Через некоторое время все эти вопросы я смог обсудить непосредственно с Сабиром Ахмедовичом, который прибыл для встречи со мной в Москву в сопровождении Расулова.

– В чем причина его приезда, – спросил я, озадачившись, у Наили. – Всегда же приезжал Адылов?

– В Баку неспокойно. Вновь произошли попытки военного мятежа.

– Я в курсе. Но какое это имеет к нам отношение?

Она пожала плечами:

– По-любому после таких ситуаций начинается чистка…

Она, в общем-то, не ошиблась. На встрече, организованной Саламовой, залегендированный родственником специально подобранного для этой встречи “дезертира” Сабир Ахмедович об этом прямо высказался. Сам Дезертир с до блеска обритой и, наверное, от рождения деформированной головой тоже сидел за нашим столом в привокзальном кафе и аппетитно уплетал чебуреки.

Да, это был Киевский вокзал.

Я невольно поморщился. “Дезертир” казался не лучшим представителем. Бесцеремонно чавкал и беспардонно озирался на женщин. Словно подтверждая мои мысли, он вновь сладко почавкал, но, получив легкий тумак от Расулова, чуть не подавился, затравленно озираясь на своего надзирателя. Расулов подмигнул мне.

– За этого говнюка его производители дают хорошие деньги. Командир, – обратился он к Сабиру Ахмедовичу, – разрешите хоть раз в жизни присвоить деньги негодяев.

– Не разрешаю, – устало произнес полковник. – Оформляйте все на оперативные расходы. Впрочем, небольшую премию вы заслужили, – “пожалел” он своего офицера, – на чебуреки.

– Всего лишь… – уныло протянул тот.

– Просят его устроить… – кивнул в сторону “молодца” Сабир Ахмедович. – Есть варианты? – он казался раздражительным. Наверное, содействие дезертирству даже во имя важной цели ему нелегко давалось. – На всякий случай, мы родственники этого… отступника.

– Русским владеет?

– Нет, конечно… – ухмыльнулся Расулов. – Советской власти давно нет, дорогой. Люди выживают. Образование в деревнях уже неактуально.

– Понятно… Валентина свободна? – нарочито серьезно я спросил Наилю.

– В прошлом месяце освободилась. В смысле, уже вытурила Рамаза Папунашвили – развелась. Давно просит нового мужа, деньги кончились. Но ей уже 43.

– Для него сойдет… – оглядев “жениха”, я резюмировал. – А насчет работы ему светит только рынок. Пусть пока язык изучает и манеры улучшает. Вам, как постоянным клиентам, сделаем скидку.

– Ну, спасибо, уважили… Теперь к делу. Мы вам благодарны за организацию работы с закавказскими призывниками. Блестящий результат. Скажу честно, – прикурил сигарету полковник, – на сегодняшний день тандем Саламова-Гусейнов – наша самая успешная разработка. Вся информация, полученная от вас, в последующем подтверждается. Но мы ждем результаты от основной задачи. Поймите, каждый просроченный день – это новые жертвы на линии фронта, угроза дестабилизации внутри государства. Вы в курсе, что произошло в Баку?

Я кивнул:

– Мы стараемся. Вряд ли кто-то добился большего за такой короткий срок.

– Но конкретных результатов нет, как я понимаю? Только честно.

– А что лгать, – я посмотрел на Саламову, которая пыталась разговорить Дезертира, обиженно надувшегося после тумака Расулова, – так и есть. Срок маленький, и задача нелегкая.

Полковник с Расуловым переглянулись.

– Обстоятельства изменились, мы не можем ждать. В связи с этим у нас конкретное предложение, – тихо проговорил Сабир Ахмедович.

Неприятный холодок прошелся по телу. От такого тона ничего хорошего не ожидалось.

– Что вы, сидя в Баку, можете предложить? – слова мои прозвучали резко, почти грубо.

Ответил Расулов:

– Нам нужен Мансуров. Вся информация у него в голове. Напрасно с ним нянчились, – недовольно посмотрел он на полковника, – теперь время жмет… Не справился ты с задачей, Гусейнов. Я привык изъясняться прямо.

