– Но это еще ничего. Снизу прибежала секретарша и стала кричать: «Что вы тут тяжелое бросаете на пол? У директора плафон отскочил!» Как бы он не снял меня с должности начальника.

Я поспешил выбежать из кабинета. Оказавшись в коридоре и плотно закрыв за собой дверь, я начал отчаянно хохотать. Потом несколько дней после этого, увидев Сашу, я не мог удержаться от смеха.

В сентябре того года, когда я поступил на Химмаш, наш сын Дима пошел в первый класс. В первый же день своего пребывания в школе он приобрел огромный объем знаний. Вернувшись в тот день домой, он прочел нам с Таней подробную лекцию о том, какие слова являются ругательными, а какие нет.

Дима обладал потрясающими музыкальными способностями. С четырех лет он уже играл двумя руками на баяне. В первый раз услышав по телевизору какое-нибудь музыкальное произведение, он брал в руки баян и тут же точно исполнял это произведение. Наблюдая это, я осознавал свою ответственность за то, чтобы этот талант Димы не пропал даром. Как только он достаточно подрос, я устроил его воспитанником в военный духовой оркестр авиаучилища.

Вскоре Дима там поразил всех своей одаренностью – он быстро научился играть на всех духовых и ударных инструментах оркестра. Дирижер, по достоинству оценив талант Димы, устроил его в городское музыкальное училище с тем, чтобы он потом мог поступить в консерваторию. Но Дима, походив несколько дней в это училище, перестал его посещать. Я попытался строго поговорить с ним по этому поводу. Но Таня, набросившись на меня с кулаками, закричала:

– Не хочет ходить в училище, пусть не ходит! Не надо его заставлять!

Диму исключили из училища, а вскоре и из оркестра. Трудно поверить, но вот так любящая мать загубила в своем сыне будущего русского Бетховена. Бывает и такое.

Первым серьезным заданием, которое я получил на Химмаше, была командировка на Белоярскую атомную электростанцию, расположенную в Свердловской области. Главный конструктор направил меня туда вместо себя, опасаясь получить там радиоактивное облучение. Честно признаться, мне тоже очень не хотелось туда ехать – в армии я уже подвергался воздействию радиации и убедился, что ничего хорошего в этом нет. Но ехать пришлось.

Сделав две пересадки на поезде и огромное количество пересадок на автобусе, я, наконец, добрался до места назначения. Там я встретил представителя нашего министерства, с которым мне предстояло провести на АЭС инспекцию оборудования, изготовленного нашим заводом. Этот человек, увидев вместо главного конструктора меня, выразил свое резкое возмущение его малодушием.

Несколько дней мы инспектировали это проклятое оборудование, безусловно, подвергаясь воздействию радиации. Работники АЭС приняли меня за главного конструктора и засыпали огромным количеством жалоб на работу нашего оборудования. Конечно, я во всем этом не имел ни малейшего понятия, но чувствовал, что глупое лицо мне не следует при этом делать. И я с серьезным выражением на этом лице вел там всяческие разглагольствования, обещая все указанные недостатки учесть при проектировании нового оборудования. Работники АЭС, слушая все это, бросали на меня подозрительные взгляды.

Наконец, весь этот позор для меня закончился, и я со спокойной совестью стал собираться домой. Так как мне предстоял очень долгий путь на поезде, то я в Свердловске прошел по продовольственным магазинам, чтобы закупить в дорогу побольше разнообразной еды. Я был несказанно поражен тем, что в этих магазинах на прилавках не было ничего, кроме хлеба и морской травы. И мне пришлось брать в дорогу только эти скудные продукты. В тот момент я думал: «А как же несчастные люди выживают в этом Свердловске, если там в продовольственных магазинах практически ничего нет?»

К сожалению, на АЭС я получил солидную дозу облучения, потому что в вагоне поезда я испытал точно такие же симптомы, как после пребывания в ракетной шахте вовремя срочной службы в армии. Мое физическое и психическое состояние было настолько тяжелым, что я уже собирался выпрыгнуть из вагона.

