Storona

5

 
Зло с добром —
это выдумок груда,
Но реальность,
всех благ и мучений
От материй,
объектна для чуда
Из талантов
реакций творений.
Города
из различных надгробий.
Мертвым ставят
могилы живые
Для себя —
скрыть утраты,
для фобий
Не жалеют
полей во всём мире.
 

 

* * *

На Лычаковском кладбище
древнем,
Двухсотлетнем
музее, томится
От прогулки Андій,
рубит кремнем
Отречений плоть дум.
В небе птицы.
Он не видел
еще в этой глади
Грай дымящийся
криком ревущим.
Лишь надгробье
военного, сзади
Подвывает
неслыханной гуще.
Генерал, родом с Веймара,
павший
На просторах Донбасса,
в покое
Здесь, у входа,
лежит
целым
ставший
С именами некрополя
поля.
А Біленко всё зрит
на могилу.
Беспросветно
стараясь учуять
Этой смерти
загадочной силу.
Немость словом
сознанье линчует.
Нет уж, нет уж,
где ж сына «схорона»?
Где же младший,
где сотни, где даже
Неродившихся
це́лы вагоны,
Обреченных войной
на пропажу?
Рысью с кладбища,
бег по брусчатке,
По Пекарской,
домой,
где повестка
Из суда…
Где по новой раскладке
Он решит написать
свежий дерзкий
Труд большой
о стране и о жизни,
Безучастно
смотря на событья,
Что презрят:
«Ну давай, снова взвизгни!».
Он пошлёт
в глухость света
открытья.
Отмастачит
об истине истин,
Постмодерн
съев тоскою здоровой.
В колебаньях о всём,
бескорыстен
Будет сказ
к Возрожденью по-новой.
Пусть Марія,
в обиде несчастной
Испарилась
из разных дистанций.
Без развода…
Да склокой напрасной.
Ждет лишь свет
мониторных субстанций.
Только Каменщик,
вслед за Андрієм,
Встав
с лежанки Франко
и с орудьем
Раздробит
звезды в небе немые,
Чтоб стелились
дорожным распутьем.
 

6

 
Седина
прорезает височки
Тишь молитвы
интимной в соборе.
Площадь Юра
Святого и строчки
О себе,
о судьбе
и о горе.
Сколько жути
Марія наелась…
Да работы лишилась
в подвижку
Ведь с историком
ей повелелось
Из отчаянья
сделать интрижку.
Муж предательски тих
и отвратен,
Тупость взглядов
несет окруженье.
Лишь Ігнат
стал открыто приятен,
Траур в чуждых
глазах – отвлеченье.
Ведь всё правильно
в жизни свершала:
Мужу – верность
и данность в подарок
Детям – сердце,
которого мало,
На работе —
весь труд без помарок.
Что ж в итоге,
за праведность плата —
Смерть Тараса,
Євгена прощанье
И письмо
из жалящих раскатов
Мужа шкурность —
вражине деянье.
Лишь Ігнат
подарил объясненья
Дав совет
и отцовские фразы,
Коих не было
с жизни веленья.
Новый дом
и дела под приказы
В штаб работать
приходит Марія,
Жить и дальше
стыдиться в приметы.
Но при этом
есть новая миля —
Волонтеры,
Ігната газеты.
Без развода ушла
от Андрія,
Вот напротив —
отец его статный
Разрастается словом
стихия
Разговор откровенный,
понятный.
«Ty, krasunia,
ni w czomu ne wynna.
My w żytti
use wirno robyły
Te, szczo hore
pryjszło nezupynne
To hrichy
czużozemnoji syły.
Ce moskalski
rozpodiły włady.
My ż powynni
stojaty napewno
Daty opir
za naszi hromady,
Aby żertwy ne znykły
daremno.
Mij, Andrij
bowdur
płutaje kazky.
Też meni
w myri żyty
ochocze
Na widminu —
ne w cinu porazky,
Kotru Mordor Moskwy
nam prorocze.
Je kacapy
jak zwiri Rosiji —
Rabśka syła
imperśkych prywidciw
Moskaliw,
kotri w kożnij krajini
W kożnij naciji
złoba iskryťsia.
Adekwatni
takoż rosijany
Je po switu,
i z naszoho boku
U hibrydnij wijni
swoji płany,
Kotri my
rozihrajemo z roku.
Wony biznes
miscewyj trymajuť,
Z namy takoż
diła usi dujuť
Tilky w nas
Na «sowok»
zaraz łajuť,
A u nych
zadla hroszej – falszujuť.
Ce wijna kapitaliw
skoryła
Nasz suprotyw
na hnuczkij osnowi
Atłantyzm
też
zaharbnyćka syła,
Odnak wyhidna
Wkrajini nowij.
Wse tomu,
szczo wony ne curałyś
Samostijnosti
naszoji chwyli.
Nam anatemy ż
«Raszky» ne zdałyś
My dla nych
czastka rabśkoji syły.
Mowa nasza
rosijśkij w prybłudu,
My ne wkrajinci,
a małorosy
Oś szczo faszyky
watnoho błudu
Pro nas dumajuť,
nam daty b czosu…
My dla toho kramujmo
z bołotom,
Szczob buło
czym nożi natoczyty
Na jaki
wsiu kremliwśku swołotu
Posadimo,
szczob mor zupynyty.
Buty prawym —
obowjazok, dannisť
Wyżywannia
w bezżalisnych stajach.
Nasza nacija —
nam kapitalnisť.
Tymczasowisť
w sojuznyćkych zhrajach.
Nas bahatych
ne lublať za syłu,
Kotru inszi
nijak ne pijmajuť
Nam proroczať
smitnyk czy mohyłu,
W nas ne baczať ludej,
nas ne znajuť.
Ne zminyty
pryrodu ludyny
Ałe można
po prawyłach
hraty
Zrozumity
bezchmarnosti
ciny
Ta dla rodu
swoho
wybywaty…
My żywemo
u switi de dużyj
Tilky może
normalno pożyty.
Kraj powynen
zmicnytysia drużnyj
I wid Zapadu
doswid mołyty.
I na rynkowu ruku mołyty.
Staty w riad
liberał-demokratiw —
Miż soboju
jim wijn
ne naryty,
Tilky z inszych
stryhty,
jak z donatiw
Ja b chotiw
zrity swit
sprawedływij.
Szczob Utopija w nas
za wikoncem,
De bezsmertia
ta kożen szczasływyj
Ałe slid —
w bij
za misce
pid Soncem^[134]»
Мысль закончил
Ігнат и очами
Под слезою
взглянул на картину,
Где Тарас
окружен тополями,
В кимоно
со значком Украины.
«Znajesz bolacze jak,
ne prochodyť
Poky swit
weś zhoraje
sprosonku
Tilky switło i tiń
pereszkody
Z pału wysłani
w sercia woronku…^[135]» —
Прорыдала Марія
на плечи
Папы нового.
Связанны крепко
В своём горе
две жизни, дар речи
Потеряв,
плачут
честно и терпко.
Слёзы взрослые
в сильном отличьи
От слезливости юной,
наивной
Что в моменте
лишь
держит обличье,
Взрослый вой
думой ясен
обильной.
 

