– А что спрашиваешь? – и я с заметным раздражением спросил.
Она на секунду промолчала.
– Гусейнов, ты даже чуточку меня не ревнуешь?
– Это исключено, – я сухо ответил. – Ты знаешь, для меня кроме жены, приоритетов нет.
– Да ладно, не дрейфь, – продолжила она с сарказмом, но напоровшись на мой угрюмый взгляд, тихо добавила:
– Успокойся, ты не в моем вкусе – слишком длинный. Я тебя дразню.
– Мы не дети и даже не друзья… – я холодно возразил. И, не сдержавшись, выпалил:
– Думаешь, я забуду, как ты меня подставила?
Она вспыхнула:
– Мне плевать! Если ты не способен понять мой поступок, значит, просто чурбан. И я не собираюсь каждый раз оправдываться… Давай, по существу. Что мне делать?
– Позови Вахида. Но чуточку обнови старый сюжет. После вновь прогони. Типа, обида твоя еще свежа. Это отвлечет на некоторое время. А после… после надо завершать операцию…
Она встала и, не прощаясь, направилась к двери. Я заметил ее нетерпеливый жест к дамской сумочке и мысленно улыбнулся. Она захотела заплатить за себя, но передумала. Мы даже в мелочах вели себя как на мушке объектива. Так было надежнее.
Но мой совет она тогда проигнорировала. Мусаев не информирован был по этой позиции…
Теперь, вспомнив об этом, я добавил:
– Вы сцену с “женихом” внимательно отрепетируйте. Малейшая фальшь может все погубить. Это привлекло внимание Корейца.
Полковник кивнул:
– Давай закруглимся. Для завершения операции у вас четыре месяца. Нужна информация по всем трем направлениям: разведка, наркотики, нефть. Постарайтесь конкретизировать информацию…
Мы очень ценим вашу работу с “дезертирами”. Это, кроме текущей информации и будущая военно-политическая агентура. Мы внимательно изучаем составленные вами дезертирские списки, определяем среди них наиболее перспективных в оперативном плане, составляем на них личные дела и заносим туда же собранный вами компрометирующий и иной материал, особенно среди лиц армянской национальности.
Не забудьте также разработать фиктивную агентурную сеть, раз вы желаете после завершения операции остаться в стороне. Честно говоря, я все более убеждаюсь в правоте ваших домыслов, так как процессы обещают быть громкими и, соответственно, резонансы их на ближнем зарубежье чувствительные. И надо учитывать тот фактор, что определенная часть нашего госаппарата заражена российской агентурой, в лучшем случае, лицами, симпатизирующими России, интересы которой на данном этапе, увы, на стороне противника.
Операцию по похищению Мансурова я по твоему настоянию, Гусейнов, отменяю. Пока… – он многозначительно посмотрел. – Я очень надеюсь на тебя, сынок, а главное, верю… – он покосился на Расулова, у которого разбежались глаза. – И прошу тебя не как официальное лицо, а как твой старший товарищ, твой фронтовой товарищ – не подведи…
Я молча кивнул.
– Это не все, – продолжил полковник, – хочу загрузить вас еще с одной позицией. Увы, больше некого, – развел он руками. – Помнишь, Магомедказиева?
– Ну конечно…
– Я кое-что тогда объяснил, – продолжил он. – Внедрение в наш регион так называемой ваххабитской идеологии – это западная разработка, конечно, при участии их саудовских и прочих сателлитов и с далеко идущими планами. Одна из целей – обеспечение доминирующей роли нефтегазодобычи арабских монархий, которые являются по сути внедрителями масонской стратегии в мировой политике и экономике. Таким образом они развалили СССР, также они смогут развалить любую другую державу, основу экономики которой составляют экспорт нефти и нефтепродуктов. Саудовцы же рады будут сочетать приятное с полезным, то есть уничтожить с помощью сил западной коалиции экономику и политический строй идеологически враждебных им шиитских государств, находящихся на пути доставки нефти из Персидского залива в Европу или даже рядом с транзитом.