Позже командировки в различные точки страны посыпались на меня, как из рога изобилия. Но чаше всего я ездил в Москву. Из-за этого мне приходилось там выполнять бесчисленные заказы моих коллег на покупку колбасы. Вначале этот продукт в Москве можно было достать без особых проблем. Но спустя какое-то время все колбасные магазины там оказались забитыми огромными массами народа – эти несчастные скандалили и дрались друг с другом из-за куска колбасы.

К тому моменту эпоха социализма в нашей стране подходила к концу. А вместе с этой эпохой уходили в прошлое и методы запугивания, с помощью которых Советская власть держала в повиновении подвластный ей народ. За критику Эйнштейна людей уже перестали водворять в психбольницу. Это позволило мне опять вернуться к исследованиям в области гравитации. Я значительно усовершенствовал свою теорию гравитации. Мной был разработан ее математический аппарат, который в то время в основном опирался на законы математической статистики.

В Советское время в стране был очень популярен журнал «Техника – молодежи». В 1989 году мне стало известно, что в этом журнале под рубрикой «Фонд новаторов» стали публиковать сообщения о научных идеях, новых предвидениях, гипотезах и т.д. В конце того года я, находясь в командировке в Москве, занес в редакцию этого журнала краткое сообщение о своей теории гравитации. Оно начиналось фразой: «Если отказаться от идей Эйнштейна …» Редактор принял мой материал для последующей публикации, взяв с меня за это 35 рублей. Это составляло примерно четверть моей месячной зарплаты.

Мое сообщение было опубликовано в журнале «Техника – молодежи» №4 за 1990-ый год на странице 16. Так как в сообщении указывался мой адрес, то вскоре после этого я стал получать письма от читателей журнала. Первое время они не представляли для меня какого-либо интереса.

На Химмаше мне довелось один раз участвовать в аттестации нашего оборудования. Из различных министерств на завод приехали члены комиссии по аттестации. В нее входил также один представитель областной администрации из Воронежа. Посидев некоторое время в нашем кабинете, он заявил:

– Стол не накрыт, значит делать здесь нечего.

Чиновник встал и вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. На заводе он больше не появился.

Через несколько дней все документы, касавшиеся аттестации, были подписаны – не хватало только подписи того воронежского начальника. Левитская срочно направила меня в командировку в Воронеж. При этом, кроме документов, которые тот чиновник должен был подписать, она дала мне еще две бутылки водки, чтобы вручить их тому человеку за его подписи.

Приехав в Воронеж, я разыскал учреждение, в котором тот чиновник работал. Но на месте его не оказалось – мне сказали, что он находится на собрании областной администрации и объяснили, как туда пройти.

Отыскав зал, в котором проходило собрание, я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Нужный мне человек сидел как раз недалеко от двери. Я сделал ему знак, чтобы он вышел. Оказавшись с ним в коридоре, я молча передал ему бутылки с водкой. Он уверенными движениями рассовал их по внутренним карманам. Также, ничего не говоря, я протянул ему ручку и документы, показав, где надо расписаться. Чиновник с деловым видом сделал это. Поблагодарив его, я ушел. Продажность советских начальников меня потрясала, но желание бороться с ней к тому времени у меня совершенно пропало.

В ноябре 1990-ого года правительство объявило о готовящемся повышении цен на многие продукты и товары. Чтобы ослабить волну недовольства в стране, также было объявлено о значительном повышении процентных ставок по сберегательным вкладам. Вскоре в сберкассах началось столпотворение – люди ринулись оформлять свои вклады на более высокие процентные ставки. Там все время вспыхивали неизбежные в таких случаях скандалы и драки.

Жизнь в то время становилась все труднее и труднее. Но взамен мы получали все больше и больше свободы. Она кружила нам головы, заставляя безропотно переносить все возникающие трудности. Да, за свободу надо было платить, и стоила она немало.

