– Я же просила!
А вот голос был ее. Тот самый, каким она однажды сказала «…не бросай меня сейчас, Сема…»
– Почему не послушал? Почему?
Он вцепился в руку, что сжимала его горло. С тем же успехом можно было пытаться согнуть стальной швеллер.
– Ты… – выдавил он через перехваченную гортань. – Ты же почти призналась… Что же я дурак… не поверил… Тина…
А потом ее рука на горле сжалась еще чуть сильнее.
***
Светлее почти не стало. Так, совсем чуть-чуть. Как будто лишь для того чтобы довести до сведения – сознание уже вернулось. Можешь пользоваться, если конечно видишь в этом хоть какой-нибудь смысл.
Семен с усилием по очереди разлепил веки. Да, действительно стало светлее. Потому что включился вот этот ночник над входом. Слабенькая голубая лампочка. Но и в ее свете уже можно осмотреться. Аккуратно, не поворачивая головы. Потому что…
Он вдруг понял, чем был занят все это время. Он пытался дышать. Это получалось, но с огромным трудом, мизерными порциями, с реальным напряжением в отбитых ребрах. Как будто в горло вставили пробку с тонкой коктейльной трубочкой. Кислород в легких вроде и есть, но ровно столько, чтобы не сдохнуть, не больше и не меньше. Чуть энергичней дернешь рукой и тут же задохнешься, будто взбежал на десятый этаж.
Семен проморгался окончательно, и попробовал осознать положение.
Положение его оказалось – лежа. На спине. Под задницей твердая и шершавая, как камень, но теплая поверхность. Руки-ноги действительно свободны, но что в этом толку, если шея прихвачена к лежаку тугим стальным кольцом. Ни повернуться, ни вздохнуть поглубже.
Остальное пространство вокруг на расстоянии вытянутой руки было пусто. Он скосил глаза налево, затем направо. Потом вверх-вниз. И… нет не вздохнул, лишь попытался. Увиденное того стоило.
В отличие от интерьеров корабля дроффа, (или, если верить падрэ, самих прозревших) этот дизайн был Семену знаком. Однажды Скарлатина связался с контрабандой с Чи-при, и пытался втянуть в это дело Семена. Жустин, узнав потом, едва не убила их обоих. Переговоры, помнится, проходили на корабле инопланетчиков, и Семену теперь было с чем сравнить эти воспоминания.
Ох, Тина, что же ты наделала?!.
Сердце сделало несколько лишних ударов, и кислорода тут же не хватило. Усилием воли он подавил животный приступ паники, заставил себя втягивать воздух размеренно и спокойно, не обращая на темные круги перед глазами. Минута-другая, нервы успокоились и вроде бы можно начинать думать дальше. Но… Показалось или ночник над дверью действительно разгорелся ярче?
Не показалось. Дверь распахнулась, и на пороге оказался одинокий старик. Правильно, именно так чи-при и должен выглядеть для земного взгляда.
Инопланетчик неторопливо перешагнул порог, приблизился к землянину, остановившись в нешироком секторе обзора.
– Семен Сикорский, – тихо произнес он. – Ты знаешь, почему находишься здесь?
И – о чудо! – словно почувствовав предполагаемый момент ответа землянина, обруч на горле ослаб!
– Какого черта? – прохрипел тот. – Потому что я идиот, конечно.
Он смок, и обруч немедленно затянулся вновь.
– Ты находишься здесь, потому что порядок должен соблюдаться. И он соблюдается. Всегда. Даже если на это требуются века, хотя с тобой работу удалось завершить раньше.
– А, так ты о той бумажке? – обруч ослаб. – Как там ее? Бессрочный ордер на розыск?
Едва он замолк, обруч затянулся. Черт возьми, да что ж это такое? Чтобы дышать придется все время болтать?
– Не правильный вопрос. И неправильный ответ. Почему ты здесь, Семен Сикорский?
– Потому что я не простой идиот, я – доверчивый идиот. Я слишком хорошо думаю о людях, с которыми провел вместе два года. И еще, потому что я самонадеянный идиот. Я решил, что способен выполнить обещанное, даже если все чужие в галактике объявят меня в бессрочный розыск. А главное – я здесь потому что…
В этот раз обруч сжался, не дожидаясь окончания речи, и землянин захлебнулся окончанием фразы.
