– Господин Сурэ… – повторил за ней Семен. – Это не ответ, Тина, это лишь новый вопрос. Председатель мертв, в профсоюзе творится черт знает что, конкуренты не спят, дерут куски пожирнее… Кто сейчас на капитанском мостике этого «Нельсона»?
– Какой же ты все-таки ограниченный тип, Сикорский! – Жустин довольно фыркнула, увидев шанс отыграться за свою тактико-техническую безграмотность. – Неофициально уполномоченный отдела курирования особых поручений Филипп Груббер, кто же еще?
Семен почувствовал, что кресло под ним поплыло, и даже ухватился за край пульта, чтобы не свалиться.
– Как? – выговорил он. – Извини, Жус, мне показалось, что ты назвала…
– Фил Груббер, – повторила она. – Надеюсь, леров он ненавидит так же сильно как ты. Сомневаешься в его способности рекрутировать у Профсоюза линкор с командой?
– Но… как? – спросить чего получше он придумать не смог.
Она показательно вздохнула, полностью возвращая себе инициативу в разговоре.
– Ты слышал, как надзиратель говорил о биржевых котировках?
– С благоговением, – отозвался Семен.
– Вот именно. Пока ты сутки напролет торчал под брюхом этого ведра с болтами и гремел гаечным ключом, я немножко поработала головой. У нас были лишние деньги, Сема. А для того новобранца из оружейки они лишними как раз не стали. Пришлось правда сделать скидку на двойную конвертацию через лерский банк… Но это ничего, ты же заработаешь нам еще?
– Сколько? – как бы невзначай поинтересовался Семен.
– Все что было. Плюс моментальный кредит в Селена-экспресс… Хватило как раз на одного «курьера» с запиской в твой лунный особняк. Его кстати придется переписать банку за проценты. Не сердишься?
– Сержусь. Но не за проценты. Ты забыла, что Груббер нас кинул? Да если б он мог, придушил бы меня прямо там на палубе! Лишь бы не отдать чи!
– Семен! – Она почти обиделась. – Хватит дурака валять! Не можешь ты и вправду быть таким тупым!
– Почему? – искренне изумился он, мгновенно почувствовав, что может.
– Груббер ни кого не кидал! Он за подмогой полетел, ну подумай же ты хоть чуть-чуть!
Семен не ответил. Не его это дело – думать. Его дело нажимать кнопки. Вполне достаточно того что Жустин думала за двоих, еще пару недель назад его это вполне устраивало… Что? С тех пор кое-что изменилось? Да ерунда, пара мелочей, не больше… Нет?
Он пододвинулся к консоли связи и вбил цифры принятой со времен «Недопонимания» открытой общефлотской частоты для экстренной нешифрованной связи. Тогда использование этой частоты можно было оправдать лишь передачей сигнала бедствия. Но сейчас ведь это именно он и есть, нет? Ну, почти…
– Фил, это ты? – произнес Семен. Подождал в тишине пять секунд. Прикинул, кто его должен услышать первым и, скосив глаза на прикрученную к пульту табличку с бортовым номером, поправился: – «Кузнечик ноль-один пять восемь пять» «Адмиралу Нельсону»
– «Адмирал Нельсон», «пять восемь пять», – тут же донеслось в ответ. – Включить локационный ответчик, подтвердить принадлежность.
Ответивший оператор конечно был из флотских. Оно и понятно, организовать грамотное управление линкором без прошедших академию спецов было невозможно. Это вам не абордажный пиратский галеон.
– Молодец, парень, – заключил Семен. – Но дурак. По открытой частоте, принадлежность? И ты бы поверил? Позови лучше капитана. А он пусть позовет инспектора Груббера. Скажи, Чистоплюй звонит.
– Я здесь, Чистоплюй, – немедленно отозвался Груббер. Слушал зар-раза! – Что за бардак ты здесь затеял?
– Все очень просто. Чи хотят поговорить с прозревшими, те никого кроме меня к себе не пускают, а леры во имя Единого, не разбираясь, стреляют во все что движется.
– Отлично. И в кого теперь стрелять мне?
– А в кого тебе больше хочется?
– В тебя. Но что-то не соображу, кому это будет на руку.
– Лерам! – выкрикнула Жустин.
