Культ ничтожеств. Преступление без наказания

Глава 8. Университет

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь;

Почему ж он заседает?

Потому что <ж…а> есть.

А. С. Пушкин

При слове университет редкий человек не испытает благоговения перед средоточием высокого интеллекта. И если кто-то в запале произносит «университетов мы не кончали», он, признавая свою ущербность «де-факто», пытается иными достоинствами, вымышленными или имеющимися, как бы уравнять себя с теми, кто носит университетскую мантию.

О, эти мантии и университетские шапочки! Даже они не в силах скрыть «выдающиеся достоинства» ученых мужей, нахально выпирающие в самых неудобных местах дородных фигур. А конфедератки (головные уборы) таинственно скрывающие сверкающие лысины – порой единственный неоспоримый признак статуса «блестящих» деятелей науки.

Набравшись смелости, рискнем вступить в alma mater, как называют свою обитель и седовласые патриархи, и строгие элегантные женщины, и безусые юнцы, и, конечно, вездесущие, энергичные девушки. Их половодье в университете с неизбежностью подтверждает постулат о наступлении матриархата в наш век робких и застенчивых мужчин. Но вовремя остановимся, дабы не возбудить женскую неприязнь.

Попробуем разгадать один из парадоксов нашего времени. Чем ниже опускается интеллектуальный уровень жителей России, да и других стран (пока примем утверждение как гипотезу, которую будем доказывать по ходу изложения) тем больше в ней появляется разного рода академий. Каких только организаций не наплодили резвые соискатели научных степеней и званий. Тут академия пожарников, там академия телевизионных болтунов. И каждый самозванец пыжится изобразить из себя нечто выдающееся, хотя порой двух слов связать не может.

Мне доводилось общаться с некоторыми доморощенными «академиками». Никакого научного багажа, кроме спеси и напыщенности, не обнаружил. «Плывут» как двоечники от простейшего вопроса. Стыд, да и только. Тем не менее, растущие словно сорняки на неухоженном огороде организации никому не мешают.

А по поводу Российской академии наук правительственные чиновники, которые, смею предположить, мало что понимают в процессах производства знаний «заявили, что РАН вообще не способна правильно управлять имуществом и не может руководить научным поиском. Завершилась эта кампания подписанием 27 сентября 2013 года президентом Владимиром Путиным закона, по которому Российская академия наук, созданная 8 февраля (28 января по ст. ст.) 1724 года указом Петра I, прекращала свое существование как научная и организационная структура…

Решение было принято втайне. Проект закона не предложили предварительно обсудить не только ученым, но даже членам правительства.

Огласил этот проект министр образования и науки Дмитрий Ливанов. Он начал свой доклад словами: «Ключевым вопросом… является разделение функций по проведению научных исследований и… административно-хозяйственных функций по управлению имуществом». Итак, ключевой вопрос для создателей законопроекта заключался в том, чтобы лишить управления имуществом ученых, взять в свои руки финансы, завладеть землей, зданиями, научной аппаратурой и результатами, полученными в ходе научных исследований» (В. Сойфер, Россия без РАН, 08 марта 2016 года. Троицкий вестник, №199).

Против необдуманных действий возражали академики, и, что уж почти неправдоподобно для единодушной вертикали власти, даже некоторые члены правительства: «Ключевые министры – обороны, внутренних дел, сельского хозяйства и иностранных дел – выразили несогласие с этим. … Озабоченность министра обороны понятна, ведь от развития науки зависит и судьба прикладных институтов и заводов, работающих на армию и флот. Понятно и то, почему министра внутренних дел обеспокоил возможный взрыв негодования среди ста тысяч сотрудников РАН. „Я заранее чувствую, что будет такой всплеск эмоций, который может быть просто запредельным…“ И в самом деле, тысячи ученых вышли в тот год на митинги протестов, накал страстей оказался нешуточным. С Шойгу и Колокольцевым солидаризировались министр сельского хозяйства Фёдоров (теперь уже бывший – прим. авт.) и министр иностранных дел Лавров. Проект поддержали лишь министр экономического развития Улюкаев, министр культуры Мединский и вице-премьеры Дворкович и Голодец» (там же).

К сожалению, ученым не удалось выстроить надежную оборону. Во-первых, протест не был достаточно массовым и эффективным, несмотря на интеллектуальную мощь бунтующих. Видимо, поэтому и не был «услышан» властями, в иных случаях чутко реагирующих на общественные настроения, как например, при выступлениях против монетизации льгот, когда пришлось пойти на значительные уступки.