– Ты не готов ответить, – констатировал чи-при. – Я оставлю тебя ненадолго, а потом снова задам вопрос. Постарайся хорошенько обдумать ответ.
Дверь закрылась. Лампочка притухла. Обруч на шее подергался, словно решая, не придушить ли человека прямо сейчас, но потом все-же застыл в приоткрытом состоянии и Семен обнаружил, что коктейльная трубочка в затыкавшей горло пробке стала пошире. Возможно чи-при решили, что кислородное голодание у людей отрицательно сказывается на мыслительном процессе, а может быть просто ошибка настройки.
Семен закрыл глаза и попытался осознать, что он сейчас чувствует. Все-таки за прошедшие годы Жустин стала для него немногим больше чем просто коллегой по криминальному бизнесу. Временами казалось даже, что и он для нее тоже, даже Груббер повелся на эту версию. Однако теперь все разъяснилась – виртуозно внедренный агент чужих просто отрабатывал задание. Чем можно всерьез и надолго привязать к себе объект влияния? Три – старых как мир варианта. Финансовая зависимость не прокатывала – агент наверняка знала о реальном состоянии Семы-чистоплюя. Страх тоже не годился, в момент их встречи Семену было глубоко наплевать, что с ним будет дальше. Он уже потерял все, что было дороже доставшихся ему на халяву денег, и был готов продать собственную жизнь, за возможность придушить напоследок еще хоть одного лера. Значит, оставался третий вариант. Тот самый, который любая женщина, не будь даже она опытной агентессой, наверняка держала бы за первый…
Однако сейчас, окончательно убедившись в предательстве, Семен не чувствовал ничего, кроме облегчения. Его тайна, на которую слетелись все известные ему расы, и возможно даже одна неизвестная, не только не разгадана, но даже и не сформулирована толком. Его судьба в застенках Чи-при более чем туманна: после приведения в исполнение бессрочного ордера освободить его могли, пожалуй, только прозревшие, если они все-же существуют, и радоваться ли такой возможности – еще большой вопрос. Окончательно прояснился лишь статус Жустин Бертье, и почему-то именно это обстоятельство воспаленный разум Семена воспринял как отмену всех вольно или невольно, явно или скрыто взятых на себя обязательств.
Два года, если подумать, не такой уж большой срок. Чтобы откатить его назад нужно не так много, всего лишь отобрать у него человека, который стал его якорем в море безразличия к окружающему миру и к самому себе. Мастерски стал, надо это признать. Нет?
Да. И, значит, для окончательного погружения в привычное некогда состояние не хватает лишь бутылки дешевого лерского пойла, и отчаянной пьяной драки в баре за кинутое вскользь неприглядное слово или неловкий толчок локтем. Не в кровь, не в бессознанку – насмерть.
Впрочем, сейчас он, кажется, лишен и этого. Нет?
Лампочка над дверью снова разгорелась, в камеру снова вошел чи.
– Ты придумал ответ Семен Сикорский? – произнес он. – Тебе хватило времени?
Если бы не ошейник, тот рассмеялся бы. Искренне и весело. Господи, о чем думает этот инопланетчик? Неужели он надеется, что для землянина это все еще имеет значение? Хоть что-то имеет еще для него значение?
Ошейник ослаб, но Семен не произнес ни слова. Лишь выбулькнул несколько спазмов того смеха, что душил его сейчас надежнее оковы на горле. Чи-при ждал. Старик, он или юнец – не понять. Еще ни кто не видел их выглядевшими как-то по-другому.
– Уй… ди… – выдавил наконец Семен. – Или убей… Сэкономь себе… время…
– Ясно, – чи-при понимающе кивнул. – Ты счел мой вопрос праздным. Однако самые важные ответы редко возникают сами по себе. Часто необходимо пройти путь к ним с самого начала. От осознания своего места в этом континууме. И так, почему ты здесь, Семен Сикорский?
Ну вот, всего пара глотков воздуха и уже можно говорить.
– Мне на это плевать, чи. Ты не первый кто пытается меня ломать. Раньше я держался, потому что было ради чего. Вернее – кого. Теперь – как раз потому что мне плевать. Не трать время чи, я не стану играть с тобой в разгадки вселенских вопросов.