– О, мадемуазель! – восхитился груббер. – И вы тоже? Записка надо понимать ваших рук дело?
– Моих! Соображайте, быстрее Филипп! Вам ведь тоже любопытно, что такое прозревшие?
– Разумеется. Но едва ли мой департамент заинтересован в обострении отношений с оккупационными силами…
– Твой департамент прислал бы эскадру эсминцев, – перебил Сикорский. – Ты здесь один. Сам решай, инспектор, нужны тебе прозревшие так же как мне? У тебя минута до сопоставления скоростей.
– Oh Gott, Сикорский! Да если б я еще не решил, вместо меня здесь как раз была бы эскадра департамента! Занимайся лучше своим делом, и прекрати демаскировать себя на всю вселенную!
– Да пошел ты… – огрызнулся Семен, отключая связь.
Пять минут в космическом бою могут длиться вечностью, а могут пролететь в одно мгновенье. Все зависит от фазы и остатка ресурсов противоборствующих сторон. У сошедшихся сейчас в клинче противников ресурсы были на исходе, и время прыжками набирало скорость. Каждый выстрел, отраженный или пробивший чью-то броню становился значимым, каждый мегават защитного поля – спасительной соломинкой.
Значков на оперативной схеме убавилось. Уже два из четырех лерских «пресекателя» дрейфовали прочь из рвущегося эскадренного строя с пометкой «Боеспособность 0%». Эсминцев в эскорте справедливоносца тоже убавилось вдвое. Ракетных отметок на стекле больше не осталось, вместо них объединенные в групповые метки дроны, помеченные маркером «Боезапас исчерпан», с двухсоткратной перегрузкой закладывали разворот обратно к справедливоносцу. «Десница господня» завершала третий цикл замены оптики, и перезарядить дронов чи явно не успевали. Следующие несколько залпов должны были полностью смести эскорт с его трепещущими у нуля столбиками напряженности щитов и ударить по флагману эскадры справедливых. Должны были бы…
Сверхтяжелый линейный корабль «Адмирал Нельсон» прекратил торможение в полутора мегаметрах над областью сражения. Выровняв с противником скорости до значений, допустимых для внесения в поправку артиллерийских прицелов, еще двадцать секунд дредноут потратил на разворот шести башен главного калибра (по три штуки на верхней бронепалубе и под килем) в сторону противника, замер точной дистанции, принятие и ввод расчета на стрельбу…
Потом метка линкора перед глазами Семена разукрасилась уведомлением «прицельный артиллерийский залп».
Восемнадцать экспансивных болванок пористого чугуна с крошечными двигателями коррекции, массой две с половинной тонны каждая на скорости 23000 метров в секунду… Первые 5000 м/с в стволе длинной 120 калибров снаряду сообщал классический метательный заряд в четыре картуза акселерированного пороха. Однако на этой скорости болванка летела бы к цели больше 10 минут – вполне достаточно, чтобы сбить, уклониться, или даже покинуть палубу обреченной цели. Поэтому из канала ствола снаряд попадал в решетчатую ферму ускорителя Гауса, длина которой не позволяла разворачивать орудия на борт до окончания торможения. Ускоритель добавлял еще 18000 м/с, сокращая для данной дистанции подлетное время до 65,21 секунды, и противник лишался последних шансов на выживание.
Идеально прямые как лазерный луч расчетные траектории полета восемнадцати снарядов пересеклись с курсом головного корабля лерской эскадры. Это был конец боя и начало избиения. Коадъютор «десницы» это конечно понимал, однако смиренным монахом, который сложит ладони в молитве и станет минуту с лишним покорно ждать смерти, он не был. Да и наставления по ведению линейного эскадренного сражения предписывали вполне определенные действия…
На 20-ой секунде полета снарядов лерский флагман закончил поворот вокруг своей продольной оси, оказавшись бортом к новому врагу. На 35-ой секунде – закончил расчет на открытие огня и стабильный захват малоразмерных высокоскоростных целей с нулевой маневренностью. На 36-ой задействовал свой главный калибр в режиме активной обороны.
