Аттестат зрелости

Когда они закончили целоваться, то еще некоторое время посидели в молчании, не размыкая объятий, думая каждый о своем. Время было очень поздним. Движение на соседней трассе почти прекратилось, и мертвая тишина воцарилась в округе. Лунный серп чуть-чуть сместился, и сиял прямо над головами друзей, серебря развесистые кроны сосен.

– Какая ночь! – томно произнесла Лиат. – Она просто создана для поцелуев. Как я рада, что мой первый поцелуй произошел именно в такую ночь! Мне было очень приятно, Одед. Ты знаешь, я натура скрытная, но теперь, после нашего трепетного момента, я хочу разделить с тобой все, что меня мучило, душило, истязало. Ведь ты еще совсем меня не знаешь! И я начну с главного: теперь я счастлива, Одед! Теперь я смогу быть счастливой. С тобой.

Одед не отвечал. Мало того, что ему пришлось совершить над собой усилие чтоб поцеловаться с нею, так она сразу же начала нагружать его своими неурядицами! Зря он поддался Лиат, зря. Ему было стыдно.

– Почему ты молчишь? – нежно спросила девушка. – Повторим поцелуй?

Молодой человек поднялся, отстранив удивленную девушку. Сделав несколько кругов вокруг скамейки, он снова сел, поодаль от нее.

– Прости меня, – сказал он. – Я не хочу.

– Чего ты боишься? – похолодела Лиат.

– Я не боюсь. Я просто не могу. И не хочу тебя обманывать, Лиат. Ты дорога мне только как приятельница. Если мы начнем встречаться, то наши отношения превратятся в сущий ад, и никогда мы не сумеем потом вернуться к простой дружбе. Ты этого хочешь, Лиат, в самом деле?

– Ты не волнуйся обо мне! Подумай лучше о себе. Ведь я тебе помочь желаю.

– Я никогда не приму ничьей помощи такой ценой. Пойми же меня, Лиат! Пусть я догоню моих сверстников позже, но только с той, кого полюблю по-настоящему.

""Итак, ты опять победила, подруга, ".– с горечью подумала Лиат. Душою ее завладела обида за необоримую власть Галь над этим наивным, неопытным юношей, который единственный мог оправдать ее надежды. И что же? Она добилась унижения и новой жгучей боли. Отказ Одеда был во стократ острее чувства одиночества на тысячу раз неладной вечеринке.

В любом случае, нужно было сейчас демонстрировать только силу. Одед не стал ее парнем, но остался товарищем. Один вымученный поцелуй не мог испортить их многолетних приятельских отношений.

Лиат поднялась.

– Ну, что же, – бодро сказала она, – попытка – не пытка. Прости, если что-то не так.

– Это ты меня прости, – вставая, подхватил Одед. – Мне, вообще, не стоило вовлекать тебя в мои переживания.

– Уже забыто! И давай вернемся в зал. Скоро развозка, надо бы не опоздать на нее.

– Значит, мы друзья, как прежде? – неуверенно спросил он, подавая ей правую руку.

– А кто же еще? – пожала ее Лиат, и добавила, понизив голос: – Но никому ни слова!

– Ладно. Не беспокойся.

Они покинули сквер и направились обратно к школе. Но всю дорогу до спортзала неестественное молчание царило между этими давнишними друзьями, ибо сегодня они, к сожалению, слишком хорошо поняли друг друга.

* * *

Хен Шломи в бешенстве вышагивал по коридору между буфетом и спуском к залу дискотеки. Лицо его было красным, темно-рыжие кудри всклокочены, бицепсы напряжены. Он выкрикивал ужасные ругательства и стучал кулаками в стены. Шахар и Ран тщетно пытались заставить его взять себя в руки: Хен словно потерял свой человеческий облик.

– Я убью его! – рычал он. – Пусть только попадется мне, я за себя не отвечаю!

– Что случилось? – с испугом спросили как раз подошедшие Одед и Лиат.

– Ах, вот вы где! – облегченно воскликнул Шахар. – Мы уже думали всем вместе пуститься на ваши поиски.

