Отец Водолаза был начальником милиции, поэтому питание этого мальчика было достаточно хорошим. Соответственно, и его физическое развитие было правильным. Водолаз отличался крупным телосложением. Пользуясь этим, он постоянно старался навязать мне силовую борьбу, в которой у меня не было никакого шанса на победу. Возможно он так шутил, но мне это не нравилось.

Однажды я рассказал об этом дедушке. Он посоветовал мне дать Водолазу по морде. В очередной раз, когда Володя попытался терроризировать меня, я размахнулся и ударил его кулаком по лицу. Водолаз отскочил, покраснел и успокоился. После этого он перестал ко мне приставать. Но на меня он не обиделся, и мы продолжали с ним дружить. Этот факт убедил меня в том, что бить человека по морде за его хамское поведение является очень эффективным приемом. Позже я много раз убеждался в этом.

У мальчиков в то время была оригинальная школьная форма – гимнастерка армейского типа, подпоясанная ремнем того же типа. Необходимость ремня для солдата очевидна: на ремень вешаются штык-нож и различные подсумки. Но для чего ремень школьнику? На этот вопрос мы в первом классе получили исчерпывающий ответ. Однажды Водолаз что-то натворил, и учительница вызвала его мать в школу. Эта женщина вошла в наш класс, сорвала с Водолаза ремень и довольно жестоко отпорола его этим ремнем. Водолаз заливался слезами – единственные раз, когда я видел его плачущим.

Водолазу однажды здорово повезло в одном крайне драматичном случае. Во время сильной грозы он со своим товарищем подошел к обрывистому берегу реки Вороны. В следующий момент молния ударила его товарища прямо в голову. Водолаза отбросила на несколько метров в воду. Товарищ погиб на месте, а Водолаз чудом уцелел.

Отец Володи Арефьева (Ореха) был простым рабочим. Он участвовал в войне и имел награды. Их семья богатством не отличалась. Орех был чрезвычайно подвижным и довольно сильным мальчиком. Однажды на перемене мы играли во дворе школы. Прозвенел звонок на урок, и мы пошли на занятия. Впереди меня шел Орех. На тропинке валялся большой кирпич. Орех поднял его и, как ядро для метания, швырнул через довольно высокий забор. За забором послышался стон человека. Орех кинулся бежать, и я поспешил за ним.

Орех намного опередил меня и скрылся за школьной дверью. В этот момент я только поднимался по ступенькам, ведущим к входу. За своей спиной я услышал дикий вопль и матерную брань. Обернувшись, я увидел над забором голову мужчины. Он каким-то образом ухитрился взобраться на такую высоту. Мужчина махал мне кулаком и ругался.

Через некоторое время после того, как урок начался, дверь класса открылась и вошел тот мужчина. Носовым платком он прикрывал рану на голове. Окинув присутствующих в классе детей взглядом, этот человек без труда отыскал меня. Потом он заявил учительнице, что я пробил ему голову кирпичом. Конечно, я стал категорически отрицать это. В принципе, я мог бы сказать, кто в действительности пробил ему голову. Но я не был способен на предательство и Ореха не выдал. Так как у меня был высокий авторитет отличника, а обвинения пострадавшего были бездоказательны, то никакого наказания для меня не последовало.

Позже произошел случай, который я до сих пор вспоминаю с огромным стыдом. Я не могу простить себе тот позорный поступок, который я тогда совершил. Этот случай чем-то похож на предыдущий, только на этот раз наши роли с Орехом поменялись.

Однажды в конце весны несколько классов нашей начальной школы пошли на прогулку в лес. С нами были учителя. За день до этого Водолаз, Орех и я тайно договорились устроить на виду у всех в лесу фейерверк. Мы собирались поджечь «дымовушки» и разбросать их вокруг ребят и учителей. Для этого мы заготовили много фольги, пылающей пленки и спичек. В день прогулки весь этот материал Орех спрятал у себя за пазухой.

Придя в лес, все участники похода расположились на привал, разложив на земле захваченную из дома еду. Я попал в компанию с нашей учительницей и ребятами из параллельного класса. Среди них был тот самый мальчик, которому я когда-то чуть не выбил глаз из рогатки. Его звали Сергеем. Он был из довольно состоятельной семьи – его родители работали врачами. Когда возникла необходимость порезать хлеб, Сергей достал из кармана великолепный перочинный нож и положил его на землю рядом с едой. Я был очарован этим ножом – таких красивых вещичек я еще никогда не видел.

Перекусив, все ребята разошлись по лесу, и учительница тоже отошла куда-то в сторону. Нож остался лежать среди остатков еды. Я не удержался, поднял этот нож и, положив его в карман, постарался уйти подальше от того места.

Вскоре Сергей обнаружил пропажу ножа и сообщил об этом учителям. Происшедшее потом явилось крайней неожиданностью для меня. Учителя подняли нешуточную тревогу. Все ребята были собраны в одном месте, и им объявили, что кто-то украл нож и всех будут обыскивать.

Я с ужасом понял, что сейчас нож найдут у меня, и я страшно опозорюсь на всю школу. Я – вор! Но в следующий момент для меня наступило облегчение. Орех, опасаясь, что у него найдут материалы для «дымовушек», выскочил из толпы и побежал в лес. Безусловно, все подозрения в краже ножа пали на него. Обыск отменили. Я вышел из толпы и, стараясь быть незамеченным, подальше выбросил тот нож.

На другой день в школе началось расследование того инцидента. Все учителя требовали от Ореха признания в краже. Со слезами на глазах он отчаянно повторял:

– Я не крал нож. Не крал.

Одна из учительниц спросила:

– А почему ты тогда побежал?

Орех ответил:

– У меня была пылающая пленка. Я боялся, что у меня ее найдут.

Наша учительница спросила:

– А кто же тогда украл нож?

Орех, опустив голову, промолчал. Учительница настаивала:

– Может быть кто-то другой украл нож? Скажи.

Орех молчал.

И вдруг учительница, подойдя ко мне, подняла меня с места. Я встал, дрожа от страха за то, что меня сейчас разоблачат. Учительница спросила меня:

– Ты украл нож?

Дрожа и заикаясь, я ответил:

– Не-ет… Хотя … я был там … рядом…

По тому, как я себя вел, уже было видно, что именно я украл нож. Но в следующий момент учительница подняла другого мальчика и задала ему тот же вопрос:

– Ты украл нож?

Мальчик ответил отрицательно. Учительница еще долго поднимала мальчиков нашего класса с одним и тем же вопросом: «Ты украл?» Все, конечно, отрицали свою причастность к краже. А я сидел и страшно переживал все происходящее вокруг. Нож украл я, а за меня теперь страдал мой хороший друг. Я яростно клялся себе в том, что больше никогда в своей жизни не буду воровать.

В конце концов учителя решили обратиться за помощью к отцу Водолаза, который был начальником милиции. Милиция располагалась рядом со школой. Вскоре пришел отец Водолаза и забрал несчастного Ореха в милицию.

На другой день нам объявили, что в милиции Орех раскололся и признался в краже. Он заявил, что спрятал украденный нож в пленку и выбежал тогда из толпы, чтобы все это выбросить.

В классе присутствовал отец Ореха – несчастный мужчина, сына которого обвиняли в таком позорном проступке. Отца обязали купить потерпевшему новый нож. Это требование было выполнено, и о том случае вскоре забыли. Но мне этот случай запомнился на всю жизнь. Каждый раз, когда я его вспоминаю, меня мучат страшные угрызения совести. Тайну этого происшествия я хранил долгое время, и только теперь, когда почти все участники того события ушли из жизни, я решил рассказать об этом на страницах своей книги.

Сергей, у которого я украл нож, после окончания школы станет сотрудником местной службы Комитета Госбезопасности (очевидно, не без помощи своих влиятельных родителей). Всю свою жизнь он будет брать взятки, пользуясь своим служебным положением. Большую часть этих денег он будет пропивать. Однажды, управляя машиной в нетрезвом состоянии, он собьет женщину и всю ночь будет таскать ее своей машиной по городу. Женщина погибнет в страшных муках, но ответственности за это Сергей не понесет. Он умрет в возрасте 50-ти лет от чрезмерного употребления алкоголя.

Моя дружба с Водолазом прервется после окончания школы. С Орехом мы еще долго будем дружить после того, как выйдем из этого учебного заведения. Когда у меня появится семья, с Орехом мы практически перестанем видеться. Он так и не сможет создать семью. В смутные времена перехода от социализма к капитализму он будет жестоко убит. Убийца так и не будет найден. Но у меня были и до сих пор остаются догадки о том, кто убил Ореха.

По соседству с домом Ореха жил парень по кличке Бублик. Он тоже учился в нашей школе, только в другом классе. Бублик был очень мерзким, наглым и агрессивным мальчиком. При его появлении у меня всегда возникало чувство тревоги и опасности: надо было готовиться защищать себя от Бублика, а это было чрезвычайно трудно – Бублик был физически очень силен. В школе Орех несколько раз дрался с ним, но убедительной победы не одержал.

Вскоре после окончания школы Бублик загремел в тюрьму. Выйдя на свободу, он стал еще более крутым хулиганом – в колонии на этом поприще он многому научился. Один раз он совершенно беспричинно напал на Ореха и долго с особой жестокостью избивал его. За это его опять упрятали за решетку – я присутствовал на том суде. Там Бублик грозил Ореху расправиться с ним после освобождения. Убийство Ореха как раз пришлось на то время, когда Бублик вышел на свободу. И я тогда был абсолютно уверен, что это убийство совершил Бублик.

В то время моим любимым занятием в свободное время была рыбалка. Места для этой рыбалки я, как правило, выбирал в окрестностях так называемого Строяновского кордона. Этот – очень далеко в глубине леса на берегу Хопра. Однажды в разговоре с рыбаками, я узнал, что на том кордоне поселился Бублик. Это была очень неприятная для меня новость. Рыбалка доставляла мне огромную радость, и теперь эта радость будет испорчена присутствием мерзкого Бублика.

Однажды, когда я рыбачил на Черном омуте (недалеко от Строяновского) я ощутил тревогу от того, что Бублик где-то рядом. Действительно, вскоре я увидел, что этот тип идет в моем направлении. Я приготовился к самому худшему, понимая, что сейчас мне придется защищать себя не на жизнь, а на смерть. С собой у меня был рыбацкий нож – необходимая принадлежность любого серьезного рыбака, чтобы при необходимости быстро обрезать леску или веревку. Я настраивал себя на то, что я должен применить этот нож. Я убеждал себя, что буду безжалостно бить этим ножом Бублика, пока не пойму, что он мертв. Только так я мог спасти свою жизнь и отомстить за гибель Ореха.

Но, вопреки моим опасениям, Бублик, подойдя ко мне, повел себя довольно дружелюбно. Он даже подсказал мне, на какое место лучше перейти, чтобы поймать больше рыбы. Вскоре он ушел, и я почувствовал несказанное облегчение.

Но тревога моя была ненапрасной. Через несколько дней после этого Бублик жестоко убил лесничего, нанеся ему огромное количество ножевых ран. Бублика опять посадили, и я потом без всяких опасений ездил на рыбалку в район Строяновского кордона.

Вернемся в школу. Закончив четвертый класс, мы все с большой радостью перешли в основной корпус нашей школы. Теперь, вместо одной учительницы, у нас было несколько учителей. На каждый предмет – свой учитель.