– Как это, вам нужен Мансуров? – не обращая внимание на выпад, я спросил у Мусаева. – Я что-то не понимаю.

– А что тут понимать, – вновь Расулов, – нам нужен Мансуров, а ты должен его подставить. Для этой цели снят частный дом в Подмосковье. Некий криминальный авторитет – азербайджанец, проживающий в Москве, нам поможет. Естественно, в детали его не посвятили.

– Вы собираетесь похитить Мансурова и выбить у него информацию? – я помрачнел. Саламова также сосредоточилась.

– Почему сразу выбить, – уклончиво ответил Сабир Ахмедович, – можно уговорить…

– Это без толку.

– В таком случае есть специальные инъекции, освежающие память… Нужен конкретный результат, Гусейнов. Пойми, у нас его уже требуют.

– Понимаю… – я облокотился на сиденье, пройдясь взглядом по заведению. Через несколько столов приметил двоих смугловатых мускулистых ребят, но они были скорее северокавказцами. Словно прочитав мои мысли, Расулов нахмурился:

– Мы здесь одни.

– А мы нет… – кивнул я на противоположный столик в десяти метрах от нас, где мирно потягивали пиво Павлик с Толиком.

Расулов недовольно проследил за моим взглядом.

– Так ты отдашь на съедение своего дружка?

– Если это предложение исходило бы от этого субъекта, – кивнул я на Расулова, – я не удивился бы. Но вы!..

– А что я! – взорвался полковник. – Ты, знаешь, какова обстановка в Баку? Требуют конкретных результатов. Я же полностью засекретил вашу деятельность! А в Генштабе одному новоназначенному мудаку-куратору вдруг стало интересно, каким образом поступает к нам точечная информация по Армении. Требуют список агентов-нелегалов. Я даже не могу им сообщить, что всю эту кашу заварили всего-то два человека.

– Один… – я поправил.

– Как это понять?

– У вас только Саламова. Все лавры ей. И сразу после завершения операции спрячьте ее, хоть внешность меняйте. Вы до сих пор не поняли, с кем имеете дело…

И еще: вы уничтожите всякое упоминание обо мне. Это первое условие.

– Так-так… – это полковник.

– Гони второе. – Расулов.

– Вы не тронете Мансурова до завершения операции. И вообще, на территории России.

Полковник удивленно переглянулся с Расуловым.

– И как ты аргументируешь эту позицию?

– Боюсь, не поймете.

– Ты уж постарайся! – в голосе Мусаева прозвучали раздражительные нотки. Я почувствовал, как и Расулов напрягся. – Выглядит так, как будто спелись…

Я заметил недоуменный взгляд также Саламовой. Но она молчала и не вмешивалась.

– Во-первых, Мансуров не глупая курица, чтобы подставиться. Жизнь его многому научила…

– Ответь по существу! – перебил полковник.

– Если, допустим, вы даже заполучите Мансурова, не факт, что он расколется даже с помощью инъекций. Вы не представляете, настолько он силен и вынослив. А ваши боксерские имитации, Расулов, разумеется, над заключенными, вообще смехотворными окажутся в случае с Мансуровым.

Оппонент кисло улыбнулся. Я продолжил:

– И что потом? Вы собираетесь его ликвидировать? Без суда и следствия?

–…

– Вывезти его из страны вы тоже не сможете, нет ресурсов. И отпустить нельзя будет – нас подставите. И в скором вас будет искать одна из самых опасных организаций в мире… В общем, весь ваш расклад мне напоминает фантазии ребенка, насмотревшегося шпионских фильмов.

Мансурова нельзя воспринимать как вражеского агента в классическом определении, и вина его полностью не доказана, все пока в домыслах. Потому это будет смахивать больше на преступление…

– Я так не считаю, – с неприязнью перебил Расулов. – Это хорошая комбинация, и она удалась бы с твоим участием. Инъекции наши достаточно результативны, можешь пробовать. И мне очень непонятно, почему ты вдруг отмазываешь этого подонка?