7

 
Путь войны —
паутина деяний.
И Євген
в этой сети с началом.
Страх и ненависть
смесью посланий
Наполняют
запалы дурманом.
Из пустого
втреть
военкомата
Вновь всеобщие
стали наборы.
До Майдана,
есть слухи, когда-то
Отменяли
призыва напоры.
Смена власти,
подмена понятья…
Из желанья иль – нет
– но под сторем.
Не пускать
батальон «Прикарпатье»
На войну
мамы взудумали с боем.
Нужно больше
снабженья и страшно,
Что бракованы
бронежилеты,
Ну а кто-то
идет бесшабашно
В бой за наших —
народ, неодетый.
Всех отправят,
кто виден учету,
Папа бросит
детей,
дети – папу.
И на школьных «Богданах»
пехоту
Подадут
богу Марсу на лапу.
Медецинский
жгут
выслан от НАТО
SMS, агитвесть, волонтеры
Помощь ищут
для нужных солдатов
Объявляя
средств
местные сборы.
У Євгена
пора меланхолий
Злость притихла,
он ищет ученья.
Будто нет
этих прошлых историй,
Месть лишь в холоде
ждет поощренья.
Отговаривал дедушка
страстно
Не идти в эти дали
степные,
Хоть не смог,
но остался участным
На снарягу
дав деньги большие.
Обратилась
история в твисты
И учебка
где лиц
разных скалы:
Бизнесмены
и антифашисты
Иностранцы
и нацрадикалы.
Все былое спеклось,
знанья хлебом
Остаются
в попытке
быть профи
Вместе с римскими
жестами к небу
Чтоб потроллить
врагов рейды-трофи.
Жуть войны
переносится проще
Если думать
об этом игрою.
Он в дзюдо
все разыгрывал мощно
И война —
как игра
без отбою.
Роль у каждого есть.
Доброволец
Из Российских
пришедший просторов
Украинской
судьбе богомолец
Вечно рядом,
позыв: «Радионофф».
Русский нац. демократ
память чтущий
Всех борцов
с коммунизмом и царством.
На Грузинской войне
в самой гуще
Журналистским
явился мытарством.
На Болотной стоял,
с разных нош-то.
В Украину
подальше уехал
Он империю проклял
за то, что
Грани наций
мешает в прореху.
Вел активную
сам пропаганду
И в чернющей
бандеровской кепке
Развенчал
недовольства гирлянду
Из зрачков
побратимов в учебке.
«Nuzhno brosit'
na bitvu vse sily
Zatyanuv poyasa,
celi radi
Ved' nam zhit'
ne daet
e'to rylo
Xitryx krabovyx glaz
carskoj pyadi.
Vsya Rossiya segodnya
reshetka
Dlya narodov
v e'Re'Fnom barake
A edinstvo ee —
tol'ko pletka
Ot Ordy
v krasno-pyusovom brake.
Tol'ko knut
derzhit russkix i prochix,
Peremeshivaya
identichnost',
V e'toj yame impercev
bezochix.
Gde zhe Novgorod…
Demokratichnost'…
Neftyanaya igla
i paden'e
Vsej strany
vmeste s cennost'yu
proshloj,
Nishhetu po nasledstvu
v kalen'e,
Prikryvayut
imperskost'yu poshloj.
Ne nuzhny
russkim
carskie rancy
Iz ural'cev,
kavkazcev nesxozhix
Ukraincev
i ingermanlandcev
Luchshe zhit'
budut vse,
sbrosiv noshi.
Raspadetsya
Rossiya svobodoj
Otreshivshis'
ot yadernoj sbrui.
I v e'tnichnyx
respublikax modoj
Budut rynok
i druzhba ne vsue.
Nastoyashhij narod
soxranitsya,
Tol'ko esli
soboyu zajmetsya
I ne budet vsyo shirit'
granicy
I bogatstvom vnutri
perel'etsya.
Razdrobim zhe imperiyu
vmeste,
Ne ukaz
nam ordy
mandariny^[136],
Ugnetennye vstan'te
v pomest'e,
Volya rus'kix —