– Где уж вместе, оставьте меня все в покое! – со злостью воскликнул Хен и тут же прибавил, обратив внимание на Одеда – Ах, дружище, ты здесь! Обещаю: завтра я верну тебе свой долг, будь он неладен. Я-то, дурак, едва не оставил тебя, бедолагу, без ужина.

Тихоня Одед смотрел на своего беснующегося друга во все глаза и ничего не понимал.

– Хен, ты в порядке? – ошеломленно пролепетал он.

– В порядке ли я? – взревел Хен. – Да, я в полном порядке! А эта вертихвостка недостойна, чтобы я водился с ней! Тратил на нее свое время. Стоило мне лишь на часок отвернуться, как она уже вовсю флиртовала с этим сукиным котом, с Даяном Ури, ее бывшим. Ей, видите ли, танцевать было не с кем! С этим тупоголовым прилипалой, которого я еле отвадил от нее в прошлом году. Шалава!

То, что пропустили двое блудных товарищей, стояло перед глазами Шахара и всех остальных, бывших на дискотеке.

Хен с друзьями, распив на спортплощадке несколько бутылок пива, на которые они спорили, все-таки вернулись в зал, и попытались найти там своих. Все они были навеселе, исполненные энергии. Хен Шломи знал, что его Шели была не из тех, кто станет скучать в его отсутствие, и рассчитывал застать ее в кругу с другими девушками. Но, еще издали увидав ее, танцующую в обнимку с ее бывшим парнем, он пришел в неистовство. Лев, у которого юркий шакал пытался украсть добычу, был бы не менее раздразнен. Локтями растолкав толпу, он, пыхтя, подскочил сзади к Шели, схватил ее за руку так неожиданно, что девушка ничего не успела понять, оторвал ее от Ури, и, не окажись рядом Шахара, умелого каратиста, который молниеносно накинулся на него, сжав в объятиях, жестокая драка была бы неизбежна. Соперников разняли в тот момент, когда они уже успели обменяться несколькими мощными тумаками.

Перепуганная Шели, машинально заступившаяся за Ури, разозлилась на ревнивца не на шутку. Вытолкав его в коридор, она отчитала его со всей яростью. Хен, по ее словам, повел себя по-хамски, как эгоистичный драчливый грубиян. Выставил и себя, и ее в вопиюще дурацком свете. Кто же виноват, что он сам ее оставил и пошел хлестать пиво со своими дружками? Что, ей было нужно сидеть в стороне всю дискотеку, или, чего доброго, отправляться за ним? Понимает ли он, что на месте злосчастного Ури мог оказаться любой другой парень, который подвернулся бы ей под руку? У нее не было никаких видов на Ури, они всего лишь вместе потанцевали. Но теперь, после унизительного поведения Хена, она ни за что не желает ручаться. Если Ури захочет опять с ней встречаться, она ему не откажет, по крайней мере, назло ему, Хену.

Хен моментально протрезвел и ощутил себя законченым болваном, но уже было поздно. Шели с Галь, Наамой и Офирой гордо удалилась в раздевалку, откуда долго не выходила, а он, досадуя на им же испорченный вечер, раздувал свою обиду на подругу, и искал себе оправдание.

– Скажи мне, Шахар, скажи ты, Ран: как бы вы поступили на моем месте? – спрашивал он, никак не угомоняясь.

– Не знаю, никогда не сталкивался ни с чем подобным, – сказал Шахар.

– А я бы просто наплевал на истерики Лирон, – усмехнулся Ран Декель. – В любом случае, для меня это уже не актуально.

– И для меня! – брыкался Хен. – Клянусь, на этом все между нами кончено!

""Готова поспорить, что завтра же между ними опять наступит лад", – молча подумала Лиат, восторгаясь бесшабашностью подруги, так легко ставящей на место этого сорвиголову. В конце концов, Шели, по-своему, была очень даже права. Хен пропал со своей компанией еще в начале вечера. Что же Шели оставалось делать? И потом, кому, как не ей с Галь было во всех деталях известно поверхностное отношение Шели к незадачливому Ури, тогда как к Хену, сходящему с сейчас ума от ревности, она прониклась подлинными чувствами.