– Действительно, почему? – словно очнувшись, спросил полковник.

– Да перестаньте сверлить меня подозрительными взглядами, это уже смешно, – досадливо ответил я. – Не о нем пекусь я, а о себе. Неужели думаете, что после сдачи Мансурова моя жизнь здесь будет иметь хоть какую цену? Саламова, допустим, скроется в Баку. А мне куда?.. Потому и не нужны мне ваши лавры героя. Я просто хочу жить, не опасаясь за жизнь своих близких, и прошу, и требую – после завершения операции меня забудьте!

– Думаю, он прав, – неожиданно вклинилась Саламова. – Вы не учли фактор Корейца. Они с Мансуровым большие друзья. В случае исчезновения друга Кореец будет землю носом рыть и вконец докопается до истины. И еще, он способен на вендетту не только в Москве. Вспомните, как они расправились с ментами, которые были виновны в трагедии семьи Мансуровых.

– Теперь что прикажете делать? – процедил Расулов. Видно было, ему неприятна позиция Саламовой. – Этот урод будет наносить нам урон, работать на армян, нагло пересекать наши границы, а мы будем учитывать фактор Корейца?

– Нет, почему же, берите Мансурова в этих самых границах, если сможете, – чуть с иронией ответила Саламова, – но только после завершения операции и ликвидации документации на тех, кто останется в России, в том числе на моих братьев.

Я согласна с Гусейновым, что вы не сможете гарантировать абсолютную секретность в проводимой вами операции после передачи материалов следствию, значит, и безопасность ее участникам. Потому стоит прислушаться и к нам.

– Так на кого же все оформлять? – явно разозлился Расулов. – Этому нельзя, другому…

– Предлагаю разработать сеть несуществующих агентов из среды дезертиров и все списать на них, – предложила Саламова. – У бакинских структур нет возможности перепроверить всю текущую информацию. Все пока создается, нужны годы. Не мне вас учить…

– То есть вы предлагаете мне обыкновенное оперативное жульничество, – полковник ответил спокойно, в отличие от Расулова без эмоций.

– Главное не формулировка, – меня всегда восхищало в Наиле умение четко передавать мысли, – можно обозначать это жульничеством, можно оперативным комбинированием или еще как-то, как вы там называете, не помню. Но если в результате уцелеют головы ваших людей, то, думаю, вы на это пойдете. Вы просто по-другому не сможете.

– Не надо за меня решать, что я смогу, что нет, – ответил с досадой Сабир Ахмедович. – Черт!.. – неожиданно стукнул он ладонью по столу, да так, что Дезертир вновь поперхнулся чебуреком и начал противно кашлять.

– Да, я на все пойду! Я готов стать даже карманником, лишь бы добраться до этих мерзавцев, которые на крови наших солдат делают деньги, да еще умудряются числиться героями…

Теперь же, по существу, – взял он себя в руки. – Мне надо получить ясный ответ всего на один вопрос: когда вы закруглитесь с задачей? Другими словами, когда вы готовы передать нам конкретные имена, адреса, оперативное планирование противника в Баку, в Карабахе, в приграничных территориях, прочее и, естественно, все подкрепленное фактическим материалом?

Мы с Саламовой переглянулись:

– У меня пока нет четкого ответа… – я решил выложить все как есть. – В настоящем я очень вплотную приблизился к Мансурову и Корейцу. Благодаря браку, я почти свой в среде армян, управляю предприятиями тестя и тесно общаюсь с окружением Спартака Манучарова – мы в одной экономической упряжке. Я в команде Мансурова крышую коммерческие точки, в том числе и Спартака…

– Давай по порядку, – перебил Мусаев. – Что ты конкретно можешь сообщить по Мансурову?

– Он работает на Корейца, а через Корейца входит в Организацию, являющуюся неформальным подразделением ГРУ. Уточняю: организация Корейца выполняет всю грязную работу, в которой не хочет светиться российская военная разведка.

