Поезд посольский, предводительствуемый Иваном и Бобром, тронулся. И саженей через триста начал сворачивать с дороги, на двор, видимо огороженный плетнём, но из-за снежного вала не понять было велик двор или мал. Кукиш остался на повороте указывая тем, что были позади куда свернуть.

Перед посольскими оказалось большое строение. с двускатной крышей, засыпанной снегом. Чуть дальше угадывалось ещё два-три строения поменьше. Между ними стоял крытый колодец, и рядом с ним большой навес. На звук въезжающих возков, лошадиное ржание и человеческие окрики из первой постройки появились двое, один в зипуне и шапке из овчины, другой в шубе,но простоволос.

–Придержите коня – приказал Телепнев ,спрыгнул на землю, и утонул по щиколотку в снегу.Он направился к немецкому возку думного дьяка, а из возка боярина Кваснина-Окорокова к ним уже спешил его боевой холоп и слуга Беда.

Иван приняв коня от Телепнёва. перепоручил его другому стрельцу, и приказав распрягать, да устраивать, если тут вообще такая есть, лошадей в конюшню, пошёл следом за своим начальником ,закинув на плечо теперь изрядно мешавшее ему царское знамя.

Из немецкого возка уже вылез кутавшийся в шубу Телятьев, за ним думный стряпчий Алтын Потрохов. Стоял он чуть позади. как обычно полусогнутый .словно выказывал почтение спине дьяка Кручины.

Всё собрались в кучку, тот из местных, что был в шубе, спросил на немецком:

–Что угодно господам?

И тут толи ветер как то по особенному подул, то ли и в самом деле, раздался будто бы волчий вой, за ним ещё и ещё. Всё переглянулись, а Телепнёв втянул голову в плечи.

–Волки?! -заволновался он.

–Фолки! -подтвердил подошедший Кукишь, -так они фоют на моей фатерланд…когда пощуют допыщу.

–О ком это ты… дурак! Пойдём ка в дом, там и поговорим!

Хозяин постоялого двора ждал.

–Кто толмачить то будет! Иван…или Кукиш-зло проговорил Телепнёв уже весь облепленный снежными хлопьями-А ты, -обернулся он к Беде-веди боярина в дом!

–В дом нас веди, хозяин -крикнул Иван.

Хозяин понял и поклонившись указал путь рукой, а его слуга в овчине засуетился перед гостями, побежал открыть и придержать двери в дом.

–Останься! -прикрикнул на него хозяин -Покажи куда лошадей ставить, да помоги возки под навес затащить!

–Отщего же срасу дурак! -остался возмущаться Кукиш, которому Телепнёв приказал вместе с Бобром проследить как разместят посольских лошадей и прочее добро.

Дверь хоть и была широкой, но низкой, так, что все входившие поклонились своему временному обиталищу, и через небольшие, в три шага сенцы, оказались в самой утробе постоялого двора. У самого входа стояли три длинных и широких стола в ряд, скамьи. У задней стены горел большой камин, горел слабо, словно догорал в нём огонь. На огне стоял котёл. что-то в нём варилось. Дальняя часть помещения терялась в полумраке. Пахло здесь не хорошо. Иван поморщился, первым делом пройдя к камину приставил древко со знаменем стене, чтобы пообсохло.

За одним из столов сидели двое. При появлении новых гостей они встали, тот, что сидел спиной к дверям, ростом был не высок, одет в теплый кафтан, с плеча на пояс свисала перевязь. Клинок в ножнах был приставлен к столу, на столе лежала шляпа и пара пистолетов, новая забава для любителей пострелять, что на Москве только-только входила в обиход у служилых людей. Видно было, что этот, в отличии от своего высокого спутника ,из благородных. Он учтиво поклонился, верзила же только улыбался, и кивнул. Закончив церемонию, оба они немедленно сели. при этом длинный всё так же улыбался глядя на вновь прибывших.

Тут двери открылись, и первым вошёл боярин Орест Кваснин-Окороков, за ним притворил дверь его верный Беда. Мгновение пока дверь была открыта, показалось,что на улице опять раздался вой. Телятьев шагнул к хозяину, и спросил на добром немецком:

–Волки, это у вас тут?

–Волки. Но они не опасны, не заходят за ограду. У меня три пса-волкодава.