В конце того года, я получил из Ленинграда письмо. В нем сообщалось, что организационный комитет международной научной конференции «Пространство и время в современном естествознании» приглашает меня принять участие в семинаре, который являлся этапом подготовки к той конференции. В письме также указывалось, что причиной этого приглашения послужило мое сообщение в журнале «Техника – молодежи». Это письмо уже серьезно заинтересовало меня.

Я показал это приглашение руководству завода. Заместителем главного инженера у нас тогда работал один прекрасный человек. Он был выпускником Московского высшего технического училища, и я считал его очень умным и талантливым руководителем. Прочитав приглашение, он не раздумывая подписал мне командировку в Ленинград для участия в семинаре.

На том семинаре я оказался единственным инженером среди большого числа ученых. Мне дали возможность выступить с коротким докладом о своей теории на одной из секций семинара. Я ужасно волновался. Мне помогло то, что я выучил наизусть текст своего выступления, и мой доклад прошел сравнительно удачно. Когда после этого я вышел в коридор, ко мне подошла группа ученых. Они стали задавать мне вопросы. Я прекрасно слышал эти вопросы, но от волнения я не мог говорить – я просто стоял и молча смотрел на этих людей. Наверно, тогда я выглядел очень смешным.

Всем участникам семинара сообщили, что международная конференция «Пространство и время в современном естествознании» состоится во второй половине 1991-ого года. Я получил обещание, что меня пригласят на эту конференцию.

Вернувшись в Борисоглебск, я стал энергично готовиться к конференции. Прежде всего я написал книгу под названием «Тайна гравитации разгадана». Такое яркое название я выбрал для того, чтобы сразу привлечь к своей книге внимание специалистов. В этой книге я критиковал Эйнштейна и хвалил Ньютона. В одной главе я излагал найденное мной решение проблемы гравитации. В другой я сообщал о результатах своих исследований в области математической статистики. Была еще глава с подробным решением задачи движения материальной точки под действием центральной силы. Объем книги составлял 108 страниц машинописного текста. Впоследствии все мои попытки опубликовать эту книгу потерпели неудачу.

Рукопись этой книги сохранилась у меня в архиве. Так как за прошедшие годы мои взгляды на природу гравитации и проблемы математической статистики коренным образом изменились, то эта книга в настоящее время не представляет какого-либо интереса для специалистов в указанных областях. Однако я часто заглядываю в эту рукопись, когда мне нужна какая-нибудь формула из задачи движения материальной точки под действием центральной силы.

В начале 1991-ого года начали проявляться негативные последствия новой экономической политики правительства – на заводе возникли серьезные финансовые проблемы и работников заставили уйти в неоплачиваемые отпуска. Таня в то время была беременна, а передо мной встала острая проблема, где взять средства на содержание семьи. Я часто слышал рассказы, как люди зарабатывают деньги, разнося телеграммы. Я подумал: «А ведь это замечательно, гуляя по городу на свежем воздухе, разносить телеграммы. Проще и приятнее работы не существует».

И я пошел устраиваться на почту. Женщина, оформлявшая меня там на работу, неожиданно заявила мне:

– Восемь часов в день вы сразу не сможете выдержать – это очень трудно. Начните работать по четыре часа в день. А позже можно будет перейти на восьмичасовой рабочий день.

Я не стал возражать ей, подумав: «Один день отработаю четыре часа, а потом перейду на восемь».

Но я жестоко ошибался – разносить телеграммы оказалось чрезвычайно трудно. Приближалось 23-е февраля, День Советской армии. Поздравительных телеграмм по этому случаю на почте было невероятно много. В первый день я с большим трудом отработал необходимые четыре часа, хотя моя начальница старалась давать мне меньше телеграмм, чем другим разносчикам.