Во-вторых, правительство попыталось подкупить академиков, назначив им ежемесячные «стипендии» в размере 50 тысяч рублей. Как бы то ни было, накал страстей, как чаще всего бывает в России, утих и академией начали управлять «эффективные менеджеры», чьи потуги на руководящую роль пока сдерживает президент В. Путин. Но как долго это будет продолжаться, никому не известно.

Однако можно констатировать, что: «Разрушение исторически сложившейся за три века русской модели Академии наук, на мой взгляд, – пагубное для будущего России решение. Оно только для вида представлено мерой по улучшению работы ученых, поскольку уже начался разгром и грабеж многих научных школ и отдельных учреждений. К тому же резко снижен бюджет на науку. Руководитель ФАНО (Федеральное агентство научных организаций) Михаил Котюков 25 ноября 2015 года сообщил, что в бюджете России на 2016 год предусмотрено 85,5 млрд руб., или 1,221 млрд долл. Ни в одной развитой стране мира столь низких затрат на науку нет. В США в 2015 году правительство выделило на развитие науки и новых технологий 135,4 млрд долл.…

На этом фоне не удивляет пугающая своими размерами эмиграция молодых ученых из России: недавно авторитетная газета The Wall Street Journal сообщила, что только с января по август 2014 года из России эмигрировали 204 тыс. человек, главным образом лучших специалистов.

Такое отношение государственных властей России к науке неминуемо отбросит некогда передовую научную державу на позиции четверостепенных стран, похоронит надежды «встать с колен». Без науки будет потерян прогресс в образовании, в развитии всех областей экономики страны» (там же).

Напомню, в СССР один академик АН СССР приходился на миллион жителей и за редким исключением это были действительно выдающиеся ученые. Теперь же, при нынешнем обилии академий химерических наук, численности людей с высшим образованием скоро не хватит для их пополнения. Ну что ж пережили девальвацию национального достоинства, переживем и девальвацию престижа когда-то уважаемых институтов общества. И невдомек людям, добывающим недостойными способами ученые степени и звания, что их носители порождают презрение, вызывают насмешки, другие негативные эмоции, все кроме уважения.

Громкие титулы, высокие посты сами по себе не гарантируют авторитета. Если бы потраченные на их получение деньги, как правило, наворованные, были бы пущены на благотворительность, то они принесли бы больше почета своим обладателям. Недаром народная память почитает даже разбойников, вроде Робин Гуда и ему подобных, которые стремились хоть как-то перераспределить неправедно нажитое богатство в пользу бедных.

Большинству новых русских богачей, как правило, не доступен кодекс чести «благородных разбойников». Они будут сорить деньгами по любому поводу, но только не на помощь больным, убогим и сирым. Тщетны ваши усилия, господа, потешить свое тщеславие. Придумайте что-нибудь другое. Или посоветуйтесь с настоящими учеными. Они порекомендуют, куда вложить деньги и с выгодой, и с почетом.

Модное влечение к звонким титулам охватило и российские вузы. Многие из них правдами и неправдами стали бороться за право называться университетами. Число последних по сравнению с советскими временами возросло, несмотря на сокращение населения страны. Даже захудалые учебные заведение стремятся обзавестись высоким статусом. Если раньше почетное звание вузы получали за выдающиеся научные достижения, то теперь его, за счет не безвозмездных усилий всякого рода лоббистов, присваивают оптом и в розницу. И столько развелось университетов, что, наконец, наплодившие их чиновники от образования сами схватились за голову.

Как же отличить действительно авторитетное учреждение от совсем уж слабого, производящего недоученных недорослей? Начали сортировать. Появились федеральные, национальные, исследовательские и тому подобные университеты. Несмотря на кипучую деятельность, уровень подготовки выпускников, по мнению подавляющего большинства специалистов, неуклонно снижается. И невдомек реформаторам, что таким заведениям, как Оксфорд, Кембридж, Сорбонна, Гарвард, Принстон никаких приставок, уточняющих статус, не требуется.

Конечно, и у нас остались достойные высшие учебные заведения, но большинство влачат жалкое существование. И эта констатация относится не только к материальному положению. Скорее касается уровня проводимых научных исследований, качества подготовки подавляющего числа выпускников. Но, к сожалению, и над ними нависла беда.

