 лет? Она даже детей иметь не может после интеграции. А эти еретики… Вачонски прав – ублюдки…

Он ухмыльнулся товарищу, но с суровым лицом продолжил:

– Я должен был возить её каждый месяц на осмотр в центр и там я в разговоре с врачом, одним из служителей, который совсем не фанатик и не любит говорить с пациентами о вере, уточнял процесс. В новостях, как раз мелькали данные, что утечки информации всё больше дают знать об этапах исследований. Он мне тогда же с такой злобой и горестью высказал, как им нужно принимать решение, латать дыры в базах сейчас, а не концентрироваться на исследованиях. И суть-то вроде в решении для всех, но кому-то не терпится взять что-то из общего себе. Синдикат просто паразитирует на открытии, пользуется для обогащения подпольного бизнеса. Вместо развития получается просто продукт для подпольной продажи. Чёрный рынок G.A.N.Z.A.

– Ты встречался с ними?

– Нет. Но получал предложение. В десятки раз дешевле. Конечно, это было крайне заманчиво. Я только потом, уже в Центре понял, почему мы должны были принять такую ношу и делать по лицензии. Чтобы двигаться вперед, нужны огромные средства, и всё, что получает каждый исцелённый, также является частичкой исследования, которое совместно помогает искать ключ и ответы, как удлинить срок до 20…30 лет. А то, что мне предложили на чёрном рынке, просто операцию для сестры. И без гарантий. Они говорили об этом прямо.

– Ты отказался?

– Конечно. Хотя мне было нелегко. Я понимал, на какую жизнь мы себя обрекаем, но 10 лет её жизни стоили таких вложений. И, кстати, у нас в соседнем квартале жила знакомая семья с похожей проблемой. Полный паралич у дочери после аварии. Им неважно было всё осмыслить, просто смотрели на ценник. Они только верили в чудо, не хотели понимать сути предложения. Риски.

– Эксперимент с пиратской G.A.N.Z.A.?

– Да. Это были знакомые матери. Они покинули город, уехали в колонию, пока они ещё были, год назад. Потом вернулись. Но уже одни, без ребенка. Она умерла. Судить некого. Но деньги не вернули.

– А где сейчас твоя сестра?

– Дома. Ходит в колледж. Как только у правительства лопнули нервы, и церковь благословила на поход, колонии начали сносить, и начались выступления сопротивления, я сразу восстановил свой контракт. Эти ублюдки украли то, что может вернуть моей сестре радость жизни, а не страх перед часами. Может, не она, но кто-то другой будет первым, кому не придётся ждать открытия полного исцеления от всех недугов. Может, этот срок будет уже на всю жизнь.

– Веришь в вечную жизнь? – переспросил Боннар, – напоминает речи священников.

Прохор улыбнулся ему.

– Нет. Но верю в то, что кому-то она точно пригодится. И пока эти еретики или синеглазки сопротивляются, верю, что я, ты, капитан и даже Вачонски делают нужное дело, которое хоть на секунду приблизит всех к этой жизни без неизлечимых болезней.

– Злобный ублюдок, – прошипел Вачонски и шутливо зарядил легонько Прохору в ухо.

Сигнал коммутатора пропикал на руке капитана. Он тронул обруч на голове и принял сигнал, воткнув горошину наушника в ухо.

– Капитан Метис

– Через 2 минуты в штабе. – сказал Тито

– Понял сэр, – капитан отключил связь и встал. Оглушительно свистнул на весь зал. Гомон моментально затих.

Капитан нагнулся и поднял свою винтовку:

– Рота, подъём! – громко приказал он.

Повар наблюдал, как сотня солдат молча встала и без суеты, четко вливаясь в двери по двое, покинула столовую вслед за своим командиром. Ряды столов опустели, остались только десятки брошенных подносов, на которых не было ни крошки. Автоматические лампы под потолком, разом щелкнули и погрузили в мрак столовую, в которой только что гудели молодые голоса, полные жизни.