Вскоре от учительницы по литературе мы получили домашнее задание – написать сочинение на вольную тему. Выйдя во двор своего дома, я размышлял, о чем бы написать. Была осень. На крыше скворечника сидел скворец и, готовясь улететь в теплые края, старательно насвистывал песню. И я написал свое сочинение про осень, про то как я стоял во дворе на пронизывающем осеннем ветре, про то, как скворец жалобно пел мне свою прощальную песню, а я говорил ему: «Прощай скворушка! Пожалуйста, возвращайся будущей весной назад!»

Учительница, прочитав мое сочинение, прослезилась. Она показала его другим учителям. Все были в восторге от моего произведения. Это сочинение было направлено в Воронеж для участия в областном конкурсе школьных сочинений. Но успеха не имело.

Как и в начальной школе, в пятом классе я тоже стал получать только отличные оценки. И лишь учитель пения все время ставил мне тройки. Я пел не хуже других, и все наши учителя настойчиво просили этого идиота ставить мне пятерки. Но он был неумолим.

Теперь нам пришлось ближе познакомиться с нашей директрисой. Она была фанатичной коммунисткой. В нашем городе, как и по всей стране, каждый год 7 ноября проводилась демонстрация – в ней участвовала и наша школа. Теперь и мы должны были идти на демонстрацию.

В назначенное время ребята из нашего класса собрались в указанном для демонстрации месте. Будучи пионерами, мы были одеты в белые рубашки с красными галстуками. Так как в ноябре стояла уже морозная погода, то поверх рубашек у всех были одеты теплые куртки. Мы должны были пройти по центру города мимо памятника Ленину. К нам подошла директриса и сказала:

– В чем дело? Ленин хочет видеть ваши белые рубашки и красные галстуки. А ну-ка снять всем куртки.

Все послушно сняли куртки и передали их стоявшим неподалеку родителям. Никто из родителей не возразил против этого – все боялись оскорбить авторитет вождя, так как за это могло последовать суровое наказание. Несчастные дети страдали на морозе без верхней одежды, и их родители, безусловно, переживали за них, но ничего поделать не могли. Многие дети после этого серьезно заболели. Это было изощренным издевательством над детьми и взрослыми со стороны не совсем нормальной директрисы.

В школе была раздевалка, где мы оставляли свои куртки, пальто, головные уборы и шарфы. Не редко, придя после занятий в раздевалку, школьник не находил там что-нибудь из оставленных им вещей – в школе процветало воровство. Это было настолько болезненным явлением, что до сих пор мне часто снится, что я оставляю в раздевалке пальто, а придя за ним, не могу его найти – а я все ищу и ищу его, бродя по раздевалке. Счастливчики находят свои пальто и спокойно уходят домой, а я мучаюсь от того, что не могу этого сделать.

Наверно очень трудно представить себе, что подобного рода воровство имело место в дореволюционных гимназиях. А в советских учебных заведениях это было обычным явлением – даже в техникумах.

Кстати о техникумах. Рядом с нашей школой располагался сельхозтехникум. Его здание было построено большевиками на месте разрушенного ими храма. Уже после краха социализма мне удалось увидеть фотографию того храма – изумительное по красоте здание. Построенное большевиками уродище ни в какое сравнение с ним не идет.

В нашей школе был буфет, где на большой перемене можно было перекусить, купив стакан прокисшего молока и грязный, черствый коржик – все это привозилось в школу на грязной телеге, запряженной грязной, тощей лошадью. Многим ребятам это не нравилось. Каким-то образом Водолаз пронюхал, что в сельхозтехникуме есть столовая, где кормят немного лучше. И на большой перемене мы с ним стали бегать туда. Там мы покупали прекрасное, как мне тогда казалось, блюдо – две маленькие котлетки с картофельным пюре.

Во время одного из посещений той столовой я наблюдал интересную сцену. Трое студентов техникума родом из города подошли к студенту родом из деревни и попытались его избить. Но этот парень двумя короткими, но резкими, ударами нокаутировал двоих противников, а третий убежал с криком:

– Мы еще с тобой встретимся!

Вообще в городе между местными ребятами и приезжими из деревни существовала непримиримая вражда. Деревенских парней называли «коблами» и часто били их. Коблы, естественно, отвечали городским тем же.

Кроме того, в городе существовала также непримиримая вражда между разными его районами. Борисоглебск был основан в 18-ом веке как пограничная крепость. Он состоял из двух слобод – Солдатской, где жили солдаты, и Станичной, где жили казаки. Эти слободы сохранились до советского времени, и к ним добавились еще три новые – Центр (центр города), Кавказ (район, прилегающий к центру города) и Ворово (район, где жили цыгане). Вечерами молодые ребята из какой-нибудь слободы собирались в огромную шайку и шли в другую слободу, где они жестоко избивали всех, кто попадался под руку. Милиция была бессильна бороться с этим. Ходили слухи, что Борисоглебск по уровню хулиганства занимает второе место в СССР после Ростова-на-Дону.

После смерти бабушки в моей жизни произошли крутые перемены. Это сильно отразилось на моем характере. Все эти изменения во мне были сразу замечены окружающими людьми. Многие говорили мне:

– Что с тобой случилось? Ты стал каким-то другим. Ты стал намного хуже. Какая-то чернота так и прет из тебя.

И учителя перестали ставить мне пятерки. Основной моей оценкой до конца школы стала тройка. С одной стороны, это было положительным фактором – моя жизнь стала легче и беззаботней.

Наша школа считалась лучшей в городе. В ней училось много детей, родители который были представителями советской элиты – различные начальники и партийные боссы. Но в каждом классе (начиная с пятого) было 5-6 учеников противоположной категории – детдомовцы. Они были одеты в грязное тряпье, издавали неприятный запах и отличались плохим поведением. Насильственное совмещение в одном классе детей различных социальных категорий, являлось очередным преступлением Советской власти. Это было откровенным надругательством как над городскими, так и над детдомовскими ребятами.

Все ненавидели детдомовцев и избегали контактов с ними. Все, кроме меня. Я подружился с ними, старался быть с ними ласковым и заботливым. Изредка я приводил их домой. Мать кормила их и давала им мелочь на мороженное. Эти ребята отвечали мне если не любовью, то некоторым уважением. Детдомовцы часто воровали у городских ребят разные вещи. У меня украли только один раз, но на другой день, узнав, что это моя вещь, немедленно вернули.

Детдомовцы научили меня бесплатно проходить в городской кинотеатр «Победа». Благодаря этому я в тот период посмотрел много хороших фильмов, в том числе и фильмы для взрослых.

Происходило это так. Мы заходили во двор жилого дома, который соседствовал с кинотеатром. Перелазили через забор и оказывались во дворе кинотеатра. Существовало несколько способов, чтобы попасть внутрь кинотеатра. В начале мы делали это через служебную дверь, расположенную в фойе. Как правило он не замыкалась. Но однажды служащие кинотеатра нас поймали на этом, и дверь стала замыкаться.

Потом мы стали проникать в кинотеатр в тот момент, когда после окончания сеанса открывались выходные двери, и народ начинал валить на улицу. Беспрепятственно проникнув внутрь, мы сразу же заходили в туалет. В подходящий момент мы выходили из него в фойе.

Самый наглый способ заключался в том, что мы заходили в кинотеатр непосредственно через будку киномеханика. Во дворе была лестница, ведущая в эту будку. Мы поднимались по ней и украдкой пробирались за спиной киномеханика к другой лестнице, которая вела в фойе.

Таким образом, со всеми детдомовцами у меня сложились прекрасные отношения, что давало мне некоторые преимущества перед остальными городскими детьми. Я этим пользовался с нескрываемым удовлетворением.

Но однажды в отношении с одним детдомовцем у меня возникла серьезная проблема. Случилось так, что в детдом перевели из детской колонии воспитанника по фамилии Леонов. В колонии он сидел за убийство. Действительно, это был настоящий зверь. Только один вид его лица внушал окружающим страх перед ним – даже сами детдомовцы его боялись. Его определили учеником в наш класс, хотя он был на много старше нас.

Он сразу начал избивать всех в подряд, кто попадался ему под руку. Бил в лицо, живот и другие места. Удары наносил руками и ногами. Жертвами его выходок были как мальчики, так и девочки. Учителя знали об этом, но страх перед ним был настолько силен, что они не пытались предпринимать что-либо против него.

Один раз я увидел, как он с силой ударил кулаком в живот мою подружку детства Свету Романову. От боли Света опустилась на колени и зарыдала. Несколько раз он хамил и в отношении меня. Но я не решался дать ему сдачи. Тем не менее, ненависть к этому типу у меня росла с каждым днем.

Однажды прозвенел звонок на урок, и мы, как принято, встали у своих парт в ожидании учителя. Вошел Леонов и, проходя мимо меня, сильно толкнул меня руками. На этот раз я все-таки решил драться с ним. Развернувшись, я ударил его по лицу. От неожиданности Леонов оцепенел и как-то неуверенно ударил меня. В этот момент я почувствовал уверенность в себе и начал избивать его, нанося удары правой и левой рукой по его ненавистному лицу. В классе было много мальчиков, которых он обидел, но не один из них не присоединился ко мне – настолько непреодолим был их животный страх. Вошла учительница и, увидев, что я бью Леонова, удалила меня из класса.

После звонка ко мне стали подходить все, кто видел эту драку – как городские, так и детдомовские мальчики. Они выражали свою восхищение мной и говорили, что стоят на моей стороне. Подошел и сам Леонов. Он с угрозой произнес:

– Я поговорю с тобой после уроков.

Конечно, я со страхом ждал этого разговора, но не убежал. После уроков я подождал Леонова на школьном дворе. Когда он вышел, я молча подошел к нему. Я ожидал от Леонова жестокой расправы за то, что я надавал ему по морде на глазах у всего класса. Но он спокойно сказал мне:

– Да, ты смелый парень. Я бы мог спокойно тебя убить, как я это делал с другими. За это я сидел в колонии. Но тебя я уважаю. Я не больно тебя ударил?

Я ответил:

– Нет.

И мы расстались как бы друзьями. Через несколько дней на вечере в школе №2 Леонов зарезал двух парней. После этого мы его больше не видели.

Многие детдомовцы, учившихся в нашем классе, были гораздо старше нас. Они практически не учились, а просто присутствовали на уроках. Учителя старались не вызывать их к доске. Однажды учительница биологии рискнула вызвать одного такого старичка к доске и попросила его рассказать о трутнях. С серьезной физиономией он отвечал:

– Трутни ничего не делают. Они только сделают пчелу и все…

И он показал характерным жестом, как трутни «делают» пчелу. В классе поднялся хохот. Учительница покраснела и растерялась. Не зная, как реагировать на происходящее в классе, она неестественным голосом произнесла:

– Что вы смеетесь? А вы знаете, что все беременные женщины едят штукатурку со стен?

Хохот в классе стал еще сильнее. Несчастная учительница выбежала из класса.

Одно время я сидел с девочкой по имени Люба. Ее родители отнюдь не принадлежали к советской элите – они были даже не в состоянии ее одевать и обувать. Два раза какие-то сердобольные люди, узнав про это, сбрасывались и по дешевке покупали Любе пальто и ботинки.

До революции в Борисоглебском уезде проводились исследования и было установлено, что там проживало 5% бедных. После революции такие исследования не проводилось. Но, тем не менее, в советское время было много семей, в которых детей нечем было кормить – в нашей школе были случаи, когда дети падали в голодный обморок.

