– Но идеальное состояние Райана не совпадает с твоим, даже если тебе кажется, что вы на одной волне, – снова поднял тему Райана Жан, вставая сам с дивана. – Он лепит из тебя свой собственный идеал, ориентируясь на мою скульптуру, и это – не твоя цель, а его, помни это, пока не поздно.
Уже поздно, осознал вдруг Джулиан, он вдруг понял, что давно уже катится в ад на райских крыльях. Но это было добровольное снисхождение, он попал в сценарий Райана, который следовал своей цели, а он был всего лишь актёром, или скорее пешкой, но что может быть слаще, чем смерть мученика, который добровольно и с радостью отдаёт свою жизнь за свою веру? Конечно, он драматизировал всё после слов Жана, потому что тот никогда так не разговаривал с ним, почти поучал его как ребёнка, и с таким наплывом эмоций! Конечно, его это в какой-то степени встревожило и напугало, но сейчас он пытался отогнать эти тревоги, всё под контролем, они с Райаном на равных в своих исследованиях, и на самом деле он занимался бы тем же самым и без Райана. Просто без Райана не было бы и этой скульптуры и этого долгого пути исцеления страхов, которые помогли ему стать тем, кем он являлся сейчас. Поэтому это и был их общий мраморный мир, ведущий их к вечности.
Как будто прочитав его мысли, Жан спросил уже в дверях. – Почему именно ты? Почему не он сам? Что будет с ним самим, когда он подчинит твою красоту вечности и остановит иллюзорное время?
Джулиан понимал, что Ланже и не ждёт ответа, потому что сразу после этого вышел из особняка и направился к дороге, явно выискивая или вызывая такси. Джулиан закрыл руками лицо и пытался вспомнить то чувство уверенности, которое наполняло его до визита Ланже. Почему этот ненормальный скульптор снова поколебал его веру, зачем вызвал эти эмоции? Но ответ почему-то нашёптывали его страхи, но он отгонял его и отгонял, потому что это было неправдой. Но он знал. Он знал то, чтобы Райану покорить вечность, ему придётся умереть. И самое ужасное было то, что он всё равно страстно желал этого. Он очень надеялся, что это будет лишь символическая смерть, но других вариантов, как покорить вечность и запечатлеть в ней идеальную красоту он не знал. Оставалась лишь надежда, что его скульптура знает больше его.
26
Райан заставлял себя работать, ему было непросто концентрироваться даже на том, что ему нравилось, новая выставка в одном из залов (помещение у него было большое, ему даже не приходилось убирать почти ни одну работу, которые он решил оставить как постоянные экспонаты) до сих пор была в процессе организации. Если бы он работал также быстро, как и с первой выставкой, она давно уже бы открыла двери для посетителей. К тому же ему так и не удалось уговорить Ланже создать для него (или продать или одолжить на время) ни одной новой скульптуры, да и что бы он чувствовал по отношению к ним после того, как у него создалась такая связь с мраморным Джулианом? Не будут ли они все казаться ему ненастоящими, пресными и бесполезными? Вряд ли, Жан не умел работать плохо, но именно скульптура Джулиана была главным украшением и стражем его галереи, и ни одна скульптура, даже пера Жана Ланже не сможет затмить её могущества. Так что идея открыть мраморный зал откладывалась на неопределённое время.
Ему нужно было собраться и активнее заниматься всеми организационными делами, потому что многое зависело исключительно от него, даже его заместитель не мог многое начать делать без его указаний или подтверждений. А ведь искусство было смыслом его жизни, тогда от чего он забросил своё рвение просвещать людей прекрасными образцами высокого искусства? Все его мысли были заняты скульптурой Джулиана и самим Джулианом, это было совершенно ненормально, он никогда не зависел эмоционально так сильно от какого-либо человека, вещи или идеи. А сейчас все эти три понятия объединились в одно и терзали его своими обещаниями, которые только он мог раскрыть, и вот он и сосредотачивал всё своё внимание на раскрытии этой тайны.