Существуют два предполагаемых кратчайших трубопроводных, а отсюда менее затратных маршрутов доставки стратегического топлива в Черное море. Первый – это через территорию Ирака и Сирии. Далее – суннитская Турция, которой в зависимости от ее поведения может приготовлена роль или очередной жертвы, или государства-транзита.
Второй – по оси Иран-Турция. Рядом богатый нефтью Азербайджан, который после обретения независимости все настырнее пытается влезть в этот мировой нефтегазовый омут и этим раздражает традиционных в этой сфере игроков – арабских монархий.
Разумеется, для этого нужна подходящая среда, то есть нестабильные, желательно разрушенные экономически и политически, раздираемые религиозно-сектантскими распрями государства-транзиты. Нефтегазопромышленность в этих странах-жертвах в этом случае должна быть или уничтожена, или же поставлена на услужение новым хозяевам.
В этом контексте вполне заманчиво для этих “господ” выглядит столкновения двух непримиримых мусульманских анклавов в ближневосточном регионе – ваххабитов и шиитов (с преобладающим алавитским населением в Сирии). В Азербайджане, “благодаря” внешним игрокам, теперь и те, и другие… Я повторяюсь для того, чтобы вы поняли, какая опасность нам грозит, возможно, в недалеком будущем.
– Что мы конкретно должны делать? – голос мой прозвучал чуточку резко. Я понимал, что нас банально грузят. – И какое отношение к сказанному имеет Магомедказиев? Вряд ли он разбирается в политических нюансах и скорее просто жертва, попавшая в сеть религиозной секты.
– Твой бывший побратим давно на свободе, – вставил Расулов. – После Мансурова Хаджимурата тоже отпустили “за взятку”.
– Только так мы могли не пробуждать подозрение его шейхов, – мрачно добавил Мусаев, – нам необходимо было информационное поле вокруг него. – Повторяю, это опасное конспиративное сообщество. Они имеют в Баку и пригородах свои мечети и не по дням, а по часам увеличивают число адептов. Они разные. От умеренных до ярых радикалов. Состоят из различных ячеек, порой конфликтующих между собой, но, по-видимому, в настоящем контролируются и направляются из единого центра.
Ты знаешь, почему мы так поступили. Тогда в камере Мансуров явно заинтересовался Хаджимуратом и настоятельно советовал ему перебраться в Москву, пообещав всякую поддержку. А нам интересен мотив… И вообще, насколько русские заинтересованы в этом.
– У русских на Северном Кавказе “свои” радикалы, – нерешительно вставила Саламова, – и они представляют опасность для самой РФ. Зачем им наши?
– Как бы там ни было, это оперативная зацепка, – настоял полковник. – Ведь если психологический портрет, составленный нами для Мансурова верен, то он давно уже мыслит во всем оперативно. Хотя Гусейнов не согласен с этим… – он покосился на меня. – Сынок, я понимаю, месть, глубокая психологическая травма, возможно, обернувшаяся определенным изменением личности в этом человеке, благодарность другу… Все это можно было учесть на начальном этапе, а теперь перед нами хорошо вышколенный агент иностранной разведки, деятельность которого представляет угрозу для безопасности страны. И твой долг, Гусейнов, нейтрализовать его, а не забивать голову сантиментами…
Я вздохнул. “Как вы все мне надоели и когда все это закончится…”
Взгляд мой уперся на остывшие чебуреки.
“Интересно, что у Джулии на обед?”
Накануне я просил ее о нашпигованном пряностями мясе в духовке. Она прекрасно это готовила…
– …Сынок, из-за наших упреждающих действий ты все время на шаг впереди этого перевертыша. Вы оба не прошли профессиональную подготовку, но вас вышколила сама жизнь и обстоятельства. Помогли природный ум и хватка. Вы являетесь зеркальным отражением друг друга, но антиподами в идеологии. По всем расчетам один должен исчезнуть. И я не хочу, чтобы это был ты.
– Это все?