Болванки снарядов вспыхнули в лучах тяжелых лазерных орудий. Некоторые в несколько секунд испарились. Другие – задетые вскользь – были грубо сброшены с траекторий, утратив возможность поразить цель. Первый залп оказался рассеян и это был бы неплохой шанс для коадъютора и его корабля… Но всего лишь «был бы». Потому что боевые элеваторы проклятого «Адмирала Нельсона» имели возможность подавать снаряды в орудийные башни раз в шесть секунд. Еще две секунды тратили заряжающие машины, снаряжая и закупоривая стволы. После чего следовал новый залп.
К моменту уничтожения первой волны старший офицер-артиллерист «Нельсона», не особенно торопясь, дал еще три залпа, и, не дожидаясь накрытия лерского флагмана, перенес огонь на второстепенные цели. Он, конечно, тоже был из флотских и отлично знал свое дело, и чем это дело закончится.
Вторую партию снарядов «десница» рассеяла на 43-ей секунде их полета. Третью – на 56-ой. Четвертая – накрыла цель. Столкновение с жесткой броней экспансивного снаряда с пористой головной частью и сердцевиной преобразовало почти всю кинетическую энергию полета в тепловую, высвободив ее внутрь корпуса цели. В считанные мгновения корабль массой сто двадцать тысяч тонн перестал существовать…
«…Боеспособность 0%. Живучесть 0%…»
Семен сморгнул, вспышка резанула по глазам.
– Вот так мы должны были выиграть ту войну… – тихо сообщил он.
Жустин коротко и энергично сказала что-то по-французски. Должно быть согласилась.
– Сикорский, ушами хлопаешь! – внезапно сообщило радио голосом молчащего с самого начала боя надзирателя за справедливостью. – Две цели курсом на перехват по пеленгу 128-70!
Семен проследил за указанием и похолодел. Коадъютор погибшего флагмана действительно был опытным, хладнокровным воякой, наверняка прошедшим школу «Вооруженного недопонимания». Отстреливаясь от подлетающих снарядов «Нельсона» он выиграл себе пару десятков секунд на последние распоряжения остаткам эскадры, и теперь траектории двух самых мелких отметок на схеме, отделившись от общего курса, все круче выгибались в сторону одинокого земного корвета, продолжавшего неторопливо тормозить перед вязкой пеленой непроницаемой тьмы.
– Тина, пристегнись, – процедил сквозь зубы Семен. – И, если можешь закрой, глаза.
Она удивленно оглянулась на него и торопливо выполнила первую часть распоряжения, предсказуемо проигнорировав вторую.
Семен перепрыгнул к пульту наблюдателя, защелкал кнопками. Слишком много лишних действия для единственного работоспособного члена экипажа. Как ему бы сейчас пригодились модификации, внесенные в управление его собственным корабликом, пару недель назад утраченным, где-то на окраине системы Лерона-прайм! Ничего, времени еще много. Справимся, нет?
«Цель №1» – сообщил компьютер обработав данные по указанным отметкам. «Тип – «Охранитель» производства Лерон-прайм. Вооружение: 8 легких лазеров до 10 тВт, 2 излучателя Альфа-частиц. Бронирование: отсутствует. Активная оборона: 1 батарея «Святая зарница», мультиспектральный постановщик помех, универсальный набор сбрасываемых ложных целей. Цель №2 – идентична. Курс на сближение. Вероятность выхода в точку перехвата 99,93%. Время выхода на дистанцию эффективного поражения – 47,34 с. Рекомендации: маневр уклонения, активное вооруженное противодействие».
Два относительно свежих, почти нетронутых боем «охранителя» против одного земного корвета с нулевым уровнем маскировки и защиты, предназначенного внезапно поражать цели из засады, после чего спасаться бегством. На кого ставите, господа?
– Эй, надзиратель, – позвал Семен без особой надежды. – Поможешь?
– Не успею. Они дотянутся до тебя раньше, чем мои дроны – до них. Крутись, человек, теперь все зависит только от тебя.
– Ну тогда не удивляйся, справедливый. И ни в каком случае не вздумай стрелять.
«…38,53 с.» – сообщил компьютер.
И Семен, нет – Сема-Чистоплюй! – начал действовать. Как тогда, в своем последнем за всю оставшуюся войну рейде на таком же вот корвете, в который уже попал один из «заградителей» того проклятого наполовину разбитого лерского конвоя, и его оператор-маскировщик, порвав плечевые ремни, въехал головой в подволок… Разрываясь между двумя пультами, отщелкивая наугад кнопки, успевая не читать, а угадывать стремительные изменения на оперативной схеме…
«…32,44 с.»
…Захватить обе цели на автосопровождение, подстроить фильтры под веерные помехи, задать режим расчета стрельбы – это правой рукой, на ощупь, почти на слух. Потому что с пультом наблюдателя он знаком хуже, его надо видеть глазами.
«…29,22 с.»
…Сбросить все восемь «обманок». Это не штучные изделия департамента Содействия – шаблонные штатные модели, но за отсутствием лучших… Запустить четыре мелких дрона-наблюдателя – пригодятся когда помехи забьют основной канал наведения…
«…23,39 с.»
…Дальше снова на правый – выставить очередь пуска. Тепловая и радиолокационная головки мало эффективны, их собьют с курса помехи и ложные цели. Визуальное наведение в таком чистом космосе – самое то. Хорошо, что их (косой взгляд на панель с лампами индикаторов) 8 штук из 12 имеющихся…
«…19,56 с.»
…Левый пульт. 15% скрытности, это 15 секунд задержки уверенного целеуказания. Сейчас даже этим нельзя брезговать. Датчики и сенсоры впитали спектры и состав реликтовых излучений по правому борту. Эмиттеры по левому – в меру возможностей воспроизвели заслоняемую корпусом корвета картину окружающего космоса, и его силуэт на экранах лерских локаторов расплылся, сделался полупрозрачным, запрыгал по координатной сетке, не позволяя точно навести пушки…
«…34,13 с.»
…Теперь – почти шаг отчаяния. Так конечно леры и подумают, для того и делается.
– Жус, вот теперь, правда, зажмурься!
Кнопка запуска ракетной очереди ушла в пульт с приятным кликом. Кораблик четырежды содрогнулся, остекление рубки озарилось четырьмя ослепительными росчерками молний, тут же изогнувшимися в сторону врага. Совсем рядом над головой со скрежетом и лязгом провернулись давно неиспользуемые заряжающие механизмы, и все повторилось снова… И еще снова – в последний раз.
«Собственный прицельный запуск» – прокомментировал компьютер. «Боезапас исчерпан. Рекомендуется маневр уклонения и отхода».
Метки оханителей на оперативной схеме дрогнули и сменили цвет с красного на желтый. («…Постановка активных помех. Целеуказание невозможно. Положение рассчитано по данным удаленных наблюдений…»). А еще через секунду каждая из них двадцатикратно размножилась («…Сброс ложных целей. Самонаведение затруднено…»).
Первые восемь ракет с оптическим наведением неслись к целям и какие из них вели истинные, а какие уже сбились на ложные – предсказать было невозможно.
«…21,33 с.»
Семен осклабился и дотянулся до крошечной секции управления оружием. Радиоэфир и ИК-спектр были плотно забиты помехами – четыре, запущенные последними ракеты уже ослепли и оглохли. Они были нужны для другого. Дождавшись пока проекция их траекторий совпадет с направлением на противника, Семен четырежды нажал кнопку самоподрыва, и тут же снова метнулся…
«…16,47 с.»
– Попали! – вскричала Жустин. – Сема, мы попали!
– Не попали, – от том, что ей сейчас предстояло пережить, не хотелось даже думать. – Заткнись и прижмись затылком к подголовнику. Руки в подлокотники, плотно …
«…12,21 с.»
…Правый пульт. Смена программы маскировки, расчет имитации ракетного пуска, активация сброшенных имитаторов… Взорванная четверка ракет засеяла космос светящимся на локаторах металлом, облаком газов и радиацией из обедненного урана бронебойных наконечников боеголовок. («…Расчетная скрытность 42%. Малоразмерная локальная зона. Маскировка не рекомендуется…»). Какая еще маскировка? Всего лишь пара секунд заслона на смену имиджа!
«…9,43 с.»
– Сема, эти цифры!?..
– Дойдет до нуля, они нас поджарят. Все в порядке, Жус, делай, что я сказал. А лучше постарайся сразу потерять сознание.
…Полная тяга, рывком, до максимума… Запуск программы имитации…
Маскировочные эмиттеры сменили спектр, состав и интенсивность излучений. На локаторах «охранителей» полыхнула засветка, из которой выпрыгнули и понеслись по бешено перегруженным траекториям девять малоразмерных целей.
(«-…Новый пуск ракет, – доложили монахи-наблюдатели своим отцам-наставникам. – Наведение на нас не удалось, волей Господа опасности нет. Основная цель не наблюдается, отче…»
«-…Это что, детонация боезапаса? Старое земное корыто развалилось от собственного залпа?..»
«– Неисповедимы пути Единого, отче…»
«– Оставайтесь бдительны, братья. Поражайте, молясь, первые восемь, а потом и остальные, если успеете…»)
«…3,45 с. …4,52 с. …8,11 с. …Сбой отсчета…»
Запущенная ракета со сбитым наведением ведет себя как муха в ее хаотичном полете под комнатной люстрой. Головка ищет хоть какую-то цель – не пропадать же впустую заряженной боевой части – двигатели коррекции хаотически меняют траекторию и ориентацию, позволяя оптике осматривать новые участки пространства. И снова, снова, снова… Пока не кончится топливо или головка не захватит первый попавшийся вражеский силуэт. Беспилотное тело ракеты при этом испытывает запредельные перегрузки. Чтобы хоть немного приблизиться к ее безумной ломанной траектории пилотируемый корабль должен выжать все ресурсы… нет, не из двигателей, и не собственных шпангоутов – из тел своих пилотов. Непрерывное предельное ускорение и виражи на перегрузках близких к излому костей – вот что должен делать корабль, пожелавший сымитировать бесцельно пущенную ракету. Да и то получится лишь издалека, лишь при взгляде вскользь, и только в компании других, не столь стесненных в маневрах имитаторов.
Семен успел испугаться, что выдавленные друг об друга зубы выпадут ему в глотку и продавят ее до самого подголовника.
Больше он ничего не успел.
Ее величество Перегрузка решила не делать различий между мужчиной и женщиной – оба мягких человечка внутри бешено мечущейся по космосу консервной банки потеряли сознание одновременно.
(«…– Отче, мне показалось…»
«…– Говори, брат.»
«…– Одна из меток слишком медленна для ракеты, как раз та, что канула во тьму вот здесь. Возможно это…»
«…– Возможно, брат. Но теперь эти люди в руках Господа, как и мы сами. Боевой разворот «все вдруг»! Орудия изготовить, цель захватить!..»
«…– Отче, звено дронов чи-при курсом на перехват!..»
«…– Отче, прицельная серия с «Адмирала Нельсона»! Восемь снарядов! Время накрытия… »
«…– Молитесь братья. Работайте и молитесь, ибо осталось у нас еще одно дело!..»
«…– Какое же, отче? Ведь время накрытия…»
«…– Достойно умереть за веру нашу! Примите сею участь с гордостью и смирением!.. Господи Единый наш, по неисповедимым судьбам твоим, овому посылаеши Ангела смерти под кровом его, овому на мори, овому на поле брани, овому же в пространстви бесконечном от оружий бранных, изрыгающих страшныя и смертоносныя силы…»)
***
Ему приснилось, что он в море. Что ему пятнадцать лет, и он еще не разошелся с отцом во взглядах на свою судьбу, соглашаясь когда-нибудь в будущем стать третьим промышленником в списке New Forbs. И что на кипрском берегу в ста шагах позади его покорно ждут пара телохранителей и гувернантка с пушистым полотенцем. А вокруг – только вода…
В которой совершенно не чувствуется вес своего тела, в которой легко и приятно… Приятно и прохладно… Но главное – легко…
Потому что собственные 90 килограмм, не умноженные больше на 20g кажутся просто пушинкой…
Семен открыл глаза. Сморщился, мотнул головой, снова закрыл.
– Не может быть… – прошептал он. – Какого черта?..
– Может, рыцарь, – произнесла в ответ Жустин. – Здесь, наверное, еще и не то может быть.
– Где это – здесь?
Через стекло рубки смотреть не хотелось. Совсем. И он не смотрел.
– В гостях у прозревших, где еще? Потому что либо это так, либо мы одинаково сошли с ума.
– Одно другого не исключает… Ты тоже его видишь?
– Это он? Тот корабль, на котором ты умирал?