К тому же существовал ещё его дом мод, где он по-прежнему числился креативным директором и имел крупный пакет акций. Он прекрасно знал, что он останется там до самой смерти креативным директором, потому что это место может принадлежать только ему, пока он ещё жив, ведь это он создал эту фирму! Это плохо повлияет на репутацию бренда, если ещё при его жизни кто-то другой будет назначен его преемником. Акции он продавать не хотел, они ему были нужны для дополнительного дохода, хотя денег у него было так много, что он мог смело от них избавиться и вложить эти деньги в то, что ему действительно сейчас было интересно. Но зачем, его всё устраивало, лучше уж быть ему единственным монополистом и решать, как будет развиваться его фирма, чем набить карманы деловых дядечек, которые будут пихать его бизнес под рамки моды ширпотреба, пускай и с кусачими ценами и элитным именем. Как и в искусстве, он не планировал заниматься массовым рынком, насколько это было возможно, чтобы успешно содержать такой масштабный и переменчивый бизнес, да и в наши времена, когда всё так быстро развивается, мир моды был в крайне шатких позициях. Даже многие великие имена с трудом выживали в этом бешеной гонке, как хорошо, что сейчас ему не нужно было думать о выживании или стратегии и планах, как оставаться на плаву и развивать свой бизнес. Ему хватало этого сполна со своей галереей.
Была ещё одна деликатная проблема, связанная с Джулианом, который как-то обмолвился, что он слишком хорош для своей должности, и что его ценят на таком уровне, что он постепенно становится правой рукой генерального директора. И он уже записался на быстрый университетский курс управления малым и большим бизнесом, и с соответственной корочкой он готов бороться за место заместителя директора. Как-то очень быстро он захватывал власть в его фирме, Джулиан был слишком молод и неопытен для того, чтобы управлять успешно его фирмой. Но он рос, ох, как он в последние годы вырос, возможно, скоро Райан и сам поймёт, что Джулиан созрел на такой ответственный шаг. Но пока что Райан не хотел рисковать, возраст Джулиана может смутить многих деловых партнёров, но стоило его проверить, возможно, правая рука генерального директора воистину докажет, что выполняет куда более ответственную и сложную работу, чем сам директор. В способностях Джулиана он не сомневался, но не один он решал такие важные для фирмы вещи.
Он созвал по этому вопросу совет, понимая, что ему никто не любит возражать, но тема была серьёзной и ответственной, никто не хотел рисковать из-за прихотей Райана, загубить такой успешный бизнес. Да, ему возражали крайне деликатно, но всё же возражали, Джулиан был слишком юн и не имел соответственного образования, он был идеален в торговле, коммуникациях и рекламе, но управлять такой огромной фирмой ему будет не по зубам. Но ведь как тут возразишь Райану с контрольным пакетом акций? Было решено в итоге после трёх часов дебатов поручить Джулиану на полгода несколько ответственных проектов, которые были уровня генерального директора, и совет будет наблюдать за его работой, но вмешается только в том случае, если в этом будет острая необходимость. Они также будут судить уровень вовлечения других коллег и партнёров, как много реальной работы будет выполнять сам Джулиан, а также насколько он умело будет распределять обязанности среди своих подчинённых. Ресурсы, консультации, связи, финансы, всё будет ему доступно, но как умело он распорядится этими возможностями, будет зависеть только от него.
И главной проверкой будет то, как он будет принимать решения, насколько верными они окажутся, насколько высокой окажется его ответственность, и что важно, сможет ли он и финансово улучшить ситуацию, обзавестись новыми полезными связями и повысить престиж и репутацию фирмы. Если работа будет выполнена нормально или удовлетворительно, то он не готов к повышению. Если он выполнит всё блестяще и уложится в сроки, тогда он пройдёт испытательный срок, и Райан сможет его назначить заместителем генерального директора, в их компании такие должности были актуальны, так как они были крупной компанией. Райан прекрасно знал, что Джулиан своих шансов не упустит, сделает всё возможное и невозможное, но докажет, что он достоин повышения. И Райан понимал, что пробравшись так высоко к власти, тот уже сам сможет заполучить заветное кресло генерального директора, и вряд ли у него уйдёт на это так уж много времени. Джулиан был достоин самого лучшего, если серьёзно работал над своим развитием.
