Братство подсолнуха. Криминальная драма на постном масле

Глава 3

– И шо, прямо так и отдал часы? Снял с руки и отдал? – раздраженно допытывался подробностей тощий и загорелый, как деготь, Олег.

– Ага, – нарочито вежливо в десятый раз, наверное, повторил бледный очкарик Гриша, выплюнув лузгу от семечек прямо в набегавшие на пирс мелкие волны.

– Так расскажи хоть, как все было? – с прежним раздражением продолжал настаивать Олег.

Подробности произошедших событий, по-видимому, вызывали у Гриши неприятные чувства. И в подробностях пересказывать историю своего позора было для него болезненно. Поэтому, поморщившись, он еще раз попытался сменить тему разговора.

– Знатные семечки, – произнес он, взяв еще горстку пузанка из свернутого из газеты кулечка, который лежал на прогретом солнцем пирсе между приятелями. – У бабы Фаи брал?

– Ага, – кивнул Олег.

– Той, шо за «Юностью» торгует? – уточнил Гриша.

– А ты другую бабу Фаю знаешь? – огрызнулся Олег.

– Не, просто уточнить хотел, – всячески стараясь затянуть разговор, произнес Гриша.

– Ты про часы давай, – вернул его к неприятной действительности его собеседник. – В подробностях. Что произошло?

– Тут, на бульваре было дело, – вздохнул очкарик, кивнув куда-то за спину в сторону Приморского бульвара. – Где скифские бабы. Я мимо шел. А там три парня стояли. Один из них взял палку и воткнул – камень-то пористый – одной из этих баб под живот. Так, что она торчала. И говорит своим дружкам: вот, мол, теперь это скифский мужик. Ну, я и хмыкнул.

– Хмыкнул? – укоризненно покачал головой Олег.

– Хмыкнул! – огрызнулся его очкастый приятель. – Смешно же? Нет? Скифский мужик.

– Ладно, а парни эти шо? – сморщился Олег.

– Постой, сказали, фраерок, – промямлил Гриша. – Я и стал. А шо оставалось делать? Гляжу – это гопники. Наверняка со Слободки.

– Так и написано на них было? – ехидно заметил Олег.

– Нет, написано не было, – подчеркнуто не замечая издевку, продолжил Гриша. – Просто вижу, шо парни крепкие, в кепочках таких и в клешах. Кто еще, как не гопники? Пижоны с Бродвея кепочек не носят. Так?

– Так, – неохотно признал Олег.

– Вот! – закивал Гриша. – Стал, значит, я. А гопники мне и говорят: шо это, мол, за котлы у тебя, покажи. Я им руку с часами-то протянул. А они хохочут: мол, дай, чтобы мы сами посмотрели. Снял я часы и отдал им. Один из них их на руку себе нацепил. Иди, сказал, гуляй дальше. Я и пошел. А часики у них остались.

– Я же их только неделю назад тебе подарил на день рождения! – возмущенно покачал головой Олег. – «Восток»! Роскошные тикалки. Знаешь, сколько я на них копил?

– Знаю, – вздохнул Гриша. – А шо было делать? Махаловку с тремя гопниками со Слободки устраивать, да? Шоб там от меня осталось?

– Зачем махаловку? Бежать надо было, – процедил Олег.

– Ага, – неожиданно разозлился Гриша. – Куда? К ним же на Слободку?

– В порт.

– В порт? Ты молодец! – взвился от подобного предложения приятеля Гриша. – Там сколько бежать? Километра четыре, да? Я шо тебе – Юрий Гагарин, шоб так бегать? А если б догнали, так бы отметелили, шо мама не горюй. И часы бы все равно отобрали. Мне бы не оставили.

– Угу, – буркнул Олег.

– Шо – угу? – пошел в наступление его приятель. – Я в чем-то не прав? Ты бы не так поступил? Ты бы чукался с ними, да?

– Да ладно, – неохотно признал Гриша, – не чукался бы. Чего тебя вообще понесло вчера на пляж?

