Взгляд его зафиксировался на Нэсултэ, словно ни кого кроме нее в помещении больше не было. И Семен вдруг печенкой почувствовал – это было плохо.
– Эй, – выдавил он, – Слушай, охотник… Оставь девчонок, я кое что привез тебе…
Мистер копье досадливо поморщился и тут же десантник справа от Семен сделал короткое движение. Не удар даже – тычок в солнечное сплетение.
– Отец… – произнесла Нэсултэ. – Слава богу, ты жив, отец!.. Ты все не так понял, я собиралась лишь спровоцировать змею у тебя на груди…
Голос ее дрожал, в глазах застыл страх. Чего бы она ни пыталась объяснить, даже с трудом глотавший воздух Семен ей не верил. Как, впрочем, и она сама.
– И поэтому ты сбежала, прихватив свою подружку, – мягко уточнил мистер Копье. – Как раз в тот самый час, на который выставила таймер бомбы. Я знаю, что это был за час, не сомневайся. Карлос принес твою посылку прямо ко мне. Признаться я не сразу поверил, сначала дождался твоего отлета, а потом и взрыва… На твою беду взрыв этот случился за боротом, подальше от корабля.
– Отец!.. – Нэсултэ бросилась вперед. А когда ее удержали – упала на колени, протянув вперед руки. – Прости меня!.. Я брошу дела, я оставлю клан – все что хочешь!.. Любая ссылка, хоть на Марс, хоть в ничейные пространства!..
– Встань, дочь, – произнес председатель, и она как завороженная поднялась. – Я уже простил тебя. Что поделать – я виноват не меньше. Знал, что это в конце концов случится, и все же не сумел уберечь тебя от роковой ошибки… Так что – если тебя это беспокоит – я действительно простил тебя, Ниси.
– Отец… – она судорожно вздохнула, – Отец, спасибо… Любая твоя воля…
– Не за что, Ягодка, – председатель, не глядя, протянул руку к референту, и тот вложил в нее пистолет. Какой-то старинный вариант полуспортивного оружия, для стрелковых развлечений в помещениях с опасностью разгерметизации. Толкаемые воздушной струей легкие хрупкие стрелы легко впивались в специальный гелиевые мишени и неизбежно крошились о металл даже самых тонких стен.
– Ч-черт… – прохрипел Семен. Дыхания не хватило даже на крик, не то, что на действие. – Беги, дура…
– Можешь быть покойна, Ягодка, – скорбно произнес господин Сурэ, – Ты умерла прощенной…
И спустил курок.
Человеческая плоть от гелиевой мишени не отличалась практически ни чем. Нэсултэ, всхлипнула, отступая на шаг. Ее подхватил кто-то из маячивших за спиной десантников.
– Отец… – прошептала она. Однако не найдя в глазах своего палача ни капли жалости, отыскала тускнеющим взглядом подругу. – Жуси… Помоги мне…
Белеющие пальцы ее коснулись стального оперения короткого дротика, почти целиком погрузившегося в левую грудь.
Что-то закричав, Жустин попыталась вскочить с кресла и тут же уперлась лицом в ствол десантного карабина.
– Ниси!.. Что?!.
Однако та, сумев лишь едва шевельнуть губами, обмякла на руках у десантника, который, помедлив еще секунду, аккуратно, со всем полагающимся дочери босса почтением, опустил тело на смятый, усыпанный осколками ковер.
– Твою мать, – выдохнул Семен. – Ну и тварь ты, охотник.
– Ай-ай, – произнес председатель сильнее обычного ударяясь в вымышленный акцент, – Зачем так обидыно гаваришь, охотыник? Женыщина первый начала. Охотыник должен своя женыщина уметь наказать.
– Она же была твоей дочерью! – выкрикнула Жустин, не пытаясь утереть слезы. – Она бы ни когда больше не посмела!..
– Э-хе… – вздохнул председатель. Протянул пистолет референту, и через мгновение получил обратно заряженный новым дротиком. – Женыщины… Такие непонятыливые… Почему не винишь себя, Коготок? О чем ты сказал моей Ягодке, чтобы она быстро-быстро торопиться начала?
– Я? – изумилась Жустин. – О чем я сказала?!
– Ты, ты, женыщина. Ягодка еще тыри года собирался б. Много-много время, что б осытановить, не убивать. Но ты сказал, и она подумал – пора. О чем?
– Убирайся к дьяволу, – прошипела Жустин. – Чурка, хренов…
Председатель посмотрел на нее – внимательно-внимательно – и повернулся к Семену, снова забывая про деланный акцент.
– А ты, охотник, что мне скажешь?
– Я скажу, что зря ты это затеял, – проговорил Семен. – Могли миром разойтись, много полезного узнал бы. Теперь – даже и не знаю… Она мне ни кто была, но на мысли наводит.
– Наводит? – оживился председатель. – Ай, значит, не зря затеял! Ягодка первая была, Коготок – вторая. Ну что, охотник? Сторгуемся?
Он, словно бы не глядя, навел пистолет на Жустин, но Семен почувствовал – прямо в сердце. Вот так, не целясь, и попадет. Видать, сволочь, баловался с такими игрушками.
– Торгуются двое, – произнес Семен. – А когда один – это шантаж.
– Да! – согласился председатель. – Вот такой пылахой тарговля!.. Начинай говорить, Чистоплюй, у меня палец чешется.
– Босс, – подал вдруг голос Карлос. – Не стоит. Девчонка – тоже информатор… Чистоплюй запрется, с кого спросим?
– Назад, пес, – приказал председатель, не меняя тона. – Собака полезна на охоте, пока не путается под ногами. Тебе еще за мою дочь нужно ответить… Сикорский! Мне начинать считать до трех?
– Погоди! – это вырвалось у Семена, прежде чем он успел подумать. – Погоди, мистер Копье… Что ты хочешь знать?
Господи, ну хоть бы минуту на размышление! Черт его знает, что надо говорить не столько мудрому, сколько хитрому пиратскому главарю, чтобы он поверил. Причем, даже закончив говорить, нужно суметь остаться полезным! Иначе – за борт, и точка.
– Ты знаешь главный вопрос, охотник. – произнес господин Копье, – Кто посмел мной командовать?
– Это… – взгляд Семена скользнул по неподвижному серому телу. Как же можно до сих пор не очнуться? – Это были леры. Ты же сам знаешь – на честные сделки они не идут. А потому братва твоя им поперек горла. Особенно им. Вот и ищут другой подход.
– Ты врешь, Чистоплюй, – констатировал председатель. – На Земле леры действуют только через департамент Содействия. В Содействии – мои люди. О любой их операции я бы знал за полгода до ее начала.
– Ты их за идиотов держишь? – нагло осведомился Семен. – Потому они и начали свою операцию в обход департамента! Не знаю, что себе вбила в голову твоя Ягодка. Может, решила, договорится с ними вместо тебя? Это была бы реальная заявка на лидерство в клане… Слушай, моргни своим гиббонам, руки затекли!
– Потерпишь. Доказательства?
– Вон мое доказательство, – Семен кивнул в сторону святого отца. – Я ведь уже обратно шел. С докладом. Курьеров – извини – по пути истратил. Так что заранее не известил… Ты, это… Пистолет убрал бы, охотник?
– Не указывай мне, Чистоплюй. Кто этот серозадый? Как ты на него вышел? Что он мне расскажет?
– Отец Киит, – совершенно честно ответил Семен. – Тот самый, что принимал капитуляцию Земли. Я не вру – можешь пробить фотки через сеть. А перед этим он провел операцию «невооруженная победа». Название говорящее, нет? Расшифровывать надо?
– Надо, – отозвался председатель, – еще расшифруешь. Как вышел на него?
– Департамент сдал. Не знаю уж какие у тебя там люди… Попробуй стукнуться в отдел курирования особых поручений, найди там неофициально уполномоченного Груббера…
– Семен! – подала вдруг голос Жустин. – Что ты несешь, идиот?..
– О! – восхитился председатель. – Твой женыщина – умыный! Мэне бы такой!.. Однако, хватит. Ты даже соврать убедительно не можешь.
Он поднял пистолет.
– Семен? – пискнула Жустин, – Что он делает?..
– Ну? – быстро произнес господин Сурэ. – Правду мне! О прозревших с их реализованным богом! Ну? Правду!!!
– Прозревшие? – Жустин дернулась. Она не видела направленного в ее сердце ствола, зато отлично чувствовала, что ситуация держится на волоске. – Семен, да скажи ему, наконец!..
– Скажу, – отчаянно согласился Семен. – Прозревшие – знаю. Есть такие. Когда Лера брал – едва ноги от них унес. Кстати не исключено, что они до сих пор на хвосте. Отстали немного, но…
– Э-э-э – пылахой охотыник, – протянул председаткль. – Ни чего не зынает… Старый Копье зынает, серый тоже зынает! – глава клана кивнул в сторону лера. – Охотыник ни чего не зынает… Охотыник думай, што умней старый Копье, но Копье перехитрил…
Едва пират начал свою речь, Семен уже понял, чем она закончится. И ждал этого конца с ужасом. Разумеется, чего проще было еще перед отлетом посадить где-то в его рубке жучка, и теперь – пока он готовился к стыковке, а потом препирался с Жустин, кто из них больше виноват – дистанционно считать данные…
Ничего нельзя было сделать. Хотя бы одна свободная рука! Хотя бы кисть! Или один конвоир… Упасть вперед, увлекая свом весом, вывернуться, провести захват оружия… Но нет – двое спокойно удержат его на весу, при надобности вывернут суставы. Да и вообще скоро перестанут церемониться. Вот только Копье скажет последнее слово…
– Семен, сделай что-нибудь!.. – наверное, впервые в голосе Жустин он услышал настоящий страх. При всей своей переговорной сноровке она тоже не видела выхода.
– Нет, не сделает, – отозвался председатель. – Охотник – не нужен. Женщина – не нужна. Только серый нужен.
– Нет, босс!.. – Лучше всех, зная повадки босса Карлос бросился ему под ноги, схватил руку с пистолетом, пригнул к полу… Последняя отчаянная попытка, выиграть время на еще несколько слов. Возможно они даже были приготовлены, возможно пес знал что сказать своему хозяину… Вот только Семен с ужасом осознал, что выкрик Карлоса совпал с тонким «пшик» пневматического метательного механизма.
В тот же миг изуродованный салон и лица людей осветились яркой белой вспышкой. Короткий луч метнулся между поднявшимся на локте святым отцом и ближайшим к нему десантником. Пронзил пирата насквозь, расплескав пластины бронежилета, выбил искры из потолка, и тут же прыгнул в сторону, к следующему…
И помещение внезапно взорвалось движением.
Двое десантников у выхода вскидывали оружие, еще не осознав где источник угрозы. Еще двое над телом Нэсултэ, только начали оборачиваться. Что-то бессвязное начал кричать референт, загораживаясь планшетом. Один из охранников господина Сурэ схватил босса за жидкие волосы, увлекая того в коридор, второй сверху, с высоты своего роста рушил кулак на челюсть господина Куартьеро. Штурмовик, державший Семена слева ослабил хватку, внезапно обнаружив другую опасность…
Ну, стало быть, вот он и момент.
Луч настиг третьего пирата – у входа – мимоходом обезглавил, метнулся куда-то в сторону… И тогда наконец ударили пули – сразу из трех стволов. Два ожесточенно дырявили кресло вместе с серым телом на нем. Третий ствол оказался в руках у Семена.
…В падении с перекатом – обоих своих конвоиров…
…Снова перевернуться… Налево, налево за чье-то уже рухнувшее тело!..
…И в ответ – коротко, метко, и совершенно механически…
А пока руки делают привычное дело, в голове одна единственная мысль: – «Жустин!..»
Когда магазин, наконец, опустел, в салоне не осталось на ногах ни одного человека. Кто-то еще дергался по полу. Большинство рухнули мешками и больше не двигались.
Семен выпустил из рук дымящийся карабин, бросился к креслу.
– Жус! Черт! Ты как?
– Спокойно… Охотник… – прошептала та. – Почти нормально…
Он не поверил. Слишком настойчиво она пыталась закрыть ладошкой…
– Покажи, – выдохнул он. – Жус, не бойся. Покажи мне.
Сопротивляться она не могла. Семен отвел руку и задохнулся от ужаса. Под левой ее грудью, почти утонув в мякоти халата, торчал дротик, точно такой же что убил дочь председателя.
– Жус… – выдохнул Семен. – Милая… Не бойся, я сейчас… Я что-нибудь!.. Ну можно же что-нибудь сделать, нет?
– Спокойно… – повторила она, так же тихо, как и в первый раз. – Ты тоже не бойся… Я не умру… По крайней мере – не сразу…
Тот стеклянным взглядом уставился на блестящее оперение. Халат был слишком толстый и пушистый, скрадывающий контуры тела. Председатель мог ошибиться всего на пару сантиметров…
Вот только он не ошибся. Человеческое сердце было бы пробито в самую середину.
– Оно у меня… не там… – прошептала Жустин. – Справа… И ниже… Он не мог знать…
– Так… – Семен сглотнул. Сухое горло, словно наждаком, дерануло пороховой гарью и паленой человеческой плотью. – Ну что ж, слава Единому…
Да, это конечно бывает и у людей. Транспозиция органов даже не болезнь, просто редкое – уникальное – строение организма… Вот только не слишком ли много совпадений для одного дня?
– Коготок, – выдавил он через охрипшую гортань. – Только пойми меня правильно, Коготок… Ладно? Ты ведь – человек?
– Двуногое, прямоходящее… – она попыталась улыбнуться сквозь боль. На ощупь нашла его руку, сжала перепачканными в крови пальчиками. – Так что… почти…
– Кто ты, Жус? – Семен повторил вопрос, заранее холодея от мысли, что знает, каким будет ответ. – Хотя бы сейчас не шифруйся.
– Я не скажу… – прошептала она. – Ты же знаешь… Как больно, сволочь!.. Легкое – плохо… Оно у меня одно… Не спрашивай больше об этом, Семен…
– Отлично, – отозвался землянин, едва сдерживая нервный смех. В ответе, который Жустин так и не дала, он уже не сомневался. – Да нет – просто зашибись! Кажется, нам будет что обсудить, пока ты регенерируешь. Или как там у вас это происходит?
– Ни как. Без помощи… не заживет. Или… может, сам добьешь?
Смотреть в ее почти черные, наполненные плохо скрытым ужасом и давней запекшийся кровью глаза было страшно, и Семен сдался.
– Ладно, ладно, Жус… – он сжал в ответ ее ладонь. – Вот еще выдумала!.. Где на этой посудине лазарет? Ты ведь подскажешь мне, что делать?
– Я?.. – она судорожно сглотнула. – Ну, тогда мне конец, Охотник…
2.
– Ваш глинтвейн, сэр…
Семен, не оборачиваясь, протянул руку и получил в нее высокий теплый бокал.
– Спасибо, Патрик,
– Что-нибудь еще, сэр? – Дворецкий помялся. – Может быть плед? Или пятый скрипичный концерт Моцарта?
– Ни чего, спасибо, – повторил Семен. – Хотя… У нас еще остались дрова?
– Конечно, сэр. Перед вашим последним отлетом я как раз заказал два кубометра. Их доставили только вчера.
– Вчера? – Семен нахмурился. – Право, не заметил… Что ж, тогда разожги-ка, старина, камин в гостиной. Я скоро подойду.
– Конечно, сэр. Однако… С вашего позволения…
– Ну что еще?
– Только расход кислорода, сэр… С тех пор как в доме появились новые гости…
– Патрик! – Семен приподнял бровь и комично повысил голос. – Неужели ты думаешь, что я больше не в состоянии оплатить лишний десяток кубов воздуха?
– Простите, сэр. Я видимо отвык от большого количества людей… Если у вас нет других пожеланий?..
– У меня нет, Патрик. Зайди к мадемуазель Жустин. Если у нее тоже нет пожеланий, можешь быть свободен сегодня.
– Мадемуазель Жустин никогда ни о чем не просит. Но я, конечно, зайду, сэр.
За спиной Семена тихонько звякнул сервировочный столик – слуга старой закалки даже термос для глинтвейна не посмел принести в руках. Затем мелодично закрылась герметичная, как и все прочие в доме, дверь на веранду.
Семен так и не обернулся. Солнечный закат сегодня был просто замечательный, пожалуй, лучший за все прошедшие годы. Белый солнечный диск, медленно стекающий за близкий выпуклый горизонт… Резкое черно-белое граффити теней от недалекой, изъеденной временем скальной гряды… Плывущие радужные переливы косо освещенного реголита… Это вообще-то неправда, всего лишь побочный эффект фильтров панорамного остекления веранды, но красиво – дух захватывает!
К тому же челнок департамента Содействия Оккупационным Силам, все это время торчавший поперек горизонта, наконец-то снялся с грунта и вместе с уполномоченным Груббером отбыл по их странным делам. Ненадолго, но… Что ж, это лишний повод ценить краткие часы спокойствия. Шестеро агентов, правда, ни куда из дома не делись. Приставленный к леру и Жустин врач – тоже. Однако, если не принимать в расчет опасения Патрика насчет избыточного потребления кислорода, эта публика не должна доставить проблем ни при каких обстоятельствах. Опасаться стоит лишь тех, кто принимает решения, не исполнителей. К какой категории причислить Груббера Семен пока не решил, это будет окончательно ясно только после его возвращения. И к этому возвращению еще нужно будет приготовиться. Но пока…
Закат над Луной продлится до утра следующего земного дня, прежде чем с последним погасшим лучом солнца на грунт мгновенно падет непроглядная тьма. Так почему бы не побаловать себя красивым вечером у камина?
Семен поднялся с кресла-качалки, и вернулся в гостиную. Широкие двери на веранду, он оставил открытыми – довольно грубое нарушение правил декомпрессионной безопасности, зато какой вид! Подожженный Патриком запальный патрон в камине почти прогорел, и сложные над ним дрова уже занялись. Потрескивание пламени, легкий аромат горячей смолы по комнате, прекрасное вино… Притащить что ли кресло с веранды, или здесь на диванчике тоже сойдет?
А главное полное отсутствие нужды что-то решать и планировать. Вот уже почти неделю как от Семена больше ни чего не зависит, и, положа руку на сердце, – слава богу. Разгрузить мозги тоже бывает полезно.
– Сикорский!
Семен вздрогнул, едва не расплескав содержимое бокала. Обернулся к дверям.
– Сэр, вы просили узнать, нет ли у мадемуазель Жустин пожеланий, – извиняющимся тоном произнес Патрик.
Кресло-каталку с мадемуазелью дворецкий уже протиснул через двери в гостиную, и Семен понял, что в этот раз он не отвертится. Нет?
– Спасибо Патрик, – произнесла Жустин. – Если он действительно здесь, вы можете быть свободны.
– Сэр? – переспросил тот, глядя на Семена.
– Можете-можете, – подтвердил он предельно нейтральным тоном. – Вы сегодня и так уже малость перестарались… Жус, привет. Как дела?
– У тебя что-то горит? – она повела носом. – Семен!
– Всего лишь камин, – отозвался он.
– Открытое пламя?
– И еще дрова. Сосновые. Очень красиво кстати, жаль, ты не оценишь.
– Все-таки ты псих, – прошептала она. – Почему ты не приходил ко мне, Семен?
– О, на то было сразу три причины, – с готовность пояснил тот. – Во-первых, мне запретил врач. Во-вторых, я не хотел давать лишний материал для аналитиков Груббера – как ты понимаешь, с некоторых пор в этом доме ведется тотальная круглосуточная прослушка. Ну и, наконец, в-третьих, мне не хотелось выслушивать твою мастерскую изворотливую ложь. Ума не приложу, как ты собиралась выкручиваться, но ты бы наверняка чего-нибудь придумала.
– Что?.. – она порывисто вздохнула и, сморщившись, непроизвольно коснулась груди, где под халатом еще лежали бинты. – О чем ты, Сикорский? Я несколько дней приговора ждала, пока не поняла, где нахожусь! Груббер твой, сволочь, ни полсловечком!.. Из доктора звука не вытянешь – сплошное «не волнуйтесь» да «сохраняйте спокойствие»… Хоть Патрика на третий день пропустили – расслабилась немного. А ты в это время тут оказывается за двумя стенками!.. Гнида ты Сикорский, понял?!!
– Ну вот, – спокойно вздохнул тот. – Я же говорил… При чем тут приговор, Жус? Умоляю тебя, не дави на жалость. Ты должна была просчитать ситуацию за час.
– Какой час, идиот? Я в себя пришла на вторые сутки! А вокруг темно, больно и страшно! После того, что ты себе про меня навыдумывал, очнуться я могла где угодно, в том числе и в могиле! У тебя же крыша чуть не поехала, когда стрелу увидал!
– Жуси, Жуси… – Семен поморщился. – Господи, о чем ты говоришь?.. Нет, я все помню: бешенные четверо суток, падрэ – редкостный трепач, абордаж, твое ранение, состояние аффекта и жуткое похмелье, в конце концов. У кого угодно крыша съедет. Но мне казалось, что о моей ты была лучшего мнения. Не будь дурой, прозревшая, гроза леров! И других за дураков не держи!
– Семен!.. – она снова здохнулась. – Ты говорил – прослушка!..
– Да хоть сам Груббер во плоти! – перебил тот. – Ты человек, Жустин Бертье! Чего бы ты там сама о себе не думала! С бешенной транспозицией органов, со спаренным легким, и правым расположением сердца! Но – человек! И проверяется это простым анализом крови! ДНК, биохимия, физиология… Даже сами органы. У тебя обычное человеческое сердце, хоть оно и не на месте. И печень с почками, и даже – прости за подробности – матка! Хирургия конечно налицо. Не знаю, кому это понадобилось, но это человеческая хирургия! Так что, вопрос о том, кто ты такая, Жус, для меня все еще открыт. Агент мадам По и Китайской коммуны? Нет? Наверное нет… Тогда может одного из наших безумных неприсоединившихся правительств? Снова нет? Погоди, я понял! Ты марсианская сепаратистка, а тело переделали, что б могла дышать при пониженном давлении. Точно, надо Грубберу намекнуть…
– Слава богу, Семен, – тихо сказала Жустин, и он осекся, – Слава богу, что у Груббера такой болтливый врач. Мне бы ты не поверил.
– Слава богу, что у Груббера врач старой флотской закалки, – поправил Семен. – Во время войны лечить по два месяца каждую царапину было недопустимо. Проникающее, совместимое с жизнью, без сепсиса – пять дней на возвращение в строй. Еще вчера ты должна была встать с коляски, но доктор, похоже, тебя щадит.
– Не сказала бы, – она усмехнулась, – Это его нейро-резонансное стимулирование… Иногда мне казалось, что проще самой заколоться.
– Наверняка в половину мощности, – отрезал Семен. – На полной меня однажды ремонтировали – открытый перелом голени за три дня… В общем тебя док щадит, ты уж поверь.
– Ну, может быть… Как у падре дела знаешь?
Семен поморщился. Ответил неохотно:
– Хуже чем у тебя. Четырнадцать пулевых, большинство по конечностям, но есть три тяжелых и одно почти смертельное. Нейро-резонанс на леров не действует. Как и вообще на всех чужых… Так что была бы ты вражеским инфильтрантом, спалил бы тебе док все нервы за первую минуту.
– Почему?!
Жустин не просто удивилась. Этим известным каждому земному школьнику элементарным медицинским фактом она оказалась по настоящему ошеломлена… Насколько это можно было прочесть в слепых глазах. Новая ложь? Бессмысленная попытка восстановить провальную запасную легенду?
Семен состроил скептическую мину, но уже не так уверенно.
– Потому что, – бросил он. – Частоты у нас с ними не совпадают! Дурочку не валяй.
Она перевела дыхание и замолчала на целую минуту. Потом произнесла прежним хорошо знакомым Семену тоном, таким она обычно уточняла детали особенно щекотливых контрактов:
– Как мы выбрались с корабля Ниси? Он, кажется, был прилично разбит, я помню, как ты ругался.
– Правда, помнишь? – Семен смутился. Ему-то казалось, что Жустин потеряла сознание, как только оказалась у него на руках, и после этого в выражениях он уже не стеснялся.
…Хрипящий простреленным горлом господин председатель Профсоюза у выхода из салона, цепкие костлявые пальцы за штанину, бешенный ненавидящий взгляд… Каблуком на кадык. И аккуратно надавить, чтобы хрустнуло…
…Дверь в рубку – десять шагов по изуродованному, пошедшему гармошкой коридору. На секунду, лишь на одну секунду, прости Жус… Регулятор тяги коленом, не опуская ноши, на одно деление вперед. Сбросить присосавшийся десантный бот, мало ли кто в нем остался? И черт с ним, с развороченным бортом…
…Ярко белые панели нейро-резонатора в тесном медотсеке. Экраны, надписи и кнопки, кнопки, кнопки… И хоть бы минуточку прочесть инструкцию…
– Да, ругался, – подтвердил Семен очевидное. – Ни какого чуда, Жус. Через пятнадцать минут неподалеку оттормозился фрегат Груббера и снова взял нас на абордаж. Кораблям его тоннажа слава богу уже полагается свой судовой врач, так что героя я строить не стал.
– Остальные пираты? – уточнила Жустин. – Председатель не мог преследовать Ниси на десантном боте.
Семен пожал плечами.
– На это мне, если честно, плевать. Груббер, кажется, распоряжался насчет конвоя до лунного рейда… Лучше бы просто приказал открыть огонь.
– Допустим, – согласилась Жустин. – Работать с Профсоюзом все равно больше не придется… Почему мы здесь, Семен? Я не сразу поняла, где, но док действительно иногда любит поболтать. Целую неделю мариновать нас в твоем особняке… Операция закончена. Твой Груббер получил что хотел, и даже больше. Почему мы все еще не в камерах Содействия? Где допросы, где их дознаватели, где сам Груббер, наконец? Если ты что-нибудь в этом понимаешь – самое время поделиться. Другого случая может и не быть.
Семен согласно кивнул. Потом сообразил и ответил вслух:
– Правильно, Жус. Все правильно, – он отставил бокал, подошел к камину, выбрал из пирамиды новое полено. – На месте Груббера я бы высадился во дворе центрального офиса департамента СОС, для лера поднял бы на ноги всех светил внеземной медицины, тебя действительно сдал бы в камеру к дознавателям, а меня так и вообще шлепнул бы еще по дороге. Вместо этого он меняет курс в последний момент, отпускает фрегат, забрав с него вместо пехоты лишь врача с оборудованием, и сажает всех нас под очень мягкий и обходительный домашний арест. Сам постоянно отлучается, а когда бывает в доме – не торопится задавать вопросы, и уж тем более что-то объяснять. Шестеро его агентов – раздолбаи каких мало. Если бы я видел в этом какой-нибудь смысл – уже через сутки ушел бы от них на Сортировочную, а оттуда… Да куда угодно.
– Семен! – перебила Жустин. – Прослушка…
– Ерунда, – тот махнул рукой. – Груббер и сам все это понимает. Сам факт нашего с тобой разговора, кстати, противоречит любым правилам дознания. Исключить прямое общение фигурантов – первое, что должен сделать самый тупой агент. Эти же еще, небось, коляску Патрику помогли довезти.
Жустин медленно кивнула.
– Из лифта. Там такой порожек у тебя…
– Единственное объяснение, которое мне приходит в голову – Груббер получил больше, чем хотел. Лер с самого начала был целью операции. Я – средством. В изначальный список персонажей не входила только ты, Жус.
– Точно, – она невесело усмехнулась. – Наконец-то до тебя начинает доходить, охотник.
Семен скривился как от оплеухи.
– Знаешь, «Чистоплюй» мне нравился больше.
– Мне тоже. Но он был… недалекого ума парень. Может Охотнику повезет больше?
– Черта с два, – Семен невесело усмехнулся. – И кстати не набивай себе цену, Коготок. Как мы уже выяснили на прозревшую ты не тянешь. Иначе Груббер без колебаний сдал бы тебя в ближайшее отделение контрразведки. Его департамент чужими интересуется мало. Предпочитает находить врагов среди своих.
Жустин, подумала, потом кивнула.
– Да, Охотник такой же осталоп как и Чистоплюй. Ладно. Бог с вами с обоими. В палату меня отвезешь? Устала…
Семен пожал плечами. Не он добивался этого разговора, а все-таки нарвавшись, ни чего нового не услышал. Молча поднялся, подошел к креслу, взялся за рукоятки.
– На первый этаж, – уточнила Жустин.
– Я знаю, – он подтолкнул кресло к двери.
Дежурный агент в коридоре профессионально стойко переносил скуку. Стул, притащенная из какой-то спальни тумбочка, планшетка в руке, на экране то ли газета, то ли порно. Пост охраны. Н-да…
– Мы на первый, – прокомментировал Семен, прокатывая Жустин мимо агента к лифту.
– Только холл, кухня и сортир, – машинально отозвался агент. – Шлюз и подвал запрещены.