Мансуров не является агентом в классическом понимании этого определения, в смысле вербовка, подписка о сотрудничестве, гонорары за предательскую работу и т.д. В этой Организации все по-другому. Мансуров является чуть ли тенью Корейца или наоборот. И незачем Корейцу вербовать и подставлять своего кровного друга. Просто они в команде. Кореец помог отомстить Мансурову ментам, потому тот до гроба ему предан. Для него уже не существует понятие Азербайджан, родина, Армения, противник. Есть Кореец, есть люди по команде, долги, которые надо оплатить по счетам, и баста. И поэтому версия о том, что якобы Мансурова привлек к агентурной деятельности его работающий у армянского предпринимателя брат, не соответствует действительности. Да, это Эльшан свел Корейца и Мансурова со Спартаком. После этого и запустилась машина по крышеванию Организацией предприятий московских армян, но это экономика, бизнес, хоть и криминальный, понимаете? Это другой вопрос, что Кореец со временем начал вести в том числе и оперативную работу среди “данников”, снюхавшись со Спартаком.

Я подтверждаю, что Спартак Манучаров – связующее звено между Корейцем и армянскими спецслужбами в г. Москва. Детали выясняем. Спартак также связал Организацию непосредственно с сепаратистами. А Мансуров, я повторяю, вслепую выполняет волю Корейца…

– Подожди, Мансуров побывал в Армении? – в нетерпении вновь перебил меня Расулов.

– Насколько я знаю, нет.

– Но ты сам утверждаешь, что если Спартак посредник Корейца с противником, то Мансуров – тень, доверенное лицо Корейца, так?

– …

– Помимо того, Мансуров в тесной завязке с завербованными Организацией военачальниками-азербайджанцами и, непосредственно, с самими сепаратистами, ты с этим тоже согласен…

– …

–Он неоднократно встречался с хачами на оккупированных территориях, выполнял конкретные задачи в пользу своей организации, без сомнения, передавал противнику и военные сведения…

– Послушай…

– Нет, это ты слушай! – ощетинился Расулов. – У нас есть неопровержимые факты, что некоторые существенные провалы на карабахском фронте – это результат деятельности этой чертовой организации, конкретно тандема Кореец-Мансуров. К примеру, в операциях в Физулинском направлении… Это враги, которых по-любому надо раздавить! И уже сейчас, потому что каждый день их деятельности – это, возможно, десятки утерянных жизней наших пацанов. Ты что, сам не понимаешь?! – он вдруг резко схватился за край стола, чуть ли не опрокинув его. Наиля еле успела придержать тарелку с остатками чебуреков.

– Расулов! – Мусаев в досаде прошипел.

Я с опаской огляделся. Вроде обошлось, не привлекли внимания. Всеобщий вокзальный гул и людская суета завуалировали эту неожиданную вспышку гнева.

Я тихо ответил:

– Все непросто. Но, думаю, свою лепту в это дело они вложили… Но это политика, а Кореец, видимо, реализует задачи своего руководства…

– Если даже так… Ты считаешь, что Мансуров заслуживает снисхождения, потому что работает на Корейца, а не на армян? Какая разница, на кого работает? Да хоть на Бога, результат-то один! Или из-за того, что кто-то когда-то смертельно обидел его родителей, у него есть право сливать наших солдат противнику? Ведь ты это хочешь нам навязать? Говори яснее, не виляй, черт бы тебя с ним побрал!..

– Расулов!.. – полковник вновь попытался сдержать его, но тщетно.

– Что Расулов? – он вконец взорвался, хотя пока сдерживал себя в приглушенных тонах. – Этот Мансуров виноват в гибели, может, сотни наших военнослужащих, которых попросту слили хачам ради тупой, безрассудной мести. Сколько моей родни полегло на войне, а ведь я родом Кубадлинский! А ваш сын?.. Мансурова четвертовать мало, а этот тихоня явно его выгораживает. Мол, да, он враг, но жаль его, давайте простим, у него было трудное детство… Не доверяю я ему, хоть убейте! Где гарантия, что они с Мансуровым не спелись и в конце не переиграют нас? Этот Мансуров хоть из-за мести продался, а этот с ними кровно породнился. Видите ли, он теперь управляет предприятиями тестя… Очнитесь! Я вас предупредил. А этого Мансурова, если вы даже сторгуетесь, я все равно выслежу и уничтожу. Я все сказал!..

