– Я больше не пойду туда. Обещаю, – твердо ответил Труа, и, обернувшись, с грустью взглянул на загадочные, манящие красные огни на горизонте. Он понимал, что их тайна останется для него неразгаданной и оттого сердце щемило болью. Но ни одна тайна не стоила его свободы. – Ты любила его, да?
– Да, – тихо ответила Анви.
– А далеко эта Красная Гора?
– На соседнем острове… В паре дней пути.
Труа вытер слезы с лица девушки и, приобняв за плечи, повел в сторону деревни.
Глава 18
Алингасан, Илегия
16 день Красного Лета, 2368 г.
– Святые братья Асхольд и Мироль, да сколько ж можно пить? – выругался капитан корабля, старый морской волк, прошедший на своей «Лишири» двенадцать морей от Сарбии до Шарака. Потерявший палец на ноге и невинность в боях при Антрене, он крайне щепетильно относился к морю и его законам, один из которых строго запрещал алкоголь на корабле. Но шаману было плевать. Все три дня пути он только пил и спал. А капитан не мог ничего ему возразить, поскольку шаман был дорогим во всех отношениях гостем.
– Если бы ты знал столько, сколько знаю я, то бы тоже пил.
– Пьянство на корабле к беде.
– Не бойся, Афельт, Ихро[36] бережет нас.
– Что это еще за нарвих[37]? –капитан сплюнул прожеванные морские водоросли за борт.
– Сам ты нарвих! – разозлился шаман. – Ихро – единственный верный бог. Только глупцы могут чествовать Богов Крови и Белого.
– Зря ты так говоришь, – вздохнул Афельт, – Белый Бог спас мой корабль от гибели в ледниках вблизи Северного Тастана. Я видел горы льда так же близко, как тебя сейчас. Если бы Белый Бог не отвел их от нас, то мы бы сейчас с тобой не разговаривали.
– Глупец! – злобно выругался шаман, одним глотком опустошил очередную бутылку и удалился вниз к себе в каюту.
В очередной раз капитан пожалел, что взял на борт шамана. Но за него давали два солнечных, и Афельт не мог отказать. Старушка «Лишири» уже требовала капитального ремонта, денег на который у старого моряка не было. Афельт любил свой старый корабль, одно из немногих парусных судов, оставшихся на плаву. Все повсеместно перешли на новые быстроходные суда на паллиановом двигателе. Старый капитан временами грустил об ушедшей допаллиановой эпохе, и в то же время понимал, что наука не стоит на месте, и корабли станут плавать только быстрее. Ему тоже пора было делать свой выбор.
На горизонте показалась черно-зеленая полоска земли. Афельт улыбнулся, но улыбка получилась печальной.
Пришвартовав корабль в порту Алингасана, капитан поспешил в трактир. Женщины и выпивка – предел мечтаний моряка, съедали все его накопления. Да и какие еще могли быть радости у человека, за всю свою жизнь почти не вступавшего на твердую землю?
Старый служака был в Илегии уже не в первый раз и знал, что лучший трактир не только во всей столице, но и на всем острове – Сааранглас, где ему всегда было зарезервировано теплое местечко.
Трактир встретил капитана большим светлым залом с множеством круглых столов, меж которых с подносами расхаживали девушки в узких майках и длинных юбках до пола.
– Вот и я! – вдыхая полной грудью терпкий сладковатый запах апельсина и шоколада, радостно произнес Афельт.
Усевшись за один из свободных столов в центре, капитан, как и всегда, заказал вилена-комускус[38]. Через пару минут ему принесли бокал со светло-оранжевой жидкостью и плавающим наверху цветком вишни.
– Изумительно!
– Не желаете компанию? – поинтересовалась официантка.
– Да, пожалуйста.
Через минуту к нему подсела черноволосая смуглокожая девушка, одна из сестер-кас[39].
– Я Эсмильхара, – представилась она.
– Афельт.
– Вы моряк?
– Капитан, – гордо произнес он.
– И откуда вы приплыли, капитан?
– О, где я только не был, – рассмеялся Афельт. – И в королевстве Глерунт, и в княжестве Дарвийском, даже в Сармании.
– Ого! – восхищенно воскликнула девушка. – И как там в Сармании?
– Холодно и птицы гадкие, обгадили мне всю палубу, но я не хочу сейчас говорить о море.
Эсмильхара вопросительно взглянула на него.
– Знаешь, однажды, когда мы были в Белгонии, мне удалось попасть на театральную постановку «Гонения Ас-си». Ты видела ее?
– Нет.
– В ней рассказывается о юноше, который очень хотел стать художником. Но семья не понимала его увлечения, и все они ополчились против него. В родном городе Ас-си стал изгоем, ему пришлось бежать в другую страну, где его никто не знал. Однако и на новом месте юноша не нашел признания. Желая прославиться, Ас-си решил нарисовать картину битвы, которая ужаснет любого, увидевшего ее. Чтобы задумка удалась, юноше нужно было писать с натуры. Но время было мирное. Тогда Ас-си объединил вокруг себя людей и захватил власть, свергнув короля. Затем он столкнул лбами два соседних народа, начал кровавую войну, а сам поставил мольберт на возвышенности и принялся рисовать. Ту битву Ас-си проиграл, но картину закончить успел. Однако она оказалась настолько пугающей, что ее тут же сожгли.
Девушка смотрела на капитана с нескрываемым изумлением. Афельт съел цветок, плававший в стакане, и сделал глоток вилена-комускус.
– Не знала, что… – начала Эсмильхара.
– Не знала, что моряков может восхищать что-то, кроме моря? – усмехнулся он.
– Обычно они только о нем и говорят.
Афельт рассмеялся:
– Я не изменяю морю с другими женщинами. Говорить о нем все равно, что говорить с любовницей о жене.
Капитан допил бокал и попросил еще. Затем еще и еще, пока вконец не опьянел и не уснул прямо на столе. Отоспавшись, Афельт положил на стол серебряную монету и, пошатываясь, побрел к выходу. Голова слегка кружилась и побаливала, во рту стоял приятный апельсиновый привкус. И все же Афельт чувствовал себя отдохнувшим.
На улице было суматошно, все куда-то спешили, но капитану одновременно было так хорошо на душе и так плохо в теле, что его не интересовало происходящее вокруг. Земля немного покачивалась под ногами, а голова тянула вниз.
Вдруг Афельт почувствовал запах гари. Как и для любого моряка, этот запах означал для капитана только одно – «опасность». Мгновенно протрезвев, он поднял голову и увидел столб дыма, поднимавшийся в небо со стороны порта. Афельт поспешил туда, молясь, чтобы огонь не задел его «Лишири».
Порт полыхал. Огонь охватил несколько пришвартованных кораблей, по причалам бегали моряки с ведрами и тюками. Капитаны уцелевших кораблей один за другим в спешке отводили свои суда в открытое море. Афельт выискивал глазами «Лишири», но не находил. Трясущимися руками старый капитан схватил одного из пробегавших мимо моряков, в котором узнал члена своей команды.
– Мой корабль!?
– Погиб!
– Кто оставался на корабле? – взбешенно заорал капитан.
– Шаман! Только шаман, – испуганно ответил моряк.
Афельта в бессилии опустил руки.
– Да прими его душу, Уменар, повелитель морских глубин.
Глава 19
Кушна, Керция
21 день Красного Лета, 2368 г.
Карст Брюа сидел в закрытой ложе на футбольном матче между действующим чемпионом «Кастр фили» и середняком из Куштра. Для лидера в этой игре все складывалось неважно – к середине первого тайма счет в матче так и не был открыт. Карст сидел хмурый, задумчивый, безотрывно глядел в одну точку и даже не шевелился.
На матч верховного вождя Керции сопровождала жена Висенья – двадцатицетырехлетняя черноволосая смуглокожая красавица с удивительно яркими голубыми глазами. Она откровенно скучала и совершенно не понимала новомодного развлечения, в котором двадцать два здоровых мужчины бегали за одним мячом, вместо того, чтобы вспахивать землю или работать в кузне. Сколько всего полезного они могли бы сделать! Утешало Висенью то, что футбол считался увлечением в свободное от работы время. Хотя это же время можно было бы уделить и семье.
– Повтори еще раз, Кари, почему мы поехали на футбол? – ласково обратилась она к своему супругу. – Неужели для выхода в свет у нас не нашлось лучшего варианта?
– Висе, это все политика. Я должен убедиться, что от нас на Кубок Дружбы поедут достойные представители. Керция сейчас отстает от всех. В спорте, экономике, политике, науке, – везде мы пятые. Так что для нашей страны это будет турнир надежды, понимаешь? Мы обязаны доказать, что мы еще имеем право называться великой державой.
– Что за мальчишеские забавы? – поджала губы Висенья. – От того, что чья-то команда выиграет какой-то там турнир, ничего не изменится.
– Любовь моя, я с тобой полностью согласен, это лишь предлог феррийских мальчишек очередной раз похвастаться своей силой и посмеяться над остальными. Но раз таковы правила игры, я обязан быть здесь, чтобы убедиться, что над Керцией не будут потешаться слишком громко.
– Глупости какие-то, – вздохнула жена. – Сарбия скоро закончит разработку нового оружия и тогда легко уничтожит нас в бою. Никакой футбол нас уже не спасет.
– Но они хотят нашу дочь! – возмутился Карст.
– Лучше отдать руку и сердце, чем голову, разве нет?
– А как же Рессария? – замялся Карст. Он любил жену, но в то же время побаивался ее.
– Что нам может дать твоя Рессария? – в голосе миниатюрной керцийки послышались стальные нотки. – Чего молчишь?
– Ничего, – в ответ буркнул Карст.
– Снова не хочешь признавать мою правоту?
– Ты и сама все знаешь, Висе.
– Там кто-то забил, – холодно кивнула в сторону поля Висенья.
– Отлично, – сухо ответил подавленный Карст.
«Кастр фили» повел, забив под занавес первого тайма, и ушел на перерыв в приподнятом настроении.
– Все закончилось? Можем, наконец, ехать домой?
– Нет, любовь моя, закончился только первый тайм. После перерыва будет еще один.
– Какой ужас! – Висенья закатила глаза.
– Попроси слугу принести тебе книгу и вино.
– Сама бы не догадалась.
– Не злись, любовь моя.
– В следующий раз мы пойдем в оперу, – смягчилась Висенья.
– Как скажешь, любимая, – Карст взял жену за руку и с нежностью взглянул на нее. Девушка по праву носила титул первой красавицы Керции. А сейчас, в апельсиново-оранжевом платье, украшенном россыпью крошечных капелек-алмазов, она и вовсе была неотразима.
Весь второй тайм Висенья читала «Любовь Алеи», первый в своем роде женский роман, быстро ставший знаменитым на весь Анхар. Для Карста же следующие сорок пять минут превратились в настоящий ад. Кастр фили пропустил уже на сорок седьмой минуте и продолжил в том же духе. Еще один мяч залетел на пятьдесят третьей и восемьдесят четвертой минутах, но и на этом все не закончилось – под занавес матча в воротах бывшего чемпиона оказалось еще два мяча.
– И понравилось тебе то, что ты увидел? – съязвила Висенья, когда им подали экипаж.
– Не издевайся, – вздохнул вождь.
Весь остаток пути супруги не проронили ни слова.
Огромный дворец из кремового камня с четырьмя башнями и широкими арками встретил своих хозяев дурными новостями.
Стоило Карсту перешагнуть через порог, как к нему тут же подбежал запыхавшийся и красный от бега Ферст Аулта, юноша лет пятнадцати с необычным для керцийцев ярко-красным цветом глаз. Он являлся признанным бастардом отца Карста Брюа – Уфруста – и по закону считался единокровным братом верховному вождю, о чем тот, однако, предпочитал не вспоминать. Мальчишка обучался при дворе и выполнял различные поручения.
– Что-то случилось Аулта? – поинтересовался и без того расстроенный Карст.
– Корабли потопили.
– Какие еще корабли? Говори так, чтобы тебя можно было понять, – вождю начинало казаться, что сегодня все вокруг специально сговорились его раздражать.
Юноша приподнялся на цыпочки и прошептал:
– Которые перевозили золото.
– За мной, – Карст с силой схватил брата за локоть и потащил в тронный зал.
Захлопнув массивную дверь, верховный вождь, развернул Аулту к себе, и с трудом сдерживая гнев, спросил:
– Так что там с моим золотом?
– Потопили.
– Сто килограммов!?
– Ушли под воду.
– Как это произошло?
Казалось Карст готов ударить Аулту, но тот неплохо знал своего брата, а потому отвечал на вопросы скупо и без лишних подробностей. Он уже привык, что именно ему поручают сообщать вождю самые дурные известия – и научился делать это без вреда для своей репутации.
– Поджог в порту города Алингасан.
– Известно кто за этим стоит? – потер лоб Карст, стараясь немного успокоиться и понимая, что мальчишка ни в чем не виноват.
– Нет.
– Получилось поднять золото со дна?
– Неизвестно.
– Так езжай туда и выясни! – в ярости накричал на брата Карст и схватился за голову, предчувствуя какие проблемы могут у него возникнуть из-за поднятого у чужих берегов керцийского золота.
Аулта уже убежал, а Карст с силой ударил по двери кулаком.
– О Бог Крови, надеюсь, ты возьмешь свою долю и вернешь мне мое золото.
Верховного вождя Керции трясло от злости. Наверное, худшего дня в его жизни еще не было. Карсту отчаянно хотелось убивать. Он вышел в коридор, и направился к стоящему неподалеку дворцовому стражнику. Тот был облачен в легкие доспехи – нагрудник, щитки и нарукавники из мягкой стали, а в руках держал небольшой круглый щит. В открытом бою керцийцы использовали щиты вдвое, а то и втрое больше этого, но для коридоров дворца они были бы слишком громоздкими.
– Эй, ты, у тебя есть меч? – обратился Карст к нему.
– Так точно, ваше верховенство, – ответил страж и отодвинул руку со щитом, чтобы правитель смог увидеть его короткий клинок, вдетый в ножны.
– Дай его мне, – приказал Карст.
Страж вытащил меч из-за пояса и протянул его вождю рукоятью вперед.
– А теперь защищайся! – закричал Карст и нанес рубящий удар сверху. Страж успел выставить щит и принять удар, но по нему было видно, что делает он это с явной неохотой.
Заметив это, Карст разозлился еще сильнее и стал наносить удар за ударом. Слева, справа, с разворота… Стражник успевал выставлять щит и, кажется, начинал получать удовольствие от неожиданной разминки. В его глазах появился огонек азарта, он стал охотнее уходить от ударов и в целом работать больше ногами. Карсту, разгоряченному и озлобленному, только это и было нужно. В очередной из маневров стражника, вождь смог сбить того с ног и повалить на пол. Но страж снова успел выставить щит, в последний момент отразив удар. Затем перекатился и поднялся на ноги, встав в стойку. Карст перехватил рукоять обеими руками. Он со всей силы размахнулся, готовясь нанести сокрушительный удар, вложив в него всю свою ярость. Страж выставил щит, развернулся… и ударил вождя кулаком в лицо. Карст схватился за нос, прикрыв от боли глаза, но не издал ни звука.
– Прошу прощения, ваше верховенство, – испуганно выпалил страж, опустив руку со щитом и осознав, что сделал в пылу импровизированной драки.
– Не извиняйся, – неожиданно спокойно и даже дружелюбно ответил верховный вождь, – я сам напросился. Ты славный воин, – он протянул стражнику меч.
Тот удивленно посмотрел на правителя, забрал свой меч и убрал в ножны.
Карст Брюа усмехнулся и пошел по своим делам, потирая пульсировавший нос. Впервые за сегодняшний день на душе правителя было легко и спокойно.
Когда ярость ушла, и Карст смог обдумывать произошедшее с холодной головой, он понял, как, не привлекая лишнего внимания, поднять золото со дна. Керция под видом материальной помощи направит в Алингасан отряд ныряльщиков. Они смогут решить проблему и заодно расчистят бухту от потонувших кораблей. Вождь обрадовался, ведь идея показалась ему простой и элегантной, но потом он испугался, как бы Аулта не успел уехать и натворить непоправимых дел.
– Найдите мне Аулту! Быстро! – заорал на слуг Карст.
Через минуту ему доложили, что Аулта четверть часа назад отбыл из дворца в неизвестном направлении. Но Карст знал, куда отправился парень и выругался на себя за излишнюю вспыльчивость, которая в очередной раз его подвела. Распорядившись найти лучших ныряльщиков в городе и собрать их в бронзовом кабинете через час, вождь направился к себе в кабинет, писать письмо в надежде, что оно успеет достичь адресата. Послание Аулте было коротким, всего несколько слов: «Ничего не предпринимай. Жди. Скоро все решится». Скрепив конверт личной печатью, Карст Брюа передал письмо гонцу, и помолился Богу Крови, чтобы тот задержал корабль в порту, и гонец нашел Аулту, пока тот не уплыл.
К тому времени, как к нему привели пять лучших столичных ныряльщиков, гонец так и не вернулся, и Карст сделал вывод, что Красный Бог не услышал его молитв.
Верховный вождь Керции раздраженно ходил по кабинету, ныряльщики настороженно следили за правителем, гадая, зачем их так срочно доставили во дворец.
Наконец, Карст Брюа остановился и без предисловий перешел к делу:
– Ваша задача состоит в том, чтобы незаметно поднять золото нашей империи с потопленного в порту Алингасана корабля и вернуть его на родину, – строго обозначил вождь предстоящую миссию. – Если кто-то из вас проговорится об этом поручении – его ждет смерть. Если кто-то решит украсть из государственных запасов – его ждет смерть. Если кто-то усомнится в вашей благородной миссии по очищению порта Алингасана от обломков погибших кораблей, сообщите об этом моему единокровному брату Аулту. Если у вас возникнут любые вопросы, проблемы, или вы будете в чем-то нуждаться, да хоть в том, что вам некому подтереть зад, обращайтесь к нему же. По возвращении вас будет ждать достойная награда в соответствии с вашими трудами. Ваш корабль отплывает через два часа. Да хранит вас Кровавый Бог! – снисходительно добавил верховный вождь и вышел из кабинета.
Глава 20
Роствелл, Великая Феррийская империя
29 день Красного Лета, 2368 г.
Второкровному императору пришлось провести за пределами родной Феррийской империи больше месяца, и он был счастлив возвращению в Роствелл. Величественные колонны и многочисленные статуи святого Шеша, великих спортсменов, деятелей искусства и мыслителей, украшавшие столицу, были настоящей усладой для его глаз. Одни из колонн были затеряны среди зеленых цветущих садов, другие возвышались над городом, установленные на крышах зданий, выстроенных из северного камня. Эта кремового цвета горная порода с виду походила на мрамор, но была прочнее и долговечнее.
Когда Сшуа въехал в ворота и вновь вдохнул воздух феррийской столицы, по его телу пробежали мурашки. Он любил свой город, и все сравнения со Звездным, с которого якобы был перенят стиль архитектуры, он считал нелепыми и смешными. Хотя будучи талантливым дипломатом, Сшуа признавал, что столица Сарбии действительно хороша. Но Роствелл казался ему самим совершенством.
И его город ждал его. Как только карета второкровного императора, въехала в величественные десятиметровые главные ворота Роствелла, на улицы толпами повалил народ, встречая брата своего правителя восторженными криками. Феррийцы любили его не меньше, чем Шуа, а может даже больше. Сшуа знал об этом и купался в их любви.
До дворца Сшуа добрался только после полудня. Неудивительно, ведь Роствелл, со своим населением более чем в два с половиной миллиона человек, являлся самым крупным городом во всем Анхаре. Сшуа несколько раз порывался выскочить из кареты и прогуляться, но останавливал себя, ведь во дворце его ждал брат, по которому Сшуа очень соскучился. И вот, наконец, на горизонте показались знакомые стены дворцового парка и возвышавшиеся над ними вековые дубы. Сшуа радостно заерзал на скамье и прильнул к окну, выдавая свои юные годы. Сейчас он не казался таким взрослым и таким опасным, каким видели его на приемах.
От дворцовых ворот на добрую сотню метров протянулся арочный коридор с покатистой остроугольной крышей, выложенной из красной черепицы. А по бокам раскинулась небольшая дубовая роща, в которой обитало семейство белок. Зверьки совершенно не боялись людей и с удовольствием лакомились орехами прямо с рук.
Проехав весь коридор, экипаж второкровного императора наконец-то выехал к круглому фонтану со статуей первого из их рода – Ашеи Раши – в центре. А за фонтаном раскинулся дворец с двумя малыми куполами по бокам, одним большим в центре и входом, поддерживаемым четырьмя массивными колонами.
Не дожидаясь, когда слуга откроет ему дверь кареты, Сшуа выскочил на улицу. Встал перед дворцом, раскинул руки в стороны, закинул голову назад и замер. Воздух родного дома был изумителен, даже совершенен. Слезы радости подкатывали к горлу, и Сшуа почти не дышал от восторга, и захлестывающих его чувств.
– Я дома, – наконец-то прошептал второкровный, не скрывая текущих по щекам слез.
– Добро пожаловать домой, великий из величайших, – склонив лысеющую голову, произнес дворецкий.
– Тешанр, – радостно воскликнул Сшуа и крепко схватил обеими руками голову слуги, – видит великий Шеш, как я рад видеть тебя!
– И я рад вас видеть, великий из величайших, – смущенно улыбнулся в ответ тот и снова поклонился.
– Мой брат во дворце?
– Нет, великий из величайших. Его императорство на бегах.
– О да, это на него похоже, – посмеялся Сшуа. – Не будем его отвлекать. Распорядись, чтобы мне набрали ванну. А то от меня такой смрад, будто последнюю неделю я делил карету с семьей скунсов.
Сшуа не спеша шел по коридорам дворца, рассматривая красочные фрески на стенах, до некоторых он даже дотрагивался, трепетно и осторожно проводя ладонью по знакомым с детства картинам. У своей любимой картины «Битва при Аполе», Сшуа задержался подольше – на колеснице, запряженной тремя черными скакунами, в битву врывался Алшолло, один из величайших полководцев Феррийской империи, прославившийся тем, что не носил доспехов и всегда сражался с голым торсом. Алшолло верил, что сам Шеш защищает его от вражеских клинков. И так оно и было, в боях полководец оставался неуязвим, получая лишь маленькие царапины, заживавшие на нем так же быстро, как на собаке. Но во время одного из победных пиров подлые линсвенцы[40] отравили его. Молодому талантливому и непобедимому в боях полководцу было всего двадцать лет. Сшуа не раз думал о том, как много мог бы еще сделать Алшолло, если бы не погиб в столь раннем возрасте.
Пока Сшуа шел в свою спальню, прислуга уже успела наполнить горячей водой отлитую из чистого золота ванну. Хотя с приходом во дворец водопровода это больше не требовало особых усилий. Переступив порог своей комнаты, второкровный император с удивлением обнаружил, что прислуга, стала значительно моложе с того времени, как он покинул родные пенаты. Обычно Сшуа не любил незапланированных и не одобренных им лично перемен, однако эти его скорее обрадовали. Прикосновения старых женщин, ранее прислуживавших ему в ванной комнате, были ему противны. Теперь же их сменили молодые девушки примерно его возраста. Молодой правитель открыто оценивающе оглядел служанок и довольно улыбнулся, явно смутив этим девушек. И все же первым делом Сшуа хотелось хорошенько вымыться и отдохнуть с дороги, а уже потом узнавать, насколько они опытны в любовных делах.
Получив разрешение – легкий утвердительный кивок – девушки кинулись раздевать одного из самых завидных женихов Анхара. Сшуа не позволил им снять с себя только перстни. Он свято верил, что никто, кроме членов императорской семьи не имеет права к ним прикасаться. Самостоятельно сняв перстни с пальцев, он убрал их в малахитовую шкатулку, с которой старался не расставаться ни дома, ни в дороге, и поставил ее на столик рядом с ванной.