Почему-то образ вышеназванного блюда не исчезал. Видимо, я был жутко голоден. Или это был психоз…
– Три дня назад мы получили информацию, что Магомедказиев собирается в Москву. Информатор передал, что он основательно укоротил бороду. Отсюда вывод: Хаджи управляется своими шейхами-кураторами, его инструктируют. Мы уже установили двух, так называемых, шейхов. Один саудит, другой из Эмиратов. Первый периодически появляется в Азербайджане по линии некоего Исламского Фонда Развития. Деятельность второго на стадии разработки. Известно лишь, что его наиболее преданные адепты усердно агитируют ваххабизм под прикрытием салафизма среди разных слоев населения, набирают сторонников в наших северных районах. Скорее, ваххабитское подполье в Азербайджане, конкретно ячейка Магомедказиева, решила расширить поле деятельности и с этой целью десантирует его в Москву. Он скоро появится. Тебе надо подготовиться к встрече. Можешь, например, уже сейчас сделать вид, что у тебя возникло желание стать правоверным мусульманином. Посещай столичную мечеть.
– Представляю конфуз моих армянских родственников, – недовольно пробурчал я, представив реакцию Джулии, которая вдруг застанет своего вроде вполне светского мужа со всколоченной бородой, укороченными штанами и усиленно молящегося в углу комнаты.
– Да, пока не забыл, мне интересен вот какой вопрос, – продолжил Мусаев. – Я констатировал для себя факт, что все эти ваххабиты фанатично преданы своим идеям. Я бы выдвинул вперед социальный фактор, как причину, исходя из своего сугубо материалистического восприятия или, допустим, финансовый. Мы знаем, что секта материально подпитывает своих бедных сторонников, решает их бытовые проблемы…
А нет, не сходится. В их среде достаточно состоятельные и, что конфузит, образованные люди, которые готовы отказаться от всего: семьи, родителей, богатства, положения в обществе и т.д. ради новой жизни. Это нелогично, и в этом главная опасность. Мы не знаем своего противника достаточно и практически не разбираемся в его методах ведения войны. А эта самая настоящая война, при попустительстве которая может обернуться страшнее Карабаха.
Так вот, мы хотели бы узнать, какими методами эта секта вербует сторонников…
– Однако, нам надо разойтись, – неожиданно вставила Саламова тихим, слегка встревоженным голосом. Я вопросительно посмотрел.
– Те двое, за тобой…
Я, не оборачиваясь:
– Знаю, северокавказцы. И что?
– Они пришли в кафе сразу после нас. Сидят друг против друга, молчат и без конца заказывают это мерзкое кофе. Я уловила у одного взгляд. Это слежка.
Уловить взгляд… Порой один такой взгляд раскрывает целое мероприятие.
Тут добавил Расулов:
– Когда я пошел за чебуреками, мне они тоже показались беспокойными. Как будто на пределе. Я подумал, это обычный синдром неуверенности новоприбывших в большую столицу.
Сабир Ахмедович:
–А, по-моему, у вас переигрывает воображение.
“Неужели Кореец?..” – я почувствовал холодок в теле. – “Но у нас нет северокавказцев. Среди тех, кого я знал, не было ни одного… Северо-Кавказ…”
И вдруг вспышка в сознании! Я вспомнил маленького, жилистого из двоих, со сломанным носом.
Кафе “Ласточка”. Он был среди дерущихся. Как можно было забыть человека с таким распечатанным носом!
“Но кто навел? Какова цель?..”
– Это по мою душу. Наши действия: мы церемонно прощаемся. И больше не приезжайте. Связь по-прежнему через Саламову… – это я Сабиру Ахмедовичу. – Теперь встаете, передаете мне деньги и тепло прощаетесь с пацаном. Расулов, можете выжать слезу для пущей убедительности, – я не смог не съязвить даже в момент такого напряжения.
– Ты уверен, сынок? – с тревогой спросил полковник. – Кто они?
– Неважно. Вы должны уходить. Сами понимаете…
Мы почти одновременно встали. Мусаев вынул небольшой конверт и передал. После мы демонстративно крепко пожали друг другу руки. Сначала Расулов, а после и Сабир Ахмедович обняли Дезертира, сказали несколько подбадривающих слов, тот в ответ что-то заскулил…
Я уже не слышал слов прощания. Напряженно смотрел, как каждый взял свой немудрый скарб: полковник какую-то допотопную сумку, Расулов – дипломат и направились к выходу. Когда они вышли, Наиля с тревогой:
– Что теперь?
