– Твою мать! – Семен смахнул с пульта недоеденный обед, дернул к себе консоль ручного управления. – Знаешь, что я сейчас сделаю, лер? Нет? В топках еще осталось часа на четыре пирокинетика. Я сейчас включу зажигание и поверну нос куда-нибудь в сторону от эклиптики! Скорее всего, мы сдохнем быстро – несколько часов двадцатикратной перегрузки еще ни кто не выдерживал. А если нет – сдохнем медленно. От удушья, когда окончательно разойдутся швы. Тебе, какой вариант интересней?
– Господи, – прошептал лер. – Ты, правда, это сделаешь.
– Даже не сомневайся! Завещание я уже написал!
– Нет, пожалуйста… – про банку с пайком в одной руке и ложку в другой, отец Киит напрочь забыл, и от этого его мольба выглядела едва ли не комичной. – После всего, чего нам удалось избежать… Что ты хочешь, землянин? Я откровенен с тобой!
– Еще один отсыл к божественной воле, и я запускаю двигатели, – произнес Семен и на секунду сам поверил, что именно так и поступит. Потому что, сколько можно, в конце концов, убивать собственный мозг?
А лер напротив вдруг успокоился. Отложил банку, сложил ладони в интерпланетном жесте смирения и внимательно посмотрел на землянина.
– Ты уже понял, почему совет кардиналов собирался спрятать меня в «Саду отшельников»? Понял, конечно. Ты не так прост, как хочешь казаться.
– Ты что-то нашел, падре. Вычитал что-то запретное в ваших архивах.
– Верно… Скажи, ты ведь искренне считаешь нас расой религиозных фанатиков? Не усмехайся, ты такой не один. И я имею в виду не только землян. Чи-при, дроффа, яшми – все вы знаете, что каждый лер рождается и умирает в твердом убеждении – Единый Бог есть. Потому что совсем недавно мы получили этому исчерпывающие доказательства. Ведь пятьсот лет по историческим меркам это недавно.
Семен торопливо пересчитал период одного оборота Лерона-прайм вокруг его звезды в земные года. По человеческим меркам выходило чуть больше трехсот лет. Действительно недавно.
– Мы были вполне светским обществом, – продолжил лер. – И мы были единым народом, это всегда отличало нас от остальных. Если угодно генетическая предрасположенность к сотрудничеству с существом одной с тобой расы. Вам, землянам, погрязшим во внутрипланетной конкуренции, это понять трудно. Дроффа чуть легче, но и у них потомки перелетных до сих пор соперничают с потомками оседлых. Возможно, поэтому прозревшие выбрали нас. Из единого народа проще создать единую армию. Один из них явился к нам на звездолете и одним этим приковал к себе внимание всей планеты. А дальше… Подними наши архивы, прочти летописи – везде будут сказанья о том, как целая цивилизация обрела новую цель в истовом служении Господу Единому. О благодати, снизошедшей в души и просветлении – в умы. О добровольном и легком прощании с сомнениями и несовершенством светского мироустройства. Родители учат этому своих детей, едва те начинают понимать слова. Прозревшие принесли на нашу планету концепцию реализованного Бога, и народ возликовал, получив доказательства того, во что верил тысячелетиями! Так возликуй же и ты, праведник и никогда не ставь под сомнение сущее Единого, ибо он есмь, аминь!
Семен откашлялся.
– Для детишек сойдет. Как было на самом деле?
– На самом деле прозревший оказался чертовски умен. Да, общество наше было скорее светским, но религия существовала. Какая же цивилизация обходится без веры в высшие силы? Церковь Господа Единого играла важную роль в духовной жизни планеты, но не участвовала в государственных решениях. С этого прозревший и начал. Концепция Единого – бога который правит вселенной под любым представимым именем – подходила ему как нельзя лучше, и прозревший, как водится, объявив себя мессией, начал творить чудеса. Первым из них стал транспорт с Чи-при, разгрузивший первую тысячу тон пирокинетика в аббатстве одного из отдаленных островов. Вторым – три десятка их же сторожевиков, переданных в дар церкви вместе с курсом обучения полетам для монахов. Остальное ты можешь представить и сам.