По утверждению цитированного выше эксперта «Уже объявлено, что грядёт сокращение вузов. … Останутся только те вузы, которые встраиваются в систему «Глобального образования». … работает проект «5—100—20», по которому к 2020 году пять российских институтов и университетов должны войти в сотню лучших мировых «вышек». … Сейчас в проекте уже участвует 21 вуз. Это ключевые стратегические высшие учебные заведения, которые, в частности, ковали кадры для нашего ВПК. Управляется проект Советом по повышению конкурентоспособности – международным совещательным органом, куда входят шесть человек от России (в том числе Греф и Ливанов) и семь иностранцев, в частности Э. Кроули, глава Сколтеха и член консультативного комитета NASA, профессор Массачусетского технологического института (МТИ).

Корр. – Наши студенты будут напрямую работать на МТИ, который готовит кадры для Пентагона и АНБ (Агенства национальной безопасности, США)?

– Совершенно верно. По условиям участия в проекте «5—100—20» необходима фундаментальная трансформация в соответствии с международными стандартами, должен быть определённый процент иностранных специалистов, преподавателей и студентов, треть программ должна быть на иностранном языке, аспиранты должны публиковать свои работы на английском языке в международных журналах! И это в учебных заведениях, где проводятся совершенно секретные работы в интересах обороноспособности страны.

Российские мозги уже могут не утекать на Запад, а думать, исследовать здесь, за российские же деньги, но по направлениям и в интересах бывшего потенциального противника. Дешевле выйдет. Яркий пример – Сколковский центр. Там просто всё открыто и прозрачно уходит за рубеж. Все интеллектуальные разработки, прикладные технологии, разработанные за средства российского бюджета». (Аргументы недели, №3, 2016, Демонтаж суверенитета).

Уже приводились смехотворные цифры финансирования науки в нашей стране. Их критикуют даже члены Совета Федерации: «Вопрос о сущих копейках, выделенных на науку на 2016 год поднял на пленарном заседании СФ… сенатор от Бурятии Арнольд Тулохонов. Член – корреспондент РАН, директор Байкальского института природопользования СО РАН» сообщил «Развитые страны тратят на развитие фундаментальной науки в среднем по 4 процента ВВП. А нас… даже не знаю, с какой страной сравнить. Наверное, с Конго, Браззавилем, Афганистаном…

Сенат аплодировал Тулохонову. Но какой толк от этих аплодисментов? «Если в стране вкладывают меньше 1 процента ВВП в науку, ее можно вообще закрывать», – сказал на прощание улетевший в Бурятию ученый» (Н. Веденеева, МК, 29.10.15).

Судя по овациям немало государственных людей понимают остроту поднятой проблемы, но донести ее до сведения первого лица, а тем более отстоять свою позицию смелости не хватает. А кому же как не Совету Федерации и Государственной Думе отстаивать интересы государства? Что ж подобное поведение блестяще описал еще М. Салтыков-Щедрин: «Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. … Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и другую стороны».

Те, кто привык «пилить» государственные средства, не брезгуют даже теми крохами, что выделяются на науку. По данным республиканского НИИ интеллектуальной собственности (РНИИИС) «до 40% средств уходит на откаты чиновникам», распределяющим в той или иной форме эту… сумму. Но и оставшаяся существенная доля в значительной мере превращается в бумажные отчеты, а не в реальные разработки».

Технология отработана до совершенства. К примеру, одна из государственных корпораций объявляет тендер на очень актуальную тему и на немалую сумму в размере 34 млн. рублей, т.е. почти млн. долларов (в 2012 г. – прим. авт.).

Соответствующий закон строго регламентирует проведение тендера на конкурсной основе. Но он легко обходится с помощью создания исходных требований к конечным результатам. Если заданные условия сформулированы так, чтобы итогом исследований стали разработка теоретических предпосылок и проведение математического моделирования по интересующей проблеме, то будь у вас даже действующий прибор для ее решения, а все предварительные проработки уже сделаны, тендер все равно будет проигран.

Он объявлялся под близкого к корпорации специалиста, т.е. результат заранее предрешен. Да предложите идею, достойную присуждения Нобелевской премии, все равно конкурс в «объективной» системе распределения грантов выиграть не сможете. В чем собственно и убедились наивные провинциалы, выдвинувшие в качестве альтернативы реально работающую аппаратуру (это не домыслы автора, а действительная ситуация, свидетелем которой он был). Смельчакам вежливо объяснили, что вначале нужно разработать теорию вопроса, а потом уже приступать к дальнейшим действиям.