В последующие дни количество разносимых мной телеграмм неуклонно росло – и даже за четыре часа работы я уставал так, что потом еле добирался до дома. Проблемы усугублялись еще и тем, что от слишком интенсивной ходьбы у меня стали болеть ступни ног. Хождение по городу превратилось для меня в страшную пытку. О переходе на восьмичасовой рабочий день уже не могло быть и речи.

Вскоре я начал думать: «Но ведь это очень трудная работа, и она должна хорошо оплачиваться. Люди, которым я приношу телеграммы, просто обязаны давать мне за это какие-то деньги». Но эти люди ничего не давали, порой даже не говоря спасибо. Я решил, что мне самому надо просить у них деньги на чай. И, занося телеграмму в очередной дом, я серьезно настраивал себя на то, чтобы потребовать от хозяина деньги за оказанную услугу. Но в самый последний момент я отказывался от этого намерения.

Только один раз, когда я принес телеграмму в дом на окраине города и упал на его пороге от неимоверной усталости, хозяйка сунула мне в руку потрепанный рубль.

А еще меня сильно поражал тот факт, что, заходя в жилища людей, я сталкивался там с грязью, теснотой и вонью. И это – в каждом доме. Я думал: «Неужели в этом несчастном городе не найдется хотя бы один более или менее порядочный дом?» Нет, таких домой вообще не существовало. Но я ведь всю свою жизнь прожил в этой стране. Почему же раньше я не обращал внимания на эту потрясающую и поголовную нищету? Ответа на этот вопрос я не находил.

Продержавшись на этой нечеловеческой работе всего две недели, я откровенно заявил начальнице:

– Я не в силах выполнять такой большой объем работы. Пожалуйста, рассчитайте меня.

За выполненную мной работу на почте мне начислили ничтожно малую зарплату – она явно не соответствовала тем огромным усилиям, которые я затратил. Я серьезно переживал эту несправедливость. Но, к счастью, завод наш вскоре опять заработал, и все неприятности забылись.

В марте по всей стране прошел референдум о судьбе Союза. Как и подавляющее большинство наших граждан, я голосовал за сохранение Советского Союза.

В апреле волна повышения цен, наконец, докатилась и до заводской столовой. Цена обеда там в первый же день подскочила сразу в два раза.

В том же месяце меня с группой заводских коллег направили работать в колхоз. Мы попали на курятник. Туда же приехали и какие-то школьники, на вид старшеклассники. Все они были очень чисто и аккуратно одеты. Их сопровождала учительница. Я почему-то подумал: «Что же это за школа, где учатся такие образцовые дети?» Но никак не мог такую школу себе представить.

Мне в помощь дали двух ребят. Для себя я выбрал самое тяжелое место работы внутри курятника, а их расположил снаружи. Через окно курятника я передавал им живых кур, а школьники размещали их в клетках, стоявших в кузове машины. Я объяснил ребятам, что в каждую клетку надо сажать по пять кур. Школьники все моментально поняли.

Работа началась и продолжалась очень долго. Я уже ждал от ребят сигнала, что все клетки в кузове заняты курами – но его не поступало. И тут я заподозрил что-то неладное. Я вышел к школьникам и спросил:

– Вы по пять кур сажаете в клетку?

Ребята хором ответили:

– По пять.

Взглянув на клетки, я определил, что в каждой из них находилось значительно больше пяти кур. Следующий мой вопрос прозвучал так:

– А сколько будет пятью пять?

Один мальчик промолчал. Но зато другой уверенно ответил:

– Тридцать пять.

И тут я понял, из какой школы приехали эти ребята.

Я отработал на курятнике два дня. Каждый день я привозил оттуда по мешку живых кур. Причем только я один делал это – все остальные мои коллеги почему-то стеснялись брать там для себя этих птиц. А ведь в городе уже обозначились проблемы с продовольствием. Я отдавал кур своей тете Тоне, а она потом за ними ухаживала.

7-ого мая 1991-ого года у нас родился младший сын Игорек. К тому времени Таня уже давно не работала на вредном производстве – моя мать устроила ее к себе в больницу регистратором. Поэтому Игорек рос крепким кудрявым мальчиком.