– Ты берешь этого щенка и проводишь к братьям. И предупреди, чтобы зря не дергались.
– А ты?
– Буду считать деньги. Буду медленно считать. Надо, чтобы гости достаточно удалились, а вы успели подготовиться. Дальше я резко пересяду к ним.
– Ты уверен?
– Расстояние, между нами, шагов пятнадцать. Они не успеют среагировать.
– А если…
– Не успеют. У них другая установка. И в кафе не решатся. Жертвы, свидетели…
– Кто такие?
– Это месть. После объясню. Вероятно, намерены расправиться с нами на парковке, там удобно.
– А если все-таки… здесь?
“Все-таки еще девчонка…”
– Буду действовать по обстановке. И вы тоже. Ты заболталась.
– Понятно… – она “улыбнулась”. – Ну, я пошла…
Обняв дезертира за шею, она увела его с последним чебуреком, который тот успел прихватить со стола. Я открыл конверт и начал считать купюры. Меня беспокоило и то, что ствол под мышкой был на предохранителе. А это потерянные пару секунд при ином раскладе…
…Я резко встал и направился к столу кавказцев. Наши взгляды встретились. У “Малыша” глаза заметно сузились и беспокойно забегали. Как и задумал, они растерялись. Я на ходу прихватил стул у соседнего стола.
“Семь шагов. Пять… Можно использовать как оружие…“
Кажется, и они это поняли…
Поставив стул, я сел напротив. Налитые кровью и бешенством глаза. Не отводя взгляд, я чуть с напряжением проговорил:
– Главное, не делайте резких движений. Не успеете.
Грубый кавказский акцент:
– Что тебе надо?
У Малыша дрогнули губы. Пальцы впились в край стола. Большой был более спокоен, внимательно меня изучал.
– Кажется, это вам что-то надо. Не советую, будет много крови. Ты помнишь, я могу стрелять… – это я к Малышу.
– Ты нас пугаешь? – спросил Большой.
– Мы не дети. Я хочу, чтобы все остались живы…
Они переглянулись. Большой слегка развернулся и посмотрел в сторону братьев. Ничего не понимающий Дезертир дожевывал чебурек. Спортивная сумка братьев была уже не на полу, а на столе. Романовы с напряжением следили за ситуацией. Я не стал терять инициативу.
– Это плохая идея. Нам незачем убивать друг друга.
– Это ты начал! Ты стрелял в Мурада! Он мой брат!.. – Малыш с лаем выпалил. От необузданного гнева он брызгал слюной.
– “Ласточку” мы крышевали. Я стрелял, но никого не убил. Это бизнес.
– Плохой бизнес, раз свои же тебя сдали!.. – чуть ли не заревел Малыш. Большой схватил его за руку, но было поздно: птичка вылетела из гнезда.
Я все понял. Малыш затравленно оглянулся и вновь впился в меня безумными глазами.
“Федька! Сукин сын…”
– Мурад здесь?
– Ты хочешь извиниться? – переспросил Большой, все еще сжимающий локоть невменяемого товарища.
– Вас подставили… – я подался назад. – Нас всех подставили. Если в ваших котелках мозги, а не опилки, вы меня спокойно выслушаете.
После небольшой паузы Большой нехотя ответил.
– Ты говори, мы слушаем.
– Нас заказали. Я понял. Но зачем вы? Что, сами не могли? Вы об этом подумали?
– …
– Эта Бригада терпеть не может дагов. Вы друг друга физически не выносите. В последней перестрелке на Комсомольской они уложили троих ваших и сами потеряли бойца. Теперь откуда такое участие?
Я чувствовал нарастающее внимание оппонентов. Даже глаза Малыша становились осмысленными.
– Ты говори по существу… – это Большой.
– А я что?.. У нас свой кипиш. Они сами не решились на расправу, за нами стоят. Вот вас и подставляют. Расчет прост. Вы нас убираете, информация сливается нашим, и обе Бригады славян по всей Москве начинают отстрел дагов.
