Оглушительный грохот разрезал ночной воздух. Звук битого стекла, лопнувшей пластмассы и скрежет металла оцарапал перепонки немногочисленных прохожих. Мы, как шли в обнимку, так и замерли в оцепенении.
Потрепанная девятка вылетела навстречу и практически лоб в лоб врезалась в белоснежную иномарку. Водитель шевроле, наверняка, старался избежать аварии, что говорит нам дугообразный тормозной след. Девятка же прошла ее тараном, по ощущению и тем коротким секундам, что мы видели, остановилась только за счет удара.
Звенящая тишина повисла над улицей. На проезжей части не оказалось ни одной другой машины, кроме участников ДТП. Два молодых парня с противоположной стороны улицы
кинулись к ближайшей к ним машине – белоснежной иномарке. Не без труда, со скрежетом открылась дверь девятки. Человек десять окружили место аварии.
Следующий громкий звук, разрезавший злополучную ночь, был женский крик, полный отчаянья. Марина рванулась к месту аварии, как с цепи сорвавшись, но я сжал ее изо всех сил не давая сделать ни шагу. Среди прохожих, суетившихся у машин, я на секунду увидел молодую девушку с длинными светлыми волосами, беспорядочно прикрывавшими лицо. Она держала на руках обездвиженное, неестественное искаженное тело ребенка лет пяти. Ее крик заполнил души всех свидетелей этой трагедии. Она протягивала тело словно спрашивая или даже предлагая его прохожим, совершенно не веря в происходящее.
Ноги Марины подкосились. Поймав ее я сказал:
– Ты идешь со мной.
– Ну… хорошо…Наверно,– и я силой потащил подругу в сторону общежития. Пройдя метров пять ее стошнило.
Только ближе к общежитию (минут через десять) Марина смогла уверенно самостоятельно идти. Все было безмолвно, понятно и смазано. Мы поднялись к ней в комнату. Она не разуваясь прошла к холодильнику и достала коробку «Кагора» и через краник принялась жадно лакать вино. Я разулся, снял верхнюю одежду и присел на кровать. Она все это время пила, словно замученная жаждой.
– Марин…– сказал я, сочувствующим тоном, призывая ее остановиться. Она продолжала пить, показав мне средний палец.
– Марина!– я подошел и начал отбирать вино. Она вырвала пакет разлив на себя и стены, закричала:
– Отвали! Слышишь? Вали отсюда! Кто ты такой, чтобы останавливать меня?!
Я молчал, как воды в рот набрав. Она бросила верхнюю одежду, а затем и всю остальную на пол, не отходя от вина дальше, чем на расстояние вытянутой руки. Затем демонстративно глотнула и в одних трусиках залезла под плед, отвернувшись к стене, потом громко выдохнула. Не очень-то мужественно я выглядел тогда: смотрел то на ее спину, то на вещи, лежащие на полу, то на дверь. Странно, что я не злился на нее. Хотя красота и вид женского белья и не такие странности творят с мужиками.
Я встал и направился к выходу, как услышал звук смс на ее телефоне. Внезапный шум ее не побеспокоил. Задумавшись лишь на секунду ваш покорный слуга, отыскал телефон и прочитал сообщение. Затем переписку. И все остальные. Добравшись до переписки с некой Альбиной, я в конец отрезвел.
7
– Зря ты так. Они такие милые! Я вот мечтаю о ребенке.
– Фу!
– Илья! Ничего не «Фу»! Это естественно и потрясающе… потрясающе!
– Ну почему? Я еще могу понять мужиков, которые по разным причинам хотят ребенка, но девушки? О чем вы думаете? Кого вы слушаете? Мам? Да они говорят все эти прелести, чтобы отомстить вам за ваше рождение!
– Ха ха ха. Никто никому не мстит. Подожди болтать и возмущаться.
– Хорошо. Слушаю.
– Вот смотри. Эээ… Почему ты так негативно относишься к детям?
– Ну, они противные. Много говорят, много какают. Не зарабатывают денег, ну, кроме того пупса из рекламы подгузников – он мой герой!
– Ха ха ха.