7

В лифте стояли трое. Двое ксенонов, служителей церкви Предтечи, и один охранник. Кабина, тихо гудя, спускалась вниз с верхних этажей в самый подвал. Они смотрели на быстро бегущие цифры, отстреливающие несколько сотен этажей. Кабина замедлила ход и остановилась на подземных уровнях. Двери распахнулись, и впереди высветился длинный коридор. Он вёл в секретную зону. Яркие надписи предупреждали, что вход только по спецпропускам. Служители жестом пригласили охранника идти вперед. Он быстро пошел по коридору, на ходу надевая на шею карточку. А они неторопливо пошли следом, ведя беседу. Цепочка ламп автоматически зажигалась у них под ногами.

– Я уверен, что мы снова должны идти на переговоры, кон Рерик, – сказал один из служителей.

Его собеседник смотрел прямо и не отвечал сразу. Его синие глаза были умны и очень выразительны. Он неторопливо шагал, приподняв подбородок и словно бросая вызов всему сущему. Однако его ладони были кротко сложены друг на друга в районе пупка, подчеркивая смирение этой вселенной.

– Слушать опять эту болтовню? – помедлив, ответил он.

– Военные могут наконец решить, что усилия, которые мы предпринимаем, дадут результаты, от которых станет очевидно, что нет смысла идти параллельными путями.

– Им есть что скрывать, хранитель Ван Ортон, многое, чего мы не знаем, в их руках.

– Они упустили главное звено.

– Но нашли что-то, чего мы сами пока не можем найти и понять. Что они скрывают? Почему? Они всё меньше идут на контакт, и правительство понимает это. Нам нужно быть терпеливыми.

– Принудить их нет никакой возможности. Военная партия очень сильна в правительстве.

– Вы хотите сказать, что пока сильна?

– Армия всегда будет на страже только своих интересов, и в первую очередь жаждет войны. А она обществу не нужна. Мы за мир, и это – право общества сказать «хватит, пора сделать мир, объединённый одной верой».

– Мы на страже G.A.N.Z.A., – согласился Ван Ортон. – Ведь наша роль неоценима. Объедини мы усилия, не могло бы быть и речи обо всех еще разгуливающих еретиках.

– Об этом я тоже хотел поговорить.

Кон Рерик остановился и повернулся к собеседнику:

– Есть новости из центра военных операций?

Ван Ортон слегла склонился:

– Самые обнадеживающие. Похоже, что мы можем найти важную информацию у синдиката. Они окружены в горах. Приказ «брать главарей живыми» будет выполнен.

– Мы сделали правильный выбор, подсказав, кого назначить командующим.

– Несомненно, кон Рерик.

Они опять пошли по коридору неторопливо. Охранник уже стоял возле двери, застыв с чипом у сканирующего механизма, и ждал, когда они дойдут по коридору. Ксеноны не торопились.

– Командующий корпусом Тито не любит тратить время впустую.

– Он опытный солдат и не раз показывал свою верность долгу. Но он вовсе не наш друг.

– Очевидно, у него есть сильные аргументы, – чуть улыбнулся Ван Ортон.

– Несомненно. Все солдаты, участвующие в операции, верят в него. А что еще нужно от солдата, которому поступает приказ?

– Однако есть не совсем правильные настроения среди военных. Недостаток веры должен быть искоренен.

– Мы усилим агитацию.

Они подошли к двери, и охранник приложил ладонь и чип к сканеру. Потом сделал шаг в сторону и жестом пригласил обоих к сканеру для проверки сетчатки глаза. Приблизившись по одному, они посмотрели на плоскую поверхность. Черный матовый прибор отразил две пары светящихся голубых глаз. Автоматика открыла дверь, приняв верные данные, и они прошли внутрь. Охранник остался снаружи, и толстая дверь, вздохнув пневматикой, встала на место.

– Приветствуем, – ответили на кивок двое других охранников с автоматами. Они посторонились, пропуская их через тамбур.

– Как твоя дочь, Павел? – спросил ксенон у одного из них.

Тот с благодарностью улыбнулся и тихо ответил:

– Прекрасно, верховный кон Рерик. Всё хорошо. G.A.N.Z.A. спасла её и исцелила.

– Чудесно, – ответил тот равнодушно, и пошел дальше, не останавливаясь.

Отойдя от тамбура, хранитель Ван Ортон сказал:

– Я всегда был поражен вашей памятью, кон Рерик. Вы помните каждого по имени.

Тот смотрел вперед и неторопливо отвечал:

– Вера в людей – единственное, что спасает этот мир. Люди это всё.

Ван Ортон слегка склонил голову:

– Именно поэтому мы идём сейчас к тому, кто может кое-что нам прояснить в первую очередь для спасения достойных людей, – сказал ксенон.

– Уверен, вы не зря тратите моё время, – ответил кон Рерик.

Служители прошли через большой холл и двинулись к балкону, с которого открывался вид на зал, прятавшийся в подземелье. Он был огромен. Площадка находилась в нескольких десятках метров над поверхностью, но ещё выше уходили под куполообразный потолок колонны, из которых лился свет, заполнявший всё пространство. Они подпирали купол. Эта колоннада уходила вдаль, разделяя зал на сектора. В этих секторах проходили занятия. Сотни людей были заняты медитацией. Медленно и методично, упрямо отрабатывали плавные движения. Все были одеты в белое и только единицы в черное свободное одеяние. Самые быстрые и самые волевые, они, как ориентиры высочайшего уровня, своим авторитетом и железной волей показывали, чего можно достичь в совершенствовании навыков. Их резкие, почти акробатические движения завораживали.

Опершись руками на широкие перила, кон Рерик осматривал зал. Глаза были холодны.

– Прекрасно, братья – тихо сказал он. – От вас зависит судьба этого мира. Кто ещё спасёт эту клоаку, погрязшую в разврате и алчности? Только вы со своей дисциплиной и верой в человека!

Рядом стоял Ван Ортон и тихо улыбался, наблюдая за фигурками внизу. Несколько человек заметили их на балконе и склонились в уважительном поклоне. Через секунду все, кто был в зале, как единое целое, повернулись и склонили головы. Словно волна прошла между людьми. Кон Рерик поднял руку и ответил. Все продолжили занятия, усердно выполняя тренировку движений. Понаблюдав за ними, двое ксенонов пошли дальше, спускаясь по переходам на нижние уровни. Те, кто поднимался им навстречу, выражали уважение в приветствии. У всех были ярко голубые глаза.

– Совет должен принять решение. Волна – вот что сейчас важно. Круг посвящённых узок. Только совет 12—ти понимает, как важно начать правильное исцеление этого мира. Только у нас есть этот мод, позволяющий прожить 25 лет, чтобы передать новую эру потомкам. Но время течёт очень быстро.

– Мы дождёмся возвращения двух братьев, которые отбыли в зону боевых действий и примем решение, – подчеркнул кон Рерик.

– К сожалению, тот, кто нам интересен, вряд ли будет там.

– Это кажется невероятным, что Прайсу удалось сбежать с особо охраняемой базы.

– Когда вокруг много котов, мышь сбежала между лап, проведя их, как идиотов. И понятно только то, что он унес что-то очень важное.

– Важное для всех нас, – подчеркнул кон Рерик, – учитывая наши интересы в контроле G.A.N.Z.A. Как нам решить те вопросы, которые копятся словно снежный ком? Наши учёные пока бессильны. Надеюсь, этот человек прольёт нам свет на проблемы. Мы словно слепцы, держащие в руках прекрасную розу. Ощущаем её аромат, но не видим, как она прекрасна.

Они дошли до коридора, где их встретили несколько служителей ниже рангом и целая толпа охраны.

– Отрадно видеть вас, кон Рерик, и вас, ксенон Ван Ортон.

– Мира и добра, хранитель Ролло, – ответили ему оба.

Все окружающие, склонив головы, приветствовали их.

– Это… – начал было Ролло, жестом показывая на хмурого человека в черной форме.

Кон Рерик остановил его, подняв руку.