Семен закатил Жустин в лифт, задумчиво нажал кнопку. Что же ты творишь Груббер? Что ты нашел, чего сам Семен до сих пор не заметил? Эти агенты, предназначенные для единственной строчки в отчете: «объект под охраной…». Эти камеры, открыто расставленные на треногах по всем углам: «объект под наблюдением…». Слава богу, врач настоящий. Хотя… Если таковым считать судового медика с фрегата третьего класса…
У двери одной из вечно пустых раньше комнат для прислуги, наскоро превращенных в межпланетный госпиталь, Семен задержался.
– Жус, – позвал он. – Зачем ты приходила?
Повернув к нему лицо, она устало подняла веки – ни как не могла отделаться от этой бесполезной теперь привычки.
– Я боялась, что на самом деле тебя нет в доме. Хотела… услышать.
– Жаль, – он откашлялся. – Я, было, надеялся, что хотела рассказать… Ладно, через пару дней док вытащит из-под тебя каталку. Может, к тому времени созреешь. Нет?
Не дожидаясь ответа, он толкнул кресло в комнату.
– Майк, привет. Пациентку не терял?
– А, Симион! – радостно сообщил врач. – Этой пациентке давно пора бегать на прогулки с заводными парнями, если бы Фил не просил быть с ней помягче!
Занимавший угловой диван агент охраны осклабился. Семен тоже сделал вид что улыбнулся.
– Полегче, док, полегче. У нее проблемы со зрением, а не со слухом. Твой флотский юмор сейчас вгонит мадемуазель в краску.
– Не будь мадемуазель в каталке, она сама бы кое-что, кое-кому вогнала, – холодно отозвалась Жустин.
– О-о, – подхватил Майк. – Вот это мне уже нравится. Неделя сплошной депрессии – многовато для выздоравливающей. Видит бог, я был готов прописать ей бокал сухого мартини и SPA-процедуры на побережье Ля Боль.
– Боюсь, Фил такого назначения не оценил бы. Когда он вернется кстати?
– Мне не докладывал, – Майк пожал плечами.
– Завтра к утру обещал, – произнес агент. Подумал и добавил: – Вообще-то, Сикорский, тебе сюда нельзя. Только холл, кухня и…
– И сортир, – с готовностью подтвердил тот. – Все, уже ухожу. Майк, выйди на минутку…
Док сморщился, с неохотой поднялся, шагнул за Семеном в коридор.
– Что скажешь, Майк? Когда поднимешь ее? – Семен кивнул в сторону закрытой двери.
– На втором режиме – еще два дня не меньше, – док помрачнел еще больше и, оглянувшись на ближайшую камеру в углу, вдруг повернулся к ней спиной. – Я все помню, Сикорский, не беспокойся. Да и не при чем я! Угрозы давно уже нет, дело на поправку… А насчет душевного, ты уж давай сам как-нибудь…
Улыбаясь, Семен согласно кивал после каждого слова.
– А глаза?
– А глаза, что? Я тебе еще тогда сказал – толку с меня здесь не будет. Трансплантация или протезирование – однозначно.
– Точно, точно, – снова кивнул Семен. – Ты еще зацепочку обещал, в какую клинику, мол. Нет?
– Господи, ну какие у меня зацепочки? Ну есть один профессор, я у него интернатуру когда-то провалил… Нет, сам не офтальмолог, но вот он действительно может клинику…
– Вот, – обрадовался Семен. – А говоришь, какие зацепочки? Знаю я вашу медицинскую породу – свой свояка видит… далеко, в общем, видит. Ты мне потом его телефончик чиркнешь, лады? А пока вот еще чего…
– Симеон! – взмолился док, но, снова оглянувшись на камеру, понизил голос. – С серозадым я ничего больше не могу! Витамины, иммуностимуляторы, ну еще перевязки… Средней тяжести, но стабильное… В принципе должен выкарабкаться, но что-то обещать!.. Я Грубберу сказал сразу, здесь нужен ксеноспециалист!
– Майк, Майк, – Семен хлопнул американца по плечу. – При чем тут лер? Про него я давно все понял. Другое дело – мадемуазель.
– Ну?.. – потерянно осведомился док.
– А если не второй режим, а? Если первый. За ночь восстановится?
– За ночь, – подтвердил Майк – Но будет слаба… И это болезненно…
– Ничего, она сильная. Поверь, я знаю.
– И еще Груббер велел не форсировать до его возвращения, – обреченно закончил док.