Он все же открыл глаза. Так, на всякий случай, убедиться, что не приснилось.
– Не может быть, – повторил он. – Топки не могут гореть так долго. Даже в режиме генерации.
Они горели. Сопла трех двигателей из восьми (совсем как тогда!) все еще светились слабым багровым отсветом пирокинетика, питающего лишь турбины энергосистемы. И турбины все еще давали электричество. По истечении трех лет на отрезанной лерским лазером кормовой части погибшего крейсера, все еще светились уцелевшие бортовые огни, иллюминаторы и даже кое-где освещение на открытых в вакуум, перерезанных палубах обрубленного торца.
– Прозревшие, – туманно напомнила Жустин. – Думаю нам нужно швартоваться.
Семен привстал с кресла, заглядывая за край остекления. Позади корвета непроглядно темнела все та же ватная пелена, снова отрезая половину небосвода, но теперь уже нижнюю. Впереди – медленно поворачивался обломок корабля, ставшего братской могилой для уцелевших в «Безудержном порыве».
– Прозревшие, – безнадежно согласился он. – Ты как, Тина, кости целы? Нигде не болит?
– Спохватился! Опять небось вся рожа сеточкой, а так – не болит.
– Нормальная у тебя рожа. Извини, «трешечку» я выжму, иначе еще пару часов пилить. Потерпишь? Нет?
Она вздохнула. Глубоко, словно пробуя легкие на эластичность.
– Да хоть «четверочку». Лишь бы все быстрей кончилось…
Семен выщелкнул из панели джойстик ручного управления – от одной мысли доверить стыковку компьютеру веяло почти кощунством – и плавно сдвинул вперед регулятор тяги. Щадящие по меркам космического боя 3g вдавили измученный организм в кресло, словно просыпанный на грудь мешок песка. Нет – три просыпанных мешка. Схема на стекле перестроилась, расчетное время перехвата объекта «останки» рывком сократилось до 15 минут.
Так они и пошли, по плавной слегка изогнутой траектории, выводящей корвет к обрубкам палуб. Почти молча, не обменявшись и парой слов – говорить было тяжело, да, в общем, и не о чем. Оба понимали, что строить планы в этом месте бесполезно.
Ровно через 7 с половиной минут Семен отключил тягу, развернул корабль маршевыми дюзами вперед (Жустин громко сглотнула поднявшийся в горло комок) и снова выжал 3g – на торможение.
«Опасность столкновения» – сообщил компьютер. «Действующие стыковочные узлы не обнаружены. Рекомендуется выход на курс уклонения.»
Семен фыркнул. Тоже новость! Кому нужны стыковочные узлы, когда половина остова открыта в пространство, что летная палуба справедливоносца? Выбирай – не хочу.
Семен выбрал. Обрубок седьмой бронепалубы с начисто выметенными из казематов орудиями – вполне сойдет за малый летный ангар «Нельсона».
– Сюда хочешь? – Жустин почти угадала намеченную траекторию, ткнув пальчиком в стекло.
– Правее. Там места больше и свет сохранился.
– А воздух?
– Не думаю, что это не проблема.
– Почему?
– Потому что всего этого все равно не может быть. А на крайний случай у нас «пустолазник» есть. Один.
– Жадина, – невпопад сообщила Жустин и смокла.
Семен пожал плечами. Под перегрузкой получилось едва заметно, но уж что есть, то есть. Кстати о перегрузке…
Он ослабил тягу, повел джойстиком поправляя траекторию. Визуальный заход, правее-правее-чуть выше… Тяга 0,7g… Еще секунда-две… Тяга 0,5g, вход в «тень» корпуса, прожектор по левому борту… Бортовыми маневровыми разворот на 180… Тяга 0,0g, приготовиться килевыми маневровыми парировать гравитацию… Носовыми гасить остаток скорости… Мягче, еще, еще… Вход в зону действующей гравитации, парирование просадки, носовыми еще немного… Касание!
Опоры скрежетнули по настилу из «гравилина», принимая на себя вес корвета, остаток инерции протащил кораблик метров пять юзом. Ни чего, почти ювелирно. Визуально, в условиях отсутствия диспетчерского сопровождения и действующих швартовочных механизмов… В общем сойдет. Нет?