Выговорившись, он успокоился, вынул из пачки Мусаева сигарету, закурил. Некоторое время все молчали. Я уже пожалел, что назначил встречу на Киевском, где в людской суете вроде никому ни до кого дела нет. Мы всегда встречались с родителями дезертиров здесь и поэтому не хотели выйти из рамок привычной процедуры. Но я не учел эмоциональность Расулова.

Заметив, что Романовы забеспокоились и, кажется, собираются подойти, я кивнул Саламовой. Она встала, развязной походкой сама подошла к ним и, улыбаясь, начала общаться.

– Считай, ты ничего не слышал, – наконец проговорил Сабир Ахмедович. – А с ним я в Баку разберусь.

Расулов безразлично махнул рукой…

На меня не подействовал “наезд” Расулова, хотя в душе остался неприятный осадок. Может от того, что он вообще-то был прав? Доводы мои были хоть и основательными, но не в этом суть. Я подсознательно старался выгородить Мансурова.

– Только в следующий раз, если придете в сопровождении этого субъекта, давайте встретимся в лесу.

– Я понимаю… – полковник явно был раздосадован. – Расулов, закажи что-нибудь за счет своего гонорара. Стол пуст, и этим мы тоже привлекаем внимание.

Тот молча встал и направился к буфету.

– Ты не обижайся, сынок, – попытался разгладить ситуацию Мусаев, – при всех своих недостатках на него можно положиться. Но надо было мне брать Адылова.

– Слишком много слов и эмоций… – посмотрел я на часы. – И поздно что-то менять. Вам придется согласиться на мои условия. Или я умываю руки.

– Хорошо, хорошо… – раздраженно ответил полковник. – Видимо, у меня нет выхода… Но я жду конкретных результатов. У тебя, максимум, четыре месяца. Больше не могу…

Он вопросительно посмотрел. Я кивнул.

Официантка подошла с горячими чебуреками, а за ней Расулов. Вернулась и Саламова. Чуть позже подошла другая официантка с подносом, на котором дымились граненые стаканчики с какао.

– Мы не можем без конца сидеть в этой забегаловке и есть чебуреки… Ну что? – я Саламовой.

– Я объяснила, что пока с клиентами не сходимся в цене.

– А они?

– Поверили. Сказали айзеров в деньгах даже сам дьявол не проведет.

– Слушайте дальше… – я развернулся к полковнику. – Оперативная деятельность Организации в Азербайджане, в том числе, и на оккупированных территориях – это только видимая сторона медали. Другая, как ни банально, – это деньги. Кореец контролирует наркотрафик, проходящий через территорию Азербайджана.

– Этот наркотрафик кому только не приписывают, – сыронизировал Расулов, – ну как же еще без русских…

– Постой… – недовольно перебил полковник. – Если даже так, то это не должно нас отвлекать. У нас другие задачи.

– Я не имею в виду трафик, переправляющий афганский, туркестанский или другой какой героин или опий через питерский порт на Запад, – я так же нетерпеливо ответил, время поджимало. – Я не имею в виду также трафик, проходящий через Туркмению, Азербайджан, Дагестан, Украину и далее… Речь идет о плантациях и лабораториях, созданных сепаратистами на оккупированных территориях. Они де факто не подконтрольны ни международным структурам по борьбе с наркотиками, ни властям Азербайджана, ни даже соответствующим структурам в самой Армении.

Одна развилка этого трафика проходит через наши северные границы, где азербайджанские военнослужащие активно взаимодействуют с карабахскими армянами…

– Так-так… – оживился Сабир Ахмедович. – Про эти плантации мы информированы, правда, весьма поверхностно. Кстати, наркота производится в ограниченном количестве и на юге Азербайджана. Только соваться в это осиное гнездо пока нет надобности – нас всех перестреляют… Но неужели сепаратисты так обнаглели, что экспортируют товар по Азербайджану, несмотря на вроде жесткий блокадный режим?