Ученые, имеющие конкретные результаты, явно не вписывались в схему, придуманную чиновниками для «надежного» распределения государственных средств. С обслугой выбранного заранее победителя уже и процент отката согласован. А как договариваться с незнакомыми претендентами? Возможно, они и правил игры не знают.

Подкрепим сказанное мнением академика Ж. Алферова: «С моей точки зрения, у нас произошло бесконечное увлечение грантами и проектами в ущерб базовому финансированию научных исследований и научных организаций. Появились специалисты по грантам, которые знают, как их писать, и зарабатывают на этом гораздо больше, чем реальные сотрудники, выполняющие эти исследования» (Ж. И. Алферов. Власть без мозгов. Отделение науки от государства. М. Алгоритм. 2013, 320 с.).

Конечно, провинциальные университеты в таких конкурсах чаще всего проигрывают. Несмотря на то, что присваивают себе без стеснения звание форпостов науки в самых актуальных направлениях. Присвоить, как известно, можно все, что плохо лежит. Но почетный статус нужно подтверждать эффективными показателями. Легко ли достигать их в нынешних университетах?

Глава 9. Как зарождаются открытия?

«…самое главное – это прививать вкус и

любовь к науке; иначе мы воспитаем просто

ослов, нагруженных книжной премудростью…

М. Монтень. Опыты.

После первой сессии в жизни наших героев наступила черная полоса. Более чувствительным наказанием, чем угроза возможного отчисления из университета, оказалось лишение стипендий. Присылаемых из дома солений и варений, а также незначительных денежных средств молодому организму для обеспечения нормальной жизнедеятельности явно не доставало. Друзьям пришлось искать работу, чтобы как-то существовать. Времени стало катастрофически не хватать. Пришлось пожертвовать многими развлечениями.

В редкие свободные минуты любители притягательных вечеринок обсуждали, как свести к минимуму продолжительность самостоятельных занятий. Сказать, что ими двигало желание усовершенствовать процесс обучения, значило бы сильно приукрасить их помыслы.

Как часто бывает, они стремились к решению утилитарной задачи – выкроить время для увлекательных тусовок, которые теперь приходилось нередко пропускать. В одном из бурных споров родилась мечта лентяев – как с меньшими затратами времени усваивать изучаемые предметы.

Клим в шутку предложил:

– Хорошо бы научиться сохранять информацию, имеющуюся в головах у преподавателей, и пользоваться ею в своих целях. Тогда никакие экзамены и зачеты будут не страшны. Правда для этого потребуется ее однозначное распознавание, конечно, с согласия каждого индивидуума.

Трофим тут же подхватил идею:

– Представляешь, какой объем знаний удалось бы сохранить для нужд человечества. С кончиной каждого ученого и специалиста пропадает огромное число задумок, нереализованных планов, не говоря уже о выстроенных в четкую систему знаний в том направлении, которым он занимался. Это же подлинное богатство, которое пока пропадает безвозвратно.

Несколько дней парни обсуждали экстравагантную идею. Боялись поделиться обретенными мыслями, дабы кто-нибудь не увел. После тщательного анализа проблемы стало понятно, что реализовать ее не так-то просто. Первые обращения к наставникам за консультациями вызывали лишь скептические улыбки и советы авторам сумасбродной затеи спуститься с небес на землю. Для начала ликвидировать имеющиеся хвосты.

Многие в подобной ситуации опустили бы руки, предали задумку забвению. Мало ли какие революционные мысли рождаются в юных головах, но довольно быстро выветриваются в череде повседневных забот.

Не таковы наши герои. Крестьянская бережливость не позволяла просто так отказаться от свалившегося ненароком интеллектуального приобретения. Может быть, следующего и не дождешься. А вдруг удастся сделать что-то полезное?

Знакомство с имеющейся в научных журналах и книгах информацией подтвердило актуальность захватившей юношей идеи. Над ней активно работали в нескольких местах, правда, без особых успехов.

Степенные ученые мужи, наверняка, подвергнут сомнению, если не осмеянию, такой необычный подход к постановке задачи для будущего исследования. Более привлекательно описывать, как в некую светлую голову пришло озарение свыше, или уж, как минимум, яблоко «стукнуло» по голове, чтобы в ней возникла гениальная мысль. Эти легенды выдаются на публику для повышения собственной значимости среди непосвященных.