Тогда в “Ласточке” мы получили приказ завалить вас. Я предотвратил бойню. Вы все обязаны мне жизнью, в том числе, Мурад…
Мужчины растерянно переглянулись. У Большого со лба начали скатываться капли пота. Малыш же в непонятке смотрел то на меня, то на него.
“Пробитый…”
Но и он, видимо, начал улавливать суть.
– Да еще, только меня заказали или всех?
Они вновь переглянулись. Большой нехотя ответил:
– Сказали, девчонку не трогать.
– Ясно… Вы скажете заказчику, что людей в кафе было много и вы не рискнули пальнуть, испугались.
– Что-о! – Малыш опять завелся. – Чтобы мы испугались этих собак?.. А за Комсомольскую ответят. Аллахом клянусь! Суки, напали внезапно, как шакалы!
– На войне как на войне…
Большой кивнул:
– Ты дело говоришь, брат. Ты нам еще что-то скажешь? Мы уходим.
– Передайте Мураду, что в воскресенье днем я буду ждать его в кабаке “Три Богатыря”. Со мной будет человек, который подтвердит мои слова насчет “Ласточки”…
“Три Богатыря” контролировался Корейцем и был для меня безопасным.
“Глупо. Абсолютной безопасности не бывает.” – Мозг успел опровергнуть свою же мысль.
– …Пусть зайдет один или с вами. Мы перетерем тему…
Когда уходили, Малыш обернулся:
– Нам сказали, что ты азербайджанец.
– Врут. – Я равнодушно ответил.
Он, оборачиваясь, на ходу товарищу:
– Суки! И в этом наврали…
Далее я не услышал…
Глава XVIII
– А зачем вы скрыли национальность? – это спросила Аталай, которая, вздохнув, наконец, закрыла полураскрытый рот.
– А что мне, трубить надо было? – пожав плечами, возразил Длинный. – Кто знал, тот знал…
После некоторой паузы все же объяснил:
– У меня паспорт был на русского. Я и с Джулией зарегистрировался с этим паспортом.
– Ксенофонтов Олег Малахович, если не ошибаюсь, – тихо произнес Прилизанный.
– У вас хорошая память… – пристально посмотрел на чинушу Длинный. – С ксивой чисто, не подкопаешься.
– Хм… Меня не интересует ваша… ксива, – с досадой проворчал тот.
– Надеюсь… Вы производите впечатление порядочного человека.
– Вы кто сейчас, Ксенофонтов или Гусейнов? – не унималась Аталай.
– Разве это важно? Лучше слушайте дальше.
– А кем являлись эти кавказцы по нации? – вернул аудиторию к теме Арзуман. – Северный Кавказ большой.
– Они были смешанные. Это были, в общем-то, студенты, а не классическое криминальное сообщество. В процессе проживания в Москве они сгруппировались на базе этнической общности.
– Ничего себе, студенты? – удивилась Гюля. – Вас чуть не завалили. Ой!..
Длинный:
– Это ничего не значит. В начале 90-ых в Москве у каждого пацана-шестиклассника в кармане имелся хотя бы перочинный ножик. А в атмосфере нетерпимости, особенно этнической, кавказцы, чтобы выжить в среде огромной массы славян, просто должны были объединяться в малочисленные, но сплоченные общины. Это другой вопрос, что нередко они сливались с криминалом. Впрочем, в массе преступности в среде самих славян это была капля в море. Просто неким силам, чтобы управлять народом и отвлекать его от творимого произвола властей, нужно было раздувание кавказского этнического фактора…
Он призадумался. Прикурил очередную сигарету:
– То было диктатом времени. Исчезло понятие – советский человек, исчезла идеология. Уже ничего не объединяло русского, кавказца, узбека или татарина.
– Ладно, идеолог вы наш, – вновь вклинился Прилизанный, – все же объясните, почему хотели встретиться с этим Мурадом? Кстати, встретились?
– Да… – Длинный налил себе в рюмку водки и глотнул. – Надо было выяснить детали несостоявшегося покушения на нас. Кроме того, я хотел обзавестись связями среди дагов.