– Деньги не пахнут. Война и прочее – это для нас с вами. В Баку в достаточно теплых креслах сидят люди, которые крышуют этот бизнес, да и не только. Наркотрафик проходит через территорию, где дислоцируется хорошо знакомая нам мотострелковая часть, где я проходил службу. Я всегда удивлялся обилию наркотических веществ среди личного состава. Ходили слухи, что старшие офицеры балуются порошком. Теперь я вспоминаю крайнюю раздражительность в поведении Бахтияра Мамедова, особенно в последние дни перед смертью, его вечно воспаленные глаза, ноздри… Мы все пытались определить мотив этого преступления, выдвигали разные версии, из которых вероятнее всего было привлечение Мамедова в агентурную деятельность противником. И отсюда опасение его хозяев, когда тот начал влюбленно порхать вокруг уважаемой коллеги, – кивнул я нахмурившейся Наиле. – Думаю, наркота может быть причиной вынесения ему приговора. Будучи приближенным к руководству части, Мамедов, наверняка, участвовал в этом деле. Тут он или начал злоупотреблять порошком, или еще хуже – запустил руку в товар. А такое не прощается…

Далее наркотрафик проходит в зависимости от ситуации через территорию Балакенского и Кусарского районов Азербайджана. В Балакенах перевалочная база – некий безымянный населенный пункт, находящийся в нескольких километрах выше села Катех и примыкающий к дагестанской границе. По информации, это место входит как бы клином на территорию Азербайджана – я имею в виду официальные границы. Перевалочная база с той стороны – Рутул. До него наркомаршрут проходит по недавно созданному заповеднику на территории Дагестана, потому идеально контролируется местными участниками. Со стороны Кусаров перевалочный пункт в Дагестане – это Магаррамкенд. Там проще, граница рядом.

На горных труднопроходимых перевалах используются вьючные животные: где ослы, где лошади. Весь этот трафик контролируется Организацией. Мансуров в этой цепочке – основная фигура, сопровождающая весь товар и распределяющая по населенным пунктам России. Практически во всех городах Мансуров имеет дело с цыганами. Исключение – Дагестан. Там за дело взялись менты, цыганам дали по шапке.

Мансуров у цыган – авторитет. Среди них он также известен как Альмансор…

– А почему вставка “Аль”? Почему не просто Мансур? – перебил Расулов. После услышанного он, кажется, забыл свои нешуточные обвинения.

Я пожал плечами. Вопрос выбывал из общего контекста.

– Я думаю, это связано с той же наркотой, – ответила Саламова. – Аль-Мансур – исторический персонаж, фактически единоличный правитель Кордовского халифата в Испании. В Европе был известен как Альмансор Победоносный. Говорят, Аль-Мансур был алхимик, достиг тайны философского камня и владел баснословными сокровищами. Наркота – это деньги. Соответственно, Мансуров, подключивший цыган к трафику, для них Альмансор. Но пусть Рома говорит, – заметив нетерпение в моем взгляде, закончила экскурс в историю Наиля.

– В Москве конечный пункт назначения наркоты – это Рижский вокзал и рынок. Тут переплелись криминальные интересы славян, азеров, даго-чехов и цыган. Отсюда и периодические стычки, нередко с летальным исходом. Цыгане, замаскировавшиеся торговлей сигаретами, условно названный “карабахский” наркотик стараются распространять не по самой Москве, чтобы не нарваться на конкурентов и спалить дело, а по периферии. Это сейчас их основное дело.

Организация Корейца, создав и контролируя наркотрафик, получает баснословный доход. Кроме того, цыгане – отличные поставщики информации, в том числе и в оперативном плане – к ним просто так не подступишься. Здесь законы “омерты” действуют покруче, чем у сицилийцев. В этом смысле Кореец удачно сочетает обе позиции.

