– Хочу уточнить насчет призывников-дезертиров, – сделав вид, что не услышал реплику, начал Прилизанный. – Значит, вы всю добытую информацию выдавали Корейцу?
– Ну да… – словно нехотя подтвердил Длинный. – Не лично ему, конечно…
– По сути, вы являлись двойным агентом, – мягко продолжал стелить Прилизанный.
– Что вы мелете? – Длинный не смог скрыть раздражение. – Не устали меня провоцировать?
– Это вы тут… черт знает, что!.. – в тон ответил Прилизанный. – Ранее сами признались, что вызвались передавать Организации всю информацию о призывниках, в том числе с подробным анализом их возможностей. Вы подтверждаете?
– Не всю… Черт!.. Я же объяснил, чтобы перетащить своих людей с целью сохранения их жизней и, заодно, войти в доверие, я должен был заинтересовать Корейца. В тот момент, увы, мою бедовую голову никакая другая мысль не озарила.
– Но вы же передавали информацию и об азербайджанских дезертирах, так?
– …
– Мало того, что вы способствовали распространению дезертирства в нашей армии, вы еще и передавали данные на наших молодых ребят спецслужбе, активно сотрудничавшей с противником, прекрасно осознавая, что этим подвергаете их вербовочному риску…
– Вот вы как!.. – Длинный побледнел от гнева, хотя продолжал владеть собой, не позволяя голосу ни на тон повыситься. – С этого момента прошу внимательно следить за моей речью, чтобы у вас не появилось желание вновь ее исковеркать.
Если помните, я ясно сказал, что военные разведчики изначально боролись с этим позорным явлением, выявляя лица, способствующие дезертирству. Только после, когда поняли бесперспективность этих действий, поскольку одних негодяев заменяли другие, а им, видимо, дали по шапке, решили сменить тактику и использовать этот отходный материал в оперативных целях. Об этом я уже говорил, повторяю лишь для особенно непонятливых.
А что касается выдачи информации о соотечественниках, скажу следующее: конечно, выдавали. Конечно, предоставив информации об армянах, грузинах, таджиках, даже о молдаванах, мы не могли не выдавать об азербайджанцах. Нас сразу вычислили бы…
Но выдавали выборочно. То есть, если человек способный, русскоязычный, из состоятельной или влиятельной семьи и с вырисовывающимися отсюда оперативными возможностями, мы его не раскрывали. Это же касалось и призывников-дезертиров из Армении и Грузии. Если кто-то нас заинтересовывал в оперативном плане, мы его оставляли себе. Так что Организации доставалась не совсем полезная часть наших молодых ребят…
– А грузин зачем? – перебил Арзуман – он был родом из Грузии. – С грузинами у нас проблем нет и у нас одинаковая беда – отторгнутые территории. Мы прекрасно друг друга понимаем.
– Среди грузин много этнических армян, нередко с измененными на грузинский лад фамилиями. Мы их по ходу вычисляли. Нам были известны факты, что через них армянские спецслужбы подогревали сепаратистские настроения единоплеменников в Ахалкалаки, а также спровоцировали межнациональные распри грузин с азербайджанцами. Помните, в конце 80-х, в начале 90-х столкновения сванов с азербайджанцами? Есть информация, что это была спланированная акция. А зачинщиками являлась агентура противника в среде этнических армян, скрывающимися под грузинскими фамилиями.
– Я просто… уточнял… – пробубнил слегка сконфуженный Прилизанный.
– А теперь, если вы не против, я продолжу рассказ, поскольку очень желаю его закончить.
– Не против… – хором подтвердили остальные присутствующие, коллективно зыркнув на Прилизанного…
Глава XXVII
Через день Тощий информировал меня о деталях проживания Ашотовой команды в небольшом поселке под Смоленском. Сам Ашот появлялся на людях редко. За продуктами и прочим выходил один из его ребят.
Двухэтажный чердачный дом с салатовой раскраской выглядел аккуратно и находился на территории большого земляного участка на самом отшибе поселка. Видно было, это позднее строение. Высокий каменный забор такого же оттенка надежно загораживал его со всех сторон. Во дворе почти постоянно бегали несколько кавказских овчарок и слышен был их злой лай. Попытка местных аборигенов проникнуть на территорию, как правило, заканчивалась безуспешно. Им не открывали двери.