– А если не шутить, то они, как по мне, воплощают все изъяны и пороки (кроме сексуальных), взрослых людей. Единственное отличие от старших, лишь в романтической надежде родителей избежать отражения своих пороков в собственных детях через воспитательные меры. Эта надежда придает детям ангельскую репутацию. Репутацию садистов, которые, как нам кажется, с 99.9 процентной вероятностью мы сможем и успеем исправить. Но все это чушь! Мы копия своих родителей. Ну, или родителей своих родителей.
– А знаешь, почему ты так считаешь?
– Вовсе нет. Я не считаю своих родителей садистами…
– Ты так считаешь, потому что у тебя пока нет детей.
– Ну, это то понятно! Да я души в ней чаять не буду!
– В ней?
– Дочка, познакомься это Алина, мой друг и самый сексуальный бармен в городе.
– Мило!
Мы посмеялись. Я допил остатки кофе. Она налила мне еще. Затянулось молчание, которое нарушила Алина.
– Не жалеешь, что разбежались с Мариной?
– О Боже, НЕТ! Хотя она еще, наверняка, не в курсе.
– Ладно! Больше не буду напоминать.
Молчание повторилось. Я сделал большой глоток.
– Я наверно пойду. Странная ночка выдалась.
– Давай родной, спокойной ночи.
Она смачно поцеловала в губы.
– Спокойной, барменша. Правда, ложиться я не собираюсь. В Обед на учебу – боюсь проспать.
– Благое дело.
***
Обычно, когда происходит что-то поворотное и малоприятное, это событие создает волну. Ты можешь не знать всей цепочки, не догадываться о ее существовании. Самый простой и банальный пример, это когда выручил или даже спас незнакомца от неминуемой смерти, то костлявая с косой «оценит» этот поступок и не явиться за твоей душенькой при твоих кончинах. Вследствие «волны добра» (которую запускаешь ты), либо по причине твоей убежденности, что ты получил отсрочку за свое хорошее поведение, спасение приходит. Пессимисты приравнивают его к случайности. Оптимисты – просто кретины. Реалисты сидят неподалеку и выпивают со смертью на равных. Не важно, к кому ты относишь себя: к кретинам, к реалистам, к смерти, к художнику, к спортсмену, к коммунисту, к сатанисту, к супермену – глупо опровергать существование этой корреляции. Еще глупее ждать какой-либо отдачи или изменений вследствие происходящего, но разве это не делает нас просто людьми? Просто живыми и наивными.
Устав ждать изменений, и, в погоне выбросить Марину из головы, я сидел у себя в комнате с телефоном в руках. На дисплее было имя той очаровательной девушки из прошлого и зеленая клавиша вызова (остальное неважно и усложняет сцену).
«Позвонить? Нет? Что сказать? Может рассказать, что сегодня встретил бомжа и сначала отказал ему в милостыне, но он предложил рассказать мне стих. И рассказал, что тронуло и повеселило меня… Нет! Может, как случайно, застал одногруппника (лобстера) за мастурбацией? Нет! Ха! Забавно было, когда парня из параллельной группы стошнило возле общежития и слетелись голуби, чтобы склевать… Так, стоп! Боже! Что со мной не так?! Как вырваться за рамки безумного, в котором я погряз и нахожу свое положение уютным и удобным?! Явно рано звонить ей! В другой раз. И это не потому, что страшно! Любовь: не грех, не разбой, не ответственность за содеянное, так с чего ее бояться! Вот я и не боюсь… Холодно, одену толстовку.»
– Куда записался на физкультуру? – отвлёк меня Сосед.
– В какую, секцию?
– Да.
– На скалолазание.
– Почему? Ты раньше занимался этим?
– Нет. Поэтому и записался. Просто Интересно попробовать. Тем более, с подтягиваниями у меня все в порядке.
Вообще-то я не особо долго проходил на скалолазание. Если так посудить, по моей непостоянности, то складывается впечатление, что я мало чем занимался долго и усердно. Ваш покорный слуга «долго и усердно» переменчивый! Не так-то просто практически всю жизнь не заниматься спортом, входя в элитное подразделение диванных войск, и в один момент бросить курить, активно занимаясь спортом! Да, да. В неделю я стал посещать до восьми тренировок. Вопреки расхожему мнению, и своему кредо, я не буду называть этот период жизни глупым или «очередным заскоком». Наверняка добрая половина читателей на этом закроют книгу, а у любителей спорта вспотеют ладошки и подскочит бровь. Без паники: «Все вернется на круги своя, если рухнет небо, то взлетит Земля».
Тренер по скалолазанию первый месяц выжимал своих подопечных, как половую тряпку (относился соответствующе). Каждую тренировку он придумывал изощрённые, садистские упражнения и по окончанию, выгонял самых слабых. Причина такого на одно место в его секцию до сих пор не раскрыта. Расскажу лишь после каких «пыток» меня выгнали. Что является обидным по сей день, меня исключили после ряда упражнений на подтягивание (!). Когда я растерянно спросил: «И куда мне теперь?». Тренер по скалолазанию ответил: «На лёгкую атлетику. Везде уже все занято, только там всегда всем рады!»
***
Для справки: Университет разбит на корпуса: институты (отдельные здания, соединённые лишь подземными переходами). Атлетический комплекс находился чуть выше, по улице Малышева. Это было прохладное утро. Первая пара по расписанию. Я шел уверенный, что если не сменят расписание и физкультура так и будет стоять первой парой, то наверняка я стану прогуливать ее. «Я что идиот?!» – приходило на ум объяснение. Поднимаясь вверх по улице, я приметил пару мест, где можно после атлетики перекусить. Мой излюбленный «Сан-Кабан» остался в другой стороне, практически у общежития и в обстоятельствах дефицита времени приходилось находить альтернативу. Вспомнил Алину и подумал, что она, наверняка, заменит мое отсутствие во время ланча. Маловероятно, что она будет бить тревогу или грустить у лампады, но можно было с уверенностью подготовиться к ряду подколов и наигранной разочарованности при первой встрече.
Дойдя до здания комплекса, я остановился покурить, время позволяло. Недалеко я узнал несколько лиц одногруппников, с которыми никогда даже словом не обмолвился. При моем появлении компания оживилась, что-то шебурша и поглядывая в мою сторону. Я напрягся и увеличил частоту затяжек. Выглядели они довольно агрессивно, не сейчас конечно… а всегда. Как я, наверняка, упоминал (или не упоминал), что разделил мысленно группу на «лобстеров» и «гопников». Думаю, вы поняли, что группа лиц, по предварительному сговору, странно поглядывающая в мою сторону, готовилась совершить что-то непредсказуемое для меня. Я стоял настороже, потому что это были далеко не лобстеры.
Как будто до конца не решив причину их спора, один, с самым маленьким запасом терпения, сильно вытолкнул другого, поставив точку в дискуссии, наконец, решив то, что не могли сделать остальные. Другие поддержали и уже повернулись в мою сторону. Я выкинул сигарету и зашагал ко входу, но законно избранный кандидат в дипломаты подрезал меня.
– Здорово.
– Здорово.
– Ты че, с нами учишься?
– Вроде, да.
– Как зовут, а то что-то как-то не по-людски вот так штаны просиживать вместе столько времени и не быть знакомыми.
– Илюха.
– Я Паха. Слышишь Илюха, а сигаретой не выручишь?
– Держи.
Я достал пачку, щелчком открыл и протянул ему. Он отреагировал совершенно непредсказуемо для меня. Повернувшись к своим, громко свистнул, хотя они были в метрах шести-десяти и крикнул: «Пацаны, свои! Погнали познакомлю!»
Знаете я и дальше часто не находил связь их действий и поступков. Многое, из сказанного между ними, я просил объяснить. Они либо сразу, либо после насмешек, спокойно объясняли на популярном, почти классическом языке. Это, кстати, тоже меня очень сильно удивило: когда было необходимо, они могли быть крайне вежливы и учтивы. Использовали они такое «окультуривание» (как они сами это называли) либо шутки ради, либо при скрытой агрессии. В такие моменты я не доверял ни ушам, ни глазам, потому что картинка «гопника» и его речь не подходили друг другу и резали аналитические чувства пространства и суждения, либо смешили. Не зря они изо дня в день пинали воздух родины Толстого, Достоевского, Пушкина…! Я, в свою очередь, вовсе не стеснялся называть их «гопниками». Они не обижались. Так… Постараюсь не забегать вперёд.
После знакомства мы закурили (оказалось Паха спросил сигарету предлога ради) и разговорились. Я рассказывал, как изначально записывался на скалолазание, а потом оказался в секции по атлетике. Они удивились. Ведь все «нормальные пацаны» записались на тайский бокс. Я тоже удивился ведь даже не мог вспомнить, чтобы он числился в списке секций по физической культуре. Этот разговор раззадорил меня записаться к ним в секцию. Закончили мы на том, что «по-любому надо будет словиться» и пообещали спросить у тренера, есть ли еще места (они как «нормальные пацаны» все были записаны на тайский бокс). Пожали руки и пошли по своим делам.
***
Клянусь Аполлоном – врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей и другими Богами и Богинями, беря их в свидетели, совершенно не собираясь никого лечить, (более того намереваясь причинять боль и травмы другим) я очень, очень, очень надеялся, что в секции по Тайскому боксу остались места, стоя здесь на перекличке имен в начале занятия по атлетике. В этом же строю стоял мой одногруппник Вова (лобстер, который любит куриные котлетки) и чувствовал он себя прекрасно, ведь был среди них (нас) не самым убогим, закомплексованным и нескладным. О Боги и все, все, все, ответьте: «откуда собрали этот сброд?». Положа руку на сердце, не буду лукавить: я сам довольно худой по телосложению. Но на общем фоне смотрелся довольно упитанным мальчиком. Выделялись из общей картины дистрофиков (беру себя в расчет) пару толстячков, начавших обильно потеть уже на перекличке. Тренер был требовательным и беспощадным. Это было похоже на избиение младенцев или картину Репина «Бурлаки на Волге», где судном был тренер. Чуть вскинув бровь, он медленно и уверенно проплывал за счет наших немощных тел. Толстячки валились с ног на грани истерики. Он же подкидывал угля. Он знал, что делал. Я пытался стойко держаться во время всех упражнений. В момент, когда по ощущением тела или по каким-то сигналам из космоса я ожидал окончание упражнения, тренер перехватывал приём, считывал это по трясущимся рукам и ногам, и непоколебимо продолжал озвучивать очередные подходы к упражнению. Я осмотрелся по сторонам и не увидел ни одного уверенного взгляда. Ни
одного разозлённого оскала. Все были напуганы, зарывая головы в плечи. Не очень-то хотелось со временем подружиться с кем-то из них. Созваниваться и жаловаться на тренера. И это первое впечатление закрепилось. Я держался отшельником, а тренер по лёгкой атлетике наивно поверил, что мне нравятся тренировки.
После тренировки я стоял возле здания Физ-Теха на ватных ногах, трясущимися руками пытаясь подкурить. Шумно и весело подошли гопники с Тайского бокса. От их вида меня обожгло завистью. У них-то явно на тренировках царит атмосфера веселья и сплочённости. Не то, что у меня: запах страха и обоссаных треников. Первое, что спросил одногруппников это: «Ну что есть? Есть места на боксе?». Они ответили, что нет, мол, уже перебор людей и меня не возьмут. И волна изменений, упомянутая выше, в этот момент с тихим, далеким шипением заслонила горизонт, выключив все звуки, затмила солнце…
***
Тренер по Тайскому боксу был похож на военного секретной службы: он стоял в широкой стойке, двигаясь с прямой спиной и сжимая кулаки. В тот момент еще даже не поняв, куда попал я уже подумал, что не зря купил абонемент в этот фитнес-зал, где проводили тренировки по Тайскому.