Наш класс был на втором этаже. Однажды на перемене я сидел на подоконнике, держа в руке стеклянную чернильницу и играя ей. Погода стояла теплая, и окно было открыто. Люба была внизу на школьном дворе. Увидев меня, она крикнула:

– Что у тебя в руке?

Я ответил:

– Чернильница.

Люба крикнула:

– Кидай ее мне!

Я кинул. Рядом с окном росла большая сосна. Чернильница попала в ветку этой сосны и изменила направление полета так, что я не увидел, куда она упала. Я только услышал звук разбитого стекла – похоже было на то, что чернильница разбилась об лоб Любы.

Почувствовав что-то недоброе, я побежал вниз и увидел – Любу вели под руки. Чернила заливали все ее лицо. Только в районе глаз были белые круги – как у негритоса. Нас привели в учительскую и стали разбираться, кто виноват. Но посмотрев на Любу, все учителя забывали о строгости и ржали как сумасшедшие. Это позволило мне избежать наказание.

Водолаз к тому времени стал ужасным весельчаком и на уроках все время смешил класс. Учился он плохо и почти никогда не знал уроков. Но однажды на литературе он, на удивление всем, наизусть рассказал одно стихотворение, в котором было сочетание слов «обнаженные скалы». Учительница сказала ему:

– Я поставлю тебе пять, но сначала скажи, как ты понимаешь выражение «обнаженные скалы»?

Конечно, это был провокационный вопрос, который серьезная учительница не имела права задавать школьнику. Ответ Водолаза прозвучал, естественно, так:

– Без трусов.

Покрывая хохот, поднявшийся в классе, учительница крикнула:

– Садись! Два!

Водолаз внимательно следил за тем, как развивались мои отношения с детдомовцами. Очевидно, из зависти ко мне, он тоже стал дружить с ними. Но не с мальчиками, а с девочками. Это вылилось в то, что одна детдомовская девочка по имени Таня в конце десятого класса забеременела от него. Она родила Водолазу сына. Отец Водолаза, начальник милиции, сделал так, что ребенка у Тани отобрали, а ее саму перевели в Воронеж. Юные влюбленные были разлучены навсегда.

Много лет спустя я был в Воронеже в командировке и встретил там Таню. Смотря на меня полными слез глазами, девушка жалобно произнесла:

– Как там Водолаз? Ведь я до сих пор люблю его.

Я сказал:

– Не знаю. Я уже давно не видел его.

Таня была близка к тому, чтобы зарыдать. Я понял, что ее надо как-то успокоить. Поэтому я сказал ей:

– Как только я вернусь в Борисоглебск, я срочно разыщу его и расскажу о тебе. Ты не против?

Таня, конечно, согласилась.

Разыскав Водолаза в Борисоглебске, я рассказал ему о встрече с Таней. Это заметно взволновало его. Поникшим, тоскливым голосом Водолаз сказал:

– Ну как она там? Ведь я ее тоже люблю – первая любовь не забывается.

Вот такая грустная история любви.

Мою же первую любовь звали Инна. Она перешла в нашу школу в девятом классе. Я в то время учился в шестом. Я сразу обратил внимание на эту красивую, черноволосую, стройную девушку – она мне понравилась. И вдруг неожиданно на перемене она подошла ко мне и ласково спросила:

– Игорь, ты на чем играешь?

Я ответил:

– На баяне.

На этом наш разговор закончился. Но я был потрясен и не мог понять, почему она проявила ко мне такой интерес. Значит, думал я, она тоже неравнодушна ко мне. Значит, это любовь. И я начал любить ее. С нетерпением я ждал каждой перемены, чтобы опять увидеть Инну издалека и полюбоваться ее красотой.

Потом стали происходить какие-то невероятные совпадения. Сначала на одной из открыток к Восьмому марта я увидел девушку, как две капли воды похожую на Инну. Потом эту открытку я всегда носил с собой и часто с умилением смотрел на нее. Следующим удивительным совпадением было то, что Инна оказалась приемной дочерью моего отца.

Но увы, однажды посмотрев на Инну, я почему-то понял, что моя любовь к ней уже прошла. Вообще, любовь – это странная штука. Она приходит неожиданно и так же уходит.

Вторую мою любовь звали Люда. Она училась в нашем классе и делала серьезные успехи в спорте. У нее было красивое лицо и не менее красивая фигура. В восьмом классе в начале учебного года она подошла ко мне и сказала, что хочет сидеть со мной за одной партой, чтобы списывать у меня домашние задания. Я согласился. Но сидели мы вместе не долго – все время ссорились, и я часто уходил от нее.

Однажды, сидя за соседней партой, я посмотрел на Люду со стороны и понял, что я в нее влюбился – она мне показалась каким-то очень родным и близким человеком. Я начал рисовать ее, писать ей стихи.

Свое первое в жизни стихотворение я посвятил Люде. Оно начиналось так (продолжение стерлось в моей памяти):

Я люблю тебя Людмила

Той любовью светлой,

Что навек объединила

Ромео и Джульетту.

Много лет спустя, уже после моей службы в армии, Люда сама нашла мой дом и позвонила в дверь. Я открыл. Люда вошла, и мы сидели с ней, вспоминая школьные годы. Люда призналась, что я ей нравился, но любила она другого – мужчину, на много старше ее. Предлагала ему секс, но он отказался, очевидно из опасения, что она была еще несовершеннолетней. Потом она разделась, и я уже знал, что мне надо делать.

А в то время, в школе, мне даже и в голову не приходило делать такие грязные вещи с такой красивой девушкой. Но Люда постоянно задевала меня, подталкивая к каким-то активным действиям. Но я не знал, в чем заключались эти активные действия. В школе этому не учили. Мальчики, с которыми я общался, тоже не имели об этом ни малейшего представления.

Один раз, я, следуя велению своего сердца, совершил, как считали все девочки нашего класса, благородный поступок по отношению к Люде. Было это так. Выходя из дверей школы, Люда поскользнулась и упала, поцарапав себе коленку. Стремясь как можно быстрее помочь любимой девушке, я побежал в кабинет, где хранилась аптечка. Взяв там вату и флакон с йодом, я принес это Люде. Все были восхищены моим поступком.

Но это, конечно, не изменило в лучшую сторону ту тяжелейшую ситуацию, в которой я оказался. Я безнадежно страдал. Ужасное состояние, в котором я от этого находился, и стало причиной того, что я стал недисциплинированным мальчиком.

Учителя начали часто выгонять меня из класса. Один раз в конце восьмого класса, после очередного удаления, я вышел во двор школы. Заняться было нечем. Я подошел снизу к окнам того кабинета на втором этаже, где занимался наш класс. В этом месте к основному корпусу школы примыкала одноэтажная пристройка школьных мастерских, в которых мы занимались на уроках труда. По пожарной лестнице я взобрался на крышу мастерских, чтобы по ней подойти к тому окну, у которого сидела Люда.

Но в этот момент учитель по труду увидел меня и стал быстро забираться по лестнице на крышу. Я испугался и побежал по крыше в сторону от учителя. Поскользнувшись, я упал и стал скатываться к краю крыши. Я пытался хоть за что-то уцепиться руками. Но все было напрасно – я рухнул с довольно большой высоты на землю.

Упал я сначала на руки, а потом на грудь. Чтобы встать, я попытался опереться на руки, но это было невозможно. Форма моих рук стала какой-то неестественной – они были сломаны. В следующий момент я почувствовал, что не могу вздохнуть – моя грудная клетка от страшного удара о землю сильно сжалась, а опять разжаться не могла. Я долго мучился, задыхаясь. Но потом все-таки задышал. Вскоре мне сделали обезболивающий укол, и все происходившее вокруг стало казаться мне в каком-то сне.