primer Ukrainy.
Budut:
novyj plan Marshala,
NATO
I ES,
i slavyanstva soyuzy
S centrom v Kieve,
tol'ko by nado
Szhech'
kremlevskix
fashistov ulusy^[137]» —
Речь звучала
как будто иначе,
Не по-русски,
но помнилась резко.
Радионофф,
с огнем на раздачу,
Закипал
с каждым новым отрезком.
В каждой мелочи,
в каждой детали
Всё внимание
чаял нарочно.
«ПТН ПНХ»
– украшали
Каремат
в заклинаниях точных.
За экранами
от кумуляций
На броне
были многие
в сборах
Из-под гусениц
звуки оваций
В ичкерийских гербах
и Погонях.
Призывник
не всегда
был понятен
«Родионоффу»,
с разных волнений,
Но нашелся
средь серости пятен
Срочник – «Світоч» —
гнездо удивлений.
Мариуполь
родной его город,
Мать закончилась
в бедностной коме
А отца
он не видел,
измолот
Был за годы
блужданий в детдоме.
На полях же донбасских
Минервы
В час когда
продовольствия мало
Семь буханок,
две рыбных консервы
Он делил
так, что всяким хватало.
С лентой радужной,
прям на запястье
И со знаком
над локтем В20
Говорил^[138]:
«Вся война – то несчастье.
Тут выпадком^[139],
но должен остаться.
Мы колысь-то^[140]
сразили нацистов,
Значит треба
закончить нам дело
И несчастных
фашистских рашистов
Мы навчимо^[141]
любить та бить чело!
Ну а если
война буде вечно,
Не захоче так быть
пид затяжку
Наш народ
и тому обережно^[142]
Треба^[143] жизнь
улучшать не в отмашку».
Много разных
людей
было рядом,
Но Євген
в этих двух
ведал узы
В «Родионоффе»
видел обряды,
В угро-фино-славянском
союзе.
«Радионофф» наставник
был старший,
Словом,
делом подпитывал бойким
И Євген,
месть при нем
изнурявший
В культ профессии,
выдался стойким.
Были слухи
о варварстве в ротах,
С дедовщиной
уродов моральных.
Иль особой
муштре,
но в заботах
Чуть других
пребывал
путь фатальный.
«Світоч» ведал
о прошлом же,
тайно,
Как над ним
издевались, жал зубы
Отыграться издевкой
зеркальной,
Но он крал и бежал
в игро-клубы.
Да, казалось —
зачем те рассказы
А Євген замечал,
что эффекты
Этих слов —
отойти от проказы
Мыслей гибели,
выйдя из секты.
Секты бойни,
в разбросанных стремах:
«Радионофф»
почти что без глаза,
Да и «Світоч»
спиною в изломах,
Скоро штурм
Иловайский с приказа.
Что-то медленно
ело Євгена,
С каждым взрывом
и рейдом на местных
Кто-то рад
был помочь,
кто – без плена
Не давался,
в столь час неуместный.
Стресс,
усталость и злоба,
без чуда
Заставляли
бойцов брать что надо
И не надо
у сельского люда,
Для Євгена —
всё игры из ада.
Журналисты в окопах,
час поздний.
Сон не балует,
мельком придется.
В перерывах
от бомбовой розни
Полудрем
на макушки прольется.
И Євген
видел ясень, под фазой,
Будто девять ночей,
в центре звонов,
Вниз головушкой
друг одноглазый
Руны вдумывал в мир
Радионофф.
Рот открыл
огнедышащей стаей
Птиц из трех
опалевших десятков,
Растопившихся
солнечным маем,
С легких «Світоча» рук,
без остатков.
В черной форме
и старенькой каске
Пробудился Євген,
не случайно,
Его «Сівточ»
шнурует, да с лаской:
«Пидиймайся^[144] же
Файна Юкрайна!»
 