– А ведь и я, и Галь советовали Шели позвать тебя, еще в буфете, – поучительно сказала она, закончив про себя свою мысль. – Но ей показалось, что тебе было очень весело.

– Зато теперь мне еще веселее, Лиат! Я этого гада размажу по стенке. – Хен возбужденно попытался закурить, но тут же выплюнул сигарету и придавил ее ногой. – Черт, надо же было зажечь сигарету с другого конца.

И он, дрожащей рукой, затянулся новой. Шахар, Одед и Ран насмешливо переглянулись.

– Пойду потороплю девчонок, – сказала Лиат и направилась в раздевалку.

– Да, нам пора поторопиться, – заметил Ран, взглянув на часы. – Уже развозка.

– Развозка нас подождет, – рассмеялся Шахар. – Никто еще никуда не собирается.

И, в подтверждение его слов, рядом послышался смех. Какая-то пара поднималась в обнимку из спортзала, но, увидев молодых людей, спряталась за выступом стены. Судя по звукам, она там целовалась взасос.

Развозка действительно задержалась. Школьники покидали дискотеку крайне неохотно. Тем не менее, вскоре коридор заполнился ребятами, вяло семенившими к выходу. В их числе прошла Шели вместе Галь и Лиат. Лицо ее было крайне нахмуренным. Поравнявшись с побледневшим своим горе-парнем, девушка только презрительно фыркнула и продолжила свой путь, но уже вдвоем с Лиат, поскольку Галь сразу же подошла к Шахару. Хен, к тому времени, выкурил уже две сигареты, ни одна из которых не помогла ему успокоиться.

По дороге на развозку Лиат убеждала огорченную подругу не слишком переживать из-за хамства Хена.

– Кретин! Придурок! Идиот! – глухо огрызалась Шели. – Завтра же я извинюсь перед Ури за учиненный им скандал.

– Извинение в качестве предлога? – пытливо спросила Лиат.

– Там увидим.

В голосе девушки слышалась огромная уверенность, от которой Лиат нервно сглотнула слюну. Браво, Шели! Ссоры, примирения, жонглированье парнями – всего этого было у нее в достатке, и потому она жила, вдыхая жизнь полной грудью. А что ж она? Ни привлекла, ни удержала даже такого лоха, как Одед. Один лишь раз попытала счастья – и получила то, что боялась получить. Конечно, так будет постоянно. Видимо, радоваться за других было уделом всей ее жизни.

Глава 6. Волна и камень

Со дня вечеринки прошло три недели. Стоял один из тех изумительных октябрьских дней, когда лето почти окончилось, но осень еще не вступила в права. По счастливой случайности, денек этот выдался выходным. Солнце склонялось к западу, бросая золотые блики на ровную поверхность моря и на чуть дрожавшие на легком ветру листья эвкалиптов, окружающих дикий пляж.

Здесь уже несколько часов отдыхали Галь и Шахар, наслаждаясь последним теплом. Они искупались, пообедали бутербродами, позагорали на влажной от мокрых полотенец подстилке, и сейчас бродили возле прибрежных рифов, перебирая лежащие там груды ракушек. Им все еще не хотелось покидать это дивное место, где кроме них уже никого не было. Лишь крики кружащих время от времени над водным простором птиц нарушали тишь. Романтик Галь ужасно сожалела, что завтра снова в школу: им обязательно надо было приехать сюда с палаткой и заночевать на лоне природы.

– Замерзнем, – внушал ей со спокойной улыбкой Шахар.

– Ни в коем случае! – восклицала девушка. – Мы бы с тобой согревали друг друга. Только представь, как было бы здорово! Мы расположились бы вон там, – она кивнула на рощу эвкалиптов, – у палатки развели бы костер, на котором я приготовила бы нам ужин, весь вечер гуляли бы по пляжу, может, устроили бы ночное купание, а потом… Ах, любимый, у меня замирает сердце от одной мысли, что было бы потом!

Шахар обнял ее и поцеловал в лоб. С капельками воды на едва прикрытой купальником груди, с лоснящейся от крема для загара опаленной солнцем кожей, с мокрой шапкой волос, Галь была прекрасна, как сказочная фея. Он любовался ею так, словно хотел запомнить ее именно такой.