Из-за своих навязчивых идей и того, что он постоянно отсутствовал дома (предпочитая даже работать и ночевать в своей галерее), отношения с Лео у него просто сдувались. Их отношения всегда основывались на партнёрстве, не было между ними никогда сильных чувств или сексуального влечения, но общие взгляды, схожий жизненный опыт и совместный богемный быт объединяли их не хуже феромоновых периодов. Так что сейчас оба понимали, что они зашли в тупик, и их семейная ячейка развалилась. У них не было общих детей (у них вообще не было детей) или животных. С имуществом у них тоже не должно возникнуть проблем, так как они никогда не вкладывали деньги в одну и ту же недвижимость, напротив, если один покупал квартиру в Гринвиче, то второй приобретал домик в Бруклине. Единственная загвоздка могла быть с антиквариатом и произведениями искусства, даже Райан не помнил всего, что покупалось на его деньги, а что на Лео, и это им придётся мирно решить, что кому достанется. Даже в его галерее в One Vanderbilt были выставлены работы Лео, эти ему точно придётся выкупить, тут было всего несколько картин, которые бы он согласился снять.
У него здесь также были свободные помещения, которые он намеревался перестроить под квартиру, хотя это здание и считалось исключительно офисным. По идее, так будет лучше для всех, если он переберётся сюда, одинокий холостяк, и никто не будет мешать ему созерцать тайны вечности в присутствии Джулиана. Мраморного Джулиана. Но как только он реально прикинул, как именно он организует свой переезд и уход от Лео, он вдруг понял, что может сюда чаще приглашать Джулиана из плоти и крови. А может даже тот захотел бы перебраться сюда? Почему его это так волновало? Неужели он хотел видеть его каждый день? Что за сентиментальные старческие сопли лезли ему в голову? Нет, Джулиан ему нужен исключительно для того, чтобы видеть его рядом с мраморным истуканом, ведь только тогда оба обретали полноту существования, и неважно живого или неживого.
Скандалов с Лео у него не было, разве что один раз оба они проявили слишком много эмоций по отношению друг к другу, нарушив условный кодекс их изысканного и уравновешенного спокойствия. Райан вспылил, что Лео спалился много раз со своим новым мальчиком, и уже не только в Европе, это совершенно было лишним в их отношениях. Они не любили попадать в скандалы, это дурно влияло на профессиональную репутацию и уважение, и хотя никто не шумел по поводу того, что Лео в последнее время часто замечен в компании молодого дизайнера, известного по имени Куини, как-то очень спокойно это воспринималось. И когда Райан предъявил претензии Лео по этому поводу, Лео вдруг тоже взорвался:
– Да весь бомонд только и шепчется, как о тебе и твоём мальчике на побегушках, твой Джулиан стал в каждой бочке затычкой, везде ты его таскаешь, слюни пускаешь! Всегда нахваливаешь, и выставил посередине своей первой выставки его скульптуру, и думаешь, что никто не заметил твоей старческой похоти?
Райана ужасно задел тон Лео, он мигом успокоил свои эмоции, потому что знал, что Лео врёт, никто не думал о нём и Джулиане, они всегда тщательно скрывали свои отношения, а сейчас их попросту нет, они так давно не были в интимных отношениях! Но ведь в последние месяцы всё изменилось, они возобновили свой секс и регулярно занимались им во время своих встреч, которые также становились более частыми и в какой-то степени романтичными. Но что была романтичность и жажда секса по сравнению с тем, к какой цели они двигались вместе? Это было всего лишь одной частью их многослойных отношений, довольно мизерной, но жутко приятной. Скандал не удался, увидев сдержанную реакцию Райана, Лео быстро извинился и сказал, что утрирует слухи о нём и Джулиане, но он-то знает всю правду. И ему неприятно это, потому что он знает, что у них был бесконечный роман много лет назад, и когда ты возвращаешься к своим бывшим, это намекает на то, что именно этот человек и был твоим настоящим человеком, твоей недостающей половинкой.