– Это зачем?
– Один из призывников-дезертиров, если не ошибаюсь, из Худата20, выдал нам информацию, что на территорию Дагестана, вблизи наших границ, федералы массово перебрасывают живую силу и технику, реконструируют старые военные части и склады. У него в Касумкенде21 родственники.
А другой дезертир, тоже уроженец северного района Азербайджана, косвенно подтвердил эту информацию, опять-таки через родственников, проживающих в Дербенте и в Табасаране22. И добавил, что среди лезгинского населения Дагестана вновь активизировались садвалисты23. Появились какие-то новые лидеры. Заново звучат призывы, агитирующие создание так называемого государства “Лезгистан” путем насильственного изменения государственных границ Азербайджана. Искусственно, видимо, с подачи наемных провокаторов, нагнеталось взаимоотношение между лезгинской и азербайджанской части населения Южного Дагестана с вероятной перспективой вливания этнического противостояния на Азербайджан. Что меня зацепило тогда, эти “борцы” за права лезгин призывали создать “государство” непременно в составе РФ, то есть, по существу, речь шла о призывах аннексии части северных территорий Азербайджана в пользу соседнего государства. Чувствовалась планомерность и финансирование процессов. Поскольку сама по себе кучка националистов-провокаторов, не имеющих среди лезгинского народа достаточной социальной базы, не могли самостоятельно не то, что функционировать, но и существовать…
– Эти процессы мы в свое время проследили и приняли упреждающие меры, – перебил рассказчика Прилизанный, – то были банальные политические игры с целью давления на политическую власть в нашей стране. Кстати, когда на высшем уровне утрясли проблемы, исчезла и потребность в таких… грязных методах. Садвалистам на территории РФ велели заткнуться, а у нас их почти всех выловили и осудили.
– На высшем уровне… Знаете, я не являлся политиком, не вращался в кулуарах власти, меня просто заинтересовали полученные сигналы, так как еще свежи были в памяти террористические акты, организованные противником на бакинских метростанциях…
Я вспомнил:
“Первый раз взрывное устройство огромной мощности привелось в действие в вагоне у станции метро “20 января” 19 марта 1994 года. Спустя 3 месяца второй взрыв прогремел между станциями “28 мая” и “Гянджлик”. Я к тому времени уже уволился из армии и только пробовал силы в журналистике. Потому смог прорваться в подземку после первого взрыва, видел последствия. После второго не смог, психику мог подорвать… В совокупности 27 погибших, около сотни раненых, сотни сломленных судеб, лишившихся родных, близких…”
Между тем Длинный продолжал рассказывать…
– …Потому информация меня зацепила. Вы знаете эту грязную и кровавую историю. Я имею в виду взрывы в бакинском метро в 90-х. По материалам следствия в терактах были замешаны садвалисты, имеющие связи с армянскими службами. Доказано, что террористы проходили военно-диверсионную подготовку на территории Армении.
Исполнителя же второго теракта армяне завербовали в плену, обманным путем заманив его мать в Армению, якобы для переговоров с целью освобождения или выкупа сына. Посредниками выступили садвалисты. А после маму взяли в заложники и потребовали от сына совершить этот гнусный поступок. В случае отказа обещали не очень-то церемониться с нею… Вы же осознаете, что такое понятие “мать” для кавказца?
– Да, эту печальную историю мы знаем, – вздохнул Арзуман. – Но почему использовали садвалистов? Разве трудно догадаться, что заказчик рано-поздно засветится? Что такие громкие преступления раскрываются.
– Властям Армении тогда было наплевать, что последует далее. Они насколько привыкли к безнаказанности, что могли себе позволить такую “роскошь” – действовать топорно. Цель: посеять в Азербайджане всеобщую панику и страх. В смысле, вас везде достанем, согласитесь на оккупацию земель. Во-вторых, как я и информировал, была поставлена задача спровоцировать азербайджанцев против лезгин и добиться дестабилизации на севере Азербайджана и в Южном Дагестане. Новая территориальная авантюра отвлекла бы Азербайджан от оккупации Карабаха и упростила бы захватнические цели Армении.