–А медведи есть? -вроде как не к месту спросил дьяк

–Заходят. Но мы их отгоняем трещётками. И потом зима же…можете не опасаться господин! Шатунов мало.

–Шатун ,он самый опасный! –назидательно подняв палец сказал дьяк.

В распахнувшиеся двери с улицы повалили стрельцы с ямщиками.

Уже снявший рукавицы и иерехонку Телепнёк приказал Ивану:

–Переводи! Мы русского царя люди, едем в Ригу, нас девятнадцать человек, да лошадей три десятка. Как хочет, но пусть размещает. Лошадям овса задаст. Да для людей чего спроворит, посытней. Пусть дров подкинет в очаг то, а то он у него совсем остыл. И пусть сена свежего настелит. а то воняет у него тут. Да спроси где спать нам!

Иван всё это сказал по немецки. При известии, что его гости русские хозяин расплылся в улыбке, кланялся не счётное количество раз. Откуда бы такая любовь? Сказал, что всё сделает как надо. Спросил выставлять ли на стол, к мясной похлёбке, пиво и хлеб. А спать предложил где и все обычно спят, в самом тёплом углу, том, что рядом с каминов, там и полати с потниками.

–Рыба у тебя есть добрая? –прикрикнул Телепнёв ,и обратился к Ивану –Толмачь десятник! Пусть рыбную похлёбку то делает!

Всё завертелось. Слуга натаскал сухих дров, и раздул огонь в камине. Откуда то появилась баба лет за сорок, с ней девочка-подросток, с уже потрашённой ,нарезанной кускамирыбой , просом ,и луком. Скинули всё это в котёл и баба осталась варить похлёбку.

Иван, помня службу отрядил двоих стрельцов в конюшню, сторожить лошадей. и одного под навес к возкам. Назначил им смену. Пообещал, что горячей еды и пива им принесут.

За всей этой суетой с интересом наблюдали те двое. Один всё так же странно улыбался, будто бы доставляло ему всё, что происходило вокруг неизъяснимое наслаждение. Другой, низкорослый, смотрел только на боярина Ореста, да на ларец, что бережливо он прижимал к себе из рук не выпуская. Боярин первым же и спать лег. Поел немного домашней рыбы сушеной, запил пивом. Потом выпил снадобье поданное ему его холопом .Беда скинул с полати ,на которой предстояло маяться его хозяину, потник, застелил покрывалом сшитым из овечьих шкур. почти уложил хозяина, всё так же прижимавшего к себе ларец, и заботливо укрыл заячьим покрывалом. И даже сел так, чтобы широкой спиной своей прикрыть свет от камина, чтобы не беспокоил тот его господина.

Беда среди всей челяди боярина Кваснина-Окорокова выделялся богатырским ростом, и рожей такой страшной, что если он ещё и скалился, обнажая свои зубы. навроде клыков, то все кто был рядом приседали от охватившей их оторопи и страха.

Как то тиун боярский послал начального человека, что заведовал дворовым хозяйством на базар прикупить обельного холопа, может двух, посильней, чтобы на дворе работали- дрова нарубить, конюшню почистить, и прочие работы потяжелей исправлять. Тот высмотрел на базаре здоровенного детину, что сидел на цепи, будто бы зверь какой. Спросил отчего так, буйный поди."Не-ет!– ответил продавец -Но так куда страшнее."

–Зачем же так то! Кто его у тебя купит то такого…страшного!

–А мало ли на что он кому нужен будет.

–А обельным за что стал?

–Кто его знает. Его уж почитай раза три продают.

–А чего так?

–Да страшен больно!

Дворовый тиун глянул на продавца и подумал:"Вот же дурак то!"

–Работящий?

–Да, с утра до утра работать может, двужильный будто!

О цене сговорились, и повёли купленного холопа на боярский двор. Там старший тиун осмотрел покупку, ощупал плечи, да грудь, удивился крепости их, подумал, что страшен однако же холоп то, ну да у боярина ни жены, ни матери нет, не кому пугаться, и приказал, чтобы работал здоровяк при дворовых службах.

–А зовут то тебя как? -вспомнил тиун.

Холоп плечами пожал. Тиун глянул на дворового начальника, и тот плечами пожал.

–Что же не спросил?!-и обратился к молчавшему холопу -Да ты не нем ли?!Как тебя кличут то?