Юноша улегся на мокрый песок, вытянув свое длинное стройное тело.

– Если хочешь, мы еще так поступим, Галь, – предложил он, – но уже в следующий сезон. У меня такое ощущение, что сегодняшний погожий ясный день был одним из последних. Давай ни о чем не сожалеть, а просто наслаждаться им вдоволь.

– Почему одним из последних? – удивилась Галь.

– Во всяком случае, так передавали.

– Мне не верится, – покачала головой она. – Взгляни, какое море, взгляни, какое солнце! Не погода, а просто чудо!

– Ты так безоглядно веришь в чудеса… – протянул Шахар. – Научи меня этому! Я не умею.

Галь одним прыжком примостилась возле юноши. Поцеловала его в щеку. Затем, устроившись на нем сверху, шаловливо изрекла:

– Для этого надо глядеть не себе под ноги, а вон туда! – она указала пальцем на чистейшую небесную лазурь. – Там безграничная свобода верить, чувствовать, мечтать. Таков закон, что чудеса, мечты сбываются тогда, когда веришь, безраздельно веришь в них.

– Во что же ты веришь, радость моя?

– Во все… – Галь задумалась, и продолжила: – Да, во все. Верю в то, что жизнь – прекрасная штука. В твою любовь, в любовь моих друзей. Что удача улыбается мне. Вот, посуди сам. У меня замечательная мама, – правда, немного занудная, но таковы все мамы. Я хорошо учусь. Я красива, – добавила она, краснея. – Люди обращают на меня внимание. Подумать только: я не прилагаю никаких усилий к тому, чтоб у меня все было, но у меня все есть.

– Значит, и я – твоя собственность? – игриво бросил юноша.

– Ты? Ты мой наркотик!

Шахар рассмеялся, и, протянув руку, погладил слипшиеся от влаги волосы любимой.

– Льстишь?

– Нисколько! Я всегда говорю то, что чувствую.

Шахар приподнялся, и долго смотрел на сосредоточенное лицо подруги. Коснулся его рукой. Его внимательные голубые глаза были настолько близки, что Галь показалось, что еще секунда – и она в них утонет.

– Ты счастлива со мною? – спросил он, хоть вопрос этот прозвучал как утверждение.

– Так счастлива, что боюсь сглазить. Не представляю, как бы я жила на свете без тебя.

– За что же ты так меня любишь? – слегка кокетливо спросил Шахар. – Ведь я особо ничего тебе не делаю.

– Вот теперь ты напрашиваешься на лесть, – проговорила Галь с милой ухмылкой, – но тебе ее не получить. Тебе от меня ничего не услышать, кроме правды. – Их пальцы сплелись в единый узел. – На самом деле, – серьезно продолжила девушка, – я не знаю. Не знаю, за что. Наверное, просто за то, что ты есть. За то, какой ты есть. С первого взгляда, с первого слова. Помню, у меня как будто что-то стрельнуло в груди, когда мы познакомились. По-видимому, то была судьба. И все, что мне нужно от тебя, это тебя самого, Шахар!

Она запнулась от избытка чувств. В тот же момент мощная волна с шипением нахлынула на усыпанный раковинами берег и омыла вытянутые ноги влюбленных.

Шахар был слегка обезоружен признанием подруги. Он тоже ее любил и был к ней искренне привязан, но в сущности, ему была дороже всего ее безграничная верность ему. Она была его наперсницей, его помощницей, его женщиной, и юноша ощущал себя с нею взрослым, зрелым мужчиной. Ему были чужды мимолетные увлечения и детские страсти ребят их возраста. С порывистой, необузданной Галь, у него сложились стабильные отношения, и это было самым главным для него.

Они сидели, прижавшись друг к другу, глядя на рокочущее водное пространство. Солнце уже стало точно над горизонтом, достаточно высоко, но с каждой минутой дневной зной все больше спадал. Прибой стал энергичнее, пенистая вода с силой билась о прибрежные камни, разлетаясь на тысячи брызг.