Это было некое благословение от Лео, что он спокойно отпускает его, явно не понимая всю глубину его сложных отношений с Джулианом, которые становились всё более возвышенными и целенаправленными. Райан вообще не понимал этого понятия, что люди живут в невероятных чувствах вместе, потому что этот период был очень недлительным, и потом рутина и спящие гормоны делали своё дело, пары распадались или жили несчастливо. Жить вместе по любви было как минимум неразумно и непрактично, но поскольку и Райан в своё время гнушался одиночества, ему было удобно с Лео. Теоретическая жизнь с Джулианом десять лет назад вызывала у него ужас, как они могли бы тогда ужиться? Джулиан же был по уши в него влюблён, такой незрелый и суетливый, всё ещё познающий жизнь и влезающий всюду, куда нужно и не нужно. Но сейчас их объединяло что-то гораздо выше, и ничто не могло разрушить сейчас этой связи, потому что они зашли слишком далеко, и они оба понимали, что пойдут до конца, чтобы познать вечность.
Вот так мирно он и съехал к себе в галерею, где приступил к организации ремонтных работ, чтобы ему обустроили квартирку. Он был аскетом в плане пространства, терпеть не мог переизбыток деталей и загромождение, так что ремонт не должен был занять слишком много времени. Хотя минимализм ведь требует не меньше времени, чем доскональный реализм. Но это было неважно, главное было, что он начинал сжигать постепенно все мосты, которые отвлекали его от смысла его жизни. Сначала работа, потом личная жизнь, ничто ему скоро не будет мешать познавать тайну вечности и неземной красоты. Он не мог жить как Джулиан, когда его занимали такие мысли, потому что вся жизнь казалась пресной и лишённой красок, всё теряло смысл в свете его навязчивых идей. Он даже где-то завидовал Джулиану с его амбициями и нескончаемыми проектами, тот всегда находил себе всё новые цели, когда покорял старые. Он никогда не давал себе передышки, он буквально дышал жизненной энергией, и это было прекрасно, эта освежающая искра была как живая вода для мраморной статуи, тогда как сама она выступала в роли молодильных яблок для самого Джулиана. В нём было так много энергии и света, что неудивительно, что всё вокруг расцветало рядом с ним.
На самом деле ему хотелось, чтобы Джулиан больше времени уделял познанию своих возможностей во время медитаций на скульптуру. Но тот так быстро и хорошо справлялся даже во время их редких встреч (хотя сейчас они встречались раз в неделю стабильно, но ему хотелось чаще), что мгновенно отбрасывал весь свой накопленный в реальной жизни негатив и просто растворялся сам в себе. Но, тем не менее, Райана радовали успехи Джулиана, и что он всё всегда успевал и не жаловался, обходя препятствия и добираясь до целей, даже если перед этим придётся много раз упасть. Это и была сущность Джулиана Берга, заряжать энергией весь мир и двигаться только вперёд, всегда иметь цели, всегда уметь видеть свет, всегда излучать любовь. И хотя в последнее время Жан говорил, что свет Джулиана потускнел, так как он слишком буквально воспринял необходимость принятия анти-жизни, Райан не замечал этого, Джулиан уже при жизни становился воплощением его идеального человека, но слишком недолговечным, и это его совсем не устраивало. Райан знал, что никогда не остановится, даже если ему потребуется вся его жизнь.
Поскольку сейчас ничто не мешало Райану сосредоточиться на самом важном (относительно не мешало, ведь он всё-таки довольно много работал по организации выставки и всё же участвовал в рабочей жизни своего фэшн бренда), нужно было наконец-то решить вопрос с мраморным сердцем. Оно не могло вот так болтаться без дела, оно принадлежало скульптуре, так что он всё сильнее давил на Жана, что тот создал её неполноценной. Это было сердце скульптуры, почему тогда оно находится у него в руках, негодовал он? Разве он бросает свои проекты полусырыми, разве он может выставлять в галереях незаконченные работы? Ланже всегда было, что ему возразить, но Райан не сдавался, и дебаты велись уже такими острыми, что Жан избегал с ним встречаться, даже по более официальным вопросам. И Райан решился на более радикальные меры.
