Закупленное нами оборудование следовало отдельным грузом в Шереметьево. Оформлено оно было на нас как частных лиц и прибыло спустя две недели после нашего возвращения из Сингапура. Пришлось отправляться в Москву и растамаживать груз.

Несколько дней как на работу мы ездили в аэропорт, пока у доблестной таможни не нашлось для нас пяти минут свободного времени. Всё потому, что искусственно процесс мы не стимулировали.

К сотруднику таможни я попал глубокой ночью, когда ему совсем уж нечем было заняться и глаза его чуть не слипались ото сна.

– Ну что там у тебя? – без особого интереса спросил таможенник.

– Да так, по мелочи: пульт, монитор, два плейера, магнитофон, – прикинулся я нищим студентом.

На самом деле наше оборудование стоило приличных денег, и если бы пришлось платить по полной, мало нам не показалось бы.

– А видеомонитор это как? – теперь уже таможенник прикинулся бакланом.

– Это для контроля видеосигнала, что-то типа телевизора, только без тюнера, – честно признался я.

– Ага, – обрадовался мытарь, – на телевизоры у нас есть пошлина! А что за видеомагнитофон и плейеры? Что-то я таких моделей не встречал… Они почем вообще?

– Да это старые модели, – стал импровизировать я в расчете на расслабленное состояние собеседника, – прикупили по дешевке: магнитофон за двести баксов, а плейеры по сотне.

– Ладно, – сварился таможенник и, зевая, стал выписывать счет на оплату, – иди в кассу, а чек потом сюда принесешь.

Переполненный радостью, оттого что приговор вышел намного меньше ожидаемого, я медленно направился к кассе, стараясь не растревожить сон чиновника и не спугнуть удачу.

* * *

В другой раз с таможней довелось пересечься уже в Харькове и снова ночью. Вез я тогда с друзьями целую гору автомобильной акустики из Эмиратов. Не успели сойти с самолета, как подоспевший таможенник бодрым голосом сообщил:

– Верховная Рада приняла вчера закон об уплате частными лицами НДС в размере двадцати процентов на все ввозимые товары!

Мы так и осели. Денег на НДС у нас не было, а желания его платить – тем более. Наши попутчики, по существующей у челноков традиции, были пьяными вдрызг, поэтому осмыслить сказанное и испугаться толком не успели. А бравый таможенник тем временем продолжал:

– Закон будет опубликован сегодня в «Урядовом курьере» и вступит в силу с завтрашнего дня!

Опустившаяся было матка стала медленно возвращаться в исходное положение. А шутнику-таможеннику стоит отдать должное: паузу он выдержал как большой артист!

* * *

Очередная встреча с таможней вышла не такой веселой, но тоже приключилась ночью. Загрузив фуру продукцией Харьковской меховой фабрики, мы выехали вечером в сторону Москвы. Успешно прошли границу и таможенный переход, о чем я предварительно «договорился» с таможней, и двинули на Белгород. Не учел я только одного: в поселке Майский перед Белгородом есть такой мерзопакостный пост ГАИ, сотрудники которого неплохо разбираются в таможенных документах. На нем нас и тормознули.

– Доброй ночи! Что везем и как у нас дела с документами? – бодро начал разговор старший лейтенант, улыбаясь, словно кот, загнавший в угол мышь.

– Да вот шубки детские… и документы есть, – спокойно ответил я.

Гаишник на минуту погрузился в бумаги и, бегло просмотрев их, радостно заявил:

– А таможню вы как раз и не прошли! Давай заходи на пост – гостем будешь! Дорогим…

Я начал слегка волноваться. Дело в том, что содержимое фуры стоило… ну очень много денег, и только часть из них была моей, остальные взял под процент.

– А что не так? Таможня, штампы – всё на месте! – пытался возражать я голосом, полным оптимизма. Оптимизма онкобольного на поздней стадии.

В каморке старший лейтенант передал бумаги младшему, и тот их принялся внимательно изучать. Не дожидаясь моего вопроса «что будем делать?», старший сам на него ответил:

– Ну что, будем тебя арестовывать. За контрабанду. Вызывай группу из Белгорода! – приказал он младшему.