– Знаешь, чего бы мне сейчас больше всего хотелось? – нарушила безмолвие Галь. – Чтобы это мгновение остановилось.

– Что ж, это нетрудно устроить, – ответил Шахар. – Я же принес фотоаппарат.

– Как же мы про него забыли? – воскликнула она.

– Раньше был очень яркий свет. А сейчас он – просто в самый раз.

– Ну, так давай быстрее!

Пока Шахар ходил доставать фотоаппарат, Галь, с ловкостью и грациозностью прирожденной модели, приняла ту же самую позу, как на своем знаменитом снимке. Она полулегла на правый бок возле воды, выразительно оперевшись на руку и величественно обратив лицо к небу. Густые волосы ее при этом слегка растрепались. "Моя красавица!" – с восхищением подумал парень, вернувшись с камерой.

Он сделал с нее несколько снимков в этой и в других позах, затем она с него, причем, оба они ужасно досадовали на то, что некому было сфоткать их вдвоем на этом пляжике. Но сам процесс фотографирования привел Галь в такой восторг, что она с разбегу кинулась в темнеющее море, скрылась в нем с головой, и, когда Шахар, спрятав фотоаппарат в сумку, нырнул вслед за ней, выскочила в другом месте и со смехом пустилась убегать от него.

Он мчался за нею по всему берегу. Она все поддразнивала его на бегу, то и дело ускоряя бег, но шансов у нее не было. Парень все равно оказался быстрее, и, догнав ее, невзирая на ее визг, поднял на руки. Девушка шаловливо брыкалась в его надежных объятиях, тогда как он слизывал поцелуями соленые капли с ее запрокинутой шеи и плеч. Вскоре она растворилась в этой ласке, и в экстазе прильнула губами к губам молодого человека.

Шахар размеренным шагом отнес ее в ложбину между рифами, возвышающимися недалеко от эвкалиптовой чащи, и уложил на утрамбованный песок. Там, закончив осушать бархатные плечи девушки, он развязал верхнюю часть бикини и принялся за ее грудь. Как голодный младенец, он посасывал ее розовые соски, нежно терся небритой щекой о ее вздернутые высокие выпуклости, под которыми призывно стучало ее сердце, спускался ниже. Каждый сантиметр тела девушки млел под его пальцами и языком. Страстно сжимая то ее груди, то ягодицы, Шахар зарывался лицом в ее живот, в ее бедра, зубами стаскивая трусики бикини. Дыхание Галь стало прерывистым, руки, обнимающие голову и спину любимого, более жадными. Врата ее тела сами раздвинулись перед ним, в промежности давно уже было влажно и горячо. Парень подарил ей ласку ртом, после чего вошел в нее и долго, долго продержался…

В небе над морем разлилось красное зарево, возвещающее о наступлении вечера. Оранжевый, словно язык пламени, шар солнца медленно начал тонуть в этой ране. Ветер усилился, поднимая пригоршни похолодевшего песка. Но Шахар и Галь все еще не собирались уходить. Их горячие тела все не остывали от бурного любовного акта. Их сердца стучали в унисон с музыкой прибоя. Защищенные от прохлады высокими рифами, они обменивались спокойными поцелуями.

– Вот мы и остановили это мгновение, – тихо заговорила девушка. – Когда-нибудь мы будем вспоминать сегодняшний день как самый прекрасный день в нашей жизни.

– У нас было и много других прекрасных дней, разве не так? – улыбнулся парень.

– Однако не таких, как этот. Я побывала сегодня в раю.

Она встала. Ее роскошное гибкое тело словно светилось в лучах заката. Шахар тоже поднялся, осматриваясь, не появилось ли случайно в округе кого-либо, ибо вид их был непристойным для общественного места. Но было пусто.

– Обещай, что мы еще сюда вернемся, – со странной настойчивостью попросила Галь.

– Обещаю, что будущим летом мы обязательно вернемся, – успокаивающе ответил Шахар.

Галь призадумалась. Будущий купальный сезон представлялся ей столь далеким, что, казалось, никогда не наступит. Но она уступила житейской рассудительности друга, и только нахмурила брови:

– Так долго ждать! Впрочем, я знаю способ вернуться сюда насовсем.