В прошлом году в окрестностях нашли одного пьянчугу с перегрызенными горлом и конечностями. Народ пошумел. Местные менты нанесли визит к чужакам, и этим все закончилось. Людям сказали, жители Зеленого дома тут ни при чем, а бедолагу, вероятно, загрызли бродячие собаки. Все поняли, что те откупились. После этого случая местные криминогенные элементы оставили чужаков в покое, которые, по их мнению, были то ли армяне, то ли кто, и не лезли с назойливыми просьбами о материальной помощи и предложениями защиты их чести, кошелька и жизни…
– Ты сам видел этот дом?
– Нет, но есть чертеж. – Тощий вынул из кармана сложенный лист.
– А это что, магазин? – ткнул я пальцем на наброски двухэтажного строения в схеме с припаркованными перед ней автомашинами. Их изобразили в виде аккуратных квадратиков с колесиками. Я обратил внимание на один, который нарисовали более объемным, чем остальные. Это должно было обозначать грузовик. Я улыбнулся. Неизвестный художник, видимо, являлся педантом…
– Да, – подтвердил Тощий. – Знал, что заинтересуешься. Тут они отовариваются.
– Ты уверен, что только здесь?
– Не уверен. Но в округе нет больше крупных продуктовых. Только маленькие, типа – мясо, рыба, яйца.
– Выяснили насчет владельца дома?
– Он числится за неким Демьяненко Алексеем Петровичем, 1921 г.р. Жители помнят его. Это был тихий, безобидный старичок, живущий в своей убогой деревянной лачуге. Правда, двор у него был большой и зеленый, засаженный фруктовыми деревьями. И огород. Он, наверное, этим и кормился – продавал плоды. В том числе варенье, соленье, прочее…
После, старик с хибарой куда-то исчезли. Появились эти и отгрохали дом.
– Понятно… У Ашота, видимо, гендоверенность. Это удобно, затрудняет установку. Старика где-то держат. Или же в этом уже нет необходимости…
План действий моментально нарисовался, сам удивился.
– Трофим, понадобится форма сержанта милиции с соответствующей ксивой. Это для Павла. А также удостоверение офицера милиции в звании… допустим, майора.
– Для тебя… – Тощий уточнил.
Я кивнул.
– Легко. Наши что угодно нарисуют. Хоть ФСБ.
– А также милицейский уазик.
– Есть армейский, – после короткого раздумья он ответил.
– Сойдет. Но камуфлируйте под мусорской. Ну, мигалка, расцветка… Да и еще, узнайте, кто ведет дело Багдасаряна? Вообще, все об этом деле. Хачам должно быть предъявлено обвинение в незаконном хранении боеприпасов.
– Если их отпустили, значит, откупились. Скорее оформили добровольную сдачу.
– Неважно. Любая информация.
– Это все?
– И ПНВ39. Любой ночник или труба.
– Тогда поехали. Надо вас сфоткать…
В Смоленск по указанному адресу мы выехали уже поздно вечером следующего дня. Павлик в форме сидел рядом с рулящим Толиком, я – на заднем. Погода была пасмурная. С перерывами шел дождь. Из-за сильного тумана порой еле различали дорогу. Повезло, имелось противотуманное освещение. Под утро доехали, по адресу и схеме нашли указанный район.
С территории магазина хорошо просматривался Зеленый дом, находящийся на относительной возвышенности, и узкая дорога с кривыми зигзагами, ведущая к дому. Мы въехали на пустую парковку. Увидев старый “Камаз”, я невольно улыбнулся. Помимо грузовика, несколько подержанных и, по-видимому, нерабочих автомашин “скрашивали” унылый пейзаж этой провинциальной картины, почти точно копирующую схему.
– Вдруг не приедут… – заворчал Толик. – Мож, нет аппетита?
– Приедут.
– Ну, приедут… – вновь заныл Романов. – Неизвестно, когда. Мож, постучимся, типа менты…
– Толик, ты не кавказец… – приблизив с объектива Зеленый дом, я ответил.
– Причем тут Кавказ? Что ты порешь?
