Анафора

– Когда-то тебе это нравилось, – буркнул Олег.

– Мне это и сейчас нравится, – сказала Лора. – Как ты думаешь, а я тебя любила?

Олег посмотрел на нее внимательно. Ее голос дрогнул, и это было последним сигналом об опасности.

– Успокойся, Лора, – сказал он. – Я тебе верю, ты любила меня. Ты меня и сейчас любишь, верно?

Она не ответила, но глаза ее уже набухли от слез и истерика была близка.

– Так ведь и я тебя люблю, – просто сказал Олег. – Ты мне веришь? Это никуда не ушло, это осталось с нами навсегда. Но это совсем не значит, что мы должны что-то менять. Все осталось по-прежнему, я ухожу в армию, а ты выйдешь замуж за очередного секретаря. Мы не станем другими, ты понимаешь? Это не в осуждение, поверь мне. А если ты интересуешься моими семейными делами, то знай, так, как тебя, я уже никого никогда не любил. Я стараюсь, но у меня плохо получается.

– Хочешь сказать, у нас уже ничего не будет? – спросила она уныло.

– Ты же сама об этом могла догадаться, – улыбнулся Олег. – Я думаю, что, если бы я капитулировал, ты бы первая меня возненавидела. Пойми, Лора, это нас с тобой не соседка разлучила в ту ночь, нас разлучила сама судьба. Я должен всегда оставаться для тебя образцом принципиальности, а ты будешь для меня идеалом женственности. Понимаешь?

Она всхлипнула.

– Нет, не понимаю, – произнесла она капризно.

– Понимаешь, – уверил ее Олег. – Я тебя очень хорошо знаю, потому что люблю.

– Прекрати, – попросила она и отвернулась, чтобы утереть платком набежавшие слезы.

Отец Олег смущенно кивнул, хотя она на него и не смотрела. Он и сам понимал, что играл в опасной близости с огнем, и был рад, что она сама его остановила.

Он поднялся со вздохом.

– А дом у вас хороший, – отметил он. – Разве что эти портреты на лестнице…

– Смешно, да? – отметила Лора, разглядывая себя в зеркальце. – Это дизайнер придумал. Я бы его убила, честное слово…

– Но, ты знаешь, я понимаю твоего папу, – добавил Олег. – В таком большом доме одиночество только усугубляется.

Она повернулась к нему:

– Что же, мне его в дом престарелых определить?

Олег усмехнулся:

– Наверное, можно найти и промежуточные варианты.

Она села в кресло напротив, не забыв при этом положить ногу на ногу. В этом уже не было вызова, это была привычка.

– Так странно было узнать, что он ходит в церковь.

– Почему странно? – пожал плечами Олег. – По-моему, в его положении это естественно.

– Но почему именно в твою церковь?

Олег поднял голову:

– Это для тебя имеет значение?

Она загадочно усмехнулась:

– Ты должен помнить, что мои родители всегда относились к тебе особенно. Мама так и не приняла моего первого мужа, хотя тот помог семье хорошо укрепиться. Папа стал начальником…

Олег тяжко вздохнул.

– Ты, наверное, знаешь, что твоя мать исповедовалась перед смертью, – сказал он.

– Что она сказала? – Лора посмотрела на него с интересом.

Олег чуть улыбнулся.

– Ты действительно ждешь, что я тебе расскажу ее исповедь? – спросил он.

– Конечно, нет, – вздохнула она.

– Во всяком случае, церковная жизнь твоего папы началась с ее отпевания, – сказал Олег. – Он подходил ко мне потом, сказал, что его поразила моя проповедь. А я ведь не сказал ничего особенного, и мне было стыдно за его похвалы. Потом я встречал его в храме, но почему-то он никогда не подходил ко мне на исповедь.

– Он ничего не рассказывает про свою церковную жизнь, – хмыкнула Лора.

– Он относится к этому серьезно, – отметил Олег.

Это последнее замечание напомнило ему о делах, и он глянул на часы в телефонной трубке. Это заставило его подняться.

– Ладно, – сказал он. – Вижу, для молитвословия атмосфера не та. Мне было приятно с тобой повидаться, Лора. Мы еще увидимся?

– Не знаю, – буркнула она. – Возможно, я улечу не сегодня-завтра.

– Тогда попрощаемся, – сказал Олег. – Не буду ничего говорить про мои чувства, я и так сказал слишком много. Бог тебе в помощь.