– Бычка я шел ловить на волнорезы, – огрызнулся Гриша.

– При новых часах?

– А шо? Их надо было только по праздникам носить?

– Так волнорезы, вон они где, – ткнул костлявой рукой в сторону порта окончательно теряющий инициативу Олег. – Как ты оказался возле этих скифских баб?

– Как? – задохнулся от праведного гнева Гриша. – Я завсегда через овраг спускаюсь к бабам этим. Как будто ты не знаешь! И бабы меня ни разу не трогали. Кабы не гопники со Слободки…

– Ладно, по кругу пошли, – вздохнул его приятель.

– Нет, ты мне объясни, – продолжил наступление очкастый Гриша, – как бы ты поступил на моем месте? Не стал бы хихикать над этой их палкой? Так они бы еще к чему придрались. Нашли бы. Как бы ты поступил?

– Да так же, – неохотно пробурчал Олег. – Фраера мы с тобой против гопников.

– Угу, – кивнул Гриша и примирительно добавил: – Знатные, говорю, семечки.

Несколько минут приятели сидели молча, лузгая семечки и болтая босыми ногами, до которых тщетно силились дотянуться набегавшие на пирс мутные волны. На соседнем причале, там, где была лодочная станция, застрекотал мотор катера. И голубоватый дымок донес до ноздрей приятелей запах бензина.

– Ненавижу, – пробормотал Олег.

– Шо ты ненавидишь? – поинтересовался Гриша, поправив очки, которые стали сползать с его вспотевшей на жарком солнце переносицы.

– Да гопников этих, – процедил его приятель.

– Кто ж их любит, – хмыкнул Гриша.

– Почему так все устроено – по-ихнему, а не по-нашему? – возмущенно продолжил Олег.

– Ты меня спрашиваешь? – огрызнулся Гриша и добавил, очевидно, подслушанной где-то фразой: – Сила на их стороне!

– Вот я и говорю: почему так? – еще больше распалился Олег. – Нам надо объединиться в братство, ходить везде большой шарой – тогда нас никто не тронет.

– А кого ты в нашу шару-то возьмешь? – хмыкнул Гриша. – В братство наше? Кольку из пятой квартиры? Так он хромой. Или Валерку из нашего класса? Так он трусливей девчонки.

– Надо авторитетных пацанов взять. Хоть бы даже тех же пижонов с Бродвея. Они слободских гопников не сильно жалуют.

– Авторитетных? Да кто с нами якшается кроме таких же дохляков, как мы сами?

– А шо? Будут якшаться.

– Пижоны?

– Хоть бы и пижоны.

– С какого переляку?

– Чо ты ко мне привязался, как прокурор? – снова разозлился Олег. – Я с тобой обсуждаю, как нам в авторитеты выйти, а ты только все мои мысли распугиваешь.

– Шо тут распугивать? – отмахнулся Гриша. – Шобы пацанов объединить, надо или кулаки здоровые иметь, или деньги. Кулаки у нас с тобой не ахти, да и денег нема.

– Значит, надо заработать, – воодушевился Олег.

– Как? – фыркнул Гриша, сплюнув лузгу в мутную волну.

– Да хоть бы на семечках тех же, – выпалил Олег. – Представляешь, сколько зарабатывает каждая бабка, которая ими торгует?

– Копейки, – хмыкнул Гриша.

– Прямо так и копейки! – возмутился Олег. – Да баба Фая по два ведра в день расторговывает у своего подъезда. Ты пересчитай на стаканчики: маленький – десять копеек, большой – пятнадцать. Ты посчитай.

– Копейки, – упрямо повторил Гриша.

– Ладно, пусть и копейки, – после небольшой паузы, в течение которой Олег мучительно пытался перевести восьмилитровое ведро в стаканы, а последние – в рубли. – Но такие бабки сидят чуть не в каждом дворе.