Холоп опять плечами пожал:

–Никак не зовут…холопом если…,а как ране звали и не помню уже. Жизнь такая, беда сплошная.– ответил здоровяк оказавшийся вдруг таким многословным.

–Ну так Бедой и будешь! -решил тиун.

Так и повелось. звали начальные люди его Бедой, работал он исправно, будто бы и не уставал, а вот дворовые стали кликать его другим прозвищем. Заметили, что чтобы не спросили у Беды, всегда он отвечал "почти".

–Ты дров напилил-нарубил?

–Почти, ага- был ответ.

–Навоз из конюшни, да овина, выгреб?

–Почти, ага.

–Отче наш прочитал?

–Почти, ага.

Над этим и смеялись все, и становилось не страшно от его зверской рожи, и оскаленных клыков.

Как то раз возвращался боярин домой, и в воротах подломилось колесо, возок накренился и упёрся дверцами в воротный столб. Боярину никак не выбраться. если только через другие двери, да они задрались в небо, как из них потом спрыгивать. Всё сбежались, пытаются возок высвободить. А тут ещё и лошади рвутся, ещё больше возок зажимают. Не долго думая Беда запрыгнул на покосившиеся ворота, открыл ту дверцу, что в небо смотрела, дотянулся до хозяина, схватил его за пояс и вытянул одной рукой на свет Божий. Сунул под мышку. и с ним спрыгнул во двор. Поставил боярина на ноги. Орест ничего понять не успел, кроме того, что спасён из своего внезапного плена.

–Это кто такой? -обратился он к тиуну.

–Холоп дворовый. Купленный.

–А зовут как?

–Беда, а дворовые Почти кличут!– усмехнулся тиун.

Боярин Орест словно и не слышал, что ему сказано было.

–В холопы его возьму, боевые. Пусть меня от лихих людей бережёт…ну и от всякой напасти злой.

Тиун от удивления даже заморгал. Вот ведь как сложилось у обельного.

Почти приодели в чёрный кафтан. чёрные штаны. Дали яловые сапоги, опоясали красным кушаком. Получил он шапку летнюю. А на зиму шапку меховую и овчинный полушубок. Получил тонкий черкесский кинжал в ножнах, засунул его за кушак, и дубинку на ремне. на запястье. Дубинкой этой он славно ворочал, ради потехе на дворе ,чтобы девок повеселить, которые стали к новому барскому телохранителю интерес показывать. вмиг пять огромных тыкв в клочья разбивал. И спал он теперь у хозяйского порога, а бывало и в опочивальне боярина, как пес сторожевой.

–Ну, доволен ты теперь жизнью своей?– спрашивали его.

–Почти, ага.

Меж тем во дворе постоялом, все наелись, напились, и потихоньку стали ко сну отходить. Ямщики поклонились, да ушли к лошадям, решили в конюшне спать. Сменилась стража стрелецкая. посетовала, что так и не принесли им горячей похлёбки, но да ничего сейчас наверстаем. Бобёр с Кукишем, у которого заботами жены в сумке тоже оказалась бакблажка, хорошо сдобрили пиво с хлебным вином, так как одно пиво пить, заявил Бобёр. это только ветер баловать, и позвал Ивана разделить с ними напиток.

–Не сови его люпезный друк Попёр.Не терсай душу его. Он нам теперь нащальный щеловек. ему может нас на смерть посылать -тихо пробормотал старый русский стрелец, немецкого происхождения -Пусть привыкает.

Хоть и тихо было сказано, но Иван услышал. Он как раз назначал следующую смену, третью, в сторожу. Покончив с делом, сел он за стол. Хлебнул пива, очень доброго. подумал, что завтра поди много хозяин потребует с них за такое угощение. А потом задумался над словами друга. Вот тоска то его охватила. Хоть и рад он был, что петлицы на его кафтане теперь никак у других стрельцов красного цвета, а из белого шнура. и что может быть станут они серебряными вскоре, но заплатить за это придётся может быть и жизнями товарищей своих посылая их на приступ ли вражеской крепости, или против степной конницы. Утешила его только мысль, что и сам он будет рядом с ними.

Слуга, что суетился пока гости ели да пили прибирал со столов, и присев не далеко от Ивана взял с блюда рыбью голову, да стал высасывать из неё что съедобное было.

