Иван стрелец. Песчаная башня

Однако Иван не близким, не себе, на жизнь такую не жаловался. Всегда весёлый, всегда незлобивый, делал дело, да иногда напевал себе под нос псалмы, что выучил будучи служкой церковным.

Вот минул год, и дали Ивану пищаль, как показалось ему сперва, тяжеленную, и неудобную. Дали бердыш, да саблю. И стали учить. Вот теперь то и настала по настоящему тяжёлая жизнь."Ничего- ничего- зубоскалил над ивановыми мучениями опытный стрелец Михей, по прозвищу Бобёр, обучавший Ивана стрельбе-оно если в учение тяжело, так в деле то ой как легче… Ты много пороху на полку не сыпь…и помни, что в бою отмеренные заряды, что на берендейке висят лучше сберегать для ближнего боя, когда враг в десятка два-три шагов будет"

Иван учился, как и всякой науке ,что постигал, военному делу быстро и хорошо. И стрелял отменно ,и бердышом рубил так, что порой бывалые служаки вскрякивали от восхищение. И сабельную рубку освоил не просто клинком махать, а с хитростью. Этой науке обучал его стрелец Иван Кукиш, по роду своему немец. Записался он в стрельцы лет двадцать обратно, звался тогда Иоганн Готлиб Фейге.

Кроме службы держал лавку с немецким товаром, в основном скобяным. Пообвыкся с русскими обычаями, женился на вдове с капиталом, перед тем приняв веру православную. В общем обрусел.

На перевязи носил он обычно не кривой сабельный клинок, а тяжёлый палаш, с прямым односторонним лезвием.

Вставая в позицию, он говорил Ивану такую присказку к упражнениям:"Ифан,люпезный тёска, искусство фехтофания изопрели итальянцы, как и многое прочее,и пудучи народом не героическим, но хитрым. сделали так, что менее сильный противник может легко попедить полее сильного, и потому делаем фыфод – не в силе правда, а в мастерстве…а с нами. прафослафными, ещё и Господь Бог…В позицию".Слово «Бог» было единственным из русских слов в котором Кукиш выговаривал букву «б».

И вправду от урока к уроку, от дня ко дню, осваивал Иван фехтовальную науку, и вот уже старые рубаки, что грозились выбить клинок из рук юнца, с добрым ворчанием выкладывали копеечку, что уходила в иванов карман, когда клинок его сабли внезапно ложился на плечо, а то и шапку противника.

Ещё учился Иван верхом ездить, хотя и не обязательно то было, ведь род войск, к которым он приписан был значился как пехота. Но бывалые стрельцы подсказали – будешь сноровист верхом то, так если куда быстро надо будет ,тебя и пошлют среди прочих. А чем больше дел ,тем скорее можно по службе подняться. Вот Иван и старался.Да и красиво это было – в красном кафтане, да верхом на коне!

Следя за "пострелёнком",Михей Бобёр, говорил:"Добёр бобёр! Пора парню службу исправлять"

И так начались для Ивана радения в караулах, то на ночных улицах стольного города, то на стенах, а то в ночных конных патрулях на дорогах, что вели в Москву.

В первом серьёзном деле побывал Иван только спустя чуть более года. В Шумске ,не большом городке, что был в царёвой вотчине, случилась замятня. Тамошний воевода до того довёл горожан своими поборами, что все они разом, и ремесленники, и торговцы, и рыбаки…рыболовство было основным занятием горожан, а сушёная речная рыба основным товаром, что везли в окрестные города и саму Москву…в общем все поднялись, и пришли в воеводские хоромы. Служивые попытались было ворота запереть, но куда уж там. Ворота на распашку, толпа повалила во двор. Короткая стычка произошла с дворовыми людьми. Одного чуть насмерть не зашибли, а прочие, и стража, и стряпчие, и холопы,сами разбежались. Воеводу, грозившего всем плетьми и карами небесными за бунт, повязали и уложили на телегу. Прежде чем телега тронулась, один из уважаемых горожан, а также один из вожаков мятежа, сказал:-Ты вот, что мил человек! Езжай отсюда по добру, поздорову, и с Богом! А мы уж как-нибудь сами собой управлять будем.