– Так ты рядом хочешь сесть? Или по пляжу ходить? – осклабился Гриша, снова поддернув средним пальцем сползающие с носа очки, и, передразнивая пляжных торговок, заголосил: – Семочки! Семочки! Вкусные жареные семочки!

– Заткнись! – окрысился на него приятель. – Не знаю я. Я просто хочу сказать, шо деньги можно на мелочевке зарабатывать.

– Тогда важен объем, – развел руками Гриша.

– Вот! – обрадовавшись поддержке друга, закивал Олег.

– Так шо тут – вот? – фыркнул Гриша. – Мы шо, гопников пошлем на пляже семечками торговать?

– Ну, когда-нибудь, может, и пошлем, – прищурив глаза, задумчиво протянул Олег. – А пока надо этих бабок, что во дворах семечками торгуют, под себя взять.

– Чего? – хмыкнул Гриша. – Это как?

– Ну, например, подрядиться им семечки закупать, – начал Олег. – Они же для этого на базар ездят. А это время. Да и таскать тяжело. Если по два ведра в день. Да даже по ведру – и то. Мы привезем, а они нам будут, скажем, по пять копеек с рубля за это платить. Дальше: если мы, скажем, договоримся с пятью или семью бабками, уже будет по десять ведер ежедневно. За такое количество нам торгаш на базаре скидку даст. А стаканчик-то у бабок дешевле не станет, правильно? Значит, уже дополнительные доходы. Потом: у меня дядька в деревне живет, в колхозе работает. Они подсолнух засевают на силос, да потом нужную спелость пропускают. И он уже на зеленую массу не годен. Знаешь, шо с ним делают?

– Не знаю, – хмыкнул Гриша.

– А ничего не делают, – торжествующе выпалил Олег. – Просто осенью запахивают – и все дела. А если его убрать и ошелушить семечки? Это же копейки будет стоить – все равно же выбрасывать! А у нас бы свое сырье появилось. Понимаешь? Уже не надо было бы на базаре его покупать.

– Тогда и жарить можно где-нибудь на всех сразу, – предложил Олег.

– Правильно! – завопил Олег. – Поставить несколько плиток, посадить пару работниц…

– Ты, я смотрю, размахнулся со своим Братством подсолнуха, – хмыкнул Гриша.

– Вот и название готово! – похлопал друга по плечу Олег. – Братство подсолнуха! Куда уж лучше? Подпишем с тобой хартию. И будем его организаторами. А после нас его возглавят наши дети, потом внуки. Главное, чтобы пацаны были. В таком деле мужская рука нужна.

– Далеко ты хватил – внуки! – захохотал Гриша. – Скажи еще – потомки наши. Это же не в космос к Марсу лететь. Или в какую-нибудь отдаленную галактику.

– Полетит ли кто к Марсу в твою галактику или нет – никто не знает, – запальчиво воскликнул Олег. – А семечки здесь лузгать еще долго будут. А потом, может, и на Марсе тоже. Если полетят.

– Ага, на Марсе! Понеслась коза по ипподрому, – захохотал Гриша.

– А шо? – продолжал горячиться Олег.

– Давай сначала хотя бы с бабой Фаей договоримся.

– И договоримся. Завтра же пойдем и договоримся. И хартию подпишем. Чтобы обратного пути не было.

Глава 4

– Значит, дедушка мой со своим дружком начинали с рэкета? Как мило, – хмыкнул Юрий.

– С часиков все началось, если не забыли, с отжатых гопниками часиков, – назидательно подняв указательный палец, уточнил Яник.

– Но откуда такие подробности? Не вчера ведь все было. И герои тех событий уже умерли.

– Ох, Юрий! – покачал головой Яник. – Все в Братстве знают эту историю. Передается, не устаревая, из уст в уста. Может, конечно, все и не совсем так было. Но дело не в деталях, а в сути. Так ведь? Вы меня попросили рассказать вам, как все начиналось. И извольте: так вот и начиналось.

– И, стало быть, я теперь главный наследник?

– Да, прямой, – как китайский болванчик, закивал Яник.

Разговор, похоже, начал ему надоедать. Юрий заметил, что его собеседник бросил быстрый взгляд на толкущихся неподалеку Гошу и Жорика.

– Щас он им подмигнет, – мелькнуло в голове у Юрия, – они глушители прикрутят к стволам – и одним наследником станет меньше. И никакие бабушки с внучками меня не спасут. Цветочки, солнышко. Блин, как жить-то хочется в такой день!

Юрий окинул парк прощальным взглядом. От страха и жалости к самому себе дыхание у него перехватило.

– Другие? – просипел он.

– Шо – другие? – не понял Яник.

– Вы же говорили, что другие наследники есть, – уточнил Юрий, через силу выдавливая из себя почему-то скребущий горло воздух.

– А, вы про это! – улыбнулся его собеседник. – Да, говорил, шо имеются. Детей, как вы уже знаете, у Олега Петровича не было. Но была сестра, которая в свое время родила дочку. А у дочки родился сын по имени Арсений. И Олег Петрович этого внучатого племянника сильно к себе приблизил. Так шо он теперь – еще один претендент.

– Ага, – с надеждой выдохнул Юрий. – А вы что-то говорили и про третьего?

– Да, – неохотно кивнул Яник. – Но о нем даже и говорить не стоит. Седьмая вода на киселе. К подписанной учредителями хартии он имеет весьма косвенное отношение. И возглавить Братство смог бы только при крайне специфических обстоятельствах.

– И все же, – пробурчал Юрий. – Может, – как бы это сказать? – короче, я бы уступил. Сене этому, например.

– Сене, как вы изволили его повеличать, ничего уступать не надо, – захихикал Яник, очевидно, придя в полнейший восторг от той фамильярности, которую Юрий позволил себе по отношению к незнакомому ему протеже Олега Петровича. – Арсений все свое из глотки вырвет у любого. И он бы вам, Юрий, место главы Братства ни за что не уступил. Будь на то его воля. Да только есть один казус: Комиссия, что руководит Братством, хочет, чтобы во главе нее стояли именно вы.

– Так попросить? – почему-то не испытав никакой радости от подобного комплимента, пробормотал Юрий.

– Бесполезно, – пожал плечами Яник. – И Комиссия уже ждет вас в Таганроге. Потому как в Мариуполе сейчас неспокойно.

Последнюю фразу Яник произнес доверительным тоном, слегка придвинувшись при этом к Юрию, словно намекая на какую-то только им одним понятную тайну.

– И ничего нельзя поделать? – столь же доверительно предложил в ответ Юрий, который чувствовал, что перспектива поездки в Таганрог приобретает все большую и при этом весьма нежелательную реальность.

– Ничегошеньки, – все так же доверительно покачал головой Яник.

– Но я же… – начал было Юрий, но голос его неожиданно окончательно сел, и он мог лишь смотреть на Яника умоляющим взглядом.

– Я вас понимаю, – неожиданно сжалился над ним его собеседник, – вы хочете сказать, шо не требуете чего-то лишнего, а, напротив, готовы отказаться от предлагаемого. Но дело в том, что Арсений этому никогда не поверит. Просто потому, что он сам бы никогда и ни за что на свете от такого не отказался. А если Арсений не поверит, то от него можно будет ожидать чего угодно. Поймите, Юрий, речь идет о больших деньгах.

– Да какие же там деньги-то? – взмолился Юрий. – На семечках?

– Поверьте мне, – перебил его Яник, – деньги очень интересные. И за эти деньги Арсений из вас душу вытрясет.

– Это в каком же смысле? – чуя недоброе, поинтересовался Юрий.