– Ты интригуешь меня, – хмыкнул парень, всем видом выражая удивление. – Что же это за способ?

– Видишь тот участок земли на возвышенности за эвкалиптовой рощей? Мы купим его, и построим нам здесь дом. Не беда, что на отшибе, зато в каком чудесном месте!

– Да, я уже представляю себе этот дом, – сказал Шахар, подыгрывая любимой. – С огромной верандой, с бассейном и садом.

– В форме большой палатки, – воодушевленно подхватила девушка. – Наша спальня будет в верхнем этаже с видом на море.

– И мы застелем ее звериными шкурами. На стену повесим оленьи рога, – вторил ей юноша.

– У нас непременно будет такой дом! – твердо заявила Галь.

– Да, непременно. Лет этак через пятнадцать-двадцать, – деловито заметил Шахар.

– Шахар, ты невозможен! – вскричала Галь. – Вечно ты конкретизируешь вещи. Смог бы ты хоть на секунду оторваться от земли и просто помечтать?

– А я не шутил, – возразил Шахар. – Я вполне серьезен. Почему бы нам действительно не иметь в будущем свой дом возле моря? Твоя мысль не настолько нереальна, чтобы не принимать ее в расчет.

Галь испытующе посмотрела на него, словно стараясь понять, не шутил ли он на самом деле. Потом ее лицо озарилось благодарной улыбкой. В этот момент Шахар стал для нее чем-то вроде самого Бога, готового осуществить любое ее желание. Она порывисто обняла юношу.

– Ты меня избалуешь! – томно воскликнула она. – Шахар, любимый, спасибо тебе!

Молодой человек с улыбкой прижал ее к груди.

– Тебе еще не за что меня благодарить, – сказал он.

– Нет, есть за что. За то, что ты настолько практичен.

– Тогда и тебе спасибо за отменную мечту, моя выдумщица, – воодушевленно ответил он.

Солнце уже кануло в бездонную пасть моря, унося остатки былой жары. Некоторое время на горизонте еще багровела открытая рана ушедшего дня, но вскоре и она стала затягиваться. Шум воды стих, провожая длительный сезон тепла. Повеяло отрезвляющей свежестью.

Шахар оделся, отошел собрать вещи, и, вернувшись к Галь, застал ее смотрящей на последние блики зари затуманенным взором. Он ласково обнял ее сзади и произнес на ухо:

– Я никогда тебе не говорил, что мы с тобой – как два природных явления? Как эти волны и эти камни? Я всегда такой жесткий, трезвый, а ты – сама чувствительность.

Девушка загадочно улыбнулась.

– Смотри, – ответила она, – как волны нежно омывают рифы. Думаешь, эти каменные глыбы всегда были именно такой формы: с покатыми вершинами, сглаженными углами? Нет, это многолетнее, может, вековое воздействие волн. Это они придали им их форму, медленно, почти незаметно. А сама вода? Чем больше в ней камней, тем выше ее уровень. Так и мы дополняем с тобою друг друга.

– Знаешь, за что ты мне больше всего нравишься, Галь? – задумчиво молвил он. – За твою безраздельную веру в хорошее. Рядом с тобой начинает казаться, что жизнь действительно прекрасна и добра. Как ты сама.

Темно-синяя мгла наконец разлилась на небе и поглотила пустынный пляж. На ее фоне две фигуры, слившиеся в поцелуе, выглядели словно тени. Единственный фонарь бросил бледную полосу света на отсыревший песок. Средь ветвей эвкалиптов раздались тревожные крики птиц.

– Пойдем, любимая, – прошептал Шахар. – Пора.

Он подождал, пока она облачится в платье, взвалил на спину рюкзак, вмещающий вещи обоих, и они в обнимку двинулись по направлению к стоянке.

