В школу в первый класс можно было идти с восьми или с девяти лет, наверное, из-за того, что мы всё ещё хотели оставаться маленькими детьми. Конечно, это шутка. Дети, выросшие в эти трудные годы, были хилые и маленького роста. Я пошёл в школу в восемь лет. Каникулы в школах были зимние, весенние и летние. Занятия в школах начинались 1 октября, когда заканчивались полевые работы, потому осенних каникул не было. Выходной был в воскресенье. Было очень холодно: за партой сидели не раздеваюсь. Писали пером, макая в чернила. Из-за отсутствия стандартных ручек, у многих перо было привязано к тонкому прутику. Чернила, обычно, делали сами: соскребали сажу из печи и растворяли воде. Некоторые делали чернила из дубовой коры, они были коричневого цвета. Чернила носили в стеклянных бутылочках – флакончиках, или самодельных глиняных чернильницах. Чернила частенько замерзали. Правда, в наше время, худо-бедно, тетради были, учебники передавали из класса в класс. Мы старались их не рвать и не пачкать. Вместо сумок и портфеля, родители сами шили из ткани мешки, похожие по форме на картонные папки. Их называли "букча", по-современному – папка для бумаг. Уроки делали на перевёрнутых тазиках, стола на всех не хватало. Старались уроки закончить в светлое время суток из-за нехватки керосина. Для освещения использовали керосиновую лампу, а керосина было очень мало, а вернее не было.
Я плохо помню, как пошёл в первый класс. Нет ни одной школьной фотографии в младших классах. Конечно, хотелось бы посмотреть: как я выглядел в школьные годы? Какая на мне была одежда? До восьмого класса всех заставляли стричься наголо. Это было для того, чтобы не распространялись разные болезни. Моя первая школьная фотография – это когда я учился в восьмом классе. Меня приняли в комсомол и повезли в район фотографироваться на комсомольский билет. Мы все сфотографировались. Эта фотография у меня сохранилось.
Обучение было на татарском языке. Русский язык мы не знали. Помню, в первом классе спросили: "Кто умеет считать до 100? Кто знает все буквы по алфавиту?" Таких детей, конечно же, было мало. Проверяли наличие счетных палочек. Заранее до школы, мы их изготовили из тонких прутьев ивы. Через середину прутьев пропускали нитку, чтобы не терялись. Они были похожи на чётки, как "дисбе" у бабушек. Сложение и вычитание выполняли только на палочках. В первом полугодии все арифметические действия выполнялись с цифрами до 50. Был урок чистописания. Учились писать каллиграфическим шрифтом. Затем наши работы выставлялись на школьной выставке и показывались родителям на собраниях. До третьего класса учительницей была наша родственница Кашапова Галия апа. Ей было не с кем оставлять своих детей, и она брала их с собой на уроки. Сажала своих двух мальчиков со мной с обеих сторон. Старшему было шесть, а младшему – четыре года. Какая же тут учёба?! Это была игра в детский сад. И я мало чему научился. Когда моя старшая сестра Жамиля апа стала учительницей, она взяла меня в свой 3 класс. Я, на тот момент, по образованию был почти как первоклассник. Сестра занималась со мной и в школе и дома, и я всю жизнь благодарен ей за это. Полное начальное образование я получил у неё.
Хочу рассказать о моей любимой учительнице Канзие апе. Она виртуозно играла на мандолине. На большой перемене мы все собирались вокруг неё. Она играла, мы танцевали. А на ногах – лапти. Танцевали в лаптях! А у Канзии апы, как сейчас, помню, были красивые туфли. Она жила в 3 км от нашей деревни. Я надеюсь, не обижу её, если признаюсь, что видел: она ходит домой, как мы, в лаптях надетые на белые носки. Это, почему-то, очень врезалось в мою память. Она пишет стихи! Многие стихи я знаю наизусть. Две книги с её стихами нашли достойное место в моем книжном шкафу. Сегодня, я говорю ей большое спасибо, Канзия апа, за вклад в моё будущее. Надеюсь, она сейчас это читает.
В эти годы был страшный дефицит на спички. За огнём люди ходили друг к другу, к близким соседям. Таких соседей называли "ут курше". Дословный перевод – "сосед по огню". А означает это – сосед, от которого можно было принести живой огонь. От дальнего соседа уголь не принесёшь – потухнет. Угли закапывали в золу, чтобы сохранить до утра. Вот и бегали к соседям с посудой за горячим углём. В деревнях и сейчас близких соседей, по старинке, называют "ут курше".
Основной пищей была картошка. У каждого хозяина был земельный участок около 80 соток, его обрабатывали и засаживали картофелем. Употребляли картошку в любом виде. Во время войны, каждая семья облагалась, так называемым "картофельным налогом". Вымытый и очищенный картофель разрезали на тонкие пластины и сушили в печи. Они выглядели как современные чипсы, только без масла. Размер налога – 50 кг сушеного картофеля на семью. Это, примерно, 200 кг сырого картофеля, то есть четыре картофельных мешка!!! Весь картофель отправлялся на фронт солдатам.
Каждая семья до наступления зимы обязана была связать одну пару тёплых носков и варежек для отправки на фронт. У варежек один палец должен быть отделён от других, как у перчаток, для удобства стрельбы из автомата или винтовки. Люди вкладывали внутрь носков записки с патриотическими словами для поднятия боевого духа бойцов. В записках многие писали имена своих мужей и сыновей. Каждая семья выполняла это почти с удовольствием, это был вклад каждой семьи для приближения долгожданной победы.
В составе, так называемого хлеба, больше половины составлял картофель, пропущенной через тёрку. В городах и в райцентрах хлеб можно было купить только по талонам – карточкам, в прикреплённом магазине по месту жительства. Жителям деревни талоны не выдавались, да и денег не было, и они не могли купить хлеб.
Спички, нитки, мыло и керосин отпускались по особому указанию исполкома, в основном на предприятиях. Керосин разливали в подписанную тару с фамилией хозяина.
На ногах у детей и у взрослых были лапти. Они были очень удобные, мягкие, лёгкие, не жали и не натирали. Единственный недостаток – промокали и были недолговечны. Чтобы не промочить ноги весной, к лаптям приделывали деревянные колодки высотой 8-10 см. Мы надевали шерстяные носки, а взрослые наматывали портянки, затем – лапти на колодках. Было, более или менее, тепло и сухо. Другой обуви не было. Новыми лаптями мы хвастались: у кого веревочка длиннее, у кого колодки выше. Новые лапти младшим доставались редко, приходилось донашивать их за старшими. Мы не обижались, не ворчали, носили то, что доставалось.
Если вы слышали, раньше, наказывали с помощью ремня. В наших краях, вместо ремня был «акыл чебыгы» – воспитательный прутик. У нас в семье он играл символическую роль. Ивовый прутик был прикреплен к потолку. Провинившемуся, всегда указывали на него, но не применяли, только пугали непослушных детей. Я думаю, мы были послушные, потому, что его никогда не доставали.