– А притом, что любой уроженец Кавказа предпочтет завтракать со свежим ароматным хлебом, тем более, если у него много денег и почти нет развлечений. После случившегося они отлеживаются и, скорее, шарахаются от женщин. Так что даже эти походы за продуктами для них вроде развлечения…
Толик сплюнул в окно и замолчал. Павлик же развлекался, то и дело вытягиваясь и разглядывая свою ментовскую фуражку в лобовом зеркале.
– Что, нравится? – решил отыграться на нем Толик.
– Подходит, – тот залыбился. – Может, сменить профессию?
– Давай-давай… – потакал Толик. – Это щас хлебно. А я вот застрелюсь.
– Зачем? – отвлекшись от нового имиджа, подозрительно покосился Павлик.
– Потому что лучше иметь сестру-проститутку, чем брата мента. Тьфу!..
Посмотрев на раздосадованную и мигом раскрасневшуюся физиономию Павла, я не смог удержаться от смеха. Через секунду все мы ржали, как дети, забыв и злость, и дорожную усталость, и ожидающий нас, вероятно, непростой расклад…
Когда продуктовый открылся, я вошел и немного походил. Хлебный уголок находился справа, сразу после винно-водочного. Под недоброжелательным взглядом толстого охранника в дурацкой голубой фуражке я взял с прилавка бутылку “Кремлевская” и приблизился к молоденькой кассирше, которая, узрев в моих руках небрежно вынутую пачку купюр, засияла, как утренняя звезда.
“Сразу вычисляют залетных фраеров”, – подумал я и тоже улыбнулся, нарочито задержав взгляд на глубоком вырезе ее кофточки. Белоснежная добротная грудь, словно желая скинуть “оковы”, протестующее заколыхалась. Девица зарделась.
“Пригодится”, – я подумал, смутно чувствуя себя виноватым оттого, что она действительно мне понравилась…
Машина марки “Нива” отъехала от Зеленого дома приблизительно через час. Мы следили за домом из небольшой, но мощной подзорной трубы белорусского производства. Откупорив бутылку, я сделал несколько глубоких глотков. Спирт впитался в меня с запахом и приятно прошелся по застывшим от прохлады и бездействия жилам…
Когда мы с Толиком вновь появились в магазине, первое, что заметил – радостный взгляд кассирши. Девушка быстро поправила челку и, не обращая внимания на ухмылку охранника, лениво прислонившегося к стойке, слегка помахала мне ручкой. Улыбка, словно заразная, сама по себе нарисовалась и на моей физиономии.
– Вкусная у вас водка, – проходя мимо, бросил ей. – Мы, пожалуй, еще возьмем…
Тень разочарования прошлась по ее милому личику и застыла. Тут, видимо, своих выпивох хватало.
“Более глупого подхода к девушке ты не смог придумать…” – невольно обратился я к себе и тут же получил хлесткий ответ.
“А тебе что, детей с ней крестить? Вот шепну Джуле…”
Я “испуганно” засеменил в винно-водочный. Ассортимент здесь был, конечно, не Москва, но тоже приличный. Налепив на себе серьезную мину, я внимательно начал изучать витрину, типа, в поиске качественного огненного напитка.
– Он один, – шепнул Толик, пройдя мимо. – Как вошел, сразу в хлебобулочную. Черт!..
Взяв с витрины, пожалуй, самую дорогую водку, я развязной походкой направился в соседний отдел. Объект набирал в корзину свежие хлебные батончики. Маленький рост, спортивная куртка с капюшоном, белые в полосочку кроссовки. Это был Малыш, которого Павлик в квартире оглушил кулаком.
“Аветисов Сейран Рубенович…” – вспомнил полученную от Трофима информацию.
Рядом нагнулась древняя старушка в старенькой телогрейке, выбирая себе с нижних полок хлебушек почернее. Хачик быстрым взглядом окинул меня, но развязная походка, блуждающий взгляд и бутылка в руке, видимо, его успокоили.
– Мамаша, в вашем возрасте опасно так… нагибаться… – я, икая, беспардонно ляпнул.
– А ты что, сынок, пристроиться хочешь? – вдруг не по-старушечьи прошипела она, выпрямив осанку и зыркнув на меня злыми глазами.
Хачик слегка ухмыльнулся.
– Неа-а… – я растерянно проблеял. – Радикулит… прихватите…
“Во ведьма!..”