Чи-при качнул головой, словно выражая досаду. Совсем по-человечески. Интересно, этот жест естественный, или эту особь специально готовили к работе с землянами? Скорее второе конечно.
– Ты знаешь, как приводится в исполнение вечный ордер? – произнес он, приближаясь и склоняясь над человеком. – Ты проживешь весь срок, положенный твоему биологическому виду. Ты проживешь его в этой комнате, лежа на спине, с душилом на горле. Тебе будет предоставлено питание, подходящий температурный режим, и состав атмосферы. У тебя будет всего лишь одно ограничение – ты ни когда не сможешь дышать полной грудью. Сейчас ты еще полон сил и думаешь, что к этому можно приспособиться. Но я видел, как сулят все секреты вселенной за возможность свободно дышать хотя бы минуту. А потом я видел, как от этого сходят с ума, и тогда борьба с душилом становится единственным смыслом на весь остаток жизни. Ты конечно готов умереть. Ты даже готов к бессрочному заключению. Но готов ли ты к бессрочной схватке с собственным телом?
Чи-при был очень близко. Семен различил даже запах чужого – немного пряный и довольно приятный запах дезодоранта. Накидка со сброшенным назад капюшоном едва прикрывала его шею. Такую же морщинистую и дряблую, как и лицо. Едва ли внутри этой шеи находится какой-то особенно крепкий костяк. Простейший захват коленями, и поворот…
Соблазн возник внезапно, и через секунду уже угас. Зачем? Что это исправит? Одной жизнью в континууме станет меньше, но в судьбе землянина это не изменит ничего.
– Я мог бы тебя убить, чи, – выдавил он. – Прямо сейчас, секунду назад. Но тебе везет, мне и на это плевать.
Инопланетчик моргнул и сделал шаг назад.
– Ты готов? – повторил он свой давешний вопрос. – Или тебе нужно время, чтобы придумать и такой ответ?
– Ты его получил, – Семен усмехнулся. – Департамент СОС, профсоюз, леры, дроффа, даже прозревшие… Неужели ты думаешь, что в этой компании ты самый страшный?
Чи-при склонил голову и глубоко вздохнул. Все-таки его определенно готовили.
– Безразличие… В этом все дело? Тебе все равно, что с тобой будет. Но, может быть, тебя еще волнует судьба твоих спутников? Разве ты не осознаешь, что все, кто был с тобой, разделят твою судьбу, в точности до последнего вздоха?
Мгновение изумления было совершенно искренним. Чи-при что, действительно такие идиоты? Они заслали агента экстра-класса в пространство Земли, подготовили переговорщика, а может быть и не одного, вплоть до имитации человеческих эмоциональных проявлений, но не просчитали реакцию объекта на такой вопрос? Да, если инспектору вместе с лером достанется такой же вот ошейник, до конца их дней, Семен Сикорский примет свой не только с радостью, а и с благодарностью!
– Спасибо, чи! – булькнул он. – Порадовал! Теперь я точно не желаю другой участи.
Инопланетчик умолк на целую минуту, склонив голову, словно в раздумьях. Затем произнес:
– Я оставлю тебя ненадолго. Впрочем, вернусь, возможно, уже не я. Тебе нужно заглянуть в глаза тем, кого ты обрекаешь.
Дверь закрылась, лампочка пригасла. И воздух снова кончился. Почти – на легкое избавление здесь надеяться нечего. Семен представил себе, как заглядывает в глаза Грубберу… и заставил себя не смеяться. Давайте, старики, доставьте такое удовольствие! И лера приводите в придачу, падре давно напрашивался на покаяние за дела свои неправедные.
Интересно недоптицы с корабля тоже все лежат с хомутами на шее? Если и птенец присоединился к этой компании, чи-при не смогли бы сделать подарка лучше.
Дверь в камере открывалась бесшумно, а лампочка так и осталась гореть в полнакала. Так что появление постороннего на этот раз Семен пропустил. Он открыл глаза лишь на голос.
– Кто здесь?
Жустин сделала короткий шаг, беспомощно протянув руку в пространство перед собой. Другой она держалась за стену, в страхе потерять единственный ориентир в пространстве. На лице застыли растерянность и ужас.
– Здесь есть кто-нибудь?
Сердце ударило сильнее, чем нужно, кровь тут же всосала остатки кислорода из легких и ребра непроизвольно напряглись для глубокого вздоха. И он получился! Ошейник внезапно полностью расслабился, словно приглашая ответить.
– Не ломай комедию, – произнес Семен, – Ты же можешь видеть. Или как там это у вас делается?
– Сема!.. – она вскрикнула, даже не дослушав его до конца, и подалась вперед, мгновенно потеряв опору. – Сема, где ты?
Три быстрых шага вперед, а на четвертом она с размаху натолкнулась на его ложе. И его руки, вопреки желанию, сработали сами собой – подхватили, удержали, помогли…
Она все же упала на колени и шарила, шарила руками перед собой.
– Сема, ты здесь, Сема?.. Что с тобой? Цел? Что они с тобой?.. Семен, что же это?..
Ее пальцы добрались до шеи и, встретив металл, отдернулись, словно нащупав оголенный провод.
– И ты!.. И у тебя!.. Что происходит, Сема? Где мы? Кто нас повязал?
Да, он уже видел на шее Жустин стальной ошейник, вероятно, такой же, как его собственный. Но разве это что-то значит? Разве это значит больше, чем ее собственные пальчики, так же крепко сжимавшие его горло?
– Тина, – попросил он. – Хватит. Приложила ты меня знатно, но память не отшибла. Хватит комедий. За те два года ты и так вволю посмеялась.
– Память? – переспросила она, всего остального казалось, просто не услышав. – Ты помнишь? Тогда объясни, Сема, потому что я ни черта не помню! Как мы вляпались в это дерьмо? Где инспектор, где падре? Где птенцы, в конце концов?.. И, все-таки кто нас взял?
Он скривился, словно от боли. Впрочем, почему «словно»? Видеть и слышать ее такой, почти прежней, и в то же время помнить совсем другие недавние ее слова и другие глаза… Чи-при не были настолько наивны, чтобы рассчитывать, будто он поверит. Скорее хотели доставить боль. Именно такую боль. Что ж, в эту игру даже интересно сыграть. Нет?
– Ты, Жус. – произнес он. – Это ты нас повязала. И отдала «крыше». Своей настоящей «крыше».
– Как? – она не поняла. Или хорошо сделала вид. – Как – повязала? Какой «крыше», Сема? Профсоюз остался без главарей, там сейчас паучья драка за власть!.. А Карлоса ты сам грохнул! Без куратора под эту «крышу» мне теперь долго не соваться. А мадам По…
– К черту мадам По! – прошипел Семен. – У бедной мамаши, как и у нанайца, перед тобой не было ни единого шанса. Пиратиков даже жаль – они не знали, с кем связались!
– Они? – переспросила Жустин, словно начиная понимать – что-то не так. – С кем, Сема? С прозревшими?.. Но ведь падре говорил…
– С тобой! С тобой они связались, Тина! Как и я, влюбленный дурак! А ты всего лишь выполняла задание! Кто ты Тина? На самом деле – кто? Не прозревшая, на лер, не человек… Но ведь и не чи-при!
– Чи!? – она вздрогнула. – Черт, я так и думала, мы у чи… Они молчат как рыба об лед, но все повадки, все до чего я дотянулась… Это они взяли нас! Что нам делать, Сема? Ты же знаешь? Стой, не говори, они же слушают, да?
– Ладно, – Семен вздохнул поглубже, когда еще придется. И закрыл глаза. – Ладно, Тина. Если хочешь, продолжай. Но лучше выйди за дверь и доложи начальству, что не сработало. Мне, знаешь, и на это теперь наплевать. Во всяком случае – скоро будет. А если нет – сломать себе шею об этот воротник проще, чем два пальца об асфальт.
– Подожди… – она отпрянула, широко раскрыв мертвые глаза, все так же смотрящие в бесконечность. – Пого… Нет! Ты что думаешь, Сема!?. Ты что себе надумал! Ты решил, что это все я!? Я сдала тебя инопланетчикам!?
– Ага, – согласился тот. – Догадливая агентессочка. Я тебе уже минут пять об этом открытым текстом…
– Господи! Какой же ты козел, Чистоплюй!
Она даже замахнулась для оплеухи, но замешкалась, нащупывая другой рукой цель.
– Давай, Тина, – подбодрил Семен. – Совсем недавно проблемы со зрением тебе не мешали. Жаль, Груббера нет, он бы сейчас посмеялся. Да и падре не заскучал бы…
Закончить он не успел. Ошейник внезапно пережал горло, показалось, наглухо. Но нет, всего лишь до прежнего уровня, оставив в гортани крошечную щель. В глазах тут же потемнело – к хорошему слишком быстро привыкаешь – но он все же успел увидеть как Жустин, поднявшаяся было на ноги, вдруг вцепилась обеими руками в железо на горле и стала валиться навзничь.
А когда рой черных точек перед глазами поредел, около койки уже торчал чи-при. Просто стоял и ждал, будто все произошедшее должно было что-то изменить. Семен дождался пока ошейник приоткроется и поинтересовался:
– Слышь, начальник, ужин здесь во скока? Жрать охота, никакой мочи нет.
Чи-при вздохнул, повернулся и вышел, не задавая вопросов.
Ошейник сжался.
Второй раз она пришла сразу после ужина.
Процесс кормления оказался крайне примитивен и, в общем-то, предсказуем. В потолке открылся люк, через него спустилась гофрированная кишка, прицельно воткнувшись прямо в горло через рефлекторно разинутый рот – как раз за секунду до этого ошейник перекрыл кислород. Затем железка расслабилась, позволяя порции безвкусной жидкости проникнуть в пищевод, после чего затянулась. Кишка убралась обратно в потолок, умудрившись по пути промокнуть губы невесть откуда взявшейся салфеткой.
Потом дверь открылась, вошли двое чи-при. Один без особых усилий вкатил тяжелое каменное ложе, такое же, как под Семеном. Второй втолкнул в камеру Жустин. Что-то щелкнуло, она хрипло втянула воздух, и вдруг, будто сама собой, потянулась к свободной койке. Как-то неловко, головой вперед. Так ее мог бы тянуть прицепленный к ошейнику тросик. Она повалилась на жесткое ложе, едва успев подтянуться и развернуться под нужным углом, чтобы только не хрустнул позвоночник. Ошейник со звоном ударился в камень и зафиксировался, по-видимому, намертво.
Один чи вышел. Второй остался.
– Ты все еще не готов ответить, – произнес он в сторону Семена. – Но вопрос ты помнишь. Она разделит с тобой время, которое потребуется тебе, чтобы найти правильный ответ.
– Твою мать… – просипел он. – А я как раз… в сортир захотел …
С учетом опыта кормления вполне можно было предположить, каким окажется процесс дефекации. Чи-при не счел нужным понять сарказм, он просто развернулся и вышел. Через пару секунд ошейник вздрогнул и распустился почти полностью.
Понятно. Все с вами понятно, чи. Приглашаете, значит, поговорить.
– Семен, – тихо, но разборчиво позвала Жустин. – Ты здесь?
Скрываться смысла не было. Наверняка она его слышала.
– Я здесь, – подтвердил он.
– Ты, как, дышишь? Нормально?
– Нормально, Тина. У меня теперь долго все будет нормально.
– Ясно. Я думала… О том, что ты сказал.
– Рад за тебя.
– Напрасно. Я бы тебе и сейчас вмазала, если б добралась, но… Знаешь, это возможно. То о чем ты говорил.
– Это не просто возможно, Тина. Это случилось. Ты меня кинула … И не только по нашему бизнесу. Знаешь, я тоже кой о чем подумал. Два года ведь немалый срок, нет? Ты не могла все это время играть, какой бы супер ты ни была. Не знаю, чем накачали тебя чи-при, из чего они тебя сделали. Но два года – слишком долго. За это время было и что-то настоящее. Что-то лично твое. А может быть даже наше, общее. И теперь ты все это кинула… Ничего, Тина, это тоже нормально. Чи обещали, что не дадут мне быстро сдохнуть, так что я еще привыкну к этой норме.