А еще Игорьку серьезно помогло детское питание, которое в большом количестве завезли в наш город из Германии. К тому времени эта страна уже стала объединенной. Когда я узнал, что в город приехали настоящие немцы, я, сгорая от любопытства, пошел посмотреть на них. На складе, куда они выгрузили питание, я их не застал. Там мне сказали, что немцы только что уехали устраиваться в гостиницу. Я поспешил туда.

Войдя в вестибюль гостиницы, я остановился и осмотрелся. Прямо передо мной располагался вход в туалет. Его дверь почему-то отсутствовала – вместо нее болталась какая-то грязная занавеска. Оттуда исходила ужасная вонь. Из туалета с гримасами брезгливости на лицах вышли немцы. Это были здоровенные солдаты Бундесвера. Я подумал: «Вот и немецкие солдаты в нашем городе появились. Дожили!»

Немцев окружила толпа местных жителей. Иностранные гости стали бросать в нее различные сладости. Детишки, расталкивая друг друга, ринулись подбирать их с пола.

Одна из наших женщин в грубой и резкой форме упрекнула немцев за то, что они унижают русских детей, бросая им под ноги сладости. Один немецкий солдат зарыдал и стал приносить ей за это свои искренние извинения. Наверно, начальство этого парня строго предупредило его, что, если он хоть чем-то не угодит русским, у него будут серьезные неприятности по службе.

Вскоре в связи с начавшимися в стране разрушительными процессами моя должность инженера по аттестации оборудования потеряла актуальность. В начале июня меня перевели в отдел механизации и автоматизации на должность инженера-сметчика.

Моя новая работа оказалась очень сложной и ответственной. Практически, я один должен был выполнять работу нескольких отделов, каждый из которых состоял из десятков инженеров и техников. Эта работа состояла в следующем. Конструкторы отдела передавали мне разработанные ими проекты. Каждый проект представлял собой техническую документацию на какой-нибудь сложный механизм – это целая гора бумаг. Десятки, а порой сотни чертежей деталей и сборочных единиц. На чертеже детали или сборочной единицы указывались десятки и даже сотни размеров, согласно которым надо было обрабатывать деталь или собирать сборочную единицу.

На основании каждого чертежа детали мне предстояло определить заготовку с припусками на обработку согласно размерам, подсчитать время на эту обработку для различных работ: заготовительной, токарной, фрезерной, строгальной, расточной и т.д. На основании каждого чертежа сборочной единицы мне надо было подсчитать время на сборку для слесарей-сборщиков. Потом мне предстояло суммировать стоимости всех материалов для заготовок и стоимости всех работ. К этой сумме я прибавлял различные накладные расходы. В итоге получалась стоимость всего проекта.

Занижение стоимости проекта вело к тому, что завод оказывался в убытке, не хватало материалов на изготовление, зарплата рабочих была недопустимо низкой. Завышение стоимости проекта вело к тому, что клиент отказывался покупать готовое изделие, излишки материалов разворовывались. Меня бы выгнали с работы, если бы я допустил занижение или завышение стоимости проекта. Но без каких-нибудь нареканий я проработал на этой должности до самой своей пенсии.

К этим трудностям добавлялось еще и то, что в отделе было очень тесно. Сотрудники сидели вплотную друг к другу. Среди конструкторов работала одна молодая и очень красивая женщина – лицом и фигурой она очень походила на Мерлин Монро. Все мужчины в отделе были безумно влюблены в нее. И эта женщина всячески поощряла в них эту влюбленность. Часто она нарочно роняла свой карандаш – и все мужчины, грубо расталкивая друг друга, бросались на пол, чтобы поднять его.

Ей очень нравилось сидеть, закинув ногу на ногу и обнажая при этом свои соблазнительные бедра. А все мужчины из-под чертежных досок с жадностью рассматривали ее прелести.