Озабоченная дефицитом времени молодежь еще не прониклась корпоративным духом. Они стремились к удовлетворению практических нужд. А вышли на серьезную научную проблему. Если бы старшие коллеги чаще задумывались о «земных» задачах, осложняющих повседневную жизнь, деньги на проведение исследований, возможно, выделялись бы государством и предпринимателями значительно охотнее. Когда же нынешние профессора и «академики» порой друг другу не способны объяснить смысл того, чем занимаются, то у инвесторов и спонсоров возникают закономерный вопрос – а стоит ли финансировать подобные «увлекательные» занятия ученых, которые не сулят никакого практического результата. Во всяком случае, в обозримом будущем.

Вскоре студенты разобрались, что в российской научной периодике они вряд ли отыщут что-нибудь стоящее внимания. Это могло остановить людей заслуженных, уже имеющих определенный задел в других направлениях. Но только не юных неофитов. Им пока неведомы трудности тех, кто вынужден начинать с нуля.

У них нет опыта, который наряду с положительной стороной имеет и отрицательный аспект. Накопленные знания часто делают людей более осторожными, скажем даже, приземленными, не позволяют браться за дерзкие, по-настоящему «сумасшедшие», по выражению Нильса Бора, идеи. Такого тормоза не было у неустрашимых юнцов. Более того, осознав на какую плодотворную жилу напали, друзья решили поискать источники в зарубежной литературе.

И вновь пришлось преодолевать серьезные трудности.. Подготовки, полученной в деревенской школе, явно не хватало, чтобы читать иностранную периодику. На переводы денег не было, а те, что делались централизованно, не могли удовлетворить своим качеством. Появилась мотивация для дальнейшего самообразования.

К 3-му курсу Клим и Трофим четко осознали цели своей будущей работы. Учеба из обязанности превратилась в дополнительную возможность ускоренного получения нужной информации.

Нравилось это далеко не всем. Особенно когда друзья дотошными вопросами, на которые некоторые преподаватели не способны были ответить, якобы ставили под сомнение их научный авторитет. Объективности ради, скажем, что не всегда подобные эпизоды проходили в корректной форме. Иногда, из желания покрасоваться, особенно перед девушками, они просто срывали занятия.

В конце первой половины двухчасовой лекции один из возомнивших себя «суперменом» поднимал руку и задавал каверзный вопрос, почерпнутый из недавно прочитанной статьи в иностранном журнале. Преподаватель, годами читающий один и тот же курс, и по разным причинам не обременяющий себя слежением за научной периодикой, попадал впросак.

На глазах у изумленного студенчества ему приходилось изрядно попотеть, чтобы, не уронив достоинства, выйти из сложной ситуации. Удавалось далеко не всем. Высшая степень изуверства заключалось в том, что неприличный процесс совершался публично. К сожалению, друзья не усвоили простой истины – блистать умом и щеголять чужими знаниями – далеко не одно и то же.

И ведь понимали паршивцы, что поступать так можно было только со слабыми преподавателями. Сильные всегда находили достойный выход из положения. По большому счету, тем, кто не выдержал подобного испытания, следовало бы задуматься о соответствии занимаемой должности. Так происходит там, где студенчество или другие слои общества имеют воздействие на вышестоящие структуры. К сожалению, в России подобная практика пока не прижилась.

Обычно те, кто чего-то не понимал, подходили к преподавателю после завершения лекции и один на один выясняли неясные вопросы. Вызывающая демонстрация показной эрудиции привела к тому, что многие лекторы перестали спрашивать, есть ли у слушателей вопросы. Особенно настырным предлагали приходить на индивидуальные консультации. Таким образом, «эрудиты» своими действиями снижали эффективность учебного процесса.

Конечно, если преподаватель вовлекает в процесс творчества слушателей прямо на занятии, знакомит их с результатами собственных исследований, то ни у кого и мысли не возникнет проверять его квалификацию. Но когда из года в год пересказывают учебники, обучение не становится стимулом для познания, которое требует напряжения умственных способностей. А коль потенциал не задействован в нужном направлении, он может дать непредсказуемые «выбросы».

Возмутители спокойствия не подвигли учителей на повышение собственного научного уровня. А всеобщую неприязнь заслужили. Возмездие наступало на зачетах и экзаменах, где теперь уже их пытались загнать в угол, или проще говоря «завалить».

Не любят в России людей, которые позволяют себе смелость выделяться из серой массы, шагать не в ногу с дисциплинированной толпой. Но знания, добытые в ходе самообразования, выручали из самых трудных ситуаций. Конечно, в отличники строптивым студентам выйти не давали, но и в число неуспевающих «загнать» тоже не получалось. Даже используя недостойные методы.