–Что, не кормит хозяин -спросил Иван на немецком, и пододвинул к слуге миску с недоеденной и не допитой похлёбкой -На вот, ещь. Да пиво допей.

Слуга не отказался. Жадно припал к миске.

–Прижимист немчин, лишнего не даст.– сказал он сделав несколько глотков, поставил миску на стол, и рукой достал рыбы кусок.

Иван удивился.

–Так ты наш что ли?

–Не, не московит янин. Полоцкий. -ответил слуга прожёвывая оттяпанный кусок.

–Полоцкий? Литвин?

–Из Литвы.

–А тут как оказался?

–Когда московиты, ваши то есть, к Полоцку то подступили, я весь скарб, да жену с детьми, на телегу и думал утечь подале. да какие-то косоглазые, что у вас в союзниках налетели. Меня. жену и деток к полон, а потом разлучили. Я какому то мурзе достался.

–И что потом?

–Служить у него стал. Потом мы обоз тащили, по весне уже. по колено в грязи, то в Ливонии было, под Тизенгаузеном. Тут налетели ливонцы, начали всех без разбору убивать, и ваших, и своих, что в полоне были. да теперь служили у хозяев. Потом только остановились, когда кто мог ноги унёс. начали добычу делить, я ихнему ладскнехту достался. Он меня господину Мюнцу и продал.

Слуга доел. Перевёл дух.

–Спасибо тебе, добрый человек, за хлеб да соль. Не оставь Господь тебя заботами своими.

–Ты погоди, ты веры то какой? -спросил Иван, уже собравшегося было уносить горку мисок слугу.

–Православный. Господин не запрещает, хоть он, и вся семья его лютерской веры.

–Который же год ты уже вот так то?

–Да почитай пять лет уже.

–Пойдёшь с нами?

–Куда?

–В Москву.

–Кому я там нужен…полоцкий то…из Литвы.

–Дать тебе копеечку?

–Дай добрый человек, я за тебя помолюсь.

Иван достал из мошны шестиденьговый алтын и протянул слуге:

–Молись за раба Божьего Ивана.

–Так и будет -кивнул слуга.

И тут вырос из-за его спины тот вечно улыбающийся детина. Иван теперь мог его поближе рассмотреть. Здоровый, в кожаном колете, поверх меховой малахай без рукавов. На правом боку висел у него длинный кинжал, а за пояс был заткнут вроде топорик, или что-то на него похожее. Волосы грязные, слипшиеся на ушах, и на низком лбу. Нос горбинкой. Глаза не пойми какие, на выкате .А главное шрам на левой щеке от рта почти до уха, что и превращал выражение лица этого неприятного здоровяка в вечную, застывшую улыбку. Воняло от него псиной, так, что Ивану стало не по себе.

Верзила потряс чем-то зажатым в кулаке, что там, в этой огромной ручище стукалось друг от друга, и что-то сказал низким голосом.

Язык был Ивану не знакомый.

–Чего он хочет? -Спросил Иван у слуги.

–Предлагает сыграть в ландскнехт …в кости.

–Скажи ,что не хочу, и денег лишних нет…

Слуга повернулся к верзиле и учтиво заговорил. тот слушал, менялся в лице. Глаза до того бесцветные. вспыхнули зловещим огнём. и ухмылка превратилась в оскал. Кинув взгляд на Иванову мошну. он вернулся к своему спящему за столом товарищу.

–Что за язык такой?

–Свейский.

–А кто такой, знаешь?

–Этого нет, но думаю, что он наёмник, из "лифляндских дворовых".

–Это кто же такие?

–Шайки разбойные. Если есть наниматель служат ему, если нет сами по себе. Сойдутся. разойдутся. Этот видимо себе хозяина нашёл. Есть тут у нас один. зовут Иво Шенкерберг, у него большая шайка, боятся его. Сам то он ревельский, у него шведов много.

–Воняет от этого псиной!

–Так шуба у него из собачьего меха. Может сам освеживал, да и сшил. Не успела задубеть.– впервые усмехнулся слуга -Пойду я.

–Иди. А зовут то тебя как?

–Теперь Янкой кличут…а был Иван-слуга вновь усмехнулся ,но грустно.

Иван остался одни. Посмотрел на шведского наёмника, тот сам с собой играл, осторожно, чтобы не разбудить товарища, метая кости, а Иван подумал, что вот принесли же беду православным православные же, и как такое быть может, чтобы жили русские, одной веры в государствах враждующих, а значит и сами друг другу враги.