Тот принялся куда-то звонить и требовать опергруппу:

– Ну и что, что ночь? Нехуй спать на службе! Как это «нету»? Дежурную давай!

Не то чтобы я сильно испугался, но волнение мое немного усилилось.

– У меня есть двести долларов, – попытался направить разговор в конструктивное русло.

К моему удивлению гаишники громко рассмеялись. Показывая на свой погон, старший спросил:

– Пустое место видишь?

– Ну? – не въехал я.

– Там должна быть звездочка. Мне капитаном пора становиться, а ты о каких-то долларах толкуешь! Ну не смешно?

Чтобы как-то скоротать время и согреться лейтенанты стали пить чай, которым угостили и меня с водителем. Прошло минут двадцать.

– А за тебя, пожалуй, капитана могут дать…– мечтательно промолвил старший и тут же возмутился: – Да что ж они не едут?

От нечего делать стал меня расспрашивать:

– Так что, говоришь, шубки у тебя там детские? Небось, искусственные?

– Да что вы, мужики? Какие искусственные? Натуральные!

– А что, и на любой возраст есть? – заинтересовался гаишник.

– На любой! Даже женские есть, правда, только кроличьи.

– Твоей дочке сколько? – спросил старший у напарника.

– Восемь.

– А моей тринадцать… А ну, пойдем посмотрим – может, что понравится.

Оба гаишника забрались с фонарями в фуру и по-хозяйски принялись перебирать товар. Минут через десять вернулись на пост, причем не с пустыми руками. Судя по всему, менты остались довольны своими трофеями.

– А то «нечего носить, нечего носить»! Теперь будет «чего»! – озвучил старший свой разговор с семьей. Вдруг что-то вспомнив, обернулся к младшему: – Постой! Ты группу отменил?

– Нет…

– Быстро хватай трубу и отменяй! Понаедут сюда, еще делиться придется.

– А ты, – обратился он ко мне, – ноги в руки и давай!

Ну я и дал, да так, что до самой Москвы без остановок! Одна только мысль приятно будоражила сознание: а ведь те шубки, что гаишники себе забрали, стоили меньше двухсот долларов.

* * *

Ну и чтоб покончить с таможней (в хорошем смысле слова), расскажу еще один случай. Однажды зимним утром отправились мы с братом на девятке в Москву. Я ехал по «меховым» делам, а он вез заказчику пилотажную модель самолета собственного производства. В разобранном виде самолет занимал полмашины и сразу же привлек внимание таможни. Не получив ни сопроводительных документов, ни чаевых, таможня нас послала в… или, скорее, на… нет, все же за – за справкой в торгово-промышленную палату. Возвращаться в Харьков я не собирался и, развернув девятку, покатил искать окольные пути перехода границы. Они в то время еще были.

Вдоль железнодорожного полотна, по буеракам и заснеженным полям заехали в какой-то лес. Наш он или российский, было непонятно. Ситуация прояснилась метров через пятьсот, когда мы наткнулись на лежащее поперек дороги огромное бревно. Несмотря на раннее утро, на бревне сидело четверо Робин Гудов – без луков, зато с топорами за поясом. Лес оказался Шервудским. Благородные разбойники грабить нас не стали, видимо, посчитав недостаточно богатыми. Товара у нас не было, разве что самолет… О нем и завели дискуссию лесные братья.

– Сей аппарат в лесу нам не сгодится, – открыл дебаты партизан в распахнутом тулупе и свитере с портретом Че.

– Отчего ж не пригодится? Пригодится еще как! – горячился юный казачок.

– Пригодится… как той козе баян! – возразил ему лихой казак постарше.

– Ну вот что, мужики, – подвел черту под прениями батька-атаман, – прикинул я размер и вижу: не влезет этот планер ни в пизду, ни в красную армию!

Оставив самолет в покое, вольные стрелки объявили, что тут у них таможня и за проезд затребовали пошлину в рублях, впрочем, весьма умеренную.

– Ладно, – согласился я, косясь на топоры внушительных размеров, – пошлину заплачу. При условии, что уберете дерево с дороги и посадите ко мне в машину Сусанина. Пусть дорогу показывает.

– Идет, – промычали джентльмены удачи.

Работники ножа и топора из леса на поверку оказались намного сговорчивее романтиков с большой дороги – ментов и таможенников, бесстыдно обирающих народ.

Когда граница осталась далеко позади, молчавший до этого брат вдруг заговорил:

– Не понимаю, как ты занимаешься своим бизнесом? В самом неподходящем месте в любой момент может произойти все что угодно!

– Вот так и занимаюсь…

Финансовый штопор

Володя, получив в свое распоряжение профессиональную видеостудию, с энтузиазмом принялся за дело. Он рассчитывал, что мы и дальше будем работать вместе, создавать ролики для Инвестора и заниматься рекламным бизнесом. Но у меня прибыльность студии вызывала некоторые сомнения, а производство видеороликов было вообще делом темным и неосвоенным. К огорчению Вовы, я осваивать его не стал и переключился на другие коммерческие проекты.

А Володя… В политическом плане он был силен работать языком, но с экономикой не дружил вовсе, поэтому и взял меня к себе в компанию. Совместно заработанное мы с ним честно поделили, но дальше приходилось каждому отправляться в самостоятельный полет и руководить в нем лишь собой. Именно это больше всего и угнетало Руководителя полетов. Правда, выход он нашел довольно быстро: в течение месяца открыл фирму, снял офис и взял на работу нескольких человек. Только один из них, видеоинженер, был на зарплате у Инвестора, остальных же Вова оплачивал из собственного кармана. Пару раз я был у него в офисе и наблюдал эпическую картину, которую постараюсь описать.

В тесной приемной за столом скучала секретарша. Володя ее по прямому назначению использовал мало (а не по прямому – так и вовсе), но как атрибут солидной фирмы она свою функцию выполняла. Напротив секретарши у стены плечом к плечу сидели три бойца невидимого фронта. Невидимым он был не потому, что был секретным, а потому, что фронта работ на фирме не было видно вообще! Бойцы меж тем именовались гордо: младший референт, старший референт и во главе бригады – референт-аналитик. Все эти «сироты» исправно получали зарплату и были готовы выполнить любое распоряжение шефа. Сам же он гордо восседал в уютном кресле кабинета и самозабвенно предавался компьютерной игре в самолетики.

Похоже, детская мечта Руководителя полетов о том, чтобы возглавлять, руководить и направлять, сбылась. Одна беда: вместо того чтобы зарабатывать деньги на содержание и развитие фирмы, Володя принялся их активно занимать под сумасшедшие проценты и тратить на покупку дачи, новой мебели, второй квартиры и других предметов первой необходимости начинающего олигарха.

– Володя! Ты что творишь? – пытался образумить я его. – Так долго продолжаться не может!

– Не захотел со мной работать, так не мешай, – пробурчал он. – Забыл, как мы с тобой в кредит жили?

Помню, прекрасно помню, всё до последнего цента! Но я пристально следил за балансом и занимал деньги только под проекты с быстрой окупаемостью, прекрасно понимая, что эти деньги мне придется возвращать. Чуть отвлекся, прозевал, проторговался и двенадцать процентов в месяц тут же накроют лавиной неоплаченных долгов!.. Володя занимал под пятнадцать и ни в чем себе не отказывал.

Эйнштейн как-то заметил, что существуют только две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Хотя насчет Вселенной он был не вполне уверен. Боюсь показаться нескромным, но хочется добавить к этим двум еще и человеческую жадность, которая бесконечна вообще, а в нашей стране непуганых идиотов – бесконечна в квадрате. Люди несли Володе деньги, даже не пытаясь представить, какими фантастическими должны быть его проекты, чтобы оправдывать столь нереальные проценты! Надо отдать должное и самому Володе, который для каждого кредитора мог подобрать нужные слова, внушить доверие, рассказать о грандиозных планах на будущее и героических страницах прошлого, нередко упоминая при этом и нашу совместную работу.

Закончилась эта история печально. Руководитель полетов со своим автономным полетом не справился, свалившись в глубокий финансовый штопор. Последовавшая за этим распродажа квартир и другого имущества положение не спасла. Бесполезными оказались и нечеловеческие методы выбивания долгов, принятые в девяностых. Чудес не бывает: ни наручники, ни утюг не в силах вернуть деньги, которые уже потрачены. Деньги из воздуха не возникают.