Тогда, на начальном этапе, политическое руководство Азербайджана смогло скрыть этнический фактор в преступлении от широкой общественности, а позже грамотно разложило всю провокацию перед народом, который все понял.
– Был ли в этом деле русский след? – я спросил.
– Однозначно, нет. У русских свои интересы в Азербайджане. Но они глобальные. Конечно, в случае необходимости русские охотно реанимируют всякий этнический проект – это их любимый конек, но взрывы в бакинской подземке армяне организовали сами с привлечением ресурсов своих международных террористических организаций. Их к тому времени столько развелось…
“Асала”, военизированные подразделения “Дашнакцутюн”, СА – “Союз армян”, АНА – Армянская Национальная Армия, официально зарегистрированные вооруженные отряды АОД (Армянское Освободительное Движение), “Давид Сасунский”, “Андроник”, “Мстители” – (Вретарунер), “Евангилей”, “Екрапа”, “Суд армян” – (Айдат), “Муш”, “Лаура”, “Карабах”24…
Подонки последней организации действовали в основном в Карабахе, убивали мирных азербайджанских крестьян, женщин, детей. А “Лаура” была названа “в честь” уроженки г. Сумгаит Лалаян Лауры Геворковны, бывшей работницы паспортного отдела ЖЭУ города. Предположительно, это она дала наводки на местных армян сумгаитскому палачу Григоряну25. Это были те, которые отказались платить взносы в фонд печально известного общество “Крунк”. Позже Лалаян переедет в Ереван, где специализируется на допросах и пытках пленных азербайджанских женщин и детей. Документировано, что она с особой жестокостью умертвила 19 детей – шушинцев.
Надеюсь, излишне объяснять, что под понятием русские и армяне, я имею в виду исключительно их спецслужбы и политическое руководство.
– Получив сигналы по Дагестану, вы все-таки чего опасались, реанимации “лезгинского” проекта или военной угрозы в целом со стороны России? – спросил Прилизанный.
– И того, и другого. Накопление федеральных сил на границе, равно как и проект “Лезгистан” одинаково угрожали национальной безопасности Азербайджана. Оба проекта могли управляться из единого центра, а могли функционировать и автономно, если допустить фактор интересов России и Армении раздельно.
И еще, если из двух разных источников поступают почти идентичные по теме сигналы, это всегда наводит на размышления. Но когда получаешь третий…
– Да ну! Отсюда, пожалуйста, поподробнее, – оживился Прилизанный…
– Как-то к нам в гости заехали Артур с женой. Супруга его и Джулия были давнишние подруги, дружили и часто встречались. У Гаянэ была такая же благородная душа и открытый характер, как и у Артура. Потому и я приветствовал дружбу Джулии с ними.
Гаянка была неисправимой хохотушкой и, кажется, смогла бы разговорить даже мертвеца в отличие от сдержанной и консервативной Джулии. Может еще и эта противоположность в характерах влекла их друг другу. У Артура и Гаянэ рос трехлетний мальчик, но, когда они заваливались к нам, оставляли малыша с бабушкой.
И на этот раз Артур изначально был подшофе. В последнее время я замечал, что его все больше тянет к выпивке, видел беспокойство в глазах Гаянки, потому старался его не провоцировать. И сегодня, учтя состояние Артура, я предложил холодный компот, чего он с негодованием отверг и потребовал яблочный самогон. Вздохнув, Джулия к водке подала разные холодные закуски, что у нее всегда великолепно получалось, и мы начали наслаждаться тихим, мирным вечером в родственном кругу. Пока внимание Артура не привлекло сообщение в новостях об очередной эскалации армяно-азербайджанского конфликта. Он прослушал, как-то призадумался и с заметно испорченным настроением произнес.
– Теперь уже за лезгин взялись. Мало им, что нашу жизнь испоганили, теперь за лезгин взялись…
– Артур!..
Махнув рукой на укоризненное замечание жены, он продолжил:
– Я же из Ленинакана вчера прилетел. Как-то с одним типом говорил. Он из этих… – покрутил пальцем у виска Артур. – Так вот, он на полном серьезе утверждал, что лезгины и армяне братья и что корни у них одинаковы.
– Да ну! – сердце у меня екнуло. Я наполнил его пустую рюмку. – Где армяне, где лезгины… Настолько мне известно, до русской аннексии Кавказа, армяне не особенно дружили с лезгинами, поскольку те нападали на них и продавали в рабство.
– А ты откуда знаешь? – удивился Артур.
Я прикусил губу:
– Тетя Клара рассказывала. Помнишь, старушку на первом этаже, – обратился я к Джулии. Она также удивленно подняла брови, но кивнула. Я облегченно вздохнул.
– Идиотизм! – продолжал возмущаться Артур. – Этот урод откуда-то выкопал несколько слов, одинаково или схоже звучащие на обоих языках, и по смыслу тоже идентичные… Гайка, – обернувшись, обратился он к жене, которая о чем-то перешептывалась с Джулией, – подскажи, джана, я забыл.
– Ножницы… – не сдержавшись, хихикнула та, – мыкрат26. Артур, ты пьян, не увлекайся.
– Я у брата дома. Где мне еще опьянеть?
– Хочешь сказать, что ножницы у армян и у лезгин звучат одинаково? – я вернул его к теме.
– Ты представляешь? Оказывается, да… – он опрокинул рюмку. – И из этого следует, что мы с ними братья, ну, в худшем случае, родственники.
– Да ладно… – наполнил свою рюмку и я. – Теперь у нас с вами идентичны десятки слов. Например, долма27. А мы воюем…
Артур мгновенно преобразился в лице:
– Э, нет… Не мы с тобой воюем, брат, ты не путай… – он указательным пальцем помахал. – Воюют одни мудаки с другими. А мы, нормальные люди, сидим с тобой и пьем. Еще и породнились назло.
– Не все так просто… – я чувствовал, что надо его провоцировать. – Эта тема не насчет умных или глупых. Если тебе плюнули в щеку, то ты должен или как по Библии, подставить зз… другую, или же развернуться и дать по морде…
Артур вовсе не ожидал такого выпада. Потому некоторое время остолбенело смотрел воспаленными глазами, переосмысливая услышанное. После тихо выговорил:
– Если даже так, то эти оплеванные и замордованные долбоебы, наконец, могут остановиться однажды, зализать раны и подумать, кто их друг на друга натравливает. И, объединившись, дать бой этим ублюдкам… Могут или не могут! – последнюю фразу он почти заорал.
– Артур!..
– Рома!..
Он опять махнул на обеспокоившихся не на шутку женщин.
– Конечно, могут. Так и будет в конце… – я примирительно ответил, уловив страх в глазах беременной жены. Но Артур уже был на взводе. Он и так был эмоциональный, тут водка и эта скользкая тема вовсе вывели его из себя.
– Ты думаешь, я пьян и просто так ляпнул про эти хреновы ножницы? – продолжал орать он. – Ты думаешь, этот тип, который сочинил эту туфту, сам не понимает это?
Я обнял его за плечи и попытался успокоить. Оттолкнув меня, он вновь выпалил:
– Он отлично все понимает, а развивает все это из-за того, что мерзавец и один из тех, кто заварил эту кашу в Карабахе. Теперь ты понял, почему меня колышат эти ножницы? Потому что я хорошо понимаю, если этот тип, который не оставляет нас в покое даже здесь, в сотнях тысяч км. вдали от этой долбаной исторической родины, решил скреститься с лезгинами, значит, такую же муть готовят людям и там…
Тут ко мне на помощь пришла Гаянэ. Она как фурия налетела на подвыпившего мужа, начала кричать и тащить его с дивана.
– Ты что, совсем дурак? – ее истеричный визг заглушил звук телевизора. – На какой черт нам сдался этот Карабах здесь, в Москве, мы еле избавились от этого кошмара в Армении или этим несчастным, – показала она на Джулию, – которые лишились всего у себя там в Баку? Вах!.. Начали с ножниц, закончили Карабахом. У тебя что, другой темы нет? В следующий раз я выгоню этого гадкого старикашку, который все твои мозги просрал…