8

 
Грохот взрывов
взошел в параллели
С молотком,
им
орудует Вася.
Дом родителей Светы,
вот щели
Он на крыше
пытается скрасить.
Худо-бедно,
чем есть, только дело
Отвлекает
от тяжести доли
Пьяных бурь,
да жене надоело,
На работе она,
он без роли.
А соседка,
чей муж на блокпостах,
Все мотается рядом
и просит
То помочь,
поболтать или с тостом
Просто выпить
и водку приносит.
Нет воды,
электричества, газа
На окраинах
города с вьюги.
С крышей кончено.
Быстро и сразу
Нужно Васе
поехать к супруге.
Но как только спустился,
собрался
Снова звуки
опасных прилетов.
«Началось» – про себя
и помчался
Хорониться в подвале
от гнетов.
Тут как тут
забегает в отдышке,
Улыбаясь
всем страхом шабренка.
Пеньюар и настойка
из шишки
И шалуньи
глазенки ребенка.
Будь что будет,
снаружи раскаты,
А в убежище страсть,
опьяненье.
Виноваты
и невиноваты
Две судьбы —
похотливость, сплетенье.
В сумасшествии
мира поверхность.
В норах прячутся
люди, в объятьях.
Стыд и ненависть,
времени тщетность
Все отпустит
грехи и проклятья.
Где-то там
на далекой аллее
В парикмахерской
Света – заботы.
Синяки под глазами
чернее
От своей
и донецкой пусто́ты.
В дни последние
люди
всё чаще
Выбирают
помпезность прически
Подороже
и видом послаще,
Чтоб как будто
в модельные сноски.
День окончен
рабочий, в квартире
Вещи Ванечки
перебирает,
Под жужжание
СМИ на эфире,
Ручки, книги, тетради читает.
Аккуратная комната
сына
Убирается часто
и долго
Так как будто
вернется мужчина,
В этот день,
завершив
дело
долга.
Вот компьютер его,
может нужно
Посмотреть
что писал, своей Ане?
Боль Светланы
внутри и снаружи,
А Василий пришел
с видом пьяни.
Осуждающий взгляд
бедной девы
Изрубил
на обрывистость душу.
Лишь удар по лицу,
сгладил нервы
На себя
разозленного мужа.
«Да я мразь,
я слабак, я ублюдок!
Ну давай,
убегай
к доброй маме!» —
Отбивал
Вася Свете желудок,
Бил несчастную,
в собственном сраме.
Кровь линолеум
вымыла в красный
Остановка
и ступор изгоя.
Света видит
в моменте опасном
И рисует
словами покоя.
Пальцы ринулись
стилусом в юшку
Света пишет
строфу избавления,
Она
счастье словила
и дужки
Губ ее
стали рифмой
веленья.
Заклинанье
стиха приказало
Уходить
мужу,
смело из дома
В комендантскую ночь,
что настала,
Вася выбежал
в пьяность погрома.
По тропинкам,
в слезах, без накидки.
Фонарей пересвет
и аптеки.
Нет, не может
он выдержать пытки.
Он больной —
муровать
время веки.
На проспекте Хмельницкого,
в сердце
Очертаний
темнеющей дороги
Вася выдохся,
лег, только герцы
Фар патрульных
светили на ноги.
Утром Света
проснулась от взрывов
Вышла медленно,
тихо к балкону.
Где-то там,
вдалеке
гарь нарывов
Ум толкнула
к стеклянному склону.
Сталь разбилась,
глаза в очищенье.
Нет рассудку
отведенных кресел.
Только тонкое,
чуткое пенье
Листьев старых
для божьих ремесел.
 