* * *

Шахар был утомлен длительным пребыванием на пляже, но, вернувшись домой, сразу кинул взгляд на высокую стопку печатных листов на своем письменном столе. То были материалы для его эссе по гражданскому праву, которое он взял на себя в качестве бонуса к этому предмету. Правда, этот бонус не имел никакого отношения к баллу данного предмета в аттестате зрелости, но сама работа могла сулить Шахару перспективы. Ее можно было подать на конкурс, или показать в будущем в университете. Поскольку Шахар, зная свое упорство, рассчитывал только на самую высокую оценку, и на хвалебные примечания Даны в том числе, то он, ни минуты не колеблясь, поставил себе эту цель и устремился к ней.

Сами распечатки материалов принесли ему из офиса родители. Они, гордившиеся своим сыном и вовсе не считавшие его переростком, поддерживали все его амбициозные планы. Ради того, чтоб эссе, которое он напишет, выглядело настоящим научным трудом, а не типичной школьной работенкой, они позаботились о самых высококачественных источниках информации для него. Шахар еще не просматривал их, но именно этим собирался сейчас заняться.

Душ освежил усталое тело, легкий ужин в обществе родителей, с интересом расспросивших его о проведенном дне, придал сил. Шахар сел в свое рабочее кресло, протянул руку к листам, и стал читать, делая на полях пометки. Читал он быстро, даже держа бумагу под углом. Настроение его было боевым. Если в дальнейшем каждая такая работа принесет ему солидный гонорар, то он запросто позволит себе строительство такого особняка, о каком помечтала Галь, спустя именно столько лет, сколько он, навскидку, просчитал, а, может, и раньше. И, может быть, это эссе, это маленькое школьное эссе, станет реликвией, напоминающей о том, с чего все началось, и будет храниться в их будущем с Галь доме в позолоченной папке.

Нет, Шахар не испытывал особой надобности в излишнем достатке. Он жил с родителями в просторном, роскошно обставленном пентхаузе, не шедшим ни в какое сравнение со скромной и опрятной трехкомнатной квартиркой его подруги, в районе, где почти все жилые здания состояли из уступчатых домов со связующими их террасами, обсаженными растениями и розовыми кустами. Просто этот дом стал для него как бы делом чести. Если, спустя годы, он действительно сможет построить такой особняк, значит, он чего-то добьется в жизни. Значит, он заслужит этот особняк.

Работа кипела. За час была прочитана почти четверть материалов. Из-за груды бумаг и книг на столе ему шаловливо улыбалась его подруга с помещенного в богатую рамку снимка, который она ему подарила в начале года, и который он сегодня попытался повторить на пляже на свой манер. Недорешенные задания по алгебре лежали забытыми в школьном ранце. Все равно, их никогда толком не проверяли. Зато сейчас Шахаром владело такое вдохновение, что он был не в силах оторваться от чтения. Казалось, все в мире замерло: остановились часы, стихли звуки движения на улице, и в образовавшемся вакууме существовало только лишь это эссе, лишь этот вожделенный труд.

Вдруг зазвонил телефон, заставив Шахара отвлечься. Звонил Хен.

– Дружище, как дела? – раздался в трубке его бодрый голос. – Слушай, мы тут собираемся в центр, в "Подвал", пивка попить, в бильярд сыграть. Тут все: Ран, Эрез, Янив и Шири. Может, еще Авигдор подойдет. Присоединяйся!

Но Шахар, будучи в ударе, не испытывал никакого желания прекращать работу. Он извинился, объяснив, что весь день провел на море с Галь и утомился.

– Все понятно с тобой, приятель. Ну что ж, спокойной тебе ночи!

Ночи? Шахар машинально взглянул на часы: было начало десятого. День его промчался, точно пуля, в то время, как для Хена с Шели он только лишь начинался. Впрочем, Хен, почему-то, не упомянул о ней.

– А Шели с вами? – спросил он для уточнения.

– Шели? Я позвонил ей в восемь, но ее не было дома, и никто не знал, когда она вернется. Я оставил ей сообщение. Захочет – придет. Все равно, завтра мы встретимся в школе.

– Вы с Шели квиты, как всегда, – ухмыльнулся Шахар.

– Точно, – подхватил со смехом Хен. – Значит, нам на тебя не рассчитывать? Жалко. Тогда, увидимся.

– Увидимся! – ответил Шахар, и, насвистывая песенку, вернулся к своим бумагам.