– Нет нужды в представлении. Я прекрасно знаю нашего главного следопыта. Рад видеть Александра Тодаша.

Тот повторно склонил голову. Кон Рерик подошел ближе.

– Кратко… – твердо сказал он. – Кто он?

Тодаш пригласил жестом следовать за собой и четко, разделяя слова, говорил.

– Профессор Цибион Рой. Долгое время работал вместе с Эдвардом Прайсом. Учились вместе, вместе защищали диссертации, росли в исследованиях. Всё время был в тени, но практически наверняка участвовал в разработках G.A.N.Z.A. Их связывали не только деловые отношения. Вероятно, ранее был влюблен в жену Прайса в студенческие годы. Оба делали предложение, но она выбрала Прайса. Позже, когда она заболела, оба пытались её спасти. Когда она умерла, разошлись во мнениях и пошли каждый своим путём в исследованиях. После открытия G.A.N.Z.A Цибион оказался вне списка учёных, принимавших участие в создании. Но практически с гарантией стоял у самых истоков. Долгое время был сотрудником одного исследовательского центра, пока окончательно не попал в руки военных.

– Официально он нигде не указан. Может, это стёртая информация? Они работали вместе на секретной базе?

– Нет. По какой-то причине они перестали общаться много лет назад. Вероятно, как раз из-за смерти жены Прайса. Он работал по другому направлению – исследованию биологической редукции. На другом военном объекте. Но в Управлении передовых разработок.

– И…

– Мы давно наблюдали за ним, хотя и сведения были также засекречены.

– Итог?

– Тоже сбежал, как и Эдвард Прайс, только на 3 недели позже. Военные сели ему на хвост. Но мы были чуть быстрее. Никто не знает, что он у нас.

Они остановились перед закрытой дверью. Охранник с поклоном отошел в сторону, пропуская их внутрь. В комнате без окон был только стол и стул. На стуле сидел человек, чей вид вызывал сожаление. Всклокоченные волосы, покосившиеся очки на носу, синяк на щеке и порванная рубашка. Он обернулся на дверь. Они зашли втроем. Все остальные остались снаружи. Кон Рерик, Ван Ортон и Тодаш, заходя по очереди, встали с другой стороны стола. Двери закрылись за ними. В комнате чуть слышно работала вентиляция. Человек часто моргал, разглядывая их. Его руки лежали на столе и были пристёгнуты наручниками к кольцу.

– Здравствуйте, – заикаясь сказал он, потея под взглядом трёх пар синих глаз.

– Мира и добра, – ответил за всех кон Рерик.

Он пристально смотрел прямо в глаза. Испытывая чудовищное давление, мужчина всё-таки попытался справиться с собой. Он сел ровнее, не отводя глаза.

– Нет нужды говорить, где вы? – задал вопрос Ван Ортон.

Мужчина кашлянул и звякнул браслетам:

– Какая разница. Это не предвещает ничего хорошего. Но думаю, я под защитой. Можно быть спокойным.

– Святой церкви? Вы так думаете? – удивился кон Рерик. Он стал медленно по кругу обходить стол. – Вы Цибион Рой?

Мужчина повернул к нему голову и следовал за ним взглядом, пока ксенон не зашел к нему за спину. Это заставило его поежиться. Но Кон Рерик не остановился, продолжая двигаться по часовой стрелке, и неторопливо разговаривая.

– Да. Я – профессор Рой. И если вы не в курсе, работаю на военное ведомство.

– Забавно, что вы говорите об этом с гордостью.

– Я не совсем понимаю, что я здесь делаю. Но думаю, это ненадолго.

– Почему?

– Просто не сделал ничего плохого и уж точно никогда не отзывался о церкви Предтечи в дурном тоне.

– Буду краток с вопросами. Время ценно, – сказал кон Рерик, продолжая свой путь. – Вы помогли бежать Эдварду Прайсу?

Цибион удивленно посмотрел на него.

– Что? Прайс? Мы не виделись много лет.

– Это не важно. Он ваш друг.