По строгости он не уступал другим тренерам, о которых я уже поведал, но ему я доверял. Доверял его знаниям и опыту. Боготворя и совершенно, пока, не за что, безмерно его уважал. Смешно вспоминать, но из-за его образа вояки, даже ощущал себя его подчернённым солдатом. И я готов был пойти за командиром куда угодно. Мне было необходимо свалить груз ответственности на кого-нибудь. Сбежать от учебы, которая становилось все более не понятной и трудной для меня. Сбежать от внимания и донимания. А мужик просто после работы нашёл лишний заработок, чтоб оплатить сеансы психолога своей грымзы жены, с которым она втайне от него изменяла. Он отрабатывал каждую купюру. Все до копейки! Чётко, с тройным «ррр», рапортовал вид упражнения, а затем выкрикивал «Оп». Все незамедлительно приступали. Он вновь выкрикивал «Оп» и все присутствующие (подростки, взрослые мужики, девчонок пять, пару взрослых женщин и одна откровенно пожилая дама) меняли без разбора партнёра и сразу продолжали упражнение. Затем:
– Стоп! Теперь максимально выкладываемся в спарринге, нанося интенсивные удары в корпус. Повторяю-в корпус. В голову не бьем! Ноги и локти не задействуем. ОП!
Я не успел осознать задачу, как в воздух взлетели десятки рук в поисках партнера по спаррингу. Я поднял руку с опозданием и растерянностью и встретился взглядом с ним. Это был среднего роста, накаченный берсерк с серьгой в ухе и аккуратным томагавком. Он кивнул, поправив капу языком, и двинулся ко мне. Я опустил руки. Бритый, с ходу, прямым пробивает мне в грудь. У меня перехватывает дыхание и я, в мольбе поднимаю перчатку вверх. Он, ни секунду не мешкая, поворачивается к груше и начинает, как конвейер, осыпать ее плотными ударами, лишь редко поглядывая в мою сторону. Я, отдышавшись движением, показал, что я готов продолжать спарринг. Он же вновь пробивает туда же и столько же. Я опять сгибаюсь. Не жалея, не злясь, не боясь. Опьяняющее чувство адреналина и пугающее чувство исступления накрыло меня с головой. Я отдался ему. И когда выпрямился, локтем сбил прямой бритого и левым боковым сунул ему в ребра.
8
– Привет! Куда пропал? Почему не отвечаешь? – сообщение в «ВК» от Марины.
– Привет! Сегодня разговаривала с мамой, она привет тебе передает! Как дела?– пишет Мопсова Оля.
– Ты чего папаня? До сих пор дуешься? Как не зайду – тебя нет дома… Маманя говорит – ты на тренировках, но не целыми же днями?! Увижу, покусаю!– пишет Настя.
– Привет. Знаю не в моем стиле, да и никогда не общались с тобой вне бара, но две недели не заходить – уже перебор. С тобой ничего не случилось? Забеги хоть на минутку. Надеюсь (и не хочу верить), что это связанно с твоей последней! Это на тебя не похоже! – только что написала Алина, барменша.
Я прочитал все. Ответил Алине: «Все хорошо. Зайду на неделе. И не придумывай там. Сам соскучился». «Отправить». «Закрыть». «Завершение работы». Сумка со спорт-инвентарем. Куртка. Кроссовки. МР3-шка. Наушники. Наушники. НАУШНИКИ! «Play».
Накинул длинную лямку сумки через голову, подтянул, чтобы не болталась. Вышел на Проспект Ленина. Через три минуты стоял на перекрестке с Гагарина. Узнал пару знакомых лиц с института и общежития. Все сонные и злые, смотрели на меня как на сумасшедшего. Среда. Семь утра.
Огибая площадь Кирова со стороны Суворовского училища, мне захотелось перейти на легкий бег. Не терпелось начать тренировку. Ветер приятно начал дуть в лицо. Только утром, еще не прогревшись, воздух особенно приятен. Но надо уметь это чувствовать. Легким, разогревающим темпом добежал до дендро-парка (дендрологический парк за корпусом Строительного Института по ул. Мира). Знакомое озеро. На воде играла легкая рябь, вспышками переливаясь и слепя. Я, улыбнувшись, отвел взгляд. Свернул налево вдоль водоема. И здесь начал встречать знакомые лица, но только не с института. Их я видел только в пределах этого парка. Ни с кем из них я не был знаком лично, но часто встречал на утренней пробежке. Кто сурово кивал, а кто, улыбаясь, поднимали руку в знак приветствия. Не сворачивая на кольцо – замкнутую тропу, которая идет практически по периметру парка, я свернул на узкую тропу, поднимающуюся на пригорок. Перебрался через дырку в заборе и побежал по территории спорт-площадки 108 гимназии. Там практически никогда никого не было в это время. Первым уроком физ-ра была только в четверг (завтра) у девятого «Г» класса. Сегодня я мог спокойно позаниматься, не опасаясь быть потревоженным, либо отвлеченным.