– Тоже мне, сыночек… – вновь фыркнула старушка и быстро прошмыгнула рядом, сжимая на высохшей груди свой хлебушек…
Когда у прохода появилась тень Толика, хачик интуитивно задергался. Но, узрев направленное на него дуло пистолета, оцепенел.
– Тихо-тихо… – тихо же шепнул я ему, подойдя вплотную. – Руки!..
Мы вцепились взглядами. Хачик запаниковал и хотел что-то предпринять, но не успел. Толик быстрым движением надел на него наручники и приковал к своей руке.
Я убрал пистолет.
– Ты арестован.
– Что? – заметавшийся хачик вдруг замер.
– РУБОП. – Я раскрыл перед его носом свое липовое удостоверение:
– Майор Федотов.
Поняв, что в руках “родной” милиции, он как-то даже успокоился. Понятно, каких визитеров он опасался.
– Э-э, тут ошибочка… – к нему вернулась, видимо, привычная наглость, и он одернул руку. – Я гражданин…
Толик коротким ударом ущемил его легкие. Тот ахнул и согнулся надвое.
– Не дергайся. Гражданином будешь в соответствующих местах…
Поставив бутылку на хлебную полку, я быстрым движением прошелся по его телу. Странно, но оружия не оказалось.
“Голубой” охранник показался у прохода, подозрительно глянув. Толик сделал озверелое лицо:
– Кыш!..
Тот отпрянул и исчез.
– Напрасно… – я недовольно буркнул Толику, бросаясь за охранником.
Растолкав встречных, я догнал охранника возле его комнаты, из которой тот, вероятно, хотел вызвать милицию. Он испуганно вылупился.
– Товарищ… – я как можно вежливо. – Нам нужна ваша помощь.
– Что надо? – “Голубая фуражка” испуганно пролепетал.
– Майор Федотов. – Я вновь щегольнул удостоверением. – Обезврежен опасный преступник. На парковке наша машина. Бегите к водителю и передайте, пусть подаст к выходу. Понятно?
– Ага… – ошарашенно закивал “голубой” товарищ. – А-а…
– А шуметь не надо. От этого зависит жизнь наших товарищей. Мы с вами, как с важным свидетелем, позже свяжемся. Все, пшел!..
Проводив взглядом словно сдувшего ветром охранника, я вернулся в хлебобулочную. Хачик тяжело дышал и с ненавистью глазел. В один миг показалось, что он что-то задумал. Например, толкнуть и завалить стойку с винно-водочной продукцией и этим привлечь внимание посетителей, которые и так на нас подозрительно косились.
– Слушай, Аветисов, ты лучше не глупи, – я вновь подошел к нему вплотную. – На вас висят три трупа. И теперь от тебя зависит, как ты пойдешь в этом деле: паровозом или в составе…
Аветисов так сильно побледнел, что нам показалось, сейчас потеряет сознание. И как-то сразу сник.
– Это не я! – прошептал он в ужасе. – Не я!..
– Кстати, киллеров взяли. Этот Слава, славный малый… был… Сразу пошел на признанку, чтобы не сдохнуть мучеником… – я назвал имя казненного киллера. – Но ему не повезло, как тебе. Попал в руки Спартака… Чуешь, какой ты счастливчик, Аветисов? Тебя хоть сначала умертвят, после закопают, а не наоборот…
На Сейрана Аветисова страшно было смотреть. Лицо перекосилось, и пот градом лился, наполняя воздух противным запахом страха. Я решил его добить.
– Соколова, ну, следователя, у которого откупились, отстранили, и теперь дело веду я. Сразу информирую: у вас полный букет. В том числе бандитизм, вымогательство, железо, подделка документов, мошенничество… – все можно пришить. Теперь, после появления в деле трупов, вас засадят по самое не могу, но какая разница? Спартак не даст мирно отсидеть… Не жилец ты на этом свете, братец, не жилец при любом раскладе…
Я через стекла витрины посмотрел на появившегося у дверей статного милиционера в облике Павла Романова.
– …Так что, Аветисов, мы теперь для тебя и папа, и мама, и родная милиция. Поможешь нам взять тепленьким Багдасаряна, может и отмажем. Поможешь? – посмотрел я в упор в его хаотично бегающие глаза.
– Помогу… – сиплым голосом выдавил он, стараясь взять себя в руки. – С чего не помочь? Сам хотел пришить этого гада. Да боялся…
– Да не трепись… Что вы за поганое племя, Аветисов? Чуть чего, хата с краю.