Воеводскую же жену с детьми, с уважением, так как даже любили её в городе за щедрость при раздачи милостыни, и за то, что завела при местной обители приют для сирот, где детишек обоего пола учили грамоте и ремеслу, посадили в возок, поклонились, и со словами:"Прости нас боярыня, не держи сердца, довёл твой супруг нас, сил боле нет",отправили в след за телегой, на которой крутился воевода, то грозясь, то матерясь.

Такой вот народный почин приняли все и даже местные дворяне ,чьи поместья были вокруг города, воевода и до них свою руку загребущую тянул, выбрали горожане вече, приманили перепуганных подьячих, и стали жить по правде и чести- своё себе оставлять, а что в подати положено, то в подати. Так бы может быть никто бы и не заметил, что в Шумске народ сам собой правит, если бы успели годовые налоги уплатить, но отосланный горожанами боярин такой шум поднял в Москве, и так описал бунт, что получалось шумцы не против него поднялись, а против самого царя, и даже якобы хотят в какому другому государю переметнутся.

Тот час велено было разобраться. От приказа ,что ведал поборами ,но не того ,что именовался Большой казны, а того ,что собирал с черного люда недоимки, и потому назывался Доимочной избой ,был послан дьяк с ябедниками, а им в придачу дали стрельцов полсотни, под началом сына боярского Телепнёва, а из Московской судной избы пятерых мастеров пытошных дел, до которых взыскание недоимок не касалось ,но в совеем приказе мастеров таких не было.

В Шумске проняли "гостей" тихо, народ понимал- хочет власть разобраться, что же здесь такое произошло, отчего в набат ударили. Посланный дьяк занял воеводские хоромы, указал Телепнёву, чтобы разместившиеся во дворе стрельцы были наготове "если что",да велел чтобы пришли из горожан те, которые теперь тут заправляют.

–Где говоришь они заправляют то? -спросил дьяк писца, что встретил прибывших во дворе.

–В вече, батюшка. В вече- торопливо ответил тот.

–И где это их вече?

–Да прямо тут, и мы при них…приказные.

–При них значит? -смерил дьяк писца взглядом

–Ну а как же…учет ведём всем сборам…порядок у нас…-почти заикаясь лепетал писец.

–Порядок говоришь! Ну иди, скликай этих…порядошных! Да погодь! Стрельцы с тобой пойдут…чтобы порядошным не вздумалось супротивится!

–Да чего же они будут против то…если по правде всё…

–Иди уже!

Когда в городе узнали, что выборных собирают по домам стрельцы. начался среди горожан глухой ропот, и стали люди потихоньку собираться с разных городских концов к приказной избе да хоромам воеводским. Именитых горожан уже через толпу жителей провели на воеводский двор.

Было их шестеро, хотя в вечевой совет избрали семерых, дворянин из окрестных, жил в своём поместье, и за ним послали. Встали они перед дьяком. шапки сняли, поклонились степенно,с уважением, но без унижения.

Все, и народ из-за ворот, и стрельцы во дворе. разбившиеся парами или по три, с интересом наблюдали это действие. Телепнёв сидел на крыльце дома, щелкал ладонями грецкие орехи, что очень любил ещё с детства. А Иван, с Бобром, стояли у него за спиной.

–Ваня, ты как начнётся, береги нашего сына боярского, да народ не калечь…коли наседать будут отбивайся обухом…

–Чего это вдруг наседать то начнут?!-удивлённо глянув на товарища спросил Иван

Но вопрос его перебил крик присланного дьяка, что покрыл и двор, и задворье, и наверное долетел по улицам Шумска до самых его околиц, и прокатились над рекой.

–На колени-и-и!!!

Ох и тяжёлая же тишина повисла над двором после того как отголоски крика умчались по улочкам.

Дьяк прокашлялся:

–На колени…что не ясно, холопы?!

–Ты сам то ,мил человек, из каких будешь? На боярина, или дворянина, что-то не похож.

Дьяк обернулся в Телепнёву ,что встал .и отряхнул с платья ореховую скорлупу

–Чего ждёшь,воевода! Прикажи вязать смутьянов то! Вели скамьи ставить! -и обернувшись к выборным. крикнул- Скидывай порты, оголяй зады, смерды!

–Где же его такого сыскали то! -проворчал Бобёр, и шагнув в Телёпнёву, сказал- Вели боярин ворота запереть…

Но было уже поздно. Народ повалил во двор .Особо охочие до драки горожане уже затеяли толкотню со стрельцами. В дьяка, и стоявших на крыльце полетело что-то. Бобёр увернулся от летевшего в него "снаряда":

–Да это яблоки!

Три воза яблок везли на соседские базары шумцы, да вот остановились у воеводского двора, послушать да посмотреть, что будет, а теперь уж и яблок было не жаль коли опять пришлые не по правде дело решать захотели.

Дьяку прилетело в голову спелое, с красным отливом, яблочко. Потом второе. Он забежал на крыльцо и закричал Телепнёву:

–Вели воевода стрелять!!!

–Пищали то все в дому…-пробормотал Телепнёв.

–Куда там стрелять! В кого?!Надо в доме схоронится ,да упаси Боже убить кого, или покалечить. подпалят дом то! -проговорил Бобёр,и крикнул стрельцам, что ещё были во дворе -Текай ребята кто куда, а кто может айда в дом!

Горожане быстро заполнили двор. Казалось все сюда сбежались, и мужики с оглоблями, и бабы с ухватами да печными лопатами. Пришлых загнали в дом. На крыльце Иван и Бобёр до последнего держали дверь, пропуская своих внутрь. Первым сиганул во внутрь дьяк, застрял слегка теснимый ябедниками, последним вошёл Телепнев, за ним Бобёр. Настала очередь Ивана, да тут схватили его за перевязь и дернули назад. да так,ч то упал он на спину, и увидел как рванулся было к нему Михей, но несколько рук оттолкнули его, и вцепились в дверь.Вот она и захлопнулась.

Бойкая баба огрела Ивана деревянной лопатой под одобрительные крики, но тут покрыл голоса толпы громкий голос:

–Не троньте его!

Иван вскочил, и схватился было за саблю, отступая при этом к дверям. На него смотрели зло, а он растерянно. Свои же!

–Не троньте его! -повторил дородный мужчина, в дорогой одежде, видимо один из избранных в городское вече.

Голос этот, привыкший видимо приказывать, уверенный, властный, и спокойный, вселил в него вдруг спокойствие. Уже не боясь толпы, увидел Иван на крыльце свою шапку, и поднял. Отряхнул, одел .Поправил перевязь, да сабельный ремень. Посмотрел на людей:

–Ну чего вы…так то…-лицо его стало как обычно светлым и добрым, а голос выдавал его силу и смелость-…чего же вы?

–А вы чего? -ответили из толпы

–Мы службу царскую правим.

–А чего сразу пороть то?!

–Так дурной человек…среди вас что ли таких нет?

–Так, а чего послали такого?

–Так такие и послали. Царь же сам всех слуг своих не выбирает. А царство наше большое, народу на службу надо много.

На крыльце собрались все шестеро выборных. Народ стоял молчал, или тихо перешептывался.

–И что теперь делать?

Иван подумал. Искал правильные слова.

–В Писании как сказано? Кесарю кесарево, Богу богово…так ведь? Значит Богу души наши…так? А царю-батюшке то, что ему по закону положено.Вашего ему не надо.

По народу прошла волна одобрительного шума.

–Так мы и не против, подати собирались исправно платить. -сказал тот, что приказал не трогать Ивана -Ты давай клич своих то....поговорим.

Иван начал было стучать в дверь, но открылась она допреж того, и вышел на крыльцо Телепнёв, за ним ещё несколько стрельцов, первым среди них Бобёр.

–Ты боярин запусти нас внутрь -говорил всё тот же благородного вида горожанин -Говорить будем. И твой интерес, и наш, а прежде всего государя нашего, соблюдём, не сомневайся…Только приказного этого, что до порки охоч, спрячь в чулан или в погреб! На рожу его, поганую. сил нет смотреть!

Телепнёв стоя за дверями, слышал весь разговор. Посмотрел он на Ивана, слегка качнул головой одобрительно, и отошёл в сторону, пропуская именитых горожан, приказал стрельцам:"Разомкнись, ребята!".

Михёй приобнял Ивана, улыбнулся и проговорил:

–Ну ты Ваньша…добёр бобёр!!!

По возвращению в Москву, про Ивана заговорили. Бабка Иулиания, как то придя с базара, дала оплеуху кухонной девке, уселась обмахиваясь платком ,перевела дух и сказала:

–Встретила на торгу Оксинью, жену сотника приказа где наш Ванечка служит…

–И что? -как то совсем безучастно спросил Захар. протянув руку к румяным калачам с бухарским лукумом внутри

–А то, что сын твой в чести ныне у самого стрелецкого начальника. Говорят он один в Шумске бунт усмирил, да всех.что были с ним спас!!!-тут Иулиания огрела сына палкой и злобно пробормотала -Не тяни пакли то! Вон с кухни пошёл! Всю жизнь учу -не научу…жди когда за стол сядем!

Захар, хоть и был одним из первых знатоков огненного боя на Москве, хоть и носил на шапке золотой пожалованный грозным царём, но матери своей боялся пуще всех. Потому почёл убраться с кухни подобру поздорову. Он уж и сам наслушался сплетен каков его Иван умник-разумник и как сам стрелецкий голова его похвалил.

–Кто там у него в начальниках то был? Телепнёв что ли…Надо Лександру сказать, чтобы кинжал, а того лучше саблю выковал. да боярину поднёс. Оно и для него полезно будет, и для Ивашки впрок пойдёт…-тут Захар подумал о калачах с бухарским лукумом. вздохнул, и добавид- Оно ведь не подмажешь, не поедешь, а похвала, она то хороша, но еже ли с интересом то ещё лучше…Эх, надо было всё же стянуть калач то.

Сказано-сделано.Старший брат Ивана, Александр, тот, что у фрязина Антона, обучался, отковал клинок сабельный, такой острый, что вот упади на его лезвие платок из самой лёгкой, самаркандской кисеи, то сам на двое и развалится. Рукоять сделал из бивня диковинного зверя беломорского, нанёс дамасскую вязь, под арабские надписи, и ножны сделал под стать, с серебряными украшениями, дорогие.

Сын боярский Данило Телепнёв подношение принял охотно. Понял, что и уважение ему выказали, и намекнули -не забудь боярин сына и брата нашего, раба божьего, Ивашку Покатова, сына Захарова. Отчего же не помочь толковому парню? С тех пор, если выпадала Телепнёву какая служба. всегда брал он Ивана к себе в команду.

И вот в году 1567 , когда минул Ивану двадцать первый год, выпало ему наконец то и в ратном деле побывать.

В тот год на Берегу было особенно не спокойно.

С самого начала царствования Ивана Васильевича, когда царь ещё был в отроческих годах, начались на Русь набеги крымских татар. Крымские Гиреи, очень уж охочие до поживы, в союзе с казанцами, терзали русские земли. Года не проходило, чтобы не занимались пожарами города и деревни северо-востока Московского царства. В 1521 году, когда сидел в Казани Саип Гиреей ,сговорился он с братом, крымским ханом, Махмет Гиреем, и пошли они в набег вместе. В 1537 году крымский царевич Сафа Гирей. сидевший тогда в Казани, разорил и пожёг Муромскую и Костромскую земли. Эти два погрома торчали словно обгорелые печи среди пепелища сожжённых жилищ , а мелкие набеги не прекращались неи на день. Казанцы, да подвластные и союзные им черемисы с мордвой, налетали, убивали, грабили, жгли и уводили в полон пленных.

И даже когда царь Иван Васильевич приступил к разбойничьему гнезду ,и взял наконец Казань, не прекратились набеги. Степные племена жили в своём праве. Не стало хана казанского, так ещё лучше, теперь будем убивать и грабить по своему желанию. Вот и сторожили порубежники берег на Оке. Но разве всех разбойников высмотришь!

В тот года две орды, луговой черемисы, хана Бердея и мордовская, пошли в набег. В сговоре они были или нет не ясно было, но мордву ещё на берегу остановили ,муромский воевода Образов Лука и мордовские же князь Кулунча Еникеев, да мурза Баюша Разгильдеев и погнали обратно в степь. А чтобы желание разбоить пропало, гнали долго, до самых их юртов, и там побили сколько сумели, сожгли, да большой полон взяли из баб их, да детишек.

А вот черемисы прошли. Прошли бродами и рассыпались на несколько отрядов. Вот тут и началась чехарда. Пришлые стремились поскорей добра взять. да полона, и уйти, а русские полон спасти, да пришлых наказать.

Командовал русскими боярин Дмитрий Хворостинин. Воевода своих людей разделил на двое, одних послал навпереймы разбойникам, так чтобы они их обошли, да погнали бы к Оке, а других послал на реку, засады ставить, да ждать когда разбойный люд устремится к себе в степи. Телепнёв получил под свою руку полсотни стрельцов, да полсотни городовых дворян. Так же пристала к его отряду сотня казаков атамана Зарубы Решетова. И приказано было им идти к реке. в засады.

У села Алексашина наткнулись они на десяток степняков, что волокли с собой пятерых пленных, да несколько навьюченных тюками лошадей. Казаки решетовские налетели точно ястребы, в миг порубили троих, а за остальными пошли в погоню.

–Живыми бы взять!– крикнул Телепнёв атаману

–Куда там…порубят! -Заруба присмирил вертевшегося коня.

Был атаман высок, поджар и широк в плечах. Голова его круглая точно кочан капусты, чему большее сходство придавала особая стрижка, сидела на короткой могучей шее. По одежде и сбруе не отличить бы его от степняка, если бы не большой осьмиконечный крест из серебра. висевший на его груди поверх всей одежды. Турецкая сабля висела на поясе, да копьё на ремне за плечами.

–Тут они где-то. -говорил Заруба- надо селян расспросить…там за избами прячутся, я видел.

Село Алексашино было вотчиннымпронского князя Дмитрия Андреевича, всё ,что осталось от некогда богатого удел, растраченного в схватках за рязанский стол. Как прошёл слух, что орда идёт, так тиун местный сбежал с казной. Куда не ведомо.Кто говорил, что в Москву побёг казну спасая, кто говорил, что вор он, утёк, ищи-свищи. Староста, дородный мужик в годах, сказал, что они не из пугливых, что рухлядь какую, да прочее добро схоронили в лесу, с бабами и детьми. да стариками, а мужики все тут. И вправду, когда вышли селяне к воеводе и атаману было их на вскидку более полуста, да все с рогатинами, топорами, а были и те, что с пищалями.

–Ты боярин жди когда стемнеет -говорил староста -они из тайного места своего выйдут, и к реке. Они ,надо знать тоже не дурни под сабли ваши шеи подставлять.

–Отчего же ты думаешь, что они в степь уйти решили? -спросил Телепнёв

–Вчера село соседнее горело, дым за лесом столбом стоял. Да есть слух, что погост Уховский пожгли, церкву тамошнюю разграбили. С добром то им чего тут ещё искать, да ежели они уж поняли, что ваши то тут!

–Умён борода, а?!А то боярин, он дело говорит. Вчера со Змиевой дороги дозор вернулся, как раз в той стороне были, так какие-то на два села напали. Первое набегом прошли -атаман криво усмехнулся- только крынки на плетнях поколотили. а во втором бой учинили. Пол села пожгли, но дале тамошние мужики отбились. Да и видно боятся нехристи. чуют что охота за ними идёт.

Телепнёв даже залюбовался атаманом, до того ладно сидел он в седле, да понукал своего резвого скакуна. Воин хоть куда! Кому набег горе, а ему вот радость -лишний раз саблей помахать, а будет удача, так и юрты степнякам подпалить, да хабар взять.

–Ладно, вели своим. И я стрельцов пошлю в дозоры.

Иван с Михеем ,да с Кукишем, и ещё с двумя стрельцами, были отправлены сторожить вдоль берега. Закатилось солнышко за полудень, стемнело, но ночь была ясная. Висела над рекой полная луна, точно серебряная монета.

–Костёр вроде- не громко проговорил Бобёр, заметив сквозь редкую рощицу огонь.

–И то прафда -натянув поводья подтвердил Кукиш- Посмотрим?

–А то…сворачивай ребята.– приказал Бобёр

Миновав рощу, стрельцы выехали на поляну, частью своей бывшей речным берегом, на котором потрескивал костёр, с сошками ,а на них висел котёл. Видно было, что баба над котлом колдует. Навстречу стрельцам поднялись ещё фигур шесть-семь, допреж того как выехали они на поляну услышавшие конский топот, да звон сбруи. Один так близка подошёл к Михею, что даже положил руку на холку стрелецкого коня. Михей подал назад.

–Ты. добрый человек, стой где стоишь, а то вишь, конь то мой пугается тебя- проговорил Бобёр громко, но без угрозы в голосе. -Вы кто таки будете?

–А я что? Я ничего…-заговорил подошедший, голос его был надтреснутый, словно звучал из треснувшего горшка -Рыбаки мы. Рыбалим вот. С утра с верховий спустились, а теперь на ночёвку встали.

–А лодка ваша где- же?

–А вон -говоривший полуповернулся и махнул рукой на реку. Теперь луна высветила его, длинного, и поди костлявого, одетого кое как, но перепоясанного широким поясом из добротной кожи- И снасти там. Только не задался день то, не наловили ничего. Не идёт рыба.

–Иван, глянь там.– обернулся к Ивану Бобёр, и снова обратился к костлявому -Вы что же не слышали, что черемисы озоруют? Вокруг сёла горят, а вы в самое пекло, чудно как-то.

Заметил Бобёр, что остальные рыбаки начали постепенно окружать стрелецкий отряд, насчитал он их числом восемь, кроме костлявого, да бабы, которая так и сидела у костра с котлом, да помешивала варево.

–Ты своим то скажи чтобы к костру отошли. А то как-то тесновато становится!

–Не нажимай мужики, а то служивые нас опасаются.– со смешком в голосе крикнул костлявый -Говорю же- рыбаки мы. Вон твой человечек снасти наши смотрит.

Иван меж тем, при свете луны, пошарил в лодке. С рыбным делом он знаком не был, и разобрал только, что свалены в лодке сети, да оглобли какие-то.

–Ну чего там? -услышал он окрик Бобра.

–Да вроде снасти рыбацкие.– ответил Иван, и тут уловил звук такой как будто лошадь губами зашлёпала, поднял голову и увидел у берега лошадку, не породистую.– Лошадь у них тут.

–Лошадь?

–Так на вёслах идти тяжело. А так лошадь с берега тянет…когда обратно то вверх пойдём, да с уловом.– ответил костлявый.

–Ну да…ну да. -пробормотал Бобёр считая теперь у костра сгрудившихся рыбаков. вроде восемь было, теперь семь стало- Ладно. Иван вершничай! Да поедем. Где Иван то?!

Иван же заметил ,что к лошадке, что паслась на берегу была привязана верёвка другим концом терявшаяся в прибрежных зарослях, подумал-подумал, и пошёл по верёвочки. Вилась она не долго, через два на десять шагов вышел он к запруде, перегороженной так будто бы бобёр тут трудился, хатку себе строил, а в запруде кто-то плескался. Пригляделся Иван и обомлев понял, что торчат над водой три головы. Там ,в воде были люди. Иван распластался перед запрудою, и схватил того, что был ближе всех к нему как мог. за шиворот. Глаза у человека были навыкате, круглые от страха. Рот забит тряпкой, да повязан верёвкой, навроде удил лошадиных.

–Ты кто? -пробормотал Иван, а человек в его руках глянул поверх ивановой головы, и завертелся, забился в страхе.

Иван резко перевернулся на спину и успел заметить чёрную тень над собой. Тень замахнулась, Иван рванул с пояса нож, и как не раз делал в драках с уличными мальчишками, что есть сил двинул каблуком под колено врагу. Тень рухнула на него, и уже не о чём больше не думая всадил Иван лезвие ей в бок, вынул и всадил ещё раз, и так повторял под замирающие стоны. Когда враг лежавший на нём совсем обмяк. скинул его Иван и оборотился в запруде. Тот что был близко вытащил руки из воды и протянул. Были они связанными.Иван начал резать верёвки и что есть мочи кричать:

–Полон тут у них! Полон…бродники это!!!

С развязанными руками пленник выбрался на берег. В несколько движений стянул кляп со рта.

–Реж путы на ногах, служивый! Я Афонасий Соколов, суконной сотни гость, купец новгородский…Там товарищи мои!

И тут лежавший трупом разбойник вдруг ожил и махнул рукой в которой так и осталось зажатым оружие. Иван почувствовал как огрели его по голове, как что-то липкое и горячее потекло на лицо, замутилось всё в нём и ткнулся он головой в землю.

–Ах ты же…-Соколов схватил иванов нож, насел на разбойника и раз пять ткнул его ножом под сердце, приговаривая -Сейчас други, сейчас!

Так реагировал он на шумное плескание в запруде, где двое товарищей ждали освобождения.

На поляне же, как только Иван закричал, Бобёр направил лошадь на костлявого "рыбака",сбил его с ног, ловко спрыгнул из седла и огрел врага рукоятью плети так, что тот охнув лишился сознания.

–Бей их ребята! -окрик этот был уже лишним.

Кукиш уже был на земле, вынув из перевязи свой палаш с ножнами, чтобы они потом не болтались промеж ног, освободил клинок, взмахнул им пару раз и проговорил:"Отлично коспода, састелим семельку красной скатеркой!В посицию!".Первым же выпадом уложил он разбойника, что кинулся на него с ножом и кистёнём. Отбил атаку второго, в руке у которого сверкнул синим светом тонкий бухарский стелет, и ответным ударом пробил ему рот так, что остриё палаша вышло из затылка. Оставшиеся пятеро видя такою судьбу своих товарищей замялись. думая бежать или всё же пытать удачу в схватке, и заминки этой хватило, чтобы один из стрельцов вынул из кожуха пищаль, разжёг запал и стрельнул на удачу. Удача оказалось счастливой, уложил он одного из противников, другие бросились кто куда в рассыпную, кто берегом стал спасаться, кто в воду прыгнул.

Бобёр успел связать стонавшего костлявого, и подтащил его к костру. Тут увидел он лежавшую ничком за котлом бабу. Она подняла к нему лицо замазанное сажей, видимо от костра."Ишь ты, хитра, постаралась "красоту" навести!",подумал Михёй, а в слух сказал:

–Да бес с ними. пусть бегут! Язык у нас есть. Да Ивана ищите! -и снова посмотрев на чумазое лицо -Да бабу не обижайте, может она не своей волей тут!

Иван почувствовал, как несколько рук подхватили его. и подняли на ноги.

–Ифан, люпесный теска, здоров ли ты?!-услышал он голос Кукиша, и хотя было ему очень не хорошо, улыбнулся, и пробормотал:

–Да уж, здоров.

–Ты служивый скажи кто ты таков, да куда тебе поминки послать -громко. почти кричал в другое ухо Ивану вроде знакомый голос -мы с товарищами не поскупимся, ты нас нонче спас! Оно так может быть и от смерти!

–От смерти вряд ли -услышал Иван голос Бобра- Да посадите вы парня…вон к коряге. А ты чумазая, воды нагрей да рану промой! Чего смотришь, не тронет тебя никто!

Ивана посадили спиной к коряге. Кукиш присел напротив:

–С крещением тебя. -была в интонации русского немца и печаль, и одобрение. Может вспомнил в этот момент Иоганн-Готлиб что-то из своей молодости.

Присевший рядом новгородской суконной сотни купец Соколов посмотрел на Ивана с восторгом:

–Первый раз в деле? Молодец! Ловко ты того бродника уложил!

И тут Иван вспомнил, что убил человека. Вспомнил как тыкал его в бок ножом, как вздрагивал и стонал его враг. И стало Ивану совсем тошно.

–Вина что ли дайте!

Бобёр тем временем доставший из широкой заседельной сумки медный казанок, подал бабе. знаками показав чтобы порасторопней была, и в след казанку достал баклажку.

–Старый способ полонян то прятать -говорил он идя к месту где сидели Иван с Кукишем, и новгородский купец -На вот Вашьша. хлебного вина выпей, да не налегай, нам ещё ехать. А давай други корягу то поближе к костру перетащим.

Пока Кукиш поддерживал Ивана ведя к костру, новгородцы втроём перетащили корягу выброшенную на берег реки течением, и поставили поудобней.

–Так я говорю вот так выкопают заводь, ежели у реки. нагонят воды так чтобы не до краёв, но чтобы пленникам то по шею было ,и запруду поставят. К ней верёвку. если вдруг стражники ,или ещё кто. за веревку дёрнут и поминай как звали. полоняники то в той запруде и потонут…и тишина. Что же они с вами сделать то хотели?

Пока другие стрельцы обшарили убитых бродников, да уложили их рядком, новгородцы стянули с убитых что подошло, чтобы переодеться в сухое.