***
Пот колол глаза. Я висел на турнике.
«Я должен!» – подтянулся. «Еще!» подтянууулся. «Ведь опять будешь жалеть себя!» -подтянуууулся. «Все старания будут напрасными, если сейчас сдамся и испорчу настроение…» – подтянууулся!
Спрыгнул, довольный своей работой, я не смог сдержать улыбки. Немного отдышался, мне в голову пришла идея. Я уже месяц ходил в платную секцию по тайскому боксу, помимо подобных самостоятельных вылазок, и каждую тренировку тренер усаживал всех в круг. Мы закрывали глаза и работали над дыханием. Он спокойным голосом (только в конце тренировки, только в эти моменты) озвучивал успокаивающие образы. Расслабляющие слова и фразы. Заканчивал он тихими, но уверенно произносимыми, певучими мантрами. Потрясающий эффект после изнурительной тренировки. И стоя здесь, во дворе 108 лицея я решил попробовать закончить тренировку попыткой помедитировать.
Я сел по-турецки на скамейку. Оглянулся по сторонам. Набрал воздуха. Немного подержал. «10 минут. Все хорошо» – подумал я. Медленно выдохнул…
Все хорошо…
Звуки города вдруг накинулись на меня. Машины. Прохожие. Птицы. Шум ветра.
Все хорошо…
Мимо проехала машина с громкой музыкой.
Все хорошо…
Порыв ветра пронес мимо целлофановый пакет.
Все хорошо…
Все хорошо…
Постепенно все начало таять. Я щелчками отключал звуки вокруг: транспорт, ветер, птиц. Оставив лишь фразу, которую сам мысленно повторял.
Все хорошо…
***
Я просыпаюсь от лучей солнца, вначале полудня. К этому времени солнце успевает разбудить родителей и обогнуть дом с другой стороны, чтобы разбудить того, чей сон так ласково берегут близкие. Стиральная машина гудит где-то вдалеке, с кухни вкусно пахнет. Я лежу в кровати и прислушиваюсь к звукам, потягиваюсь, обнимая подушку, зажимаю одеяло между коленок. Я всегда спал в футболке. Не знаю почему. Возможно, мать настаивала на пижаме, а я считал это слишком «детской» одеждой. Лежу и улыбаюсь новому дню. В такие моменты мелодия приходит в голову за мгновение до пробуждения. В то время как сновидения таят, мелодия усиливается, вызывая улыбку. Садясь на краешек кровати, я уже напевал ее. Одел самодельные чешки из шерстяных носков и выбежал из детской. Катаясь чешками по скользкому линолеуму, я вбегал в ванную. Стирка идет полным ходом: стирает мама в старенькой машине (батя собрал ее из подручных средств), похожей на бочку, а полоскать белье нужно в ванне. Я обижал маму. Выглядела она уставшей, но улыбалась, желая доброго утра. Почистил зубы со всех сторон, несколько минут – как положено. Несколько раз умыл глаза, помыл руки с мылом и пошел на кухню. Дядя Женя, тоже пожелал доброго утра, едва отрываясь от кроссворда. В очках, в усах: морщит лоб и тыкает по клеткам, просчитывая количество букв. Я налил свежезаваренный чай. Не знаю как дядя Женя узнает, когда я проснусь, да и трудно поверить, что этот серьезный дяденька оторвется от важных дел, ради свежей заварки сводному сыну на завтрак. Но «увы» и «ах»: заваривал чай в доме только он. Ничего вкуснее нигде и никогда я не пробовал. Сев за стол, первым делом я показывал глаза отчиму, в доказательство, что умылся, и лишь тогда начал завтракать. Я уже уплетал второй ломаток (так у меня называли хлеб обжаренный в яйце) как вдруг услышал мелодию заставки серии диснеевских мультфильмов. В один миг проглотил ломаток и осушил кружку чая, я стремглав побежал в зал (дядя Женя бы не разрешил кушать в зале). Зальная комната была и родительской спальней. Большую ее часть занимали две полуторасменные кровати сбитые скобами из гвоздиков. Катаясь по линолеуму, я прыгнул на кровать. Та скрипнула в ответ. Перевернувшись на живот, я подпер руками подбородок, уставился в телевизор. С экрана, лишенная всех эмоций, на меня смотрела Ромаха. Та бывшая, которую я тщетно пытаюсь забыть и постоянно вспоминаю. В глазах потемнело. Воздух замер, сжимаясь заложив уши. Затем взорвался, стерев все, качнув ели на горизонте.
Все хорошо!
Но я уже зацепился ногами, кончиками пальцев, за взлетающий истребитель тогда, когда моя голова еще оставалась на месте, пытаясь собрать то состояние радости и защищённости.
Все хорошо!
Желудок «сделал сальто» и я потерял чувство пространства. Голову разрывали образы…
Рваное зеленое покрывало. Выцветшие обои, местами порванные. Над моей детской кроватью обои были порваны в форме снежного человека в профиль. Телевизор временами не показывал и начинал работать только после удара кулаком. Самодельный шкаф, обклеенный машинами и байками. Трещина в стене, такая большая, что даже было видно улицу. А если зайти на кухню ночью и включить свет, то в разные стороны разбегались тараканы. Ночью время от времени донимали клопы. Я целыми днями сидел дома обложенный самодельными игрушками из пластилина и всякой мелочи. Часами листал книги, мне было не интересно на улице. Мне не нравились люди, потому что мама всегда их осуждала. Отчим же всегда с ней соглашался. Помню, как дочитал дедушкин дневник: он писал стихи, дабы тренировать память. Помню, как прочитал первую книгу «Гарри Поттера» под одеялом с фонариком, пока родители не видят. Не было ни компьютеров, ни мобильных. Мы не могли себе позволить даже видеомагнитофон. Были только книги, куча барахла (советские монеты, магниты от колонок, пару солдатиков, пару машинок, колпачки от фломастеров да пластилин) и моя фантазия. Мне тогда было все жутко интересно, и все жутко важно. Люди же за дверью дома казались для меня глупыми, жадными, злыми – мама
так говорила. Она часто говорила, что отчим нас когда-нибудь бросит, а сама она скоро умрет и, что нам придется обеспечивать себя самим (мне и брату). Вся моя семья была в этих трех комнатах. Я не признавал и не знал никаких бабушек, братьев, сестер. Мечтал стать президентом и помочь маме, переделать власть, как хотел отчим. Мечтал помочь Гринпису, посадить в тюрьму всех браконьеров. Думал, что прокладки носят из-за того, что девочки писались в штаны. Обожал: «Дисней», «Охотники за приведениями», «Альф», «Зена королева воинов», «Секретные материалы», «В мире животных». Все было просто. Я был счастлив. Такого счастья мне сейчас не добиться. Только с похмелья я просыпаюсь с улыбкой, вызванной воспоминаниями о предыдущем дне. Дядя Женя почти не отгадывает кроссворды (для этого ему нужны помимо очков, еще и толстая лупа), а если и отгадывает, то всегда спрашивает ответы у мамы, либо смотрит их в интернете. С братом почти не общаюсь и презираю его, если честно. В той квартире, где прошло мое детство, сделали ремонт – она стала чужой. Я познакомился с самыми дальними родственниками, но не обрел среди них друзей. Переклеили обои, потравили тараканов и клопов, поселив тишину. Пугающую тишину. Теперь дома всегда тихо. Всегда темно. Всегда не как дома. Мой дом разрушен, моя кровать давно сгнила на свалке, а мой «снежный человек» над кроватью теперь под новенькими чистенькими обоями, до тошноты идеальными обоями.
Я открыл глаза. Закрыл эмоции, неожиданные даже для меня. Откровенные мысли и воспоминания нагнали тоску. Необходимо было их держать под контролем, но по ощущениям настроение было окончательно и бесповоротно испорчено. А тренер говорил, что медитация умиротворяет и успокаивает. Чушь собачья. Говно свинячье. «Вот что меня успокоит! Точно!» – подумал я и достал гематогенку. Хряпнул за раз пол батончика и пошел на легкую атлетику.
***
Субботние тренировки всегда проходили под открытым небом. В том самом Дендро-Парке неподалёку от университета. Если мне, когда я временами приходил сюда утром, приходилось придумывать да прикидывать, как максимально и с пользой провести ограниченное время, то по субботним тренировкам за нас целиком и полностью решал тренер. Это, как приехать на тропические острова и взять гида, знающего местные красоты и опасные места – путешествие становится поистине незабываемым. Да, в принципе, избавлю вас от банальных умозаключений, которые я сейчас удалял стопками…
В конце тренировки я подошел к тренеру. Мне предстояла неплохая работенка. Необходимо было объяснить то, что я не мог объяснить для самого себя, а только призрачно чувствовал.
– Я с вопросом…
– Говори.
– Все дело в заключительных медитациях, в конце занятия…
– Не думал, что кто-либо придал этому значение. Я провожу их для того, чтобы успокоить сердечный ритм и дыхание.
– Эммммм…
Честно говоря, я хотел уже уходить, как вдруг он:
– Спрашивай, я думаю смогу тебе помочь.
– Дело в том, что во время этих сеансов возникает момент какого-то краха. Вроде все идет хорошо, но в середине все оборачивается наоборот. Я не совсем…
– Что ты чувствуешь в эти моменты?
– Панику.
– Ясно.
– Временами – даже страх.
– Ага.
– Но чаще какое-то беспокойство.
– Тебе нужно успокоиться.
Меня как молнией ударило. Я подумал ударить его, но потом понял, что не вывезу драку.
– И все?!
– Ну да. Нужно просто успокоиться.
– А разве медитация не для того, чтобы успокаивать? И как же успокоиться, когда либо паника, либо страх, либо адреналин?!
– Нужно довести спокойствие до автоматизма, постоянности.
– Опять же проблема: много событий и факторов в жизни не дают этого сделать.
– Думай логически: если ты не можешь охватить все, возьмись за деталь. За одну мысль, одно движение и доведи ее либо его до автоматизма Так постепенно ты и не заметишь, как охватишь большее, но уже в спокойном состоянии. Чем чаще ты будешь спокоен, тем лучше ты будешь контролировать ситуацию.
Я долго думал в этот день над его словами. От правильных знаний ты не побежишь доказывать и навязывать их, считая и поистине ощущая себя великим. Это признак либо сомнительных знаний, либо поверхностного изучения. Ведь изучая, что-либо: будь это сборник лекций, научный труд, журнал для похудения, ежедневная газета новостей, поэтический альманах, если в конце изучения ты пропитан порфирой, то она с плеч автора.
В тот день была последняя моя тренировка по тайскому боксу. Абонемент подошел к концу, а продлевать почему-то не нашлось желания. Я решил вернуться к учебе, к жизни, людям. Когда то все равно бы пришлось.
9
Многие гадают о параллельных реальностях. Писатели, художники, маги, гадалки, сумасшедшие, одна моя бывшая… Существует множество представлений и зарисовок тех (других) миров, которые находятся очень близко для посвящённых и недостижимо далеко для обывателей. Для других миров мало веры в них, необходимо чем-то пожертвовать: душой, телом, сознанием, личностью, ногой, кошкой… Я слышал про миры – миры ловушки. Мол, попасть туда при минимальном желании может каждый, но выбираются единицы. По мере своего взросления, зрелости, старости мы, сами того ни ведая, меняем десяток миров в зависимости от окружения, потребностей и желаний. Я без активного своего участия оказался в уютном и жестоком мире. Без понятия, как в него попасть, но послушайте очевидца: там сотни миллионов таких как ты и я видел обречённость и уверенность в их положении и взгляде.