– Да в самом прямом, – подтвердил худшие его опасения Яник. – И только Братство сможет вас защитить. Но это при условии, что вы его возглавите. Пока же, извините, вы для нас человек посторонний. И если откажитесь от нашего предложения, то таковым и останетесь. Арсений же, даже возглавив Братство, никогда не поверит в то, что вы для него безобидны. И тогда…

– Я понял, – обреченно кивнул Юрий, когда Яник взял многозначительную паузу.

– …тогда никто не будет его останавливать, – закончил свою мысль Яник.

– Угу, – кивнул Юрий. – Я матери могу позвонить? Чтобы сказать, что улетаю. Она кота будет кормить.

Никакого кота у Юрия не было. Он вообще больше любил собак. Несчастную тварь божию он придумал исключительно для того, чтобы Яник позволил ему сделать звонок. А звонок нужен был ему, чтобы Яник понимал, что о его поездке знают. И если, не дай бог, с ним что-то случится, полиция будет знать, где искать его или его труп. Впрочем, перспектива с трупом его, конечно, не очень устраивала.

– Попал! – бродила в его голове шальная мысль. – И от дедушки ушел, и от бабушки ушел. Хотя что он несет? Дедушка его как раз и настиг со своими юношескими проказами. Сам из Братства вовремя выскочил, а внучка подставил.

– Так я могу позвонить? – уставился он остекленевшим от ужаса взглядом на Яника.

– Конечно, конечно, – закивал тот.

– Никого не боится! – подумал Юрий. – Все схвачено! Все куплено! Что делать? Куда бежать?

Он бросил взгляд на толкущихся метрах в пятнадцати Жорика и Гошу и понял, что бежать некуда. Поэтому, встав со скамейки, он набрал мамин номер.

– Ко мне пришли, – буркнул Юрий в трубку.

– Кто пришел? – не поняла мама.

– Из Братства.

– Да ладно! – неожиданно обрадовалась мама, и этот ее веселый тон окончательно вывел Юрия из равновесия.

– Мам, чего делать-то? – заканючил он в трубку. – Они хотят отвезти меня в Таганрог. Прямо сейчас.

– Так поезжай, – фыркнула трубка.

– Поезжай? – зашипел Юрий. – Поезжай! А меня не грохнут в дороге? Или в Таганроге? Как там про царя-то писали: он царствовал в дороге и умер в Таганроге, а?

– Ты же не царь, – снова фыркнула мама.

– И что с того? – снова заныл Юрий. – Тут такие мужики. По-моему, это просто бандиты. Я боюсь.

– Все будет хорошо.

– Что будет хорошо? Я тебя не понимаю: у тебя что, сыновей еще дюжина?

– Чего они от тебя хотят в Таганроге?

– Там будет заседать Комиссия. Я должен возглавить Братство.

– Так это же прекрасно.

– Что прекрасно? Это они так говорят. А что там будет, никто не знает. Вернее, я не знаю. Звони-ка ты лучше в полицию.

– Зачем? – возмутилась трубка. – Что я им скажу?

– Скажешь, что сына захватила в заложники банда. Пусть шлют спецназ с автоматами, – возмутился Юрий.

– Да не полиции, – мама явно чего-то недопонимала. – Братству я что скажу?

– Зачем с ними разговаривать? – взвыл Юрий. – Они меня кончат сейчас. Вопрос только в том, где – здесь или в Таганроге.

– Да не бойся ты их, это свои, – оборвала его мама.

– Свои? – возмутился Юрий настолько громко, что его услышал любезно отошедший в сторонку, чтобы не мешать разговору, Яник, который в ответ помахал ему рукой, и Юрий поспешно снова понизил голос почти до шепота: – Хороши свои.

Тот факт, что мама явно была не на его стороне, окончательно подкосил его.

– Ладно, – буркнул он в трубку, – до связи. Если что, не поминай лихом.

Сунув телефон в карман, он подошел к Янику.

– Таки едем? – поинтересовался тот.

Юрий мрачно кивнул. Яник махнул рукой Жорику и Гоше, и амбалы направились к машине. Юрий на подкашивающихся от страха ватных ногах вместе с Яником направился вслед за ними. И вот уже небо не казалось ему таким голубым, как раньше. А птицы… Он готов был расцеловать каждого копошащегося в парке воробья просто за то, что он есть и не собирается убивать его.

– Мне тридцать лет всего, – мысленно обратился он к птицам, ища у них поддержки, – я так мало пожил!

Но тут он вспомнил, что где-то читал, что воробьи как раз столько в среднем и живут. А значит, с точки зрения воробья жизнь его подходит к вполне логичному концу.

– Вот же ж… – простонал про себя Юрий. – Как же ж! Эх!

Внезапно он решил пойти ва-банк. Ходить вокруг да около и дальше у него не было сил. Так тяжело больной отчаянно спрашивает: «Доктор, у меня рак?» При этом он, конечно, ждет ответ: «Нет, батенька, нет у вас никакого рака». А что, если ему скажут: «Да, конечно, у вас рак. Причем четвертой степени. А вы как думали?» Что делать после этого?

– Яник! – прервал поток своих мыслей Юрий.

– Да? – тут же откликнулся его спутник.

У Юрия сложилось впечатление, что его новый знакомый ждал чего-то подобного. Ждал, что Юрий все-таки выкажет свой страх.

– Можно, я откровенно спрошу? – поинтересовался Юрий.

– Юрий, мы же с вами вообще говорим предельно откровенно, – взмахнул руками Яник, источая просто неприличную приветливость.

Так продавцы, получающие процент с продаж, пытаются продать вам норковую шубу. Беда была в том, что Юрий не собирался ничего покупать у Яника. Да тот, если уже совсем честно, и не был похож на продавца. Зато обладал двумя зверского вида телохранителями. При таком раскладе приветливость Яника больше смахивала на издевательство.

– Глумится, – подумал Юрий. – Глумится над жертвой.

Прочистив кашлем пересохшее горло, он все же выдавил из себя давно мучавший его вопрос:

– Скажите прямо, вы меня не убьете?

Яник в ответ расхохотался. Но смех этот, как показалось Юрию, был не очень убедительным.

– Серьезно, – продолжил он, – я боюсь. Эти ваши Гоша и Жорик, монструозный Майбах, сомнительная поездка в Таганрог…

– Гоша и Жорик – милые мальчики, – продолжая хохотать, замахал руками Яник. – Поверьте, Юрий, если бы мы хотели причинить вам вред, мы бы давно это сделали.

– И все же, – продолжал настаивать Юрий. – Ко мне приезжают, говорят, что я должен что-то возглавить. Что-то, что даст мне возможность ездить на Майбахе и что, следовательно, стоит очень много денег. Это кто же получает такие предложения? За такие предложения надо бороться. А тут! Подозрительно.

– Считайте, что вам повезло, – уже серьезно добавил Яник.

– Ой, – недоверчиво вздохнул Юрий.

Он хотел еще добавить про сыр в мышеловке, но понял, что это излишне.

– Можно, я тоже буду с вами откровенен? – взял его под локоток Яник и, не дожидаясь ответа, который, впрочем, был очевиден, продолжил: – Для того чтобы вас убить, мне не нужны были Жорик с Гошей. Да и Майбах тоже. Вы, конечно, хороший человек, но, я сильно извиняюсь, не из тех, кого трудно убить.

Юрий вздрогнул и взглянул на Яника. В его черных масленых глазках он увидел ответ: Яник не врал.

– Братство, поверьте мне, очень хорошо к вам относится, – столь же доверительно продолжил Яник. – И если кто-то когда-то заставит вас в этом усомниться, помните: это его личное мнение.

– Угу, – не совсем поняв последнюю мысль своего спутника, пробурчал Юрий, которому от откровений Яника немного полегчало. – Ладно.

Они подошли к машине. Юрий никогда не ездил на таких. Распахнув заднюю дверку, он ожидал увидеть огромный диван, на котором могут, учитывая внушительную ширину Майбаха, усесться человек пять. Однако на заднем сиденье было всего два кресла из белой кожи, разделенных широким и тоже кожаным столиком. Когда он сел, то почувствовал, что кресло глубокое и мягкое, с какой-то подушечкой под ноги. Больше всего было похоже на кресло в стоматологии.

Захлопнув за собой дверку, Юрий полностью отгородился от внешнего мира. И ему снова стало не по себе. Майбах бесшумно рванулся с места, стремительно набирая скорость.

– Кондиционер, – блаженно пробормотал устроившийся во втором заднем кресле Яник.

– В Рузановку? – спросил его сидевший за рулем амбал.

– Зачем в Рузановку? – удивился Юрий. – Это ж военный аэродром!

– Ага, – подтвердил Яник. – Мы всегда летаем с военных, где они, конечно, имеются. Не люблю все эти ваши «аэрофлоты»: шум, давка, суета. А тут – благодать! Тихо, спокойно, литаки стоят ржавенькие у бордюрчиков и никому не мешают. Поле всегда свободно. И люди очень уважительные. Причем за весьма умеренную плату.

– Цыпленки тоже хочут жить, – хмыкнул с переднего сиденья то ли Жорик, то ли Гоша.

– Кысунчик, я тебя о чем-то спрашивал? – ледяным тоном поинтересовался Яник.

– Виноват, – испугался амбал.

– Нет дисциплины, – вздохнул Яник, снова обращаясь к Юрию и словно ища у него поддержки. – Гарные хлопцы, но болтливы не в меру.

Юрий натянуто улыбнулся. Так, чтобы амбалы с передних сидений не могли этого заметить.

– А на чем же мы из Рузановки полетим? – вернулся к начатому разговору Юрий. – На военном?

– Да побойтесь бога, Юрий! – отмахнулся от него Яник. – Я же вам говорю: усе ржавые, как помойные ведра. У нас там свой стоит. На котором мы прилетели.

– Самолет? – на всякий случай уточнил Юрий, который никак не мог привыкнуть к степени зажиточности подсолнечных братьев.

– Да какой там самолет, – поморщился Яник. – Так, одно название. Маленький «бомбардирчик».

– Понял, – кивнул Юрий.

Некоторое время они ехали молча.

– Ладно, я уже понял, что на семечках можно сделать интересные, как вы выразились, деньги, – вдруг брякнул Юрий.

Он сам понимал, что его интерес к финансовым вопросам на данном этапе общения с Братством мог считаться неуместным, но был не в силах побороть свое любопытство. Тем более что от размера этих денег, как он предполагал, зависела его судьба. Чем больше была цена вопроса, тем опаснее могли быть последствия его общения с новыми знакомыми.

– И все-таки, – развил он свою мысль, – сколько же все это может стоить? Все эти бабки с семечками? Скажем, десять миллионов в год? Больше?

– Больше, – кивнул Яник.

– Намного?

– Угу, намного.

– И сколько же?

– Видите ли, Юрий, – начал Яник, – я рассказал вам только самое начало истории Братства. Как вы и сами знаете, самые крупные дела начинались порой с самых малых и незначительных поступков. Не думаете же вы, что мы до сих пор снабжаем семечками бабок, сидящих у подъездов? Давно нет тех бабок. Не осталось ни лавочек, ни семечек. Вместо них стоят автомобили, и злобные мамаши выгуливают вокруг своих них детей-психопатов. А семечками сейчас торгуют в супермаркетах. И это, надо сказать, до сих пор выгодное дело. Но Братство подобрало под себя весь процесс, начиная с выращивания подсолнечника и заканчивая производством подсолнечного масла, которое также продается в тех же супермаркетах, которых, кстати, у нас тоже около пяти сотен только в Украине. А началось все, как хлопцы и решили, с бабы Фаи. Это чистейшая правда. К ней Гриша с Олегом отправились на следующий же день после их разговора на пирсе.