Все это мне было очень мерзко и противно. Я предчувствовал, что у меня будут с этой женщиной серьезные конфликты из-за того, что я не стану поддаваться на ее соблазны. Предчувствия не обманули меня – но все эти неприятности ожидали меня значительно позже.

Среди конструкторов отдела был один человек, который часто с волнением в голосе произносил:

– Как мне нравится моя работа! И мне еще за нее деньги платят!

Слушая его, я думал: «Сумасшедший мужик! Как может эта каторжная работа кому-нибудь нравиться?»

12-ого июня мы избрали Бориса Ельцина первым Президентом России.

1-ого июля странами восточной Европы был подписан протокол о полном прекращении действия Варшавского договора. Поддерживая вначале Горбачева во всех его демократических преобразованиях, теперь я с ужасом понимал, что этот человек привел нашу страну к катастрофе. Было понятно, что страны бывшего Варшавского договора теперь войдут в НАТО, и наша несчастная родина будет, наконец, покорена ее извечными врагами. В тот момент нас можно было очень легко одолеть военным путем. Но, как это ни странно, нам все-таки позволили существовать.

В августе в Москве вспыхнул путч. Так в конвульсиях умирала великая страна. Невероятно, но я в тот момент был совершенно спокоен. Ко мне пришло понимание того, что, если страна умирает, значит она не имеет право на жизнь.

Было объявлено о смещении президента Горбачева. Я в своем дневнике записал: «Что это – добро или зло?» Через три дня Ельцин подавил путч. В нашем городе подобных эксцессов не наблюдалось.

Вскоре я получил обещанное приглашение на конференцию. И на этот раз руководство завода пошло мне на встречу. Меня направили в служебную командировку в Ленинград, чтобы я имел возможность там принять участие в работе конференции.

Конференция состоялась в сентябре – и я должен был выступать на ней с докладом. Как и моя книга, он назывался «Тайна гравитации разгадана». Его краткое содержание было опубликовано в «Программе и тезисах» конференции. Один из организаторов конференции, выступая на ее торжественном открытии, заявил, имея в виду меня:

– Этот ученый отважился назвать свой доклад «Тайна гравитации разгадана». Ему бы следовало поставить в конце этой фразы знак вопроса.

Теперь, несколько десятилетий спустя, я последовал совету этого человека и назвал одну из написанных мной научных книг «Тайна гравитации разгадана?»

Надо признать, что эта конференция оказалась самой лучшей из всех тех, в которых мне довелось потом участвовать. На ней присутствовало много знаменитых ученых их нашей страны и из-за рубежа. К сожалению, в то время я не знал английского языка, поэтому не мог общаться с зарубежными учеными. Тем не менее, некоторые из них подарили мне свои книги на английском языке. В последствии я все-таки выучил английский. Но начинал я его изучение именно с чтения тех книг. Из них я почерпнул важную для себя научную информацию.

Со своим докладом на конференции я выступил довольно успешно, так как опять выучил его текст наизусть. Аудитория слушала меня с большим вниманием. Когда я закончил, меня просили трижды повторить суть моих логических построений. Я с удовольствием выполнил эти просьбы. Ученый, руководивший заседанием, взял у меня текст моего доклада для ознакомления.

Вернувшись с конференции, я решил самостоятельно заняться изучением английского языка – я понимал, что без его знания у меня абсолютно нет никаких шансов на успех в науке. Язык этот давался мне с большим трудом – каждый день я несколько часов уделял его изучению. До сих пор, уже много лет спустя, я по-прежнему каждый день занимаюсь английским. В настоящее время я немного говорю по-английски, почти полностью понимаю разговорный английский высшего класса, но совершенно не понимаю разговорный английский низшего класса.

Во время проведения конференции, чтобы сэкономить деньги, я поселился на квартире у своего двоюродного брата Саши. К тому времени он уже развелся со своей первой женой. В Борисоглебске, работая водителем большегрузной машины, Саша совершил крупную аварию. Его стали преследовать правоохранительