Глава 4. Мои предки
Мои дедушка и бабушка до революции 1917 года были зажиточными крестьянами. Дедушка Исмагил (1880-1936) был деревенским "бизнесменом". Он имел несколько десятин земли, держал пасеку 40-50 пчелиных семей, торговал сельхозяйственным инвентарем, зерном и крупой. У него была небольшая ручная мельница. В семье было несколько рабочих лошадей, а также были хорошие гостевые кони для дальних или праздничных поездок. На время уборочных работ он нанимал временных работников – денщиков. Когда началась коллективизация и создание колхозов, мой дед Исмагил, понимая создавшуюся ситуацию в стране, по совету сына Мухаррама, добровольно вступил в колхоз и отдал колхозу свой второй дом, сарай, всех лошадей и коров, а также всю сельскохозяйственную технику. Дед Исмагил передал колхозу свою большую шерсте-теребильную машину. Я помню, 1950-х годах она стояла в отдельном помещении на колхозной ферме. Со всех близлежащих деревень туда привозили шерсть для обработки. Эту машину называли «Исмагилка», по имени бывшего хозяина, моего деда.
Таким образом, семье удалось избежать репрессий. А тех, кто сопротивлялся, не понял новую политику государства, бесповоротно изменившуюся жизнь – раскулачили, арестовали, сослали в ссылку, посадили в тюрьму. Такая участь настигла богатую семью моей матери – Кашаповых.
Дед моей матери Кашап (1847-1906) был очень богат. Он был крупным землевладельцем, владел огромной пасекой и бригадой пчеловодов. Они жили на Кашаповской пасеке в выделенных для них домах. На своей пасеке Кашап построил настоящее архитектурное сооружение: водоем с каскадом водопадов под крышей. Красиво по кругу были выложены бутовые камни. Вода стекала по ступеням по деревянным желобам. Это сооружение Кашап посвятил своей жене Хасбиямал и назвал ее именем. Оно досталось по наследству их сыну, моему деду со стороны матери Бадретдину. Во время коллективизации он не согласился добровольно отдать имущество. Бадретдина и его сына Ризу раскулачили и посадили в тюрьму, богатство вывезли, пасеку разорили. А водоем долго еще радовал своей красотой сельчан и проезжих путников. За ним закрепилось название «родник Хасби», а округу называли «пасека Хасби». «Хасби» – это сокращенное от имени моей прабабушки Хасбиямал. Бадретдин с сыном отбывали заключение в Белебее и Златоусте. Освободились только после окончания коллективизации.
В отличие от них, отец Исхаков Мухаррам Исмагилович с первых же дней стал активным строителем новой колхозной жизни. Он возглавил сельский совет, стал его председателем, был одним из немногих грамотных людей в деревне: умел читать и писать на арабском, латинском алфавитах, а также на кириллице; заполнял и переводил ответственные документы. Мухаррам Исмагилович был участником ВДНХ СССР (Выставка Достижений Народного Хозяйства). Он награждён значком ВДНХ и швейцарскими карманными часами. В 1928 году он взял в жены Минигаян, дочь раскулаченного Бадретдина.
Бабушка Минибадар – мать отца, 1880 г.р., была известной "повитухой", принимала роды у женщин со всей округи, лечила людей при помощи трав и народной медицины. Она разбиралась в лечебных травах, сама их собирала и сушила в специальном помещении. Лечила всех обратившихся разными способам: водила в баню, парила специальными вениками, давала лечебные настои и отвары, даже делала кровопускание и ставила пиявки. Спасибо ей и земля пусть будет пухом.
Матери было бы намного труднее без бабушки, дела и заботы они делили пополам, вместе растили детей. Я тепло и с любовью вспоминаю бабушку. Как они все умели и успевали!
Во время войны у нас были корова и овцы, тёплый дом, дрова и полный погреб картофеля. Будучи детьми, мы тоже трудились как муравьи. Многим семьям, оставшимся без мужчин, приходилось разбирать свои сараи и веранды на дрова: нечем было топить дом. Рубить лес на дрова можно было только зимой и по особому разрешению лесничества. За невыполнение налагались большие штрафы. Кругом – лес, он гниет и валится, а использовать и трогать было запрещено. Это просто издевательство какое-то над своим народом. Если поймают, отбирали инструмент: топор и пилу. Несколько раз и мы попадали в такую ситуацию. Мы, старательная семья всегда находили выход, экономили, печку топили через день, но без дров не жили.
"Без труда не вытащишь и рыбку из пруда". Эта пословица относилась ко многим семьям. Благодаря, трудолюбию всех членов нашей семьи мы жили относительно благополучно. Работу в огороде и дома выполняли старшие сестры. Со временем наши постройки, сделанные ещё отцом и дедом – устарели. Мы с Раис абыем научились делать мужские работы. Отремонтировали изгородь. Построили новый забор. Выкопали и оборудовали яму для хранения картофеля. Сколотили ручную телегу и санки для вывоза навоза в огород. Обновили соломенные крыши на дом и сарай. Сестры с бабушкой вместе ходили в лес, собирали съедобные травы, борщовку для супа. Однажды, они принесли хорошие зимние солдатские шапки – ушанки мне и Раис абыю. Оказывается, они обменяли, собранные ягоды в заготовительной конторе на шапки. Позже мы узнали, что эти шапки были из госпиталя, оставшиеся от умерших от ран солдат. На них были пятна крови и следы от пуль и осколков. Их отчистили, отмыли. В принципе, они были хорошие и тёплые, многие мальчишки носили такие же. На некоторых даже были пришиты звезды – вырезанные из красной ткани.
К сожалению, в мире нет ничего вечного: все течёт, все изменяется. Бабушка Минибадар прожила 92 года: 14 мая 1972 года мы её проводили в последний путь. Эту утрату моя мама Миниган перенесла очень тяжело. Они прошли трудный жизненный путь вместе, помогая и поддерживая друг друга, рука об руку, словно мать с дочкой, и прожили вместе более полувека, ни много ни мало – 54 года. Такой положительный пример счастливой совместной жизни невестки и свекрови.
После смерти бабушки, мать переехала в Уфу к своим детям, научилась жить городской жизнью, нянчила внуков.
К сожалению, в 85 лет она ослепла. Мама не могла смириться со смертью своей дочки Нурьи: она ушла 6 ноября 2011г. в возрасте 80 лет. "Самое большое горе – хоронить своих детей".
В почтенном возрасте, в 103 года 23 августа 2012г мама тихо оставила этот прекрасный мир.
С высоты прожитых лет, я с уверенностью могу утверждать: самые счастливые времена – когда живы твои родители. Когда ты рядом с родителями, мир для нас и для них бесконечен. В повседневной жизненной суете, мы частенько забываем, что родители всегда с нетерпением ждут своих детей. Накроют на стол, поставят чайник и смотрят в окно ожидающим взглядом, ждут нашего появления на пороге. Посидеть, поговорить, выпить чаю с гостинцами и давно остывшими в ожидании мамиными или бабушкиными пирожками – одно удовольствие. Мне кажется, это и есть вершина человеческого счастья. Если еще не поздно… Колесо времени крутится только вперёд. Назад ходу нет. Очень жаль..