Он досидел до четвёртой смены стражи, когда Бобёр ,да Кукиш, слегка ещё хмельные, но бодрые ,собрались на улицу. Михей заботливо потрогал Ивана за плечо, и сказал полушёпотом:

–Слышь. десятник. Ты поспи. Не беспокойся ,я за сменами пригляжу. А то вон носом клюёшь…

–А прапор…-прошептал Иван складывая руки на столешницу и ложа на них голову.

–И за прапором пригляжу…

Но последних слов Иван уже не слышал. Сморило его. Спал он крепко, но едва услышал стук вскинул голову. Это стрелец неосторожно уронил свою пищаль, непрочно приставив её к столу, вот и стукнулась она об лавку. Иван осмотрелся. Многие не спали уже. У очага суетился хозяин, господин Мюнц. Тот час подсел к Ивану Бобёр:

–Рассвело уже .Тихо всё. И во всем порядок.

Иван глянул на приставленное у стены знамя в чехле, потянулся. Тут заметил он, что тех двоих ,что вчера вечером кланялись русским, уже нет.

–А эти где?

Бобёр подумал мгновение:

–Тот, что с пистолями. да спутник его с изуродованной рожей? Ну тать татем! Уехали, до рассвета ещё. Хозяин когда вышел, тоже заволновался. думал обманули его. но они плату под кружкой оставили.

Иван слушал, кивал.

–Что десятник, не попотчует нас казна пивом…на дорожку? -подмигнул Бобёр.

–Иван! -Иван вздрогнул, услышав голос сына боярского, вскочил. поискал глазами начальника. а тот к нему с другого бока уже подошел -Не случились чего за ночь?

–Нет, всё тихо было. Караулы менял. как положено.Царское знамя в порядке.

–Ну и добре. Собираться пора. Командуй.

–Данила Романович…

–Чего ещё? -Телепнёв подтянул сабельный ремень, да пристроил поладней булаву за кушак -Ну говори.

–На голодный то желудок ехать…ребята просят пива ,да хлебца.

Сотник покивал:

–И то верно…и я попотчуюсь. Прикажи.

–Если за казённый счёт, так и я не откажусь -проснулся приказной писарь Алтын.

–Распахнул варежку то -ворчал натерший себе бока о жесткую лежанку дьяк -Вечор кто сетовал, что весь кошт казённый уже съели! Ладно…не слыхать волков то. а?

Проснулся уже и боярин Окороков. Холоп его проводил хозяина до ветру, заботливо придерживая на плечах его шубу. Вернувшись снял с сушилки боярские портки, подул в них, чтобы господин ноги не обжог чего, помог одеть. Потом знаками .да так доходчиво .что тот понял ,попросил у хозяина молока горячего ,да хлеба свежело.

Когда всё отнёс боярину ,тот посмотрел на своего боевого холопа, умилился и спросил:

–Пива то хочешь?

–Почти, ага…– оскалился Беда.

–Эй. там. и Беду на забудьте! -прикрикнул Окороков.

Господин Мюнц .чувствуя хорошую добавку к той суме, что уже сложилась у него в голове за постой русских. не мешкая поставил на огонь средних размеров казан ,вылил в него четыре английские кварты пива. Хотел было разбить туда же десятка два яиц ,да хорошо посолить, но следивший за ним Иван тронул немца за плечо и покачал головой. Тот понял, кивнул ,и стал ждать когда подогреется пенистый напиток. Супруга его хлопотавшая тут же, резала суховатый ржаной хлеб на большие куски.

Иван вышел во двор. Здесь уже запрягали лошадей в возки, из конюшни слышалось как седлают коней, трое стрельцов и один ямщик. скинув кафтаны и рубахи, растирались снегом. На них глазели хозяйские дети, девочка которую Иван уже видел вечером, и двое мальчишек, возрастом помладше, видимо братья. которых она вывела во двор посмотреть на чудоковатых бородачей умывавшихся снегом, на то как они будут собираться, седлая и запрягая своих чудных, с лохматыми гривами, низкорослых лошадок ,и как потом поедут рядком в красных кафтанах и шапках.

Один из стрельцов, что растирался снегом, приметил детишек, скатал снежный ком и кинул в них. Ответа ждать его не заставили, в мгновение ока полетели в него три, ещё минута. и на дворе разгорелась уже целая снежная баталия. Дети резвились. весело смеясь.