В ответ послышался глубокий вздох Жустин. Потом она шмыгнула носом, приложила ладонь к закрытым глазам. Но не более того. И Семен вдруг подумал, что за все это время ни разу не видел ее слез. Нормальных женских слез, хотя поводов для них было в достатке.
– Ладно, – произнесла она, наконец. – Все правильно, рыцарь, все так и есть. Я тоже не знаю, из чего меня сделали. Только догадываюсь… Скажи, ты верил мне тогда? Два года назад?
Семен усмехнулся. Как будто ей действительно требовался ответ.
– А после, до самого конца – верил? Что я – конечно да! Я все это помню, Семен. И про личное и про общее, и даже большее, которого так и не случилось, потому что ты его все это время боялся как огня!.. Все помню. Это ни куда не делось, это все во мне сейчас. А вот что ты видел, по пути сюда на Чи-при, я не знаю. Это было не со мной – с кем-то другим. Это чьи-то чужие руки, чужие слова и чужая память. Я с той стервой не знакома, поверь мне, Сема! Как тогда – поверь! Я больше не она!..
Он молчал. Ответ не требовался, но проклятый ошейник все не затягивался. Жаль, было бы легче, если бы горло сдавила стальная полоса, вместо перехватившего нервного спазма.
– Может быть, я забыла самое главное, – сказала Жустин. – Может я смогла бы оправдаться, или хотя бы объяснить… Но я не помню что. Зато я теперь помню другое, то что было раньше… У меня ведь не было прошлого, Семен, ты не замечал? У тебя было. Ты скрывал, и правильно делал, даже я так и не докопалась до всего. Но оно у тебя было – легкая и никчемная жизнь мажора, отец-миллиардер, особняк на Луне, потом дурацкий подростковый бунт, армия, наконец, война… Это все было на самом деле. О себе я тоже кое-что помнила. Вернее думала что помнила. Однако теперь я знаю точно – все, что я помню до той идиотской заварушки в притоне «Луны-пересадочной», где беспутную дочь председателя профсоюза едва не продали в бордель, все это лишь компиляция, собранная с одной целью – вывести меня на объект. Я ни когда не была на Марсе, и уж тем более не родилась там, не росла в пещерной банде с повадками троглодитов-извращенцев, не выбивалась на верхние уровни через три публичных дома, не заводила там же концы на контрабандистов и пиратов, не бежала на Луну в холодном трюме от зачистки департамента СОС… В таком прошлом мне не чем было бы гордится, но теперь нет и его. Зато у меня появился один единственный мой настоящий день. Не хмыкай, он точно настоящий. Он отличается… Мы тогда были с мамой. На борту – я помню – «Канко-мару». Хоть убей, не знаю, куда и зачем мы летели. Помню только ожидание – там должно быть много интересной и нужной работы. Даже для меня, соплячки, у которой еще краска на дипломе «Université de Strasbourg» не обсохла, а мама все равно взяла с собой. На практику… Кем она работала-то? Потом что-то случилось, потому, наверное, тот день и запомнился. Врезался в мозг, так что и вычистить не сумели. Удар, темнота, крики, сирена… Мамы уже нет. Потом все смолкло – воздух ушел. Только лицо, перед самыми глазами. Лицо старика в прозрачном таком мареве вместо шлема… И страшно! Так страшно, что почти нет боли…
Она замолчала. А Семен так и не открыл рта. Отчасти потому что это все могло быть – и даже наверняка было! – всего лишь новой провокацией, именно в это нужно было верить всеми силами. А отчасти от того что он отлично знал куда шел «Канко-мару», и кем могла быть мать Жустин, если ее дочь закончила «Université de Strasbourg».
Первая и единственная официальная посольская миссия, которую согласились принять на Чи-при. «Вооруженное недопонимание» с Лероном тогда было в самом разгаре, Земле отчаянно были нужны союзники. Если бы с единственным в галактике поставщиком пирокинетика удалось найти хоть какие-то компромиссы… Поторговаться за цену, увеличить квоты на поставки, задержать караван на Лерон-прайм… Хоть ненадолго, хоть один! Ну и конечно подсмотреть и заснять все, что удастся увидеть и подслушать – когда это во время войны дипломаты оставались просто дипломатами?