Райан приехал в мастерскую к Ланже без предупреждения, но зная точно, что тот сегодня находится именно там. И приехал он в этот раз без бутылки дорогого вина и корзинки с французскими закусками, в этот раз в его корзинке лежал всего лишь один предмет, и был он изготовлен из мрамора. Когда удивлённый Жан принял его, окружённый глыбами светло-серого мрамора, Райан уже понял, что не прогадал, он застал этого самоуверенного скульптора врасплох, когда тот был в творческом процессе, он знал, что Жану нельзя мешать, так что тот будет несобранным и не таким сильным в плане морального духа.
Когда Райан уверенным шагом направился к зажжённому камину (во многих старых домах Нью-Йорка они были не просто частью интерьера, но и функциональными устройствами, дарующими тепло и чувство романтики), Жан насторожился, потому что Райан с ним даже не поздоровался и не снял верхнюю одежду. И когда он вытянул из корзинки, в которой всегда приносил дорогущие закуски мраморное сердце, Жан побледнел.
– Какой смысл болтаться этому куску мрамора в моей галерее? – кричал Райан, чтобы его звонкий голос эхом отдавался в этом огромном полупустом помещении. – Моя галерея – никакая не кунсткамера, и нет в ней места всяким уродствам или мёртвым органам. Ты только раздразнил моего Джулиана этой живительной искрой, а что толку, он даже не может ощутить своё сердце, потому что оно принадлежит не ему! Так что лучше быть подальше от искушения, нафиг сжечь его и забыть весь этот бред.
– Постой! – крикнул Ланже, как Райан и предвидел. – Ты не можешь уничтожить его, я его сделал, и мне распоряжаться его дальнейшей судьбой.
– У нас с тобой даже контрактов не было, касаемо этого сердца, – напомнил ему Райан. – С чего бы мне тебе его отдавать? Какой оно имеет смысл для тебя, отдельно от Джулиана? Да это просто кусок отделанного мрамора, вот что это, как и сама скульптура Джулиана, которая так нуждается в этом символе жизни!
– Не надо его уничтожать, – снова попросил Жан. – Ты меня достал своими просьбами, но в этот раз я тебе уступлю, но у тебя окончательно крыша едет, это сердце не сделает Джулиана более живым! Ты лучше довольствуйся настоящим Джулианом и не пытайся из моего мраморного совершенства создать бога, мы не нужны этим скульптурам, они полноценны даже без нашего присутствия!
– Ты прекрасно знаешь, насколько Джулиан – исключительный случай, – ответил ему Райан, пытаясь скрыть улыбку, что так быстро одержал победу. – Скульптура нуждается в этом, я нуждаюсь в этом, Джулиан нуждается в этом, и, в конце концов, ты нуждаешься в этом! Кому как не тебе не желать бессмертия своего творчества, а ведь это и есть наша цель! Все художники – эгоисты, и ты хочешь стать уникальным, потому что твои работы отображает тебя самого, а все мы хотим быть признанными, исключительными. Жан, кого бы ты из себя ни строил, ты ничем не отличаешься от толпы бездарных позёров, которые только и выискивают в сети свои имена. Разве ты не хочешь стать частью этого? Разве ты сам не мечтаешь покорить вечность?
– Мой эгоизм не играет никакой роли в твоём безумии, – парировал Ланже, забирая из рук Райана свой анатомический шедевр. – Я не хотел этого делать по одной простой причине, это – дурной знак. Всегда, когда я менял свои готовые работы и вмешивался в их внутренний мир, случались несчастья, они как будто проклинают меня за то, что я переиграл в богов. Остановись, они твердят, ты уже довёл нас до совершенства, мы познали всё, так зачем же ты вмешиваешься? Я предупреждаю тебя, ничем хорошим моё вмешательство не закончится. Но я умываю руки, это будут ваши несчастья, в данном случае я просто посредник.
– Как скажешь, – ухмыльнулся Райан, посмеявшись в глубине души над суеверностью Ланже. Но дело было сделано, осталось только договориться, в какой день мраморный Джулиан получит своё сердце.