Она не ответила, отвернувшись, и Олег почувствовал, что ему надо уходить. Он и пошел, стараясь не оглядываться, потому что предполагал позади бурю эмоций.

– Олежек! – услышал он ее надрывный призыв уже у лестницы.

Олег оглянулся, она сидела там же, глядя ему вслед с тоской. Смотрела на него с досадой, что-то хотела сказать, но передумала.

– Иди, – сказала она.

Олег кивнул и пошел вниз по лестнице.

Когда внизу он натянул свои ботинки и надел пальто, появился мужчина в черном костюме с фуражкой на голове.

– Это вы из церкви? – спросил он. – Хозяйка велела отвезти вас.

– Вот спасибо, – сказал Олег.

В машине он молчал, вспоминая разговор и пытаясь понять, что на самом деле побудило Лору вернуться домой. Было ясно, что ее нынешнее положение ее не устраивает, но это было странно, потому что Олег всегда думал, что это ее идеал. Выходило, что он плохо знал Лору, и это вызывало у него досаду. Ему казалось, что он из-за этого не сказал ей чего-то важного, что она вполне могла от него услышать.

Когда он поднимался по ступенькам в храм, бухгалтер Валентина Антоновна, заметив его со своего второго этажа административного корпуса, буквально бегом кинулась ему вслед.

– Батюшка, батюшка! – крикнула она ему снизу, когда он уже поднялся наверх. – Отец настоятель велел, чтобы вы всю выручку сдали мне.

– Нет никакой выручки, – буркнул Олег недовольно. – Это недоразумение.

– Что недоразумение? – растерялась бухгалтерша.

– Вызов был ошибочный, – пояснил Олег. – Только на такси потратился…

– Как это ошибочный? – возмутилась Валентина Антоновна. – Я же сама на звонок отвечала!..

Олег развел руками.

– Так получилось, – вздохнул он. – Они передумали, а от предложенной компенсации я сам отказался. Ничем не могу порадовать.

Бухгалтерша громко набрала воздух.

– Тогда сами будете с отцом настоятелем объясняться, – пригрозила она и ушла.

Она как накаркала, а вернее сказать, сама же тут же и пожаловалась. Олег как раз уже ехал на автобусе домой, когда по мобильному его перехватил отец Роман.

– Что там у тебя за недоразумение? – спросил он с подозрением. – Почему деньги не сдал?

– Да не было никакого освящения, – отвечал Олег, прижатый пассажирами к окну автобуса. – Обманули нас.

– А адрес?

– Адрес правильный, – сказал Олег. – Дом стоит. Но его еще при сдаче освятили.

– А что, второй раз нельзя было?

– Не понадобилось, – буркнул Олег. – Все свелось к личному разговору.

Отец Роман с досадой кашлянул.

– Ладно, – сказал он. – Если что, я позвоню, разберусь.

Результат его звонка был вполне успешным, и на счет храма в тот же день была передана сумма, раз в пять превышающая таксу. Впрочем, Олегу за это фиктивное освящение досталось ровно столько, сколько полагалось, а остальные деньги были оприходованы по части подношений.

3

Ты бо един, Господи Боже наш, владычествуеши небесными и земными, Иже на престоле Херувимсте носимый, Иже Серафимов Господь и Царь Израилев, Иже Един Свят и во святых почиваяй.

Молитва иерея перед Великим Входом

Следующая неделя выпала у отца Олега седмичной, и он служил по два раза в день, с утра и вечером. Обычно в это время он углублялся в молитвенный настрой, слабо реагируя на обстоятельства внешней жизни, но теперь, когда жена каждый день вела телефонные переговоры с дочерью, которая со своим приятелем снимали квартиру неподалеку, атмосфера в доме накалилась.

– Между прочим, – сообщила жена, – Виталик в прошлом месяце заработал около пяти тысяч долларов!..

– И что? – Олег посмотрел на нее, скорбно вскинув брови.

– Он вполне может обеспечить семью, вот что! Ты же настроен против него! По-твоему, он некий авантюрист, который только и думает, как бы бросить Дашу!..

– А что им мешает жениться? – спросил Олег.

– Господи, Олег, ты в самом деле из прошлого века, – простонала жена. – Пойми, это уже не актуально! Брак возник из необходимости, когда люди жили впроголодь!

– Впроголодь? – хмыкнул Олег. – Это ты классиков марксизма проштудировала?

– Да, да, – настаивала жена. – К тому же еще бесправие женщин… Теперь, когда женщины и сами зарабатывают не меньше, а то и больше своих мужей, они способны жить самостоятельно.

– Насколько я помню, Даша еще только учится, – заметил Олег. – Или она тоже способна жить самостоятельно?

– Во всяком случае, Виталик вполне может обеспечить ей достаток, – отвечала жена, запутавшись в аргументах. – А вот ты останешься без дочери!..

Олег невольно сжал зубы. Наличие одной дочери в их семье было прямой виной именно Анны, которая пошла на обман супруга, испугавшись новой беременности после рождения дочери. Способ предохранения, который она избрала, оказался небезопасным, и вскоре начались осложнения, закончившиеся операцией и бесплодием. Поначалу Олег еще пытался уговорить супругу взять детей на воспитание, но сначала она хотела отдать все силы воспитанию дочери, а потом вопрос и вовсе отпал. Замечая, как его супруга воспитывает дочь, Олег понял, что воспитатель из нее не получился. Сам он ключевые моменты в воспитании дочери прозевал и теперь корил себя за это.

– Сходил бы к ним, – вдруг села рядом жена. – Нельзя же нам жить так, в ссоре!.. Ты же все-таки священник!

– Разве я с ними ссорился? – насупился Олег.

– Ты фактически прогнал их, – напомнила жена холодно.

– Просто я не могу позволить такое безобразие в своем доме, – отвечал Олег.

– Какое безобразие?

– Ты сама прекрасно понимаешь какое, – отвечал все еще спокойно Олег. – Практически это самый настоящий блуд. Если это любовь, если не терпится прыгнуть в постель, так иди и регистрируй свой брак, как положено. Если же не хочется, значит, и отношения эти эпизодические. Попросту блуд.

– Ну да, – кивнула Анна. – Это же ханжество, Олег! Ты же прекрасно понимаешь, что формальная запись ничего в их отношениях не изменит.

– Почему? Она многое изменит, – возразил Олег. – Во всяком случае, в моем отношении к ним. Пока я вижу перед собой яркий пример безответственности, и это не может меня радовать.

– Так пойди и объясни им, почему они должны регистрироваться, – сказала Анна.

Олег посмотрел не нее внимательно:

– Ты серьезно?

– Более чем, – фыркнула она. – Даша сама укоряла тебя в том, что ты не научил ее своей нравственности, а теперь требуешь чего-то… Она права.

– Я не научил? – горько переспросил Олег.

Жена пожала плечами:

– По правде, так оно и есть. Я не спорю, ты служил, ты был с людьми, но семью ты все же оставил в стороне. Вот и получилось…

Олег тяжко вздохнул:

– Хочешь сказать, это моя вина? Так разве я отрицаю?

– Ты ничего не делаешь, чтобы исправиться!

– А ты подскажи, – ответил Олег. – Что я могу сделать? Сама признаешься, у современного поколения какие-то свои особенности.

Анна посмотрела на него внимательно:

– Поговори с ней. В детстве она много страдала от твоего невнимания. Она до сих пор чувствует это.

Олег нахмурился:

– Когда я начинаю с ней говорить, она начинает шипеть!..

– Не говори глупости. Ты ей отец, и это остается в ней всегда.

– У меня иногда складывается впечатление, что она меня ненавидит.

– Она твоя дочь, – сказала Анна. – По-своему она любит тебя.

Олег вздохнул.

– Ты можешь устроить нашу встречу? – спросил он со слабой надеждой.

Анна рассмеялась и достала свой телефон.

– Для чего еще нужна жена, – сказала она весело.

Разговор у нее вышел недолгим, оказалось, что Даша вполне готова поговорить с отцом и ждет его у себя на квартире. Анна пообещала, что отец будет.

Время для визита выдалось в среду, после окончания вечерней службы. Отец Олег пребывал во вполне благодушном настроении, и, разыскивая квартиру, где проживали теперь Даша с Виталием, он настраивал себя на миролюбие.

Однако, вопреки его настроению, с самого начала дело пошло не туда. Даша встретила его достаточно сухо, не поцеловала, а только смерила взглядом, пока он снимал свое пальто, и буркнула:

– Проходи на кухню.

Олег покорно прошел за ней на маленькую кухню и устроился в углу.

– Чай будешь? – спросила Даша.

– Налей чашечку, – кивнул Олег, не столько потому, что хотел чая, сколько для налаживания отношений.

Даша молча налила ему чай и поставила перед ним.

– Конфеты, – сказала она. – Я сейчас…

И вышла.

Виталий выбрался с балкона, где он курил, снимая на ходу куртку спортивного костюма, и, оставшись в майке, выглядел совсем худым.

– Папа пришел, – сказала ему Даша. – На кухне чай пьет.

Виталий скривился, но погладил себя по животу со словами:

– Спокойно, Ипполит, спокойно²…

Даша хмыкнула и хлопнула его по плечу:

– Иди уж, Ипполит…

С заготовленной улыбкой он появился на кухне, где сидел за столом Олег, и с порога принялся язвить:

– А, пришел наш оплот нравственности… Исполать вам, святость наша!.. С чем пожаловали, кого опять анафематствовать будете?..

Олег сдержано улыбнулся:

– Здравствуйте, Виталий. Отчего вы так раздражены?

– Я, ваше преподобие, нахожусь на передовом краю борьбы за блага, – пояснил Виталий, пробираясь к холодильнику. – Постоянное напряжение, стресс… Даша, а где мой кефир?

– На столе, – сказала Даша, появляясь в халате. – Будешь с нами чай пить?

– Исключительно кефир, – отказался Виталий. – Так чем обязаны высочайшему визиту?

Олег посмотрел на него скорбным взглядом.

– Я хотел как-то объясниться, – сказал он. – Мне не все понятно в вашем решении.

– А чего тут непонятного, – скривился Виталий. – Что естественно, то небезобразно – это не из Библии часом фраза-то?

– Это-то мне и непонятно, – сказал Олег. – Как вы понимаете, меня в ваших отношениях не устраивает некоторое легкомыслие, вполне характерное, конечно, для современной молодежи.

– Какое уж тут легкомыслие? – хмыкнул Виталий. – У нас тут уже практически образовался семейный очаг! Правда, Даша?

– А я не понимаю, папа, чего ты так уперся, – заявила Даша. – Тебе что, именно бумажка нужна? Или без бумажки наши отношения недействительны?

– Дело в том, – неторопливо стал объяснять Олег, – что бумажка в данном случае является символом ответственности. Ведь отсутствие регистрации – это просто скрытое нежелание брать на себя всю массу семейных забот. В этом нежелании прячется постоянная возможность разлуки, не так ли?

– Это и есть свобода отношений, – сказал ему Виталий со значением, словно произносил формулу широко известной аксиомы.

– Свобода, – сказал ему Олег, – это возможность выбора. Но она не дает вам права отказаться от самого выбора, рано или поздно выбирать придется. Понимаете, ребята, это нежелание регистрации – это результат общего инфантилизма молодежи…

Виталий демонстративно рассмеялся, а Даша фыркнула.

– Дядя, – сказал Виталий, – а вас не пугает, что инфантильная молодежь нынче зарабатывает в несколько раз больше, чем ваше ответственное поколение? Знаете, сколько заработал на последней сделке я?

Олег невольно поднял руку.

– Это тоже следствие навязанного вам инфантилизма, – заметил он. – Вам кажется, что ваш заработок – это показатель ваших способностей. Но ведь на самом деле это не так! На самом деле вам сейчас дают возможность зарабатывать, чтобы увлечь вас этой игрой в заработки, чтобы настроить вас против старшего поколения, чтобы не дать вам сообразить, куда вас тянут. А когда втянут, то оберут до нитки.

– Это все тупая коммунистическая пропаганда, – отвечал Виталий уже без ерничанья. – Вы просто не способны понять, что наступила другая эпоха! В ходу нынче другие ценности, и ваша протухшая демагогия с нами уже не проходит. Очнитесь, папаша! Это двадцать первый век.

Олег глянул на него снисходительно.

– Не хочу вас разочаровывать, – сказал он, – но каждое новое поколение начинает с того, что заявляет о новой эпохе. На самом деле, что тут может быть нового? Все уже было в веках, и вы даже можете стать на голову и исполнить так свой танец, но мир от этого не изменится.

Виталий вздохнул и посмотрел на Дашу с сожалением.

– Я же тебе говорил, – сказал он с горечью. – Он не способен этого понять.

Даша решительно села к столу напротив отца.

– Хорошо, папа, – заявила она. – Мы несознательное и легкомысленное поколение. Но ты ведь представитель ответственного и вдумчивого поколения, да? Так, прости меня, что ты можешь предъявить в качестве доказательства? Что вы сотворили с этой страной, с этим народом?.. Где были ваша ответственность и ваша сознательность?..

– И ваше тяжеломыслие, – с восторгом добавил Виталий.

Олег пожал плечами.

– Я не собираюсь оправдываться, – сказал он. – Лично я сделал все, чтобы этого не было, но преодолеть исторический процесс не в моих силах.

– Так может, не надо тогда нас учить? – спросил Виталий. – Если уж до конца быть ответственными?

Олег невольно усмехнулся.

– Это нежелание учиться для вас особенно характерно, – буркнул он.

– Вы проиграли, папаша, – злорадно объявил Виталий. – Вам больше нечего сказать, так не путайтесь у нас под ногами. Вы нашли себе дыру, чтобы спрятаться, вот и сидите там!

– Виталий, – посмотрела на него с укором Даша.

– А что, я не прав?

– Ты прав, – сказала Даша. – Но он все же мой отец, и я не могу так…

Олег понуро кивнул:

– Спасибо, дочка… То есть у меня есть шанс надеяться на вашу милость в будущем, да?

– Ты знаешь, папа, как я к тебе отношусь, – отвечала она. – Но я не могу тебе позволить вмешиваться в нашу жизнь! Я уже взрослая девочка и сама делаю свой выбор.

Олег приуныл. Он понял, что они вовсе не ждали объяснений, они приняли его, чтобы продиктовать ему свой манифест, не думая даже прислушиваться к его словам. Продолжать эту беседу в том же тоне было бессмысленно, но резко рвать он тоже не привык.

– Хорошо, – сказал он. – Обменялись залпами, давайте думать о перемирии. У нас есть хотя бы шанс понять друг друга?

– Это в большей мере зависит от вас самих, – сказал Виталий.

– Это от всех нас зависит, – ответил Олег. – От нашей готовности слушать друг друга. Лично я пока слышу от вас только набор довольно поверхностных штампов и жду, когда вы заговорите от сердца.

Виталий ернически скривился и заметил:

– Похоже на рекламный слоган.

Олег улыбнулся и кивнул.

– Пытаюсь перейти на ваш язык, – сказал он. – Объясните мне, ребята, какой глубокий смысл заложен в ваших ценностях? Вы вот с такой гордостью рассказали мне, сколько денег вы заработали, а вы пытались подумать, каким смыслом вы это зарабатываете? Разве вы создаете что-то новое, ценное и нужное? Ведь ваша офисная деятельность – это просто перекладывание денег из одних сейфов в другие. А те, кто реально что-то создает и производит, они ведь остаются в стороне от ваших заработков.

Виталий наклонился вперед:

– Это и есть реальная жизнь, господин священник! Кто-то возится в дерьме, а кто-то этим руководит. Но без нашего руководства из этого дерьма ничего не выйдет, а мы ухитряемся делать на этом деньги. И эти деньги платим тем, кто там возится.

Олег огорченно вздохнул.

– Значит, вы кормитесь продажей дерьма? – спросил он насмешливо.

– Папа, ты передергиваешь, – возмутилась Даша.

– Да все правильно! – остановил ее Виталий. – Просто надо признать, что жизнь полна дерьма и только правильная организация процесса делает ее чище. А разного рода причитания о смысле не более чем кошачий вой в ночи.

Последний образ ему понравился, и он расплылся в улыбке.

– Это вы про церковь? – спросил Олег, внимательно его разглядывая.

Виталий поднял руку.

– Я не хочу лезть в ваши дела, – предупредил он. – Я признаюсь, что я ничего в этом не понимаю, но мне это просто неинтересно. Оставайтесь со своей церковью, я даже подкину вам деньжат при случае, но только оставьте меня жить своей жизнью.

– Ты должен понять, – вставила слово Даша, – мир удивительно многообразен и нельзя мерять его линейкой твоего мировоззрения.

Олег вдруг испытал острую тоску и понял, что говорить больше не о чем.

– Я больше других хочу вам счастья, – сказал он. – Если я не могу повлиять на вас теперь, то это, конечно, моя вина. Жизнь, я полагаю, расставит все по местам, и вы можете быть уверены, что в любом случае я готов вам помочь.

После этого можно было подниматься.

– Папа, а чай? – спохватилась Даша.

– Спасибо, – скривился в подобии улыбки Олег. – Я попил.