– Раскол, – буркнул Семен.
– Первый и единственный в истории Светлого Лерона. Четыре года усердного труда прозревшего, технологии как дар бога, пропаганда как слово его, откровения о вселенной для людей научного склада, чудеса и явления для обывателей… Кто-то верил в дары Единого, кто-то считал их умелой профанацией. И было их примерно поровну. Император попал под влияние едва ли не первым, и спохватился только тогда, когда совет кардиналов прислал ему гонца с предложением о передачи церкви всей полноты власти. Было страшное потрясение. Была сорокалетняя война – брат против брата, отец против сына… Была агония светских властей, были «крестовые походы» церкви, была целая эпоха смятения, стихийных бунтов, голодные годы… В конце концов все это сыграло на руку кардиналам – чем глубже рушится материальная основа существования, тем охотнее души обращаются к вере, подтвержденной к тому же вполне материально – прозревший не дремал…
Потом последний император, глядя на опустошенную планету, растоптал свою корону, и добровольно явился на суд Вершителя, вполне понимая, чем это кончится. Правду об огненном столетии сухо и кратко записали в одну единственную книгу, и засунули ее в самый глубокий подвал самого глухого монастыря, а по павшей ниц планете победным маршем прошли прозревшие, потрясая хоругвями, исцеляя слепцов, бесноватых и прокаженных, кормя пятью хлебами тысячи голодных… Да, я почитал кое что из ваших религиозных трудов, и поразился насколько же стандартны эти приемы. С одной лишь разницей – в нашем случае все это происходило на самом деле и массово. С тех пор народ Пресветлого Лерона искренне верит в снизошедшую благодать и во всем следует глашатаям воли Господа. Ну… Почти во всем.
– А ты? – В лоб спросил Семен.
– Я? – вопрос неожиданно поставил Лера в тупик. – Я уже не знаю чему следовать, человек. Всю свою жизнь я видел подтверждения наличия всевышней воли. Я привык к тому, что Господь вершит закон свой во всей освоенной вселенной. Каждый лер рождается и умирает с этим знанием. Это даже верой уже нельзя назвать – это практически научно доказанный факт. Трудно не верить в математику, раз за разом убеждаясь, что дважды два – четыре. И все же…
– И все же ты сумел усомниться в боге, блюдя обеды во имя его в стенах самого строго монастыря Лерона. Все дело только в этой книге, падре? Или было еще что-то?
Лер кинул быстрый цепкий взгляд на землянина, и сейчас же снова поник.
– Д-да… Именно в ней, Семен Сикорский. Вернее в том, что она такая была лишь одна. Написанное в ней должно бы преподавать в младших классах семинарий, ибо лишь самые чистые души приходят к вере в благодати, остальные – через страдание великое. Огненное столетье не позор нашего народа, а пример могущества истинной веры. И все же кардиналы спрятали правду так далеко, что даже я, имея когда-то отнюдь не малый сан, ни чего не знал об этой книге.
– Могу представить, что творилось в тех «крестовых походах», – процедил Семен. – Если даже победители, оглянувшись, устыдились содеянного.
– Да, – лер кинул. – В этом ты прав. Руками прозревшего именно церковь получала все новоявленные чудеса Господни. Но они были слишком могучи для тех кто не в состоянии представить последствия. Химическое оружие, бактериологическое… точечные атомные бомбардировки. Геноцид десятков племен и родов… Но ирония здесь в том, что именно прозревший остановил планетарную катастрофу вовремя прекратив поставки инопланетных вооружений. Однако время – лучший адвокат. Грехи прошлого канули в лету, грешники давно держат ответ пред Господом, а вера осталась. Истинная, обретенная в страдании и искреннем прозрении… Крайне поучительная история, на мой взгляд. Крайне. Поборов некоторые колебания, я довел эту точку зрения до совета кардиналов.
– И они тут же попытались упрятать тебя в астероидах, – усмехнулся Семен.
– Неожиданное предательство, – согласился лер. – Возможно именно оно стало последней каплей в моей чаше сомнений… Послушай-ка землянин, я знаю, что у тебя есть алкоголь.
– Чего? – искренне изумился Семен.