– Клянусь! – Сейран вновь затрясся. – Он убил моего друга.
– Арсена?
Тот кивнул.
– Ты хочешь сказать, Арсен Галустян мертв?
– Мертвее не бывают, – Сейран с дрожью в голосе ответил. – Сам закопал в саду. Ашот его спящим застрелил. И меня собирается убить.
– Так убил бы ты его! Чего ждал-то?
– Чем? – Сейран свободной рукой дернул за воротник, наверное, воздуха не хватало. – Он отобрал у меня ствол, а сам начеку.
– А что не сбежал?
– Куда? – он уже в отчаянии. – Документы, деньги… Все у него. В общем, закрыл он меня. И в Ереван мне никак, руки у него длинные. А там родители, сестры…
– Ну, брат, тогда сам Аствац нас послал к тебе… – я кивком позвал Павла. – Пошли, по дороге потолкуем. Ключи!..
Пройдя мимо знакомой кассы, я заплатил за водку и за буханку. Кассирша, испуганно похлопав ресницами, быстро обслужила меня, усиленно стараясь не смотреть. Я сегодня дважды ее разочаровывал. Первый раз нарисовался алкашом, второй раз еще хуже – ментом.
“Господи, – вздохнул я, размышляя, – до чего ж народ не любит своих надзирателей. Хоть здесь, хоть в Баку, хоть, наверное, на небесах. Зачем ты их вообще сотворил?..”
Сев за руль “Нивы”, я поехал за военным газиком. Через метров 200, когда продуктовый исчез за поворотом, замигал фарами, и машины друг за другом остановились. Я пересел на переднее сиденье газика и повернулся назад, где скрепленные друг с другом наручниками сидели Толик и поникший Аветисов.
– Времени мало. Я тебе вкратце обрисую. Багдасаряна заказали. Он должен ответить за Артура Манучарова. Почему, ты знаешь. Короче, песенка его спета, и живым он нам не нужен. Теперь Арсен, по твоим словам, мертв. Остаешься ты, которого в принципе можно отмазать. Что скажешь?
– Но вы же милиция!..
Я так и не понял, что вырвалось из груди Аветисова. То ли крик души, то ли вопль отчаяния. Павлик весело усмехнулся.
– Понимаю… – я зыркнул старшему Романову. – Ты начитался книжек. Вкратце, милиция тоже хочет кушать. Усек?
– Не верю, что меня живым оставите… – Аветисов беззвучно плакал.
– Послушай, урод, – я начинал нервничать. Ашот мог заподозрить неладное долгим отсутствием товарища, – если б хотели, сразу пришили. Даже сейчас… – вытащив пистолет, я быстро закрутил глушитель и приставил к его лбу. – Кто нам помешает?
Сейран еще больше побледнел и не ответил. Я спрятал ствол.
– Объясню, почему это не сделаем… Ашота пристрелишь ты.
– Я?.. – пленный еле выговорил.
– Да. И не строй тут овечьи глазки, Аветисов, ты ж вроде отомстить хотел? Мы его возьмем, а ты прикончишь. Ствол со следами твоих пальцев – вещдок, усек? Чтоб клюв не раскрывал. Получишь ксиву и исчезнешь. А мы останемся как бы чистенькими – на хрен мараться в мокруху. Скажешь своим, что пошел в магазин отовариться, приехал, нашел корешей трупами, испугался и скрылся. А что на тебя повесили, не знаешь. Поверят. Все будут думать, что это Спартак.
– А если откажусь?
– Ашота возьмем сами. Надо будет, подмогу вызовем. Но ты этого не увидишь.
– Согласен. Я согласен… – Сейран еле выговорил сквозь пересохшее горло. – Я не имею право умереть. Поймите, мои родные без меня пропадут… Что я должен сделать?
– Ворота сам открываешь?
– Да, завожу машину во двор.
– Ашот тебя встречает?
– Он из окна смотрит. Его комната на втором этаже. Целый день жрет, пьет и крутит видео.
– Если подъедем к дому, увидит?
– Если будет сидеть у окна, непременно. Но во дворе есть боковая калитка. Она не наблюдается из комнаты Ашота, и ее загораживает подсобка для дров. Я закрою собак и открою калитку. Вы можете подождать в подсобке, пока не дам знак.
