Глава 16
Миркелы, Вернийская империя
15 день Красного Лета, 2368 г
По прибытию в Миркелы, Синего царя известили о погромах, творившихся в городе в его отсутствие. Беспорядки продолжались два дня и лишь доблестные салиньеры смогли разогнать разбушевавшихся по домам. Мерта Курта, выслушав доклад, возмутился нечеловеческим мерам, предпринятым в отношении мирных граждан, и изъявил желание провести открытый разговор с людьми.
– Вы, верно, шутите, мой государь? – испугался Касто, шестидесятилетний полководец с лысой головой, маленькими глазами и свисающими щеками.
– Я абсолютно серьезен. Что вас удивляет? – ответил Мерта, уверенный в собственной правоте. – Мы должны быть более современны, пора вести с нашим народом открытый диалог.
– Извините меня, ваше величество, но здесь не Сарбия.
– Времена меняются, и люди тоже, – ответил Мерта и уже хотел сойти с корабля, но старый полководец проявил невиданную дерзость и схватил синего царя за руку, останавливая.
– Вернийцы не меняются, мой государь. Сейчас наша империя славится сильным правителем и устрашающей беспощадной армией. Ваш выход к народу превратит нас в посмешище. Подумайте, с чем после этого будут ассоциировать Верну? С общественными туалетами и мьёлло?!
Мерта Курта отдернул руку и со злобой посмотрел на полководца.
– Верну будут ассоциировать с демократией и свободой! – гордо произнес он.
Старый полководец только вздохнул:
– Совсем вас, государь, испортила Сарбия. Отец был бы вами разочарован.
При упоминании покойного отца у Мерты дрогнула нижняя губа, а глаза наполнились слезами.
– Вы ошибаетесь! Он бы мной гордился!
Касто отрицательно покачал головой. Ему не хотелось сейчас быть правым, но от истины не спрячешься. Кетша Курта, отец Мерты, был человеком решительным и жестоким. Он правил народом, предугадывая его помыслы и желания, душа в зародыше любые проявления вольнодумства. К тому же Кетша был грамотным стратегом и умело планировал распределение ресурсов на несколько лет вперед. Он всегда знал кому и сколько нужно зерна, скота и людей – и верил, что застои в сельском хозяйстве ведут к брожению дурных мыслей в головах крестьян. Потому, если был малый урожай, он объявлял масштабные военные учения. Постоянная вовлеченность народа в государственные процессы свела на нет все революционные настроения. На них попросту не хватало ни времени, ни сил. Нынешний Синий царь был совсем другим…
– Мой государь, если вы сойдете к народу с речью, я сниму с себя обязанности первого советника по войне. Я не хочу участвовать в разрушении великой империи, – неожиданно привычно жесткий взгляд полководца сменился грустью и обидой. Он любил Верну так сильно, как никогда не любил ни свою мать, ни жену, ни детей.
Мерта раздраженно пожал плечами, ему надоело, что все вокруг считают его мальчишкой, не способным самостоятельно править государством. Братья Раши, императоры Феррийской империи, на целых шесть лет младше его, но им никто не указ, хотя в отличие от Мерты, они даже не заканчивали университетов. Не сказав Касто ни слова, Синий царь спустился на «большую землю».
Салиньеры организовали коридор для царя. Слуга, стоявший у кареты, открыл дверь. Собравшийся за оцеплением народ со злобой глядел на спускавшегося по трапу государя. На каждом втором лице виднелись синяки и гематомы – напоминание о недавних погромах.
Мерта прошел мимо поданной ему кареты и направился к людям. Те, увидев приближающегося к ним правителя, оторопели. Злобу на лицах сменило удивление. Горожане начали перешептываться, раздались смешки и цоканье, кто-то презрительно сплюнул себе под ноги.
– Я, синий царь, погонщик небесных коней и властитель земель Армуда, вышел к вам не как судья, а как друг. Я желаю вести мирный диалог. Скажите, чем вы недовольны, и мы вместе решим назревшие вопросы. Не надо крови, не надо криков и погромов! Давайте действовать сообща.
Мерта и сам не заметил, как дружественно развел руки, словно приглашая людей обняться в знак примирения. Но вернийцы не спешили ликовать и выкрикивать пожелания. Они безмолвствовали, недоуменно глядя на своего государя. Потом откуда-то из задних рядов в Мерту кинули протухший помидор. Овощ не долетел, упав в метре от ног синего царя. Но порыв оказался понятен и заразителен. Мерта в расстроенных чувствах развернулся и направился к карете, не замечая летевших в него помидоров и яиц. Он думал только о том, как бы ему сейчас не расплакаться при всех. Юному синему царю очень хотелось домой, во дворец, но до него было еще несколько дней пути.
К вечеру Курта немного отошел от дневных событий. Выход к народу, казавшийся хорошей идеей, оказался не просто провальным. Мерта корил себя за вспыльчивость и недальновидность. Теперь ему надо было решить, кто станет новым советником по войне. Но вряд ли кто-то сможет заменить Касто, за плечами которого больше сорока лет опыта и множество военных компаний. И к тому же старый советник, переживший уже двух правителей, был верен империи как пес, что в данных обстоятельствах казалось синему царю наиболее важным. Мерта очень надеялся, что еще сможет уговорить Касто остаться.
Солнце опускалось за горизонт, когда экипаж Синего царя, въехал в загородную резиденцию герцогини Миркельской, расположенную в паре десятков километров от Кани-Имо. Сто акров земли, усаженные широколиственными деревьями, скрывали за собой угловатый неказистый с виду двухэтажный дом из темно-бордового камня с множеством арочных окон.
Хозяйка дома, госпожа Исифа Анушт в свои сорок лет выглядела прекрасно: тонкая фигура с гордой осанкой, длинная шея. Она любила одеваться в буро-красные платья, как бы сливаясь с собственной резиденцией в единое целое. К Мерта Курта герцогиня питала самые теплые чувства, и хотя годилась ему в матери, не оставляла попыток стать синему царю женой.
По случаю приезда важного гостя, Исифа надела свое любимое платье и украсила шею рубиновым ожерельем из пяти крупных камней в серебряной оправе. На лицо герцогиня нанесла красную пыльцу шармарского цветка, придававшего ей девичий румянец, а на глаза – чернила каракатицы неска, делавшие взгляд более выразительным.
– Мой господин, мой царь! – воскликнула Исифа Анушт, подбежав к выходящему из кареты Мерта Курта.
– Милейшая герцогиня! – слабо улыбнулся он в ответ, стараясь сосредоточиться на Исифе, но ловя себя на том, что взглядом ищет советника по войне. Тот стоял чуть поодаль и не глядел в его сторону.
Герцогиня взяла руку царя и поцеловала ее, привлекая к себе внимание.
– Не стоит, – смутился Мерта.
– Я бы целовала ваши руки каждый день, ведь они творят историю нашего великого государства.
– Оставим любезности на потом, я и моя свита хотели бы отдохнуть и поесть после долгой дороги.
– Да, конечно, пройдемте внутрь, уважаемые гости, – поспешила она, и, взяв под локоть Мерта, повела его в дом.
Изнутри резиденция герцогини поражала своим несоответствием внешнему непрезентабельному облику. Пройдя массивные двери, гости попали в исполинских размеров холл высотой в два этажа. Вместо скромного темно-бордового камня, покрывавшего дом снаружи, внутри царил ослепительный белый мрамор; арочное окно, высотой почти до потолка, выходило в небольшой внутренний дворик, где росли черные и янтарные розы.
– Масира, – обратилась герцогиня к служанке, – позаботься о наших высокопоставленных гостях, мы с Синим царем скоро присоединимся к вам.
Масира поклонилась и повела гостей направо через главную галерею в сторону столовой.
– Идемте, мой царь, – Исифа потянула Мерта налево к огромным резным воротам. – Вы даже не представляете, как я признательна вам. Для меня большая честь, что вы решили остановиться именно в моем поместье. Особенно в виду последних событий… – она тяжело вздохнула. – Я понимаю, вы в мудрости своей не приемлите силовых методов, но прошу меня понять – я всего-навсего слабая женщина и очень испугалась, когда толпы мужиков начали кричать и бить все вокруг.
– Миркелы – не единственный город, в котором были восстания, – начал Мерта, но по испуганному лицу герцогини понял, что этими словами делает только хуже. – Вам нечего опасаться. Я вернулся, и в моем присутствии никто не посмеет покушаться на мирную жизнь моих подданных.
– Спасибо вам, великий! – Исифа схватила руку юноши и театрально прижала к своей груди. – Чувствуете?
Мерта растерялся и покраснел от неожиданности.
– Что чувствую?
– Как спокойно бьется мое сердце! Ах, как оно было беспокойно в ваше отсутствие!
Мерта с трудом вырвал свою руку из цепких пальцев герцогини.
– Вы хотели поговорить со мной о чем-то важном? – постарался сменить тему Синий царь, желавший поскорее избавиться от настырной женщины и, наконец-то, пойти за стол. Есть хотелось неимоверно, ведь Мерта ничего не ел с самого утра – после ссоры с Касто у него совсем пропал аппетит и только теперь вернулся с полной силой.
– Вы правы, – герцогиня резко схватила Синего царя за грудки и смачно поцеловала в губы.
– Вы обезумели!? – отшатнувшись, возмутился Мерта.
– Да, я обезумела от любви к вам!
– Герцогиня!.. – начал было юноша, но оборвал сам себя, не желая обидеть Исифу.
– Я знаю наперед, что вы скажете, мой государь, но позвольте мне высказаться. Я так долго готовилась к этому разговору, – дыхание герцогини сбилось, она стала моргать, не подпуская подступавшие слезы. – Помните, как в сказке: «Если бы я была царицей, то родила бы государю сына, который завоюет для него весь Анхар». Это правда, Мерта, я желаю этого.
– Давайте вернемся к этому разговору после заката, – устало предложил синий царь. – Я голоден, а на голодный желудок такие вопросы точно не решаются.
– Да, вы снова правы, ваше величество, – герцогиня на минуту отлучилась к одному из зеркал, украшавших стены комнаты, и повела Мерта в столовую.
За длинным столом, уставленным различными яствами, оставались незанятыми лишь два места. Но в отсутствии государя никто не принимался за еду. Минуты ожидания скрашивались разговорами. В основном обсуждали беспорядки в Миркеле, но были и те, кто предпочитал подводить итоги поездки в Сарбию. Когда в столовую под руку вошли Исифа и Мерта, все замолчали. Пройдя к своим местам во главе стола, Синий царь поднял кубок с вином:
– Первую чашу я выпью за спокойствие в нашей империи, – громко произнес он, и все последовали его примеру, поднимая свои кубки и кивая в знак одобрения. – Но какое может быть спокойствие без советника по войне? – продолжил Мерта, – Поэтому я пью так же и за вас, Касто Ренар, и прошу принять мое предложение остаться во главе моего совета.
– Я с радостью принимаю его, мой царь, – с достоинством ответил старый советник и преклонил голову в знак уважения и благодарности.
***
Керны, Вернийская империя
21 день Красного Лета, 2368 г
Дворец Синего царя – сорокаметровая пирамида из двенадцати ярусов черно-красного гранита – встретил своего хозяина в сумраке серых облаков. Ворота дворца, в высоту достигавшие почти четырех метров, а в ширину – шести, раскрылись, впуская царский кортеж. Мощеный темным камнем внутренний двор, огромный и совершенно пустой, у подножия пирамиды переходил в небольшую площадку из монолитного камня. Здесь брала начало белоснежная мраморная лестница, ведущая на второй уровень пирамиды, где вернувшегося царя уже встречали советники, оставленные управлять государством на время отъезда.
Мерта Курта вышел из кареты расстроенный из-за множества известий о восстаниях. Всю дорогу юный царь думал о том, что не стал столь же великим правителем, как его отец. И Мерта искренне пытался понять, что же он делает не так – за три месяца у власти по его приказу было начато строительство десяти школ и двух университетов, в разработке находились еще сотни образовательных учреждений, которые бы позволили Вернийской империи сравняться по их количеству с Сарбией. Однако советники считали задумку царя бесполезной. Ведь во всей империи вряд ли найдется столько ученых мужей, а приглашать учителей из соседних стран было не в характере гордых вернийцев. Отсюда следовало, что сначала нужно было организовать обучение тех, кто будет обучать. Получался замкнутый круг. Самые ушлые уже предлагали отдать здания, построенные под школы и университеты, под иные нужды. Например, в Кани-Имо пригодилась бы еще одна детская спортивная секция, потому что после нескольких успешно проведенных сезонов местной футбольной команды, дети «заболели» этой игрой с мячом. А в Ямо-Кане не хватает больниц из-за вспышки «язвенки». Мерта отклонял предложения и парировал тем, что на футболе мир клином не сошелся, а язвенка не опаснее прыща на причинном месте. Но советники не сдавались и поднимали вопрос передачи зданий при каждом удобном случае.
– Советник Уфта, – поднимаясь по лестнице, громко и грозно обратился Мерта к почти незаметному в толпе обрюзглому мужчине лет сорока в старом заношенном кашо[31] серо-красного цвета, – постарайтесь мне объяснить, что произошло в мое отсутствие!
– Бунт, ваше величество! – вытянувшись по струнке, ответил Уфта, но роста ему это не прибавило.
– Я склонен с вами не согласиться.
– Сомнений нет – прокатившаяся по империи волна, есть не что иное, как тщательно спланированный бунт, мой господин.
– Пройдемте со мной, советники, – поравнявшись с толпой встречающих, скомандовал Мерта, – остальные могут быть свободны. Признателен вам за прием, но теперь нас ждет работа.
Сопровождаемый толпой временных наместников и постоянных советников, Мерта Курта двинулся вглубь замка в центральный зал, чтобы, не откладывая, обсудить сложившуюся в империи ситуацию.
Центральный зал, расположенный на шестом ярусе пирамиды, был вымощен белым мрамором, который из-за огромных широких окон казался продолжением неба. В пасмурную погоду, как сегодня, весь зал был погружен в сумрачную, суровую задумчивость, как раз под стать настроению Синего царя. У дальней стены зала стоял трон, выкованный из синего флена[32]. Угловатый и неказистый, он возвышался над залом, как уродливая сестра Зеефильды[33]. Перед троном находился огромный дубовый стол, грубо сколоченный из массивных неошкуренных досок. Он постоянно становился причиной заноз и ссадин и был бы гораздо более уместен в какой-нибудь портовой таверне, чем в тронном зале. Но этот стол собственноручно сделал кто-то из Синих царей – и неуклюжая реликвия стала неотъемлемой частью тронного зала.
– Допустим, господа, вы правы, – усаживаясь на трон, продолжил Мерта начатый раннее разговор, – и произошедшее в мое отсутствие действительно было восстанием… Но почему против горожан применялись столь жестокие методы?
– Жестокие? – удивился Уфта. – Салиньеры, ваше величество, даже не убили никого!
– А разве должны были?
Уфта растерялся и не нашел, что ответить.
– Почему нужно обращаться с людьми, как с животными? – продолжал Мерта. – А как же демократия? Право голоса для каждого свободного человека?
Сидящие за столом советники переглянулись. Никто не понял значения слова, но чтобы не прослыть дураками, решили не переспрашивать.
– Вы обезумели… – побледнел от страха Уфта.
– Попрошу вас! – вскочил с места взбешённый Касто. – Помните, с кем говорите!
– Не надо горячиться, – спокойно попросил Мерта.
– Вы, верно, путаете Верну с Сарбией, ваше величество, – презрительно скривил губы Уфта.
– К сожалению да. – Мерта предпочел не заметить грубость советника. – За последние годы мы безнадежно от них отстали. В Сарбии паллиановые дороги и самосветящиеся лампы, а что у нас? Бунты и буйволы? Но одну из проблем в поездке мне удалось решить – Его Святейшество пошел нам на встречу и согласился продать несколько десятков километров паллиановых дорог и поезда. Взамен мы откроем для них залежи паллиановых руд на нашей территории и, конечно, оплатим их труды по запуску дороги.
– И как дорого нам обошлось это соглашение, ваше величество? – осторожно поинтересовался Арнод, смуглокожий парень лет тридцати с раскосыми глазами. Советник по золоту не был похож на типичного вернийца. У него отсутствовали широкий лоб и мощная челюсть, зато имелись сбитые скулы и округлое лицо. Оно и неудивительно, ведь мать советника была родом из Керции, а отец из Северного Тастана. И всё же Арноду удалось дослужиться до столь высокой и уважаемой должности. По слухам, во многом благодаря покровительству великого герцога Валантийского.
– Пятьсот миллионов в золоте, – понизив голос, ответил Мерта.
– Где же мы возьмем такие деньги, ваше величество!?
– Выплаты рассчитаны на ближайшие пять лет.
– Не проще было бы нам самим заняться разработками дорог и поездов?
– И через какое время вы бы мне предоставили первый поезд? Через сто лет? Все тот же замкнутый круг, как со школами и университетами. У нас просто нет таких ученых, поэтому, как бы мне того не хотелось, но придется обратиться к тактике наших предков: «Завоевывай или покупай».
– Может, все-таки завоюем, ваше величество? – пошутил один из временных наместников.
Послышались сдержанные смешки.
– Смею надеяться, моя страна с тех времен далеко продвинулась в знаниях и морали, поэтому будем покупать.
– Как скажете, ваше синецарство[34], – сухо ответил Арнод, сложив на груди руки. Вид у советника по золоту был крайне недовольный.
– Благодарю всех временных наместников. Теперь я прошу вас оставить меня наедине с Синим Советом.
Как только наместники покинули центральный зал, Мерта вновь повернулся к советнику по золоту:
– Вы чем-то недовольны?
– Нет, ваше величество, я полностью полагаюсь на вашу мудрость.
– Прощу прощения, государь, – вмешался Касто, я – человек старый, поэтому мне простительно. Что значит это ваше словцо «демократия»?
– Равноправие, – гордо заявил Мерта, выпрямившись на троне. – Когда каждый свободный человек равен другому и имеет право голоса.
– Это что же получается, ваше величество, глупый равен умному, а бедный богатому?
– Нет, вы не совсем правильно меня поняли, – стушевался Мерта, с этого ракурса идею демократии юный царь не рассматривал.
– Ваше синецарство, – не унимался Касто, – по этой демократии-то получается, что дурак равен правителю. Я, конечно, в университетах не обучался, но зато знаю вернийцев и понимаю, что нам не нужны никакие «демократии».
– Да, видимо, вы правы, – заерзал на троне Мерта, чувствуя себя очень неловко. – Мы еще не доросли до нее. Если больше вопросов на сегодня нет, все свободны, благодарю.
Мерта поднялся с трона и поспешил удалиться из зала. Опозоренный, поднятый на смех своими же советниками, юный царь почти бежал к своим покоям, где он, наконец-то, смог бы от всех спрятаться. Он отослал даже личных слуг, напоследок приказав им привести к нему Лиару.
Спальня Синего царя была небольшой и очень скромной – выкрашенные в теплый бежевый цвет стены, двухместная кровать и прикроватный столик. Вот и все убранство. Единственное окно выходило на восток, чтобы его высочество мог первым наблюдать восход солнца. И в этой маленькой спальне, на кровати сидел Мерта Курта – потерянный одинокий мальчик, глава огромного государства. Ему хотелось одновременно, и плакать, и кричать.
Когда в комнату вошла Лиара, девушка восемнадцати лет с темно-синими волосами и золотисто-желтой кожей, Мерта оживился. Юноша подбежал и обнял подругу детства. Эту странную дружбу наследника Синего трона и дочери служанки никто не воспринимал всерьез, а Лиара никогда не пыталась воспользоваться положением. С самого детства Мерта делился с Лиарой своими тайнами, и за столько лет ничего не поменялось – в трудные для себя минуты, теперь уже Синий царь звал ее к себе и плакался в девичье платье, пока не становилось легче.
Как и много раз до этого, они расположились на кровати, Лиара забралась с ногами на подушки, а Мерта положил голову ей на колени:
– Почему они надо мной смеются? Я им говорю про демократию, а они…
– Они глупцы, не слушай их, – поглаживая по голове, успокаивала царя девушка. – Что они знают? Глупые старики. Их дряхлые мозги давно ждут могилы, стоит ли обращать на них внимание?
– Да, но ведь и народ…
– Разве народ знает больше самого Синего царя, императора Земли Карса, наследника истинно рождённого, спустившегося с гор Асвеи-Шаи?
– Да, ты опять права, – стал успокаиваться Мерта. Ему и действительно стало лучше. Как и всегда, когда рядом была Лиара.
Глава 17
Острова Карса, Рыжее море, Сарбия
15 день Красного Лета, 2368 г
Труа, привыкший к городскому комфорту, с трудом приспосабливался к жизни на островах Карса. Спали здесь на голой земле в теплых кожаных палатках треугольной формы с круглым отверстием вверху для выпуска дыма. Внутри на протяжении всей ночи поддерживался огонь, ибо ночь темна и полна опасностей, как говорили в племени. В первую ночь Труа так и не смог уснуть, на какой бы бок он не поворачивался, ему все время было холодно и жестко, а во рту горчило от ягод курдка-куды. Да и к смене часовых поясов парень так и не успел приспособиться до конца.
С первыми лучами солнца, когда Феро, наконец, смог задремать, его разбудила Анви:
– Вставай, нам пора идти. В племени все уже давно на ногах.
Однако парню хотелось сначала умыться. Эта обычная утренняя процедура здесь оказалась тоже непростой задачей – до ближайшего ручья надо было идти пятнадцать минут, и это не считая высокой вероятности встретиться по пути с местной ядовитой змеей. К тому же ручей, к которому привела его Анви, брал свое начало в горах. Ледяная вода мгновенно разбудила Феро, но при попытке прополоскать рот, нещадно свело челюсти. Невозможность поддерживать привычную гигиену раздражала и портила настроение.
По возвращению Феро и Анви, племя рыжеволосых (а они действительно все от мала до велика были выкрашены в тот или иной оттенок рыжего) отправилось на поле. Как показалось Труа, шли они целую вечность. Под палящим солнцем с ограниченным запасом воды – настоящее испытание для неподготовленного человека. Тропинка то шла в горку, то спускалась вниз, пока не вывела на бескрайнее вспаханное поле. Феро обомлел и тихо выругался, увидев масштабы, которые им предстояло засеять.
К ним подошел вождь племени – высокий худощавый мужчина с желтыми глазами, короткостриженой рыжей головой и голым торсом, из одежды на нем был только лоскут ткани, небрежно намотанный вокруг бедер. Он что-то долго говорил, рукой показывая на поле. Феро не понимал ни слова, отчего чувствовал себя крайне неловко. Он сделал серьезное лицо и старательно следил за жестикуляцией вождя, ожидая, когда Анви переведет ему его слова. Когда рыжеволосый закончил говорить и пошел раздавать указания соплеменникам, девушка ответила на вопросительный взгляд Труа:
– Он сказал, что мы должны занять третью тень с того конца поля, оттуда и начнем сеять.
– А откуда мы возьмем семена? – удивился парень, ведь ему ничего не давали, да и руки Анви были пусты.
– Ты совсем невнимательный, – посмеялась она, схватив Труа за пояс, на котором висел кулек с семенами и показывая на своем поясе такой же.
– Видимо, не выспался, – усмехнулся парень.
– Пойдем.
Пока они шли вдоль поля, Феро глядел по сторонам. Рыжеволосые группами по двое-трое человек расходились по полю. Он заметил, что в каждой такой группе обязательно был и старик, и молодой. Труа подумалось, что именно так происходит в племени передача опыта из поколения в поколение. Он высказал свое предположение вслух, и Анви подтвердила его догадку.
Дойдя до самого дальнего угла поля, девушка присела на корточки и подергала Феро за штанину:
– Смотри, сначала ладошкой разравниваешь, потом делаешь небольшую ямку и кладешь туда зернышко. Всего одно, этого достаточно…
Труа смотрел сверху вниз на Анви, делавшую ямки в распаханной земле и для удобства вставшую на колени. Посев курдка-куды его сейчас интересовал меньше всего.
Провозившись в земле до полудня, Труа с радостью услышал зазывающие крики рыжеволосых. Племя возвращалось в деревню. С непривычки у него ныла от боли поясница, руки были вымазаны в грязи и навозе, глаза слипались. Казалось, что легче прямо здесь упасть и умереть, нежели возвращаться обратно пешком. К тому же его сильно мучала жажда – всю свою воду он выпил еще в первый час.
Пока они возвращались обратно, у Феро возникла еще одна проблема. Неожиданно он почувствовал поистине первобытный голод, просто-таки съедавший его изнутри. Труа готов был съесть целого кабана. Поэтому в деревне он не стал дожидаться, пока племя приготовит обед, тем более, что переходить на местный рацион из хомяков, жуков, змей и прочей местной живности он был явно не готов, и сразу пошел к себе в палатку, где жадно накинулся на привезенные с собой съестные запасы. Феро умудрился съесть столько, что вечером ему пришлось идти в поход до магазина за привычной едой.
А вот обещанный Анви почтальон так и не приехал. Хотя может быть он и приезжал, когда в деревне никого не было. Но как бы то ни было, Труа на ближайшую неделю остался без новостей.
Вторую ночь в племени Феро спал, как младенец. Даже ни разу не проснулся, когда кхвала[35] заходила к нему в палатку подкинуть дров в тлеющий огонь. Поэтому с утра он проснулся отдохнувшим и полным сил. Первым делом он решил найти Анви, без которой старался лишний раз никуда не ходить, даже к ручью, но сегодня девушки нигде не было. И спросить где она он тоже не мог, поскольку не знал местного языка.
Обыскав и без того небольшой лагерь, Труа остановился рядом с местными девушками, чистившими пойманных жуков. Белокожие и рыжеволосые, одетые в пестрые вязаные накидки, они будоражили воображение юноши, и он уже не первый раз засматривался на них. Девушки кидали мясо в один колчан, а панцири – в другой, и о чем-то весело переговаривались на своем языке. Завидев подошедшего к ним юношу, они показали на него пальцем, что-то сказали и рассмеялись.
Смущенный Феро пожал плечами и пошел дальше. Вдруг одна из местных старух подозвала его к себе, всучила большой кожаный бурдюк и жестами погнала его за водой. Труа пытался объяснить, что он не может выходить из деревни один, но ей было все равно. Быстро поняв, что бессмысленно пытаться что-то объяснить старухе на незнакомом для нее языке, он сдался и отправился в первый самостоятельный поход к ручью.
В прошлый раз, Труа был таким сонным, что почти ничего не замечал вокруг. Теперь же он с интересом осматривал местные красоты. Степь, до этого казавшаяся бесконечной, обрела вполне ясные границы. Справа она плавно переходила в невысокие горы, а слева обрывалась стеной деревьев. Только впереди степь тянулась за горизонт. Дойдя до ручья в три шага шириной, Феро склонился на одно колено и набрал воды в бурдюк. Уже собираясь возвращаться, он вдруг заметил, как вдалеке что-то блеснуло красным. Больше всего это было похоже на луч закатного солнца, но сейчас солнце только поднималось да к тому же совсем с другой стороны. Рассудив, что в деревне без Анви пока делать нечего, Феро решил пройтись до загадочных огней. Тем более, что он не знал, когда вернется девушка, так что вполне возможно, что он успеет сходить туда-обратно, и вернуться в деревню раньше нее.
Найдя поблизости три выглядывавших из-под воды камня, Труа с легкостью перепрыгнул по ним на противоположный берег и пошел в сторону красных огней. Шел осторожно, помня о многочисленных местных змеях, которые были одними из самых ядовитых во всем Анхаре. Несколько раз Феро в ужасе подпрыгивал, путая коряги со смертоносными светлокожими икандрами, о которых им рассказывали на курсе истории биологии. К его немалому сожалению, икандры активно охотились именно в период с Красной Зимы по Серое Лето, а после зарывались в землю и впадали в спячку до следующего сезона охоты. Впрочем, змеи были не единственными созданиями, которых стоило бояться. На островах Карса обитал щилена – хищный сумчатый хорек, способный на голодный желудок полакомиться человеком; анхера, кивле, мара и прочие на первый взгляд безобидные животные. И если караванам почти ничего не грозило, то одиноким путником местная фауна готова была с удовольствием полакомиться. Зимой большинство животных впадали в спячку, и главной опасностью становилась сама природа с ее метелями и вьюгами, которые не утихали с начала Черного Лета по Серую Зиму.
Вдруг Труа кто-то схватил за локоть. От неожиданности он отпрыгнул в сторону и закричал, но это была всего лишь запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Анви.
– Я тебе кричала-кричала, – переводя дыхание, сокрушалась девушка.
– Я не слышал, – удивился парень и оглянулся назад. Оказалось, что он прошел дальше, чем думал. Ручья уже совсем не было видно, а вот огни впереди не приблизились ни на миллиметр.
– Куда ты шел?
– К тем красным огням, – Труа показал пальцем в степь.
– Туда нельзя! – разозлилась девушка. – Нам нельзя туда ходить!
– Почему?
Девушка замялась.
– Что там такое? – продолжил допытываться парень.
– Ничего, идем – она развернулась и направилась обратно к деревне.
– Раз ничего, то я, пожалуй, все же схожу посмотреть, – оставаясь на месте, продолжал упрямиться Труа.
– Если ты хочешь всю оставшуюся жизнь провести в тюрьме, то вперед, не смею мешать, – обернувшись, ответила Анви и продолжила идти дальше.
– Ну, объясни! – кинулся догонять девушку Труа, все еще желавший выведать секрет красных огней.
– Почему все мальчишки одинаковые?
– О чем ты говоришь? Да неужели так трудно со мной поговорить! – Феро не выдержал и, взявшись за плечо девушки, развернул ее к себе лицом.
– Мой друг, – девушка еще сильнее покраснела и, казалось, что она вот-вот расплачется. Труа стало стыдно за свою грубость.
– Он тоже пытался дойти до огней? – догадался Феро.
–Да. Его звали Лехуа. Мы вместе учились, потом вместе приехали сюда на практику. Ты не знал, а нас сразу предупредили о том, что не стоит даже думать о красных огнях. Но Лехуа это только заводило, он был азартным и считал, что для него закон не писан, – Анви больше не пыталась скрыть слезы. – Мне не удалось его переубедить, и в одну из ночей Лехуа ушел из деревни и отправился к красным огням. Наутро мне сообщили, что он в тюрьме Красной Горы за разглашение государственной тайны на двадцать лет.
– Значит, сегодня ты к нему ездила?
– Нет. К заключенным по такой статье никого не пускают. Их удел – одиночная камера. Но хотя бы оставляют жизнь, в Вернийской империи разорвали бы буйволами. С утра я ездила на почту, отправляла ему посылку.
– Он тебе тоже письма пишет?
– Нет, им нельзя.
Труа обнял Анви и прижал ее заплаканное лицо к своей груди. Ему было очень стыдно и очень грустно.
– Я думала, что, если ты ничего не будешь знать о красных огнях, то и не пойдешь туда. Мне казалось, что так я смогу огородить тебя от участи своего друга. Но, видимо, они зачарованы, – девушка печально усмехнулась.