Вышедший из дома хозяин двора, вытирал руки полотенцем переброшенным через плечо, и улыбаясь смотрел на забаву своих детей. Иван обернулся к нему.

–Сердце ликует .когда видишь как люди радостью своей воздают всевышнему за минуты жизни отмеренные им…-тут немец помолчал-…для закалки души. Теперь то уже все привыкли к русским, хотя конечно поляки, что хозяйничают на нашей земле, не жалую не ваших. не тех кто с вами дружит. а вот десять лет назад войско вашего царя огненным смерчем прошло по всей Ливонии.

Иван думал разглядеть в лице немца отблеск того смерча в виде ненависти, но лицо господина Мюнца было всё так же спокойно и даже благожелательно.

–Тогда русские сожгли весь флот в Дюнамюнде, пригород, и стреляли в цитадель из пушек. Мой брат Клаус, он был плотником, и вся семья его, погибли. Прими Господи их души и упокой.

После недолгого молчания Мюнц продолжил:

–А у меня остановился какой-то русский князь, со своими слугами. Он не был военным, скорей дипломат, из тех.что идут с армией, предлагая побеждённым после разгрома, договорится о мире. В ту ночь на нас и напали бродившие без дела и куска хлеба наёмники, которых во множестве притащил в страну благородный рыцарь Фелькерзам, павший под Тирзеном. Если бы не русский князь, и его слуги. я бы сейчас не разговаривал с вами. Анне тогда шел четвёртый год.

–Это ваша дочь -указал рукой на уворачивающуюся от снежков и задорно смеющуюся, раскрасневшуюся, точно стрелецкая шапка, девочку.

–О.да. Это моя Анна! Теперь её скоро четырнадцать…и скоро надо будет отдавать её замуж. -тут голос хозяина ослабел, и стал печальным-…Однако же откуда вы так хорошо знаете наш язык?

Иван улыбнулся, вспомнив своих товарищей по уличным затеям и дракам:

–Да вот так же игрывал с вашими на родной улице. а потом учился у немецких мастеров ремеслу.

–Какому же?

–Пушкарскому.

–Так господин артиллерист?

–Не. не выучился. А вот и дядья у меня, братья родные и двоюродные. те да, всякое оружие делать горазды…

–И что же много немцев на Москве живёт?

–Да не мало.

–И жалуют их?

–Мастеров своего дела жалуют…у них теперь уже своя деревня в Москве. так туда съежаються разные люди. -Иван посмотрел на задумавшегося немца -Думаете в Москву перебраться?

–Отчего бы нет. Если поляки будут продолжать устанавливать здесь свои порядки, то порядочному немцу тут будет делать не чего. Я видел с вами есть один мой земляк!

–Кукиш то? -Иван заулыбался -Нет, он русский!

Уже поели все и собрались. Алтын Потрохов, с ворчанием, но не без ощущения сытости в животе. рассчитался с хозяином, обзывая его татем и кровососом. Во дворе Беда взял на руки своего хозяина ,чтобы тот в снегу ноги не застудил ,и перенёс к боярскому возок.

Кручина, прощаясь с хозяином, осмотрелся и спросил:

–А где же твои волкодавы то?

Мюнц заулыбался и указал на конуру. из которой только-только выползла, потянулась, и потрусила к изгороди, видимо справлять нужду, старая собака.

–Других у меня нет, но и она хорошо стережет двор.

–Что же ты соврал то, зачем?!

–Вы так волновались, я решил вас успокоить. Ну какие теперь волки и медведи…их всех пустили на шкуры и мясо шайки лифляндских дворовых. что бродят теперь по стране, и вполне себе заменяют и волков и медведей!

Глаза дьяка округлились, и он поспешил к своему немецкому возку.

Уже верхом Иван вспомнил, и крикнул хозяину:

–А слуга ваш где, Иван?

–Зачем он вам? Я не видел его с вечера…

–Попрощаться хочу.

–Марта, -крикнул Мюнц вышедшей проводить гостей жене -Где Ивко?!

Супруга его развела руками, давая понять. что тоже не видела его. И господин Мюнц тоже развё руками, мол не судьба попрощаться.