– Что за знак?
– Даже не знак. Я приду за дровами. В комнате камин, я его отапливаю. Сегодня как раз холодно. Ашот любит, когда камин отапливается. Когда подаю чай, он немного со мной беседует, больше не с кем. Думаю, поэтому до сих пор меня не прикончил… Но он собирается соскочить.
– Откуда знаешь?
– Тут и знать не надо. Рано-поздно найдут. Вы же нашли?
– А за что он убил Арсена?
– Говорит, тот собирался его ограбить…
Мы с Толиком переглянулись.
– …Вообще-то у них отношения давно испортились. У Ашота женщина – наша, армянка. Очень красивая. Он ее из Еревана выписал. Арсен привозил ее к нему на свидание. Ашот подозревал, что они спелись и втайне ставят ему рога. Пару раз сам слышал, как они ругались.
– А как на самом деле?
– Кто знает? Арсен был мужчиной. Никогда своих баб не обсуждал.
– Надо торопиться…
Это Павел беспокойно оглянулся. Какая-то машина припарковалась за нами.
– Теперь послушай… – я понимал, что рискую, но ничего более не смог придумать. – Ты меня с этим товарищем, – кивнул я на Толика, – высадишь у боковой калитки. Если в положенное время калитка не откроется, или собаки не перестанут лаять, или случится еще что-то непредвиденное, вызываем подмогу и дом штурмуем. Тогда, сам понимаешь, живым ты не нужен. Так что в твоих интересах, если все пройдет по нотам. Понял?
– А вы не торопитесь, – беспокойно заерзал Аветисов, – вдруг он во двор выйдет или еще что…
– Хорошо. Мы это поймем. Ты займи позицию и страхуй. – Это я Павлу. – Все, вышли!
– Руку освободи…
За Зеленым домом не было жилых строений. Лишь вдали чернела небольшая изба, загороженная посеревшим деревянным забором. Толик заметно нервничал.
– А если подставит? Представь, мы заходим во двор, а нас с музыкой…
– Не каркай. Я зайду первым. Если что, действуй по обстановке.
– Думаешь, хачик не блефует?
– Кот его знает. Одно знаю, ментов не вызовут.
– Откуда знаешь?
– А подумай. Мы сами менты, и Аветисов на это повелся. И вообще, он не сообщил бы о калитке, если…
Тут я насторожился, слушая тишину:
– Ты заметил, собаки перестали лаять?..
Характерный щелчок замка заставил нас вздрогнуть. Послышался тихий противный скрип металлической двери…
Мы аккуратно проскользнули во двор. Я сразу в подсобку, Толик за постройку. Запах свежесрубленного дерева приятно защекотал ноздри.
Дом находился в метрах пятидесяти. Собаки, закрытые в сарае, все-таки почуяли запах и беспокойно заскулили, царапая доски. Через десять отвратительно беспокойных минут возле дома появился Сейран, переодевшись в длинный шерстяной свитер с горловиной и быстрым шагом направился в подсобку. Я осторожно приоткрыл дверь и впустил его.
– Хорошо, дров мало было…
Голос его от напряжения дрожал.
– …Вы не заметили, он не следил? А где второй? – Сейран беспокойно оглянулся.
– Он заподозрил неладное?
– Как будто. Все допытывался, почему задержался? Нюх у него как у собаки.
– А ты?
– Ну, типа, водку выбирал. Хорошо, вы мне бутылку дали. Ну и девку на кассе клеил. Кажется, поверил. Сам на нее глаз положил… Ну все, мне пора… – он подобрал несколько дров, – а вы минут через десять следом. Он на втором этаже. Дверь оставлю открытой – в руках-то дрова…
Аветисов нагнулся у низкого порога и хотел выйти. Я лишь секунду колебался.
– Стой. Пойдем вместе.
– Можно и так… – обернувшись, он уставился на направленный на него ПМ. – Главное, в спину не стреляйте. У меня дома одни женщины и старики. Я сдержу слово. А вы, если пустите меня в расход, будьте прокляты.
– Успокойся. Я дал слово.
– Ствол у него под рукой, дверь и окна под обзором. Я буду топить камин и отвлекать. Лучше стреляйте сразу…