Только вот что там теперь за бортом?
– Тина, ты идешь? – вопрос вышел будничным, словно они собирались прогуляться до ближайшего магазина на втором уровне «Луны сортировочной».
– Не дождешься!.. – агрессивно сообщила она и вскочила на ноги. Покачнулась, удержалась за спинку и, со второй попытки взяв правильный азимут, шагнула к короткому трапу из рубки.
В крохотный шлюз они поместились вместе. Ни чего, бывало уже, в тесноте да не в обиде. Крохотное табло над люком горело зеленым, сообщая о наличии за бортом кислорода, гравитации и приемлемого для теплокровных температурного режима. Семен хмыкнул, провернул штурвальчик и откатил в сторону тяжелую створку. В шлюз дунуло теплым, пропахшим продуктами сгорания воздухом.
Воздухом!
– Жус, осторожно, здесь ступеньки без поручней…
Кажется, он уже однажды это говорил. Прямо де-жа-вю какое-то… Может быть и Карлос тоже здесь?
Здесь. Но не Карлос.
– Семен, привет. Рад что, наконец, вернулся. Сам решил, или обстоятельства?
Крепкое здоровое рукопожатие. И не скажешь, что в тот последний раз эта рука была безвольна как горячая вата.
– Привет, Тоха. Обстоятельства… Извини, я не один.
– Конечно, что за вопрос? Спускайся, Коготок, будь как дома.
– Вот даже как? – буркнул Семен. – Коготок?
– Ну, ты же и меня не ждал, здесь увидеть верно? Идемте в агрегатный, пацаны ждут.
– Еще и пацаны…
Семен зачем-то оглянулся на корабль, скользнул взглядом по близкому излому палубы, обрывающейся прямо в открытый космос.
– Вязкий воздух? – произнес он. – Как у чи?
– Конечно. Очень удобно.
Они уже шли прочь с казематной палубы, в тот самый знакомый, тысячи раз снившийся Семену коридор. Только он никогда не заходил в него со стороны пространства.
– А если бы я выучил китайский? – на всякий случай уточнил он.
– 然后我们会谈论在中国。(*) (*Тогда мы поговорили бы на китайском) – сказал Антон. – Кстати Коготок-то его знает. Нет?
– 不关你的事, (*) (*Не твое дело) – порывисто отозвалась та.
Антон щелкнул по кнопке, и люк в переборке открылся. На миг в груди у Семена все заледенело, и сердце вроде бы пропустило пару ударов. Но этот коридор уже перестал быть склепом, он был пуст. Следующая переборка, еще один люк. В тот последний раз на этот путь, в пятьдесят шагов Семену понадобилось полчаса. Сейчас – не прошло и полминуты.
– Заходите, – пригласил Антон, распахивая последний люк. – Представлять ни кого надеюсь не надо? Да, мы здесь прибрались маленько, переставили кое-что. Парни вот мебель из кают-компании притащили – от нее-то самой аккурат половина осталась.
Они были здесь, все остальные. Словно в отключке Семен отвечал на рукопожатия: Николас Дидье, Джонни-Невада, Абим сын Абиойя… Еще кто-то, чьи лица проявлялись, а имена всплывали в памяти едва на них фокусировался глаз, и тут же снова расплывались в туман, когда взгляд уходил к следующему лицу…
– Маладэс! – сообщил ослепительно улыбаясь огромный негр. Тут же добавил, указывая на Жустин. – И твоя маладэс! Моя долго твоя ждать! Давай стол, давай еда кушать, давай чангаа пить!
Стол был тут. Несколько столов, куча стульев из столовой, пара диванов из рекреационной, в свободном порядке расставленные прямо между приводами замены топливных элементов, пультами контроля тягловиков и энергетиков, турбин и первичных накопителей избытков энергии.
– Давай, давай!..
– Отметим, Семен!..
– С возвращеницем!..
– Мадемуазель, мое почтение…
Со всех сторон сыпались реплики, рукопожатия, и одобрительные хлопки по плечам.
– А ну-ка, братва, ша! – гаркнул наконец Джонни. – Сема-Чистоплюй не на блины приехал! Базар держать будем! Здесь, при всех. Но что б мне не базарить! Кому чего сказать есть – по одному подходите… А вот потом и по чангаа можно!
– Садись, братан, – Николас пододвинул стул к ближайшему столу. – В ногах правды нет. Говорить, так говорить.
– Давай, давай, командир, – Антоха тоже пододвинул стул – для Жустин. – Мадемуазель…
– Сема? – напряженно уточнила она.
– Садись, – отозвался тот. – И вы четверо. Маловат столик, да ни чего, поместимся…
Он осекся, обнаружив, что столик уже не маловат, а как раз для шестерых, чтоб без стеснения и толкания локтями.
Народ вокруг начал рассасываться, по-прежнему создавая фон, но больше не докучая назойливым и бесполезным общением.
– Ну? – произнес Антоха. – Что решил, командир? Время было, подумать, небось, успел.
Семен по очереди осмотрел каждое знакомое лицо. В упор. В подробностях. Во всех – которые помнил. Не придерешься, не подкопаешся. Разумеется, ведь он сейчас видел как раз то, что помнил!
– Вы все мертвы, – проговорил он тихо. – Все. Вот этими руками каждого из вас я отнес в склеп.
– И в конце концов там остался, – подлюга Николас весело осклабился. – Значит тоже мертв. Мадемуазель, Sauvagement suis désolé, si c'est votre mec (*)(*дико извиняюсь, если это ваш парень).
– Моя умэр! – обрадовался негр. – Твоя умэр! Разныца нэ-эт! Тот, кыто отыкрывай глаза – нэт разныца!
– Открывай глаза, – шепнула Жустин будто себе под нос, но в сторону семенова уха. – Прозревший…
Тот кивнул.
– Вы не прозревшие, – сказал он. – Они кто угодно – мошенники, великие манипуляторы или – чем черт не шутит – действительно пророки. Но не призраки. Не призраки моей памяти.
– Нэт разныца, – повторил негр, снижая градус восторженности. – Джонни, доказай!
– Черный дело говорит, – выложил Невада. – Какая тебе разница кто мы. Ты собирался решить – кто ты. С тем и улетал. Думали – насовсем, но ты, все же, вернулся («маладэс!» немедленно вставил Абим). Знать, что-то решил?
Секунда, другая, и до Семена дошло. Кто бы ни был перед ним, Прозревшие-метаморфы, или фантомные воспоминания – дело неумолимо сводилось к недоразумению и всеобщему конфузу.
– Если и решил, – сказал он, – то, убейте, не помню что. И даже о чем – не помню, спасибо монастырским настоятелям. Зато другое помню, братцы: зачем сегодня прилетел.
– Это ты брось, командир, – оборвал Антоха. – Это мы и без тебя знаем. Спасать мир от криворуких экспериментаторов и равнодушных богов… прямо детство, чес-слово. Вспоминай лучше остальное. Ну?
– Вы не прозревшие, – Семен удовлетворенно кивнул. – Всего лишь сбесившаяся память. Так у нас базар не пойдет. Слышите?! – он поднял голову к потолку. – Эй, всемогущие! Выходите сами, с марионетками не договоримся!
– Обижаешь, Чистоплюй, – насупился с угрозой Ник. И Абим перехватил его руку, уже легшую на кобуру. – Да и дурак к тому же. Джонни, разъясни салаге, не то мы здесь еще три года проторчим. Жрать же охота, сил нет!
– Опять я, – проворчал Невада. – Тогда – я, теперь – я… Помнишь чем в тот раз кончилось? Короче, Семен, держи себя в руках, лады? Время-то, правда, к ужину, вопрос как-то надо решать.
– Не с тобой, – Семен усмехнулся. – Ты всего лишь интерфейс. Передай прозревшим, что я возвращаюсь домой. Но тогда вместо меня сюда вернутся три объединенных флота. Чи-при умные, они найдут, как пройти через пленку. Жус, вставай, пошли…
Она вцепилась в его руку, мешая подняться. Жарко зашептала в ухо:
– Подожди, Сема, что-то не ладится. Не так просто…
– Идиот! – рявкнул грубиян Николас. – У тебя что, расстройство личности? Сам с собой разговариваешь? ТЫ, Чистоплюй, И ЕСТЬ ПРОЗРЕВШИЙ !!! Последний и единственный на данном отрезке времени!