– Алкоголь, – повторил святой отец. – У вас на кораблях он всегда есть. Наши аналитики изучал этот аспект как один из факторов ваших военных успехов. Так вот… в целях снятия последствий стресса и сохранения адекватности в ближайшем будущем… Кстати, на наш организм алкоголь оказывает аналогичное действие. Такое исследование тоже проводилось.
– Исследование? – Семен едва не свалился с кресла. – Да ни в жисть не поверю, чтоб в монастырях не гнали самогон!
– Молитва – куда лучшее утешение, для мятежной души, – отец-изыскатель сплел пальцы в ритуальном жесте. – Однако порой ее необходимо подкреплять… э-э-э…
– Чем-нибудь покрепче, – подсказал Семен, невольно соображая, какие из корабельных жидкостей годятся для снятия стресса. – Знаешь, падре, даже не думал, что хоть в чем-нибудь когда-нибудь с тобой соглашусь. Сиди здесь и не трогай пульт, гад! Я скоро…
***
Голова болела. Очень. Как ни болела, наверное, никогда. Даже после той дряни, что гнали на Марсе во времена канонерских патрулей. Кроме головы еще болело горло (с чего бы? Песни что ли горланили со святым отцом на пару?), и живот. Впрочем, это уже были мелочи. Главное – голова… Господи, есть там еще что внутри или все через уши вытекло? Тогда хоть было бы понятно, откуда боль – от декомпрессии под черепом…
Семен застонал и попробовал перевернуться на спину.
Ага! Перевернуться! Стало быть, он лежит. И, стало быть, на чем-то мягком. Относительно, но все же… А вот и одежная полка над самым носом. Значит – каюта. Его собственная капитанская каюта во всей своей вызывающей тесноте. Однако не настолько же! Нет?
Возобновив попытки сменить позу, Семен оттолкнулся от стены чуть сильнее и то что мешало ему повернуться наконец-то обрушилось на пол. С глухим ударом, легким стоном и… Вот это да! Нет, ну кто бы мог подумать?!.
– Падре, – позвал Семен, с уважением дослушав до конца витиеватую тираду на лерском: что-то о дьявольских проклятьях матерей грешников… Или грешных матерей… На этом месте знание языка у Семена дало сбой и он, перекатившись к краю койки, свесился вниз.
Лер был тут, на полу. В той же позе, какую приняло его свалившееся с капитанского ложа тело. Тело отчего-то было без штанов и вовсю отсвечивало тощими серыми лерскими ягодицами.
– Падрэ, твою мать… – просипел Семен, торопливо оглядывая себя. Его штаны, слава Единому, были на месте, да и не смог бы он упиться до такой степени. Ведь, нет?
– Что б ты в своем лерском аду сгорел, пьянь…
Святой отец не отозвался. Судя по продолжавшим шевелиться в беззвучных проклятьях синим губам, он сейчас где-то примерно там и находился.
Семен свесил ноги с койки, осторожно придерживаясь за переборку, подтянул тело в вертикальное положение. Так, спокойно. Спокойно! Ни чего, стоять можно. Значит почти все в порядке. Почти… А еще где-то среди хлама в кубрике он помнится видел аптечку. Сломанную. С лопнувшими шприцами и выдавленными тюбиками… Но анальгетик ведь был в таблетках! Значит, осталось потерпеть еще немного, буквально вот тут за второй дверью…
Лишь перешагнув порог, Семен, наконец сообразил: в его сложностях с координацией похмелье было виновато лишь отчасти. Перегрузка была щадящая – двушка, не больше. Максимум два с половиной, что и подразумевалось программой завершения инерционного участка траектории. Корабль тормозил, и по всему видать был уже где-то неподалеку от назначенной точки встречи. Однако… Это все ведь могло подождать, правда? Ну, минут двадцать ведь могло бы?
В кубрике Семен первым делом отодрал уже знакомую трубку от насоса рециркуляции и долго утолял жажду. Потом потратил еще литра три драгоценной прохладной жидкости, окатывая многострадальную голову и запивая – о чудо! – найденную буквально тут же под ногами пачку заветных таблеток. Таблетки, правда, полагалось прежде разводить в воде, вот только где бы еще взять стакан? Пришлось прямо так, в желудке. Таблетки растревоженной коброй шипели в глотке, булькали пеной и все норовили выпрыгнуть обратно, но Семен справился. Страдая жестокой химической отрыжкой, он, уже почти осознанно, поднялся в рубку.
Здесь все было вроде по-старому. Вот тазик, в который он вчера (а вчера ли?) цедил спиртовой конденсат из гидросистемы внутренних приводов. Вот банки из-под фасоли, которой они со святым отцом поначалу пытались закусывать. Только почему-то смятые, будто каблуками… В пляс они под конец пустились что ли? Здесь же была и недостающая часть одежды падре – похоже, отправляясь спать, тот всего лишь поторопился начать раздеваться.
А вот собственно и сам пульт. И кресло перед ним – почти чистое, только слегка заляпанное… да нет, всего лишь фасолевым соусом!
Семен подобрал штаны лера, брезгливо отер ими подлокотник. Н-да, вот и состоялось прощание с кораблем – верным боевым товарищем…
Пульт, слава богу, был исправен, хотя и тоже не вполне чист. Сверившись со временем, Семен убедился, что собранная в тазик субстанция вырубила его аж на целых двенадцать часов. Если бы за это время их, к примеру догнал корабль прозревших, или они успели бы пересечься с челноком инспектора Содействия… Что ж, это была бы не самая геройская смерть. Однако же – легкая. Знать – не судьба, не заслужил.
С облегчением уронив свои измученные перегрузкой и абстинентным синдромом члены в кресло, Семен проверил результаты обсчета наблюдаемого пространства и решил не удивляться. Лишь удовлетворенно кивнул. Удача это была, или выработанный за годы войны и пиратства инстинкт – так или иначе он проснулся вовремя. Отметка единичной малотоннажной цели светилась даже не на краю обзора – прямо в центре. Нагло, не маскируясь, не пытаясь хотя бы просто нырнуть в кашу пыли и флуктуаций излучений, что догадался бы сделать даже полный дилетант. Просто катастрофическая самоуверенность! Хотя… Вот эта тень, как раз в том самом месте, где еще три дня назад Семен прятался сам… Что ж, умнеешь, инспектор. Прямо на глазах. Без подстраховки на этот раз не рискнул. Эсминец ты конечно с собой не потащил, но все равно взял что-то солидное, фонящее даже сквозь пыль и камни. Скажем – тяжелый сторожевик.
Семен прикинул взаиморасположение кораблей относительно вектора сближения… Нет, не должны были засечь. Узкий луч уйдет в сторону от Лерона и наиболее вероятных траекторий патрульных групп. Настроив условия передачи, Семен подтянул к себе микрофон и щелкнул тумблером.
– Как грубо, Фил, – произнес он, не сомневаясь, что передачу примут. – Прямо подстать фамилии… Не гневи бога, засекай частоту и отвечай на ней же.
Эфир отозвался потрескиванием и щелчками – системы связи двух кораблей синхронизировали коды смены частот. А потом динамик вдруг взорвался совершенно невозможным здесь и сейчас, но таким знакомым и… да чего уж там – желанным голосом:
– Семен! Ты?! Идиот чертов, что ты наделал на этот раз?!
– Жустин?!. – он вскочил с кресла, потер в растерянности лоб. Уселся обратно, снова прильнул к микрофону. – Жус, ты чего здесь делаешь?
– Я тебя ищу, идиот! Все как условились, место выполнения твоего последнего контракта…
– Крайнего, – машинально поправил Семен.
– Да какого к черту крайнего?!. – взорвалась Жустин. – Ты хоть понимаешь, что я тебя второй раз за неделю хороню!
– Стоп, – удивился Семен. – Почему, второй?..
– А откуда бы взялось твое идиотское завещание?!! Ты сволочь, Сикорский, понял? Удовлетворяешься, что ли так, извращенец? Если, это правда ты – сама прибью, понял?..
– Е-мое… – выдохнул Семен, хлопнув себя по лбу.
Несильный шлепок немедленно отозвался взрывом боли под черепом. Вот уж накосячил, ничего не скажешь! Как бы ни оказалась здесь Жустин, она конечно первым делом обнаружила оставленного в спящем режиме «курьера» заряженного выстраданным в поте лица завещанием, и… Даже подумать страшно, чем она накрутила себя за это время и что пережила!
– Так, стоп, Жус. Да погоди же, говорю! Давай уясним главное: я – жив, ты – жива. Все остальное – после стыковки. Чей это корабль? Надеюсь не Груббера?
– Какого еще Груббера? – немедленно выпалила она. – Это Ниси корабль. Она вывезла меня с «Луизитании» на третий день, после того как ты сбежал!..
– Отлично! – перебил Семен. – Пусть готовит шлюз, не стоит оповещать о наших разборках весь Лерон.
Он щелчком вырубил связь и потянулся к клавиатуре. Тыкнув пару кнопок, сбросил остатки разорванного пополам абордажного контейнера, быстренько включил программу стыковки… Надо бы в ручную конечно, черт его знает, что там стало с его штатным шлюзовым отсеком? Однако сейчас есть и другие дела. В кубрике вот, например, валяется бывший кардинал без штанов, а там женщины! Причем как минимум одна – зрячая… Самому бы тоже не мешало шкуру на подбородке поскоблить. Ну и вообще… А до стыковки между прочим всего-то минут двадцать!
Семен снова вскочил с кресла и, подхватив перепачканные фасолью (точно лишь фасолью?) штаны лера, рысцой отправился в кубрик.
Перешагнув порог шлюза, с безвольно повисшем на плече святым отцом, Семен невольно зажмурился. На секунду, не больше, но все-таки… Очень уж разительным получился контраст. Будто из подвалов марсианских трущоб прямо в холл безудержно роскошного земного «Рица». Мрачный свет единственной уцелевшей в отсеке лампочки, измочаленный и расплющенный хлам вокруг, залитый чем-то скользким штурвалчик побитого ржавчиной люка… И вдруг сразу, без перехода – яркие люстры (да, именно люстры!), деревянная отделка, полупрозрачные автоматические створки. Опять же ковер на палубе… То есть, простите, на полу штучного наборного паркета…
И еще запах!.. Нет у Семена на борту тоже помоями не воняло, но этот вечный привкус горячего железа, работающей электроники, паленого пирокинетика в конце концов. Однако же нет, может в кораблях, оказывается, пахнуть и по-другому. Тонкий аромат лаванды, подмешанный в систему рециркуляции, плюс что-то потяжелее, но тоже цветочное – не иначе духи хозяйки. Аромат роскоши… И, наконец, уж точно ни когда бы Семену не пришло в голову садиться за пульт в смокинге и при бабочке. Или в таком вот наверняка приятном на ощупь, но крайне непрактичном шерстяном халате.
А им обеим – пришло. Нэсултэ была в вечернем платье – словно только что сбежала с приема у посла Чи-при. Жустин – в огромном, пушистом и безумно уютном на вид халате. Первая уверенно и легко держала в руке лерскую «пчелу». Вторая обошлась без оружия.
Семен сглотнул и, так и не решившись ступить на ковер, начал первым:
– Дорогая… Мы тут с приятелем… Ну, ты же понимаешь, путь-то неблизкий…
Жустин повела головой в сторону спутницы, на чью руку опиралась. Холодно произнесла:
– Который из них?
– Справа, – подсказала нанайка, не опуская ствола.
Жустин отделилась от нее, уверенно преодолела пять шагов через холл – ну не поворачивался у Семена язык назвать это помещение шлюзом! – и каким-то образом точно рассчитав дистанцию, со всего размаху залепила пощечину по серой лерской щеке.
– Во! – прокомментировал Семен. – Правильно. Только не поможет, я уже пробовал.
– Ни-иси-и? – вопросительно протянула Жустин.
– Извини, Коготок, – хладнокровно отозвалась та. – Я думала ты про монаха.
Жустин кивнула, взяла поправку на голос и снова замахнулась.
– Стой, Жус! – Семен перехватил руку. – Не возводи случайность в традицию. Уже второй раз, как только я возвращаюсь…
– Она тебя убить обещала, – усмехаясь, сообщила нанайка, поигрывая очевидно уже ненужным лучеметом. – Радуйся, что легко отделался.
Семен с кривой усмешкой отвесил ей кивок, и снова посмотрел на все еще упирающуюся Жустин.
– Ну, Коготок? Скажешь что-нибудь, или будем на пороге топтаться?
– Слава богу… – прошептала она. – Слава богу, что пистолет не у меня… Ниси, пригласишь гостей в салон? Кажется, нам всем предстоит долгий разговор.
Чтобы попасть в салон, Смену все-таки пришлось пройти по ковру, с ужасом осознавая, что за ним остаются жирные рыжие следы. Во что он успел вляпаться на своем корвете? Уже не удивляясь, он отметил роскошь всех без исключения помещений яхты, включая коридоры и туалет, куда он был вынужден на минутку отпроситься. Собственно, разве могло быть по-другому у дочери главы Профсоюза?
По-прежнему не осознающего действительность лера он кое как бросил в первом же попавшемся кресле. Нэсултэ приблизилась, брезгливо поморщившись, ткнула вытянутым указательным пальчиком какую-то кнопку, и кресло немедленно преобразовалось в противоперегрузочное ложе. Бывший кардинал конвульсивно вздрогнул, подтянул ноги и сладко зевнул.
Жустин, ощупью, но довольно уверенно нашедшая другое кресло, прислушалась, задумчиво сдвинув бровки.
– Я правильно понимаю – это лер? – произнесла она, наконец.
– Он, – согласился Семен, заняв место на роскошном диване.
– Живой? – словно бы с сомнением уточнила Жустин. – Семен, с какой стати?
– Это долгая история, Жус, – тот покосился на хозяйку яхты. – И, возможно, не все здесь захотят ее услышать.
– На что ты намекаешь, Чистоплюй? – немедленно вскинулась нанайка.
– Лишь на то, что из многия знания бывают многия беды, – отозвался тот. – Уж тебе ли не знать, наследница трона. А ты что подумала?
Нанайка набрала в грудь побольше воздуха, но Жустин успела раньше:
– Она подумала, что ты не доверяешь ей. Она подумала, что прямое нарушение приказа господина Копье грозит ей бедами ничуть не меньшими. И еще, возможно, что, вытащив меня, брошенную тобой в заложницах председателя, она заслужила некоторую благодарность с твоей стороны… Если конечно ты не собирался распрощаться со мной навсегда!
– Знаешь, Жус… – задумчиво проговорил Семен. – Была пара моментов, когда я действительно считал что распрощался навсегда. Завещание ты, стало быть, все-таки получила…
– Получила! И это, между прочим, повод для отдельного разговора! Откуда вообще у тебя такое наследство, Сикорский! Я как дура, выбиваю из Карлоса контракты подороже, торгуюсь за каждую копейку, словно на базаре!.. Топливо за счет заказчика, сверхурочные за задержку на орбите, отступные за ложные данные по цели!.. На кой черт нам это было надо, если на любой наш заказ ты мог, не моргнув глазом, снарядить эскадру!?.
– Жус, – попросил Семен. – Не начинай, Жус, ладно? Да, я виноват. Немножко… Но во-первых наши разборки здесь не всем интересны. А во-вторых… снаряди я эскадру, разве б это было настолько захватывающе?
– Захватывающе? – переспросила она. – Ах, вот, значит, в чем дело? Развлекался, значит, мажор чертов! А то, что я несколько раз на волоске?.. Что от полиции не успевала откупаться?! Что, в конце концов, на карандаше у Содействия оказалась – это тебе как?
– На карандаше? – уточнил Семен. – Откуда данные?
Жустин фыркнула и отвернулась. Вместо нее ответила Нэсултэ:
– Перед самым нашим бегством Карлос принес весточку от своего человека в департаменте.
– Ах, вот в чем дело? Могу успокоить – ты не одна такая. Они давно нас вели, Жус. По крайней мере, половину наших контрактов.
– Что? – Жустин дернулась. – С чего ты это взял?
– Ну… Скажем так, у меня теперь тоже есть свой человек в Содействии. Кстати вы знакомы – этот тот невежливый тип, который заставил тебя однажды посреди ночи звонить в мою дверь. И, в общем-то, теперь я думаю, что мы зря тогда сорвали когти. По крайней мере, одним игроком на этом поле было бы меньше, – он выразительно кивнул в сторону нанайки, но прежде чем сообразил, что Жустин этого жеста не увидит, она произнесла:
– Если ты о Профсоюзе, то отсюда поподробней, Сикорский. Как тебя угораздило снова пересечься с инспектором?
– Жус… – произнес Семен, покосившись на Нэсултэ. – Пойми меня правильно, Жус… Ни чего личного, против твоей спасительницы я не имею. Но она дочь господина Копье, и однажды уже пыталась развести тебя на информацию, прямо у меня на глазах. С чего ты решила, что сейчас она здесь по другому поводу?
– Да хотя бы с того, Чистоплюй, что я обещала ей помощь! – вмешалась сама спасительница. – И в отличии от тебя я держу слово! Ты собирался вернуть ей глаза!..
– Вот они – ее глаза, – жестко перебил Семен, указывая на беспокойно ворочавшегося в ложементе лера. – И не какие-нибудь протезы – трансплантанты, у лучших хирургов, в самой дорогой клинике Земли. А заодно моя каперская грамота в придачу… И еще может быть кое-что по мелочи. Это – насчет моего слова. А теперь, дорогуша, насчет доверия! Объясни-ка мне, что за корабль висит в облаке в десяти мегаметрах от нас?
– Корабль? – переспросила Нэсултэ. – Какой еще корабль?
– Не валяй дурочку, наследница! Не знаю, чем эта интрижка поможет тебе приблизить трон, но лучше закончи ее вовремя. Пока еще все живы и ни кто не пострадал.
– При чем здесь трон, Чистоплюй? – нанайка вскочила, стремительно бледнея. – Когда ты засек этот корабль?
– На подлете перед нашей стыковкой, – уже ни так уверенно пояснил Семен. – По тоннажу тянет на тяжелый сторожевик. Думал, оставила на подстраховке… Что – не твой?
– Конечно, нет, идиот! – рявкнула Нэсултэ, метнувшись к выходу из салона.
Жустин повернулась к Семену.
– На этот раз ты все-таки обосрался, ковбой, – сообщила она.
– Ч-черт… – произнес тот, лихорадочно соображая.
Двадцать минут потраченные на стыковку – это много. Дьявольски много. Это время уже не вернешь. Яхта, конечно, не вооружена, во всяком случае, ни чего серьезного. Но и в них стрелять на поражение тоже не будут, кто бы не висел в тумане на пределе видимости… А может быть все таки Груббер? Ну взял борт потяжелее, на месте увидел не того кого ждал, решил осмотреться… Нет? Скорее всего – нет.
– Не уйти, – прошептал Семен. – Элементы в топках штатные? Плюс пристыкованный корвет. Не уйти… Ниси!
Она вернулась уже из коридора. Либо сама поняла, либо просто блеснула в ее душе безумная надежда на киллера-профессионала…
– Какое оружие на борту? – бросил Семен, тоже вскакивая. – Сколько человек экипаж? Всех под ружье, готовиться к абордажу!
– Дурак! – вскричала Жустин. – Какой экипаж? Здесь всюду автоматика, на борту больше ни кого нет!
– Ну, тогда… – Семен осекся, но все же закончил: – Тогда – кранты. Даже помолиться за нас некому.
Он смерил беспробудного лера ненавидящим взглядом, будто именно он был во всем виноват. Впрочем, возможно и был. Скажи он о прозревших пораньше…
– Жуси, прости, – выговорила Нэсултэ, трясущимися губами. – Это все из-за меня. Постарайся остаться в живых, очень тебя прошу…
Та собралась что-то возмущенно ответить, но в этот момент наконец-то в борт ударило. Жестко. По-настоящему. Брызнуло стекло дорогих светильников. Грохнул об пол сорванный с переборки видеоэкран, вдребезги разлетелась замысловатая посуда с привинченного к полу не менее замысловатого столика…
Лера и Жустин выбросило из кресел. Семена с нанайкой бросило на разом покоробившийся паркет. Где-то в коридоре взревела сирена аварийной тревоги, перемежаясь с сигналами опасной разгерметизации. И тут же утонула в грохоте нового удара. Волна спрессованного, провонявшего сгоревшей взрывчаткой воздуха пронеслась по коридору, заглянула мимоходом в салон, вздыбила ковер, подмела мусор, словно шрапнель метнула перед собой битое стекло… Семена, едва поднявшегося на четвереньки, снова приложило затылком о переборку. Плюс короткая ударная декомпрессия, плюс ни куда особенно не девшееся похмелье, черт его дери!..
Как в тумане, с наглухо заложенными ушами, он наблюдал за бесшумными быстрыми фигурами в армейских броне-комбинезонах, мелькающими в проеме, заполнявшими некогда роскошный салон… Вот кто-то подхватил его под локти, вздернул, вывернул, да так и оставил стоять в полупоклоне, на подгибающихся коленях… Еще двое точно так же вздернули нанайку, всмотрелись в лицо и отступили на шаг, цепко держа на прицеле. Жустин со святым отцом грубо вернули в кресла, приставили к головам по стволу.
И только тогда, наконец, появился звук. Страшный звук – где-то в коридоре надрывно свистел утекающий за борт воздух.
В дверях появилась еще одна фигура. Смутно знакомая, долговязая, без оружия, зато с характерной бородкой на ни чем не защищенном лице… Карлос! Вот как он оказывается выглядит без смокинга.
На секунду Семен испытал постыдное сладостное облегчение, словно захваченный врасплох приступом диареи все-таки успел добежать до унитаза… Нет, правда, может не все так уж плохо? Хотя бы не лерский патруль, не наряд комитета Чи-при, и даже не загадочные прозревшие!.. Затем в исстрадавшейся за утро голове сложились два и два, и ему снова стало плохо. Даже хуже чем было. Уж если правая рука главы пиратского клана штурмом берет яхту его дочери – на то должна быть веская причина.
– Та-ак, – протянул Карлос оглядываясь. Его цепкий взгляд презрительно смерил Нэсултэ, задержался, прищурившись, на Жустин, удивленно споткнулся о тело лера… и, наконец, удовлетворенно остановился на Семене.
– Сикорский и компания, – проговорил Карлос, проходя в салон. – Ну что же, чего-то подобного я и ожидал. Жаль, что мистер Копье меня не послушал сразу – дождался доказательств. Я тебе говорил, что этим кончится, Чистоплюй?
Семен молчал, и Карлос закончил сам:
– Говорил. И, посмотри-ка, оказался прав!
– Ты мне кое-что обещал, – выдавил Семен, кивнув в сторону Жустин.
– Но ты же так и не прислал мне курьера с отчетом, – отозвался Карлос. – Впрочем, я все равно сдержу слово. Она не пострадает.
– Скотина… – прошипела Жустин. Разобраться в обстановке на слух для нее труда не составило, звучало все слишком красноречиво. – Я тебе верила… Ни когда тебя не подставляла…
– Мне ты тоже кое-что обещал! – выкрикнула вдруг нанайка, – И я тебе тоже верила!
– О, что ты, милая, – немедленно переключился Карлос. – Тебе единственной я здесь ни чего не обещал. Я просто провел операцию по выявлению заговора против господина председателя… Кстати о нем. Больше ведь на этой посудине ни кого нет?
Последний вопрос был адресован одному из десантников, и тот отрицательно мотнул головой.
– Ни кого, босс. Только эти четверо.
Карлос отступил в коридор и кому-то кивнул. В ответ звякнул мусор, захрустело стекло под еще чьими-то не слишком твердыми шагами и на пороге изуродованного салона появился господин председатель лично. По левую руку его материализовался какой-то невзрачный тип с планшетом наготове. Позади маячили головы пары личной охраны. Но все это было не важно, потому что этот маленький, сморщенный, престарелый нанаец несомненно был сейчас самым опасным человеком в этом маленьком уголке космоса.
– Так-так-так, – произнес господин Сурэ словно бы по привычке заискивающим голосом, однако соответствующей улыбочки на его лице не было. – Ай-ай-ай… Как же так дочка моя?