«Канко-мару» не долетел. Три эсминца сопровождения и посольский транспорт исчезли без следа, как это и бывает в открытом космосе, если команда не успевает передать хоть какие-нибудь координаты. Чи-при извинялись и грешили на флуктуационное астероидное поле – очень редкое явление на подходе к их системе. Земля – на перехват лерским рейдером. Однако с тех пор все официальные контакты происходили исключительно в пространстве Солнечной системы.
Только вот… Не могло это быть правдой. Не могло и все. Ведь иначе вся его оборона, вся его наплевательская стратегия валилась к черту, потому что переставала быть искренней!
– За дешево берешь, мадемуазель Бертье, – выдавил он, отчаянно надеясь, что сарказм прозвучал убедительно. – Не фартовые ты понты колотишь. На гнилой базар я тебе не дамся, так и начальнику своему в уши дуй. Поняла? Нет?
– Сема!..
– Что Сема!? Был Сема да весь вышел, один Чистоплюй остался. А ему твоя слеза ломанная по барабану! Он на психа не разменяется. Думали своего кадра усеку так в вафлю и размякну? Да черта лысого!..
– Размякнешь?.. – она судорожно вздохнула. – Проклятье, Сема! Я дура! Последняя дура! Залилась тут соловьем!.. Не слушай меня, забудь все что сказала! Это вранье, чтобы тебя сломать!.. Что бы размяк, понял!? Все вранье! Я на чи работаю, у меня заказ на тебя, понял!? И никогда ничего другого на тебя у меня не было!.. Забудь про Коготок-Жус, понял!?.. Не было ее никогда!..
Он вдруг ощутил, как ошейник на горле сжался. Резко, судорожно, словно спохватившись. И Жустин, коротко всхрипнув, замолкла на полуслове. Непривычно ярко в камере вспыхнул свет, трое чи-при – ворвались в помещение. Двое вцепились в ложе Жустин и поволокли его к выходу, вроде бы и торопясь, но как-то неловко. То один споткнулся и чуть не упал, то второму наехали на ногу, то тяжелая койка уперлась углом в косяк двери, и раскорячилась поперек выхода…
С усилием втягивая воздух, Семен отлично видел Жустин. Ее ошейник, перетянувшийся намертво, глубоко впившийся в кожу на шее. И ее пальцы, ломающие ногти о железо на горле, и распахнутый рот, в который не попадает ни глотка воздуха, и судорожное сучение пятками по камню…
– Она повела себя не по начертанному, – спокойно пояснил третий чи, приближаясь к Семену. – Для нас она теперь полностью бесполезна. А для тебя, Семен Сикорский? Ты и теперь не готов ответить на мой вопрос?
Тот дернул головой вправо-влево, но ошейник так и не разжался. Долгий разговор не предполагался, инопланетчики решили, что с него хватит одного слова: «Да» или «Нет».
– Гру… бо… началь… – выдавил он. – Пусти… ее…
– Да, – согласился чи-при. – Классический шантаж. Очень грубо и примитивно. Так что ты решил Семен Сикорский? Тебе по-прежнему плевать?
Двое других ни как не могли справиться с ложем. Движения Жустин перестали быть судорожными, теперь это было лишь вялое рефлекторное сокращение мускулатуры ее конечностей.
– Не убьешь… – прохрипел Семен. – Она… ваша…
– Нет, не наша. Она даже не ваша. Она только твоя, Сикорский. Ты последний человек, кому она была нужна. Если это уже не так, она больше не нужна никому.
Ноги Жустин в последний раз дернулись и замерли, рука бессильно свесилась с ложа. Двое чи-при перестали имитировать суету у выхода и замерли в ожидании глядя на Семена.
– Да… – выдавил тот. – Да… Сука, доволен?…
И когда ошейник рывком расслабился, поспешно добавил:
– Одно условие, старик: хватит пурги! Спрашивай по делу, тогда будет серьезный базар.
Чи-при внимательно посмотрел на него, потом бесцеремонно подвинул его ногу и уселся на край ложа.
– Ну что ж. Давай побазарим всерьез… Чистоплюй.
Прежде чем его помощники без всяких усилий выкатили Жустин из камеры, Семен успел увидеть, как ее грудь немного приподнялась.
– Сегодня она выживет, – успокоил чи-при, проследив его взгляд. – Однажды мы уже собрали ее по кускам. Видит Единый, тогда мы ни чего не знали об анатомии людей.
– Это заметно, – буркнул Семен. – Но мозги ей все-таки прополоскали. Нет?
– Не сразу. Сначала ее спасли из чистого альтруизма. Потом… просто не знали, что с ней делать. Земляне вели себя не предсказуемо, как ни кто в освоенной вселенной. Вы даже почти выиграли войну у Лерона. Это могло стать началом катастрофы, но серые выкрутились. А мы, пристально следя за ходом войны, узнали о тебе, Чистоплюй. Тут она и пригодилась.
Он сделал жест, и ошейник внезапно отлип от каменного ложа. Семен размял шею, потом осторожно сел. Голова немного кружилась. Сколько же он пролежал?
– Вот даже как, – произнес он. – Не боишься? Сверну ведь башку, вякнуть не успеешь.
– Еще вчера я бы не рискнул. Но сегодня все изменилось, Сикорский. Нет?
– Ладно, – тот кивнул. – Допустим. Хоть убей, не представляю в чем я перешел вам дорожку, но вы меня все-таки взяли. Даже подцепили на крючок… который я уже считал затупившимся. Ваш ордер исполнен, срок пошел! Какого черта тебе, старик, еще от меня надо?
– Да-а… – протянул Чи-при. – Вот это и было вашей главной загадкой. Как только люди умудряются быть столь коварны и наивны одновременно! Лерон готов поссориться со своей земной крышей – департаментом СОС, и получить через пару лет открытое восстание против навязанной вашим же правительством оккупации. Наш комитет Надзора за Справедливостью активирует процедуру выдачи вечного розыскного ордера на инопланетчика – неслыханный прецедент сам по себе граничащий со смертельным оскорблением. Наследный принц Дроффа вопреки воле Воспарившего отказывается от притязаний на трон, крадет корабль прозревших и совершает диверсионную вылазку в пространство расы, которая едва не раздавила леров – этих полисменов освоенной вселенной. А некто Семен Сикорский делает вид, что его все это не касается и норовит задавать риторические вопросы!
– Да! – Резко перебил Семен. – Вот такой я дурак, чи?! За мной гоняется половина разумных рас галактики, а я до сих пор не знаю – зачем! Может, хоть один из вас, чертовых умников, наконец, объяснит мне, в чем дело? Может быть, это будешь ты, старик? И может быть – чем черт не шутит – я тогда и сам соглашусь вам помочь?
– Может быть, – согласился чи-при. – Этот вариант еще не использовал ни кто, так что вполне можно и попробовать.
Семен подавился своим следующим ругательством. Да неужто? Вот так возьмет все и выложит? Черта с два, скорее опять провокация! Хитрая, пятислойная, с подходцем и обхожденицем! Попытка купить на откровенность… Ну что ж, посмотрим насколько далеко готов зайти этот чи. Он, кажется, угрожал его спутникам?
– Где моя команда? – спокойно произнес Семен.
– Кто, прости?
– Моя команда. Человек, лер и птенец. Госпожа Бертье их, надеюсь, не прикончила?
– Нет. Но… твоя ли это команда, Чистоплюй? Совсем недавно ты не проявлял к ним даже сочувствия.
– За неимением лучшей.
– Даже лер и птиц?
– Даже Бертье. И, кстати, чего это она взбрыкнула там, на корабле?
Чи-при пожал плечами. Ох уж эта накладная человеческая моторика!
– Скорее всего, случайно. Это конечно была наша закладка – вариант «ва-банк». Но сработать она должна была лишь при полном провале, чтобы дать шанс спасти хоть какую-то информацию. Пусковой механизм был замкнут на вполне определенное эмоциональное состояние, однако, лишив Бертье зрения, ты разрушил ее расчётный эмоциональный спектр. Удивительно еще, что закладка не сработала раньше.
– Вот как? – Смен усмехнулся. – Ну, в таком случае, вам придется вернуть ей глаза. Они у нее всмятку, но вы сможете. После того куда вы вставили ей сердце – еще и не такое сможете.