–Ну ладно -пробормотал Иван, прилаживая поудобней древко знамени, и крикнул немцу на его языке -Бывайте! Ждём на Москве!

И вот тут тоскливо и протяжно завыла собака.

Дьяк Телятьев приоткрыл дверцу возка, приник ухом к щели:"Не волки ли?!"

Все кто были во дворе обернулись на вой собаки. Чёрную спину её заметили у дальнего края изгороди, уже перед выездом со двора на дорогу. Собака вроде бы рылась в снегу, останавливалась чтобы издать вой или погавкать.

–Надо глянуть. -решительно сказал Телепнёв, тронув коня. Стрельцы спешились. пошли в ту сторону. Но опережая их тронул коня в ту сторону Иван.

Хозяин постояло двора, приказав жене увести детей в дом, тоже поспешил к тому месту, где собака уже основательно разрыла снег.

Ивко-Иван лежал на спине, глаза и род были забиты снегом, но сразу было видно. что это он. Голова его была неестественно повёрнута на бок. Всё кто был верхом, слезли с коней. Те фыркали, сторонились покойника. Иван соскочил в снег. передал знамя подъехавшему Бобру, и склонился над недавним знакомцем.

–Может из наших кто? -предположил Бобёр

–Кому же надо и сачём?!-ответил Кукиш.

Иван тем временем повернул покойного на бок. посмотрел нет ли чего под ним, и снова опустил:

–Шею ему свернули -сказал он, нащупал у того на веревочке кошелёк на груди и сорвал, внутри звякнуло.

Он высыпал на ладонь несколько медяков, и среди них шестигривенный алтын, что отдал этим вечером. Пока все крестились, протянул деньги Мюнцу:

–Есть тут у вас священник православный?

–Если и остался, то только в Риге, в русском дворе -ответил хозяин.

–Похоронить надо! -Иван полез в свою висевшую под кушаком мошну, достал на ощупь несколько копеек, и протянул Мюнцу -Похороните его.

–Вы желаете оплатить его похороны?!Вы редкого благородства человек! Обещаю, что похороню его на нашем фамильном кладбище, там где лежит мой борат. и его семья. А случится ваш священник, попрошу отслужить заупокойную мессу.

Вокруг покойного, которого уже совсем откопали из снега, всё так же стояли перешёптываясь.

–Может быть напился. да и замёрз -предположил подошедший дьяк, стоявший за ним Алтын зорко осматривал всё произошедшее, словно рисовал на память.

–Убили его, шею сломали. -ответил Телепнёв -Торопились. даже не ограбили. Только вот кто и зачем? Сторожа то наша. а!? Хороши! Кто вчера сторожил? Почитай весь десяток!

Стрельцы, даже те, что под навесом стояли, ничего не видели не слышали. Да и как услышать когда в уши ветер стонет. и снег стеной. Только перед рассветом всё и стихло. Двое, те что допреж на дворе уже были, выехали затемно. Тоже вроде ничего подозрительного. Зашли в конюшню. коней оседлали, да и уехали.

Расспросы закончили уже внутри постоялого двора. Боярин Кваснин-Окороков сидел. боязливо озираясь. прижимал к себе заветный ларец с царским письмом. Рядом сидел Беда.

–Так что же, сотник. едем дальше то....или завернём обратно? -спросил боярин -Вот только как бы нам за это всем шеи в обрат не завернули…как тому, что сегодня упокоился.

–Едем конечно. Надо бы только поостеречься. А кто и за что холопа убил нам не разобраться. да и не к чему. Иван, так что хозяин то говорит?

Иван хмуро посмотрел на Телепнёва, резануло его ухо слово "холоп",но что поделать то, холоп и был.

–Всё ,что сразу сказал, то и повторил. В доме только он, жена его да дети. Всех работников он на зиму рассчитывает, дел не много остаётся, заезжает кто редко, Иван справлялся, да и идти ему не куда, и нельзя, он обельный был. Кроме нас, вчера только те двое и были.

–А если кто со стороны пришёл? Следов то не найти. вона как мело то. -сказал дьяк.

Тут слово взял Бобёр, хоть и не по чину, но беда стала общей:

–Так то-то и оно, что мело, кто бы через такую метель стал идти то! -Бобёр скривил уста в подобии улыбки -Да и волки поди вокруг ходили.

Дьяк при упоминании хищников зло глянул на стрельца.