– Одна развилка… Есть вторая? – спросил Мусаев. Я кивнул:

– Она проходит через азербайджанское село Садахло в Грузии, на стыке границ всех трех закавказских республик – это основной теневой перевалочный пункт региона. Это и баранина, и цветные металлы, и сигареты, сухофрукты, нефтепродукты…

– Ты хочешь сказать, что этот вездесущий Кореец замешан и в нефтяном бизнесе?

– Нет, командир, нефтедоллары хачики с тюрками, с участием братьев грузин делят сами. Хоть и парадокс, выходит, действительно, армянские танки на карабахском фронте заправляются азербайджанской нефтью. Это чисто криминальный бизнес. Но этот криминал, как видите, влияет на политику.

– А как все это проходит через государственные границы? Ты представляешь, скольких чиновников надо подкупить? Это и пограничники, и таможенники, и полиция, я еще не говорю о структурах национальной безопасности… Я допускаю, что коррупция бессмертна. Но все-таки идет война. На каком-то этапе эта связка просто должна оборваться!.. – полковник платком протер вспотевший лоб.

– На самом деле нелегальный товар из Азербайджана переправляется через КПП “Красный Мост” с накладными для грузинской стороны. Все чисто и, как бы вроде, законно. А дальше дело техники. В условленной точке производится бартер или купля-продажа. И так замкнутый, хорошо законспирированный круговорот. Потому и на некоторых наших торговых точках армянские конфеты, сигареты и коньяк, а у них наш чай, сухофрукты, баранина и т.д. Война войной, а кушать все хотят.

Помню, в 1992-ом задержали на Баладжарском железнодорожном узле состав с различной продукцией, следующий из РФ и предназначенный заказчику из Армении, но с грузинскими накладными. Я тогда в спецназе Мудрака служил, и нас отправили защитить состав от местных мародеров. Не знаю, кто тогда дал наводку, как определили настоящего заказчика и почему состав запустили через Азербайджан, мы просто приступили к выполнению задачи. Поговаривали, чего только не было в контейнерах! Продукты – я имею в виду различные зерновые и консервы, промышленные товары широкого потребления, стройматериалы, автомашины и автозапчасти на них, телевизоры и швейные цеховые машинки марки “Чайка”, даже несколько роялей… Нам сказали, что все конфискованное имущество МО будет распределять среди семей военнослужащих, в основном, погибших, инвалидов войны и т.д. Обещали и нам что-то перепадет за охранную услугу…

Как и следовало ожидать, нас кинули, и, сомневаюсь, что вся эта продукция вообще попала по назначению. Потому что в скором в некоторых комиссионных магазинах столицы появились товары из этого состава…

А теперь главное. Есть информация, что нефтепродукты для Армении в более крупных объемах поставляются в цистернах по железной дороге. Опять-таки с фальшивыми накладными якобы для Грузии. На самом деле нефтяные цистерны на границе присоединяются к грузинскому локомотиву, а тот перегоняет состав до самого пункта назначения в Армении. Чтобы скрыть принадлежность состава Азербайджану, инвентарные номера цистерн, обычно наносимые на хребтовой балке рамы, указываются где-то в тыльной стороне. Впрочем, это детали, их надо уточнять…

– А в Грузии эти действия не могут пресечь? Я имею в виду официальные власти? – это, обескураженно, Расулов.

– Зачем? Этот бизнес выгоден всем. В Грузии вообще криминал слился с властями и, наверняка, все крышуется на высоком уровне. Проигрывает лишь наша армия, солдаты и офицеры которой погибают под снарядами противника, выпущенных из техники, заправляемой нашей же нефтью.

– Что мы сможем делать?.. – полковник заметно занервничал. – Чем глубже копаешь, тем тупиковая ситуация. Это все надо доказать. А у нас для этого недостаточно сил и средств. Не могу же я и эту позицию взвалить на ваши плечи.