Одеваясь в прихожей, он чувствовал на себе взгляд Даши и ясно понимал, что она ощущает себя виноватой, и это его немножко грело.

– Мама сказала, что ты стонешь во сне, – вспомнила она.

– Мне она про это не говорила, – отвечал Олег. – Может, так оно и есть, я об этом знать не могу.

– Может, тебе сходить к врачу?

– Да, я подумаю, – кивнул Олег.

Она подошла к нему ближе.

– Папа, я же люблю тебя, – сказала она.

– Правда? – улыбнулся он. – Что ж, это приятно.

– Я не шучу, – буркнула Даша. – Я не хочу тебя терять. Но ты так себя ведешь, словно ты враг.

– Врагов тоже надо любить, – вырвалось у Олега.

– Перестань, – попросила Даша. – Попытайся вырваться из тумана своих предрассудков, ведь у нас и правда совсем другая жизнь.

– Я успел заметить, – улыбнулся Олег. – Ладно, прости меня, если я был груб. Господь с вами.

Он перекрестил ее и поцеловал в лоб.

Теперь ему надо было поскорее избавиться от той досады и раздражения, которые им овладели в разговоре с молодыми людьми. Шагая домой по поскрипывающему снегу, он снова и снова возвращался к разговору с дочкой и ее парнем, искал новые аргументы и досадовал не то, что повел себя не так спокойно, как хотел вначале. Он ведь не должен был с ними спорить и вышел на спор даже против своего желания. Конечно, в этом споре он уже ничего не мог им доказать, он уже успел понять, что в нынешнее время споры рождают только раздражение, а давно уже не истину.

– Это тетка или дядька? – услышал он вдруг язвительный вопрос.

Дорогу ему загораживали трое подвыпивших субъектов. Трудно было понять, чего они шлялись в этот морозный вечер, но им явно не хватало острых переживаний, и они их искали.

– Спорим, что тетка? – сказал один.

– Проверить это можно только одним способом, – рассмеялся второй.

А третий вдруг вынул нож, отчего Олег невольно похолодел. Готовность молодых людей к необдуманным поступкам была очевидной.

– Раздевайся, борода, – приказал он, вызвав взрыв смеха у товарищей.

– Спокойно, ребята, – сказал Олег. – Для таких шуток сейчас вроде холодновато.

– А ты попрыгай, – посоветовал ему третий, поигрывая ножом.

– Вы же не хотите, чтобы я простудился, – пробормотал Олег, чувствуя, что никак не может сформулировать свое общее состояние.

Самый тупой из хулиганов, решив, что пришло время действовать, поднял какую-то трубу и шагнул к Олегу. Тот внутренне сжался, ожидая удара, но тут налетел кто-то со стороны и крепко врезал хулигану в ухо, так, что тот вскрикнул и упал. Без разговоров налетевший повернулся и ногой ударил другого хулигана. Третий взвыл, вскидывая руку с ножом, но неожиданный помощник вдруг тоже выхватил нож.

– Ну чего, мля, давай потанцуем!.. – прохрипел он.

Третий застыл.

– Фома, – пролепетал он испуганно. – Да мы ничего, мы просто…

– Еще раз к попу приставать будете, замочу козлов!.. Врубаешься?

– Да мы не знали, – бормотал третий, помогая подниматься своему тупому товарищу. – Мы так только, попугать…

– Пшли вон, – шикнул на них Фома и повернулся к Олегу.

Хулиганы, поддерживая друг друга, поспешили ретироваться. Олег же стоял сжавшись и не мог понять, что произошло, все еще ожидая неприятностей. Фома улыбнулся ему, сверкнув фиксой, но его небритая и помятая физиономия симпатий не вызывала.

– Здорово, батя, – сказал он.

– Добрый вечер, – осторожно отозвался Олег.

– Ты не баись, эти бакланы тебя больше не тронут. А тронут, так я им хвосты пообрываю…

– Спасибо, – только и нашел сказать Олег.

– Ладно, – махнул рукой Фома. – Пойду я, меня кореша ждут… Удачи тебе, батя.

– Да и тебе, – отозвался Олег, кивнув тому на прощание.

Приходя в себя по дороге домой, он пытался вспомнить этого Фому, но так и не смог этого сделать. Если тот узнал на улице священника и даже защитил его, то непременно должен был хоть раз посетить храм, да и лицо у него было запоминающееся, но сколько Олег его ни вспоминал, так и не вспомнил.