Наконец, Сшуа опустился в воду. Отпустив прислугу, он положил одну руку на шкатулку, вторую на подлокотник, запрокинул голову назад и закрыл глаза. Теплая вода, тишина и безопасность родных стен убаюкали Сшуа, и незаметно для себя самого он заснул.
Его разбудил неожиданно раздавшийся восторженный крик:
– Мой милый брат!
Сшуа казалось, что он словно выплывает из тягучего и липкого как кисель тумана. Голова совершенно не соображала, тело было ватным. Первым делом второкровный император проверил шкатулку и ее содержимое. Все было на месте.
– Ты чего в холодной воде сидишь? – присев на корточки рядом с ванной и окунув руку в воду, поинтересовался Шуа. – Ашша, Касиша, долейте ему теплой воды, – окликнул он девочек-служанок, стоявших за дверью.
– Рад тебя видеть, – все еще сквозь сон улыбнулся Сшуа. – Одна кровь?
– Единая кровь, – это было фирменное приветствие братьев, – Как твоя поездка в Сарбию? Они согласились на турнир?
– Да, это было проще, чем выловить чильку[41] в горном озере, – довольно потянулся Сшуа.
– Чудесно! Сестра готова?
– Ты же знаешь женщин, брат, они никогда не бывают готовы к сроку.
Братья рассмеялись. Оба были рады видеть друг друга после столь долгого расставания.
– Как тебе новые служанки? – хитро улыбнулся Шуа, схватив одну из проходивших мимо служанок за локоть, – Надеюсь, я угадал с подарком.
Миниатюрная девочка с большими выразительными глазами и черными, отливавшими янтарем волосами до плеч, была обмотана в ванильного цвета лоскут ткани, ярко контрастировавший с ее смуглой кожей. От прикосновения первокровного императора, она разволновалась, покраснела – и стала еще красивее.
– Миленькая девочка, – оглядел пойманную служанку Сшуа, – но что за ужасный наряд? Белое ей совершенно не к лицу.
– Согласен, – подтвердил Шуа и одним движением сдернул с ее тела лоскут, обнажая маленькую упругую грудь с темными сосками.
Служанка поспешила прикрыться руками, но Шуа недовольно покачал головой. Без лишних слов девочка повиновалась и опустила руки. Ей одновременно было стыдно и лестно, она старательно смотрела куда-то выше, стараясь не встречаться взглядом с молодыми императорами.
– Касиша, – позвал Шуа вторую служанку, успевшую выбежать за дверь. – Принеси то платье, которое не захотела вчера носить моя сестра, назвав его неподходящим.
Вскоре Касиша вернулась с буро-красным платьем, украшенным тонким золотым кружевом.
– Помоги своей подруге надеть его.
– Так лучше, – подтвердил Сшуа, глядя на молодую служанку в новом платье. В нем она по красоте дала бы фору любой принцессе.
– Отлично. Теперь переоденься во что-нибудь попроще, а платье оставь себе, – приказал ей Шуа. – Наденешь его вечером для моего брата. Он любит не только красиво раздетых женщин, но и красиво одетых, верно, брат?
– Именно, – продолжая рассматривать служанку, рассеянно ответил Сшуа.
– А теперь прочь. Дайте нам поговорить наедине.
Служанки мгновенно удалились.
– Как твоя поездка? – поинтересовался Шуа. – Сарбиец не испугался?
– Нет, мы оказались правы на его счет. Стоило намекнуть, что я говорю от твоего имени, и он сдался. Согласился на все наши условия.
– Кстати, пока тебя не было, я закончил утепление дворца.
– Думаешь, будет теплее? – недоверчиво поинтересовался Сшуа.
– Если верить нашим ученым мужам, то да. А вообще, проверим зимой, тем более она не за горами.
– Как и наше господство на материке?
– Именно, брат. Одна кровь?
– Единая кровь.
– Не буду тебе мешать, отдыхай, – поднялся Шуа. – Я рад, что ты снова дома, – улыбнулся он, пожал брату руку и удалился из комнаты.
Оставшись наедине с собой, Сшуа опять задремал в подлитой служанками горячей воде.