– Я разузнал, что Кореец не прочь и эту позицию подмять под себя. Организация собирает компромат на тех, кто ведет нефтяной бизнес в Закавказье. Я постараюсь найти доступ к более детальной информации. После надо обратиться к политическому руководству и задушить этот спрут на корню. А еще лучше, заранее выйти к первому лицу, убедить его фактическим материалом и получить санкции к оперативно-розыскным и карательным мероприятиям. С кем и как…

– Скажи мне, сынок… – я видел, что Мусаев все более мрачнел. – Ты знаешь, кто стоит за этим… за этой мерзостью? Я имею в виду нефть… и саму вершину пирамиды. Куда… вернее, в кого она упирается?

Я посмотрел на присутствующих. Дезертир явно скучал, ничего не понимая в русской речи. Саламова иногда шутливо его отвлекала. Расулов уставился в одну точку, докуривал сигарету…

Я повернулся и попросил у рядом проходившей официантки ручку с бумагой. Та сразу же вырвала клочок из блокнота и передала мне вместе с ручкой, которой записывала заказы и выставляла счет. Я молча записал на бумаге имя достаточно известного человека в республике и показал полковнику. После поджег ее зажигалкой Расулова, которая валялась на столе.

– Если вы уверены в своих силах, если действительно верите, что сможете одолеть этого монстра, то давайте займемся и этой позицией, – я тихо проговорил. – Недавние события в Азербайджане, спровоцировавшие, в том числе мятеж, в немалой степени связаны и с деятельностью этого человека… Если нет, то не надо ни себя, ни свою Контору, ни нас подставлять. Вернемся, как говорится, к нашим баранам…

Полковник не ответил. Прикурил очередную сигарету. После минутного молчания Расулов спросил.

– А куда следует вторая развилка наркотрафика. Полагаю, в Европу?

– Мне известно лишь ее проникновение в Восточную Европу. Это Югославия, Балканы и прочие. Не думаю, она дальше на запад проникает. В странах бывшего соцлагеря в настоящем бардак, и цыгане свободно там орудуют. А дальше их интересы пересеклись бы с другими, более сильными синдикатами, а также госслужбами, что для молодой организации Корейца было бы нежелательно. Думаю, и объемы наркоты не позволяют расширить дело. Эти штрихи мне точно неизвестны, лишь предположения.

Наркотики переправляются через порты в Батуми и Поти. Кстати, для выхода на европейские берега используются корабли торговых судов России…

Я не стал ожидать следующего вопроса и добавил:

– Изложенная информация абсолютна достоверна. У меня информатор в наркотрафике.

– Ты имеешь в виду Митяя? – неосторожно спросила Наиля и с плохо скрываемым недовольством добавила. – Теперь-то понятно, почему он пропал на целый месяц.

– А разве вы не обмениваетесь с разведданными? – тут же спросил Расулов.

Саламова помрачнела и промолчала. После секундного замешательства я ответил.

– У нас нет возможности встречаться чаще. Мне удалось перетащить команду в Организацию. Это был вопрос безопасности. Но активность в общении с Саламовой может привлечь нежелательное внимание…

Да, кстати, необходимо появление брата Адылова – “жениха” Саламовой. Пусть по старому сценарию закатит скандал, сцены ревности. А то абсолютное не восприятие коллегой мужчин подозрительно смотрится даже для восточной женщины.

– Мне что, в интересах службы еще и… – в раздражении, не закончив речь, вспыхнула Наиля.

– Ответ некорректен, – отрезал Сабир Ахмедович. – Вы профессионал, эмоции излишни. Могли хотя бы имитировать что-то в этом роде или подать сигнал насчет Вахида. Это и наше упущение…

Да, кстати, насчет нежных чувств со стороны Мансурова, я предупредил Наилю. Мы тогда встретились в кафе за чашкой кофе. После некоторого раздумья она высказалась.

– Я что-то подобное уловила. Что скажешь?

Я пожал плечами:

– Он увлечен. Есть еще фактор Корейца. Думаю, взаимность с твоей стороны повредит делу. Ты будешь постоянно в сфере их внимания.

– Ты что, дурак? – она тогда не на шутку разозлилась. – Неужели думаешь, что я смогу ответить этому изменнику взаимностью, если даже у меня возникнут чувства.