9

 
Взгляд на тысячу
ярдов прозрачный
Рубцевал
штурмом
тину сетчатки.
Август – десять.
Бомбежек звук
злачный.
У Ивана дрожали
перчатки.
Села к югу
и к юго-востоку
Под контролем
бойцов украинских —
Путь на город их цель,
бьются током
Патриоты
в сражениях близких.
Что-то раньше,
а что-то попозже.
«Мирняки»
в грузах
эвакуаций.
Вот «Братишка»
общается гоже
С населеньем.
Решил, кто остаться,
Тот еду
приготовит иль словом
Помогает,
но видят эпохи
Приклоняются
разные челом,
Объедая
последние вздохи
Артиллерией город
в зачистке.
Ветер северный
снайперский рано
Смерть супругу
несет журналистки,
Зализавшей
побои с майдана.
«Дворянин»
горд
кремлевским посылом —
Точных выстрелов
будет не мало.
Сил вкраинских
побольше,
и с тыла
Ополченье гурьбой
фехтовало.
Здесь «Восток»
и «Оплот» батальоны
С подкрепленьем —
Ухтинским морпехом.
На участках
ставали в заслоны
И тушили
пожары со смехом.
Правнук Грузии,
бывший водитель
На погрузчиках
дизельных, в шлепках
С автоматом
в бранящий обитель
Окунулся.
Края
держит в топках.
Пусть легенды
из гранул паленых
Защитятся
молвою незнавших.
Как Ивана
от царствий же оных
Защищал
«Дворянин»,
среди павших.
Кто в пехоте герой —
значит мертвый
Или лжец,
это страшно и ясно
Стало сразу с потерями…
Спертый
Воздух летний
горел безучастно.
Восемнадцатый август
с улыбкой
Кривозубой,
нахальной немного
От «Братишки»
пришел
с новой вскидкой
Украинского штурма
порогов.
От ЖД,
там на западной части,
В город втиснулась
вкраины гуща.
Газ, вода, электричество —
счастье
Недоступное
боле живущим.
Сине-желтые
крымские дети
Будут ранены здесь
и в Фейсбуке.
Обе стороны
выпали в сети
Тупика —
нужно больше,
для муки.
Больше пуль
сквозь экраны смартфонов
Больше криков
и больше забвений
Больше танковых
скрежетов, стонов
От асфальта
просевшего с прений.
Все забылось
в тумане волненья,
Лишь охлопок рефлексов
условных
Остается
с Иваном в мгновенья
Взрывов,
грохотов,
чаяний томных.
Расчлененка
и крики увечий
Огороды
прорыты снарядом.
Пыльный взор из очей,
человечий
Не согреет
немую эстраду.
Ваня больше не профи,
уж точно.
Надоело,
да всё, надоело.
В каждой гибели
чуждой, заочно
Он прикидывал
личное тело.
Убивал или нет —
непонятно,
Но стрелял же
по желтым повязкам?
Дуло дышит
как будто развратно
Человек и АК(а)
слились с лязгом.
Натуральность войны —
жажда, голод,
Смерть в обстрелах,
мозоли, немытость.
Криволицый Слободин
измолот,
Но в строю.
Месть и бездна
как сытость.
А «Братишка»
скребет под огнями,
Только деток
тоскливо жалеет:
«Окуклился
и вечно с соплями
Всё боюсь
за своих,
сердце млеет.
Вон укропы же
в прошлую среду
По Зугресу,
по детям, влупили!
Малышня
там погибла.
Ух, въеду
Хохло-тварям,
сотру их до пыли
То, за что
был судим
на гражданке
Стало нужным
в баталиях суши
Для войны» —
вот с такою изнанкой
Он Слободину
падал на уши,
Отставая
от воинской стаи.
Ваня в помощь
тейпировал ногу,
Что была у «Братишки»
хромая,
Да и ношу
брал,
если не в пору.
«Дворянин» заведен
до предела.
В тонкогубой
от кайфа гримасе,
Все движения
малого тела
Мчались к большей
военности-массе.
Шея режет,
он плюнул на каску —
Бич мигрени
несет раздраженье.
Он сторонним уж
строг на указку,
Только бой
для него упоенье.
Все участники,
разные группы
Были вьюгой
на карте движений,
Обозначенной стрелками —
трупы
Все ж не стрелки,
а люди течений.
Где солдаты,
а где капелланы,
Журналисты,
медсестры и девы
Под ружьем,
забывая про раны,
Наполняли
Эриды посевы.
Город гибнет,
закрыта больница —
Нет поставок
из медикаментов.
Дом Культуры
иль Церковь – укрыться
Алчет люд
от войны элементов.
Август мчится
к решающей метке
К тем двадцатым
итоговым датам.
Беспилотные дроны
в разведке
Ополченья,
жужжат над солдатом.
Тыл практически пуст
и ослаблен
Украинских бойцов.
Ринуть с флангов,
Окружить
и противник раздавлен —
Пророссийские планы
всех рангов.
Первых пленных допросы —
ответы
Говорят
о прорехах прикрытья.
Немость взглядов
для споров сонеты
Где с побоем,
где видом забытья.
Бил и спрашивал
долго «Братишка»
Этих пленных,
снимал с телефона.
Что ответить
под гнетом отдышки,
Ожидая
предсмертного стона?
«Дворянин»
к ним
отнесся брезгливо —
Важных дел
есть побольше,
а оных
Допросить.
Обменять иль учтиво
На отстройки отправить
в загоны.
А Иван наблюдал,
весь иссякший —
Расстрелять бы их сразу
без следствий,
Но патронов-то жалко,
а также
Тошнота
как из мартовских
бедствий.
Он не спал
уж так долго, аль надо?
Сон лишь муки
приносит, упавши.
Пленным тропы
в Донецк, на парады
Параллельные
с Киевом марши.
Сам Иван
как в бреду,
ближний только
Помогает проснуться,
собраться.
Замыкаем
кольцо быстро,
бойко
Шансы есть,
подгоняют всё братцы.
Где-то в прошлом
покой позабытый —
Отборолся —
дом – отдых,
без прений
Ну а здесь
бесконечно разрытый
Страх в среде
карбонарских видений.
Концентрация
в каждую мелочь
Помогает
задвинуть «айсмена»
Лишь в бою,
страх
стирается
в мел, точь
Не имелось
и этого плена.
Только память
о книгах прочтенных
Грела разум,
разившая током.
И союзом
из непревзойдённых
Павка с Мартином
были под боком.
Ну а в СМИ,
как всегда,
суматоха —
Кто кого окружил
непонятно.
Всё по плану —
отлично иль плохо
Всё по плану
идет безвозвратно.
Всё по плану
Хабаровской травки —
«Дворянинского» прошлого
в смогах,
Дым арты
не похож на затравки,
Но напомнит
о бывших пороках.
И напомнит
о бывших надеждах
Добровольцу
российскому в томник.
Суррогаты
в сыновьих одеждах
На волне,
им Хабаров полковник.
Ультиматум,
постам сине-желтым
На тылах,
новороссы послали —
Пять часов,
чтоб остаться нестертым
И уйти.
Ибо вывернет дали
Бог войны —
Артиллерия вздрогом
Убирает
огромную массу.
Кто бомбит
редко
ведом с итогом
Всей работы —
раздора без спасу.
Перекрыты дороги
снабженья,
Только тропы
остались вкраинцам.
Запаялся котел
окруженья
А технические
единицы
Из железных машин
нерабочих
И рабочих,
с трезубами, мрачно
В одиночестве
брошены в ночи
Ополченской
победы удачной.
Украинские сводки
в изжоге.
Две повестки
на главных началах —
На границе
Россия ожоги
Из Ростова
обстрелом поддала
И допросы
десантников Псковских
К ВСУ
в плен попавших,
засняты.
Заблудились
от смыслов отцовских?
Не по воле
явились солдаты?
Всё расскажут,
но в эти же миги
Украинские силы
в попытке
Деблокировать
братьев – интриги
Развернулись
в печальной открытке.
Есть колонна
немаленькой меры,
Связь и топливо
в жутком упадке,
Да и карты
должны офицеры
Покупать в магазинах,
до схватки.
Сотня тысячи метров
в пять суток.
И обстрелы
из дружеских пушек
Точный град
из повстанческих трубок
По наводке
от дронов-игрушек.
Убивать,
убивать
в гиперлинках
Убивать —
но под спешкой
колонна
Без разведки, охраны,
в починках
Вся разбита
врагом из заслона.
Абрикосы и кровь.
Двадцать девять
Дней у августа
вышло паленых.
Царь РФ
барской милостью сеять
Стал для мятых
вкраинцев стесненных.
Коридор
для ухода побитых —
Без знамен,
без оружий в дым арса
Пусть бегут,
выдав пленных
закрытых,
Но условий
гарь
в разности фарса?
Украинцы
решились в прорывы,
В суматохе
приказы не ясны.
Все попали
под резкие взрывы
Из котла,
кто к уходу причастны.
Кто-то смог
все же выбраться первым,
Много пало
навечно, и много
В плен ушло,
а при этом всем нервы
У Ивана
разъелись с продрога.
Жгли колону
без капли разбора
И он видел
солдатское тело,
Что на провод
электроопоры
От разрыва повстанцев
взлетело.
Это сон или явь —
вот вопросы?
«Дворянин»
с головою в повязках
У «Братишки»
стрельнул папиросу,
Сник Иван
в никотиновых масках.
 

10

 
Время терпит,
но ждет без охоты.
Новостные
послания разны.
Труд Марії
отметил
все ноты,
Что своим
будут
многообразны.
«Widdilaty
powynni
my włuczno
Te, szczo każe i te,
chto howoryť.
Adże fakty
stojať nespołuczno
Iz osobamy
kotri
jich tworiať.
Czołowik mij
sydyť u wjaznyci,
Sud czekaje
za antyderżawnisť.
My podrużżia,
ałe
je riznycia,
W tym jak baczymo
nyniszniu dannisť.
Ukrajina
łysz dla
ukrajinciw —
Nam w dokir
uhorodżujuť normu
Wtim siohodni
usi naodynci
Obyrajuť
hromadśkuju formu.
Jde wijna.
Hynuť kraszczi
z najkraszczych.
Ja sama
znaju cinu
na wtraty.
I tomu ne pryjmemo,
nizaszczo
Sumniw w czas,
koły slid wyżywaty.
Ce ne my
w ciu wijnu
stały hraty.
Ce wse płany
wid tych
chto wważajuť
Nas małymy,
ałe
my je – maty
Ruś ta Kyjiw
dżerełamy hrajuť.
A Moskowiji
zazdrisť horiła
Szcze dawno
ta zhotowyła zrady
W samoobstriłach
(zhad pro Majniła^[145])
Na Donbasi
Wandeji parady^[146].
«Łehetymnyj»,
szczo wtik, u Rosiji
Płakaw:
«Astanawitieś»
z etera.
Sam zbyraw
interwentam koliji
Żdaw prywatnych
wijśkowych «Wahnera».
Oś i zmuszeni buły,
stupaty
My iz Krymu,
bo armija żyła
Szcze zadowho
w otoczenni «waty»,
Ałe werneťsia
Wkrajina myła
Zaraz baczymo
chłopciw iz Pskowu
U połoni,
ta najmanciw riznych
«Hrady», kotri
nas bjuť iz Rostowu
W radisť zradnykam
neńky-witczyzny.
Botofermy
rosijśkych zahoniw,
Kotri fejky
wyroszczujuť strunko
W nych ni sowisti,
w nych ni zakoniw
Kraj nasz rwuť
wony
na podarunky.
Jim że smiszno
pro samoobstriły,
No howoriať pro nas,
kynuw żarty,
Szczo wsiu sotniu
majdaniwci wbyły
Mow, strilci
opozyciji warty.
Treba syłoju
jednisť trymaty,
Bo u raszky
je
kołaboranty.
Rozpad może
z rusyniw powstaty
Czy pocznuť
Lwśki kommi
jty w mandry.
Nam czasy b nedałeki
zhadaty
Piw krajiny
tak sylno chotiło
Watażku
iz Kremla
daruwaty
Wid derżawy u ruky
kormyło
My tak zwykły
sudyty obładu
Generaliw,
miśkych komandoriw.
Ce wse wirno,
chaj czujuť poradu
Ałe straszno
nam wziaty
jich roli.
A wony wże zrobyły
bahato
Łenin wpaw,
wse zakripłeno znakom.
Mirkuwannia
nowe rozpoczato,
Łysz razom
można wporatyś
z brakom.
Zwynuwaczyty
rabśku mynułysť
Ne znaczaje
widmowy wid statkiw,
Szczo pry nij suprotywno
zdobułyś
Dla majbutnich
wżywajmo
poriadkiw.
Znaju bjuť
nas probłemy
po nerwach.
Tak szcze dowho
nam płyty do mriji,
U wijni peremoha —
poperwach,
Pisla czoho
wsi
zwjażem stychiji.
U hybridnych bojach
rizni fazy,
My torhujemo z worohom
niby,
Bo na hroszi
worożi
prokazy
Pryhotujemo jim
że jak hłyby.
A w kulturnomu płani
potribno
Wsich tworciw
nas
mobilizuwaty
Byty słowom,
mystectwom hibridno,
A ne nyty
ta durisť kazaty.
Tilky tak
rweťsia dola krajiny
I u NATO wwijdem,
u Ewropu,
Chto by, szczo ne kazaw
w ci chwyłyny,
Ne utrymaty
wilnych hałopu.
Naszi cinnosti —
switocz tradycij,
Wse – krasa,
poriad duch
praciowytyj
Czasom bolacze sylno
dywyťsia
Wse ż u krowi
nasz posztowch widłytyj.
Mowa, armija, wira
tryzubom
Nas wriatujuť
wid bid
ta wid krachu.
My woroże
ozbrojennia hrubo
Proty worohu
wiźmem bez żachu.
My buły szcze zadowho
do himniw,
Ta na zhyblij
Moskowśkij rujini
Iz rozdollam
wid dwoch
carśkych piwniw
My zberemo
wsich wilnych w krajini.
Zaraz bil,
zaraz wtraty,
ne
– szczastia.
Meni prykro
za kożni zahłady.
Nawiť tych
koho
honiať
na nas, to
Ne spytawszy,
to krywdoju włady.
I tomu
my jak szwydsze powynni
Ciu kinczyty wijnu,
w peremozi.
Szczob nichto
bilsz ne hynuw u tini
Proordynśkych
kremliwśkych
moroziw^[147]»
Вдох и выдох,
слова на раздачу.
Дописать
и добавить еще бы.
Про Тараса,
однако иначе
Не выходит,
в тернистые пробы.
На рыдания сил
не хватает.
Кто предательство
выдал явнее?
Муж – который
стезю отрицает
Иль измена жены
в эпопее
Из уходов
и громких скандалов
Где сдавили
металла браслеты
Мужу кисти
– СИЗО,
шум каналов —
Призывал,
мол, преступны заветы.
Боль Марії
в гаданиях снова.
Сын погиб,
а второй
всё без вести.
О измене
Андрію ни слова,
Лишь посылки,
с молчанием чести.
Три печати
в пустотной растирке…
Волонтерша
подходит внезапно —
Олександра Верницька
на бирке,
Телефон подаёт,
поэтапно
Наблюдая
и двигаясь рвано.
У Марії лицо
побледнело —
Мать Андрія
скончалась, нежданно.
Нужно ехать,
пока не стемнело.
Бег машин
на познавших дорогах
Много лет и веков,
и событий.
Львов услышал
историю в слогах
И народ
жив его
без сокрытий.
Знали разных панов
и пришельцев
И хозяйством
держались едино.
Не стерялись
среди европейцев,
Лишь трудом
прорубились в них клином.
Бит потоки
мобилей быстрее.
Глаз услышал
послание людям,
Заключенье,
с изыском, но реет
Бич тюремный
по авторским грудям.
Вот Андрій и решетки,
надзоры.
Суд идет
за его обращенье,
Вон отец
с осужденьем, но скорым
Мигом помощь дает
по веленью.
Что там было,
не так уж и важно
Для творца,
чьи зрачки на смартфоне
Под иным псевдонимом
куртажно
Боль внегранную
давят на фоне.
Обращенья,
посылки и связи
Самых разных,
невидных движений:
От русинов,
желающих с вязи
Украинской
уйти без стеснений,
От подвижников
Львовской Народной
Той Республики,
в Сетке, из спросов
С Новороссией
слиться в исходной
Федерации
всех Малороссов,
От Затонских
наследников веры
Галицийских
советов, с наслоем
Романтической
мысли-манеры
Выйти
ГалССРовским^[148]
строем.
Непонятные грозы
расправы,
В постиронии правости —
колки.
Их ссылали
одни радикалы,
С Гитлерюгенд СС
чьи футболки.
Пусть тюрьма
учит верно свободе,
И мужчина
в среде откровений
Понял, мельком —
дефисом в изводе:
В государстве
гон недоимперий.
Но всё это
проходит мотивом,
Ведь Андрій только пишет
нон-стопом
Метакнигу
в онлайне заливом
Из мучений
ревущих потопом.
Нет, не знал он
физической боли
Иль труда
под условием жутким,
Но в мозгу
тоже рвутся мозоли
От нагрузок,
без продыху сутки.
И пока
рядом с нефтью и газом,
Как зверье
у тропы водопоя,
Человек человека
бьёт разом,
Кто-то высмотреть
хочет суть горя.
Но его
не пропустит издатель,
Нет – печати
и нет – продвиженью.
Прибыль в складности,
вот показатель.
Имя автора —
труд к отчужденью?
Слава стала
побочным эффектом,
Цель – посылы,
не просто «реакты»,
Ведь в итоге
не будут с куплетом
Все согласны,
в различные такты.
Тебя судят
за мысли и точки.
Это страшно
и мельком в угоду,
Но творец
лишь продукт из цепочки,
Всех
кто виделся
годом от году.
Твое имя
скольцуют на бренды,
И протест
против бренда – for sale^[149].
Ведь оплачивать
нужно аренды
Почв бытийских,
которых не сеял.
Может можно
воспитывать спросы,
Не идя
в кандалах из безвкусья,
Но ведь автор любой
все вопросы
Не всегда разгадает?
Так пусть
«Я»
Будет новым,
под именем чистым,
Субъективность —
болезнь и усталость,
Нужно к истине
броситься смыслом
И забыть
постмодерную шалость.
Ведь в науке
есть верно унарный
На задачу
ответ в парадигме.
Почему же житье
терпит странный
Плюрализм
болтовни барской
в сигме?
Он решил
боль принять
и осмыслить,
Он всю жизнь
в разной степени муки,
Но ведь толку
в себе
ее числить,
Лишь масштаб
может взять на поруки.
Сын погибший —
творенье процессов
Из огромных
механик с мостами.
И отец,
и войны
все разрезы
Это связь
проводов над домами.
Может, думает,
дело не в сменах?
Ну поставили
«правильных» вместо
Очень «низких»
людей, а в системах
Патриотов
сминают на тесто.
Только в новом
он вырвет искусстве
Эту боль…
Тяжело с описаньем.
Буквы, строфы,
сюжеты в сопутстве
Лабиринта
рисуют сверканьем.
Каждый слог,
каждой строчки раскладом
Для прочтения
в стороны порознь.
Совокупность,
словесным квадратом,
Разрастается
спором на спор кознь.
Час, минута,
секунда и меньше.
Раскраснелась
слезой роговица
Вновь жена посетила,
а день же
Предвещает
поникшие лица.
Нас машины
давно захватили.
Словно
стены темницы —
дисплеи —
Голова
растрещалась
Марії,
Пусть ИИ^[150]
разнесёт
наши мели?
Просто слов
небольших перешеек —
«Twoja maty,
Andriju,
pomerła…^[151]»
Разморщинился
детский зашеек
Верной старостью,
годы
как жерла.
Нужно ль это
представить Євгену?
Хоть всегда —
абонент тимчасово^[152]…
Резь за резью
призрела на смену,
Прорезая
разрывы
на слово.