– Когда-то был, – Цибион повернулся вслед, звякнул браслетами. – Какое ему дело до меня? Это было давно.

– Теперь вы здесь и это важно. Вы же знали его жену?

– Просто не вижу связи. При чем здесь Элиз?

– О, вы наверняка в курсе.

Кон Рерик остановился рядом с ним.

– Нет нужды рассказывать о ценности открытия, которое изменило жизнь всего человечества. Вы лично принимали в этом участие, и ваша роль, как и многих, кто сформировал знание, не может быть исключена.

– Не всем досталась эта слава, – ответил Цибион. – Я лишь был участником. Работали десятки людей…

– Но слава досталась Прайсу? Вас это бесит? Поэтому вы не разговаривали с ним? Но идеи, – утверждающе сказал кон Рерик, постукивая пальцем по лбу, – идеи рождаются только у единиц.

Он опять начал обходить стол.

– Над чем он работал в последнее время?

– Кто? Прайс? Без понятия. Я же сказал, мы не виделись столько лет.

– Нам не важно, пили ли вы вместе чай месяц назад, важно, как вы понимаете степень важности его открытий. Любили ли вы его жену? Крали его секреты? Вряд ли. Но не в ревности профессионала всё дело. Людей жизнь заставляет ценить что-то, кроме работы. И вы были близки много лет. Вы знали его жену, Элиз. Это непросто вычеркнуть из памяти.

– Мне всё равно, что вы знаете из моей биографии. Мне плевать на Прайса. У меня своя работа. И она связана с военным ведомством. Защищено правительством. Я работаю на правительство.

– Отрадно слышать, профессор Рой. Надеюсь, вы в курсе, что они также гордятся тем, что вы у них работаете.

– Уверен, что это важно, – подчеркнул Цибион.

– Вы тратите время на объяснения, профессор Рой. Здесь нет никого из тех, кто боится военного ведомства, и уверяю, они не представляют, где вы можете быть. Хотя и ищут вас без особого рвения. А мы даже не спрашиваем вас о причинах, которые заставили вас пуститься в бега. Нам интересен только факт вашего контакта с Прайсом. Вы помогли ему бежать?

– Что за бред? – усмехнулся Цибион. – Я даже не знал, что он в бегах! Когда это случилось?

– Послушайте профессора, – кон Рерик вновь остановился рядом с ним и обратился к остальным. – В этом человеке не только страсть к игре в шпионов, но и неимоверная твердость характера. А может, это глупость?

Цибион смотрел на него снизу вверх и ловил нотки иронии в голосе.

– Я уверен, что это ошибка. Никуда и никогда я не собирался уходить. У меня контракт и не более. Работы в области редукции, и это основной вид деятельности. Какое вам дело до моих исследований по регенерации кожи и других органов? Я не работаю с G.A.N.Z.A. Вас ведь это интересует?

– Вы не слышали вопроса? Где Прайс?

– Я же сказал, я даже не знал, что он сбежал.

Кон Рерик опять начал обходить стол, сложив ладони.

– Вы ещё не познали ценность времени, профессор. Его бег остается мерилом всего. Оно бесценно, как и первый вздох человека. Оно умирает вместе с ним. Останавливается для одного, но замедляется для всех. Как и развитие всего человечества, на страже которого церковь Предтечи выбирает самый тернистый путь выбора между мирским, глупым существованием личности и вовлеченности в общее дело развития всего, чем это человечество может гордиться. Нам нет дела до военных и их игр в солдатики. Вы правы, ваши работы по репродукции важны, но вместе с тем ничтожны в отношении всего, что делал профессор Прайс. И, поскольку ваш путь неразделимо связан с ним, не стоит тратить время в попытках разубедить нас в полном отвержении какой-либо связи. Мы в этом уверены. И поэтому, – кон Рерик закончил свой путь и остановился рядом с Цибионом, – ответьте на простой вопрос: «Где Эдвард Прайс и что он нашел? Почему всё военное ведомство всполошилось от того, что он украл?»

– Я знаю, что церковь Предтечи выбирает путь защиты слабых и заботится обо всех, стремящихся принять новую веру, – уверенно сказал Цибион.

Он все время пытался движением головы поправить сползающие очки. Инстинктивно двигая руками, он звенел браслетами.

– Примите на веру, – сказал кон Рерик. – Ваше время ценно так же, как и моё. Вероятно, сам профессор Прайс до конца не осознает своей роли в сохранении дара G.A.N.Z.A. Его исследования и путь, который он выбрал, были направлены совсем не на сохранение жизни и возможность победить смерть. Он выбирал свой эгоистичный мотив, поэтому так цинично отверг наше предложение семь лет назад вступить в сообщество Предтечи, и занять почётное место в наших рядах. Он, как гений, отрекся от славы. Но ради чего? Для поиска какого-то решения? Какого секрета?

– Сам продукт G.A.N.Z.A. – побочное явление. Это лишь плазма от экспериментов того, что было задумано вначале, – занервничал Цибион. – Вы наверняка прекрасно знаете, как всё получилось.

– Я говорю лишь о том, что ни вы, ни он, не понимаете, что этот дар важен всем и попытки использовать его в качестве предмета для экспериментов военных – не лучший вариант оправдать своё оскорблённое честолюбие.

– Но вы сами используете это, как продукт…

– Мы храним его для всех, так решило Сообщество наций, и, как я сказал, относимся, как к дару для человечества, а не к игрушке в руках бестолковых политиканов.

Кон Рерик остановился в третий раз перед стулом и протянул руку.

– Вы позволите? – спросил он и снял спадавшие очки с носа профессора.

– Уверен, Церковь Предтечи и дальше будет хранить G.A.N.Z.A., – сказал Цибион, смотря, как его очки кладут на стол.

Он мягко улыбнулся с благодарностью и поднял глаза на ксенона:

– Но я ничем в этом вам помочь не могу. Я не работал с Прайсом очень давно. И не знаю, где он может быть.

Он поднял одну бровь, смотря прямо в синие глаза кон Рерика. Тот улыбнулся в ответ:

– Ну конечно.

Вдруг он с силой схватил профессора за голову и резко направил вниз. С треском и глухим ударом Цибион ударился лицом о стол. Хрустнул нос, и очки, лежавшие перед ним, разлетелись на мелкие кусочки. С чудовищной силой его дернули обратно за волосы так, что шея хрустнула и голова подлетела назад. Кон Рерик с невозмутимым лицом большим пальцем надавил ему на правый глаз. Ноготь провалился в глазное яблоко. От резкой боли профессор закричал и задергал ногами. Браслеты звякали и не пускали его руки, которыми он пытался защититься. Кровь брызнула из-под века на белую мантию верховного ксенона. Тот резко убрал руку, сделал шаг назад разглядывая алую кровь, а потом невозмутимо вытер кисть о рубашку Цибиона.

Подождав, когда вопли утихнут, спокойным голосом он спросил:

– Где Эдвард Прайс, профессор?

Цибион только застонал в ответ, плохо улавливая окружающие звуки от болевого шока.

– Вот видите, как быстро вы поняли суть вопроса и, скорее всего, готовы ответить на него правильно. Я думаю, ваш мир теперь сузился, чтобы отбросить всё лишнее и узреть только важное.

Мучительно ворочая головой, Цибион нашел силы покивать. Кон Рерик склонил голову:

– Мира и добра, профессор Рой. Уверен, вы послужите церкви и на благо человечеству.

Служитель отошел к коллегам, которые невозмутимо наблюдали за происходящем, и обратился к Ван Ортону:

– Этот человек должен сказать всё. Я уверен, что мы сможем узнать, где скрывается Прайс.

Он посмотрел на Тодаша:

– Надеюсь, вы воспользуетесь ценной информацией и сделаете всё, что необходимо.

Тодаш склонил голову. Кон Рерик вышел из комнаты вместе с Ван Ортоном, а Тодаш хмуро рассматривал стенающего Цибиона и словно отделял взглядом все несущественные детали в его теле.