–Да кто бы пришёл, убил и ушёл? Кошель оставил…-Иван задумался -Те. что до зари уехали, они это…

–Зачем же им слугу убивать? -спросил сын боярский

–Тот, что с челом изрубленным, свей. Подходил он предлагал в кости сыграть. Иван понимал по свейски, услышал что-нибудь, а они его заметили.

–Да. -вмешался Мюнц- Он понимал и шведский и наш язык.– А эти двое, хоть один из них рыцарь ,производят очень неприятное впечатление!

–Вот! Они, как вчера сказал Иван. наёмники, а по попросту разбойный народ, из этих…как же их?

–Лифляндских дворовых, -подсказал Мюнц- Очень опасный люди! Даже если служат у кого по найму. не преминут взять то, что плохо лежит, а если сил достанет и то, что лежит правильно. Но Ивко не ограбили.

Иван переводил тем кто не понимал немецкого языка,добавил от тебя:

–Услышал он что-то.

–Так что же теперь? -подытожил весь разговор дьяк глядя на боярина Ореста -Что скажешь боярин?

Окороков подобрался весь, хоть и был он в посольстве главным. впервые за всё время у него спросили о чем-то. что могло решить их судьбу.

–Письмо надо в Ригу доставить -сказал он

–О выгодах своих печёшься, боярин!

Окороков стерпел укор, думный дьяк чин большой. а он хоть и боярин. но думного воздуха даже и нюхавший.

–И пользе государевой! -ответил он -И уж животины какой то не убоюсь, государево дело исправляя!

Беда хмыкнул, а у Телятьева желваки заходили. Не видел он, что и сидевший за его спиной Алтын усмехнулся в кулак.

–Ты десятник смекаешь, что они впереди где то силки на нас расставляют? -обратился Телепнёв к Ивану

–Так и думаю. Если у них шайка большая, а у нас, они видели поживится есть чем, отчего бы им не рискнуть. Народ то видать бедовый, один меченый чего стоит!

–Разницы нам нет, почему они могут на нас засаду строить. Доброли наше взять, или может быть за царским письмом охотятся. нам однова в Риге быть надо. -Телепнёв глянул на Окорокова решительным взглядом- Так едем, боярин.

–Едем, сотник. Иначе нам никак!

–Поедем, но построимся хитро. так чтобы сподручней было отбиваться.

Собрались ещё раз. Договорились кто и за кем ехать будет, и тронулись. Перед расставанием Мюнц напутствовал Ивана

–Храни вас Всевышней, и конечно ваших спутников. Но вы, господин, как и тот русский князь, делаете честь своему народу своим бытием.

Иван улыбнулся:

–Обрат ехать будем, заедем. Жди в гости, хозяин.

–Дай Бог. дай Бог.

А на выезде с постоялого двора Иван увидел Анну. Девочка. одетая в овчинные полушубок, в теплой шапке, держала за руки своих двух братьев, и они махали руками проезжавшим мимо них всадникам. Лица мальчишек были счастливы. Иван помахал им в ответ.

Ещё не рассвело отъехали с постоялого двора два всадника и пустили своих коней галопом. Ветер утих, метель успокоилась. В верстах двух дорога, которая едва-едва угадывалась под снежным покровом уходила в лес. который при пасмурном небе был как будто особенно густым и темным. Въехав в лес, саженях в ста слева от дороги увидели всадники костры.

–Чёрт их возьми! -выругался один из них -Проклятые голодранцы!

Другой ехал молча. Они свернули к кострам.

На двух маленьких полянках меду деревьями, рядом друг с другом, горели два костра. Сырые поленья горели с плохо, над полянами стелился густой белый дым. пахнувший смолой. Здесь были устроены два шалаша из еловых лап, от земли до скатов накрытые снегом. У костра сидели и грелись самые разнообразные фигуры ,одетые кто во что горазд, от войлочного крестьянского зипуна, до стеганной защитной куртки, которые обычно одевают арбалетчики под легкую кирасу. Один из лесных обитателей стоял. длинный и прямой. точно флюгер, он не повернулся на лошадиное фырканье, когда двое сидевших у костра вскочили принять лошадей у приехавших.

Poprzedni 1 2 345 6 ...26 Kolejny

Иван стрелец. Песчаная башня

Глава 2.Перед рижской заставой

Osoby, które czytają tę książkę, przeczytały również