–В лихой час мы по делам в Нижний то отправились -проговорил Соколов, бывший видимо среди новгородских за старшего -Но я так думаю, что ждали нас на дороге. Холопов, что мы в охрану наняли, двоих, стразу пристукнули. Обобрали прямо на месте, связали да вот повезли до реки. а тут в яму эту скинули…

–Как нехристи в набег пошли, так местные то разбойнички сразу почуяли, что настало их время! -хлопнул себя с досадой ладонью по колену Бобёр-А ведь поди же нашей веры. православной! Вон на каждом крест!– махнул он рукой в сторону убитых. -Так говоришь ждали вас? А коли обобрали. чего же не убили…или хотели черемисам продать?

Меж тем чумазая баба подсела к ним, поставила казанок с теплой водой, и начала обмывать иванову рану. Иван отдал баклажку Кукишу, тот приложился, крякнул от удовольствия ,и передал двум товарищам, что как раз подошли в костру.

Новгородец с ненавистью смотревший на бабу продолжил:

–Думаю я так, или кто-то из Новгорода, или из Нижнего, послал весточку на тот берег, что вот мол купец Соколов едет, или здесь уже. а этим -новгородец ткнул пальцем в лежавшего чуть подальше костлявого предводителя разбойников, тот был связан, и уже пришёл в себя -этим заказали нас. Завтра бы он нас черемисам отдал, а те бы рассчитались с ними, а там в Сарай, или в Судак…

–И что же? -желая понять спросил Бобёр

–Венецийцы, да генуэзцы, живыми людьми бойко торгуют. у них всюду подвязки есть. Там и наши дела ведут, быстро бы весточку в Новгород послали, что мол так и так, в плену Соколов, платите выкуп!

–И сколько пы са тепя сапросили?– полюбопытствовал Кукиш

–За всех троих рублей больше тысячи, а может и две.

–Ох ты и важен же! -воскликнул Бобёр

–Я Афанасий Соколов! Я в Новгороде первый купец суконный .Всё что хочешь есть, чего нет- достану. И вам служивые всем отмёрю отрезов на кафтаны…и бабам вашим!

–Вот спасибо, мил человек! -Бобёр глянул как ухаживала за Иваном чумазая- А вот что ты так на неё то смотришь? Не добрая баба?

Соколов смерил разбойницу взглядом. и пожал печами:

–Не знаю. не обижала. Но добрая то с такими вот разве будет дружбу водить -и он опять кивнул в сторону связанного атамана.

Иван тем временем морщился от прикосновения мокрого убруса к ране, которая, как сказал Кукиш осмотрев. была совсем не опасной -слабеющей рукой был нанесён удар, и больше шапке досталось. Невольная же его сиделка порвала сухое полотно на двоё, один кусок сложила и прижала к ране. а другим, тот что вышел длинным и узким перевязала голову. Да когда закончила, коснулась вроде случайно ивановой щеки и шеи своей ладонью. Иван чуть вздрогнул и глянул наконец на радетельницу свою. на измазанном сажей лице два глаза, что лучились мольбой и надеждой, и …нежностью.

"Ох ты, зеленоглазая! Говорят таких то вот глаз и нет вовсе. Ведьма поди, блазнит! -подумал Иван -А ладонь нежная!"

Иван протянул баклажку прошедшую по рукам третий круг Михею.

–Мутит меня что-то. Пойду посижу где посвежее! -зеленоглазая ведьма помогла ему подняться, Иван покачнулся, она обхватила его руками у пояса, удержала.

–Иди, да посматривай…может эта-то русалка, ещё утянет в реку! -грубо но с усмешкой напутствовал Михей.

Разговор у костра становился всё оживлённёй. Оказалось, что товарищи Соколова в родстве с каким-то москвичом, что на посаде мукой торгует, а через бабку-повитуху, что третьего ребёнка у Бобра жены принимала, он будет родня мужа тётки бобровой тёщи…и получалось теперь так, что они как бы не чужие друг другу."-Вот ведь -хлопнул себя по колену Михей. -не мало наше царство. народу в нём много, а все свои, не чужие!"И поднял баклажку, пустил её по кругу.

–Чудно царстфо Русское, а ещё чуднее народ его! Люплю я народ русский! Он сочетает в сепе, как гофорил германский мудрец Гец фон Перлинхинген, пезграничность души сфоей, с неопычайной тфёрдостью духа, что делает его не попедимым!– разразился вдруг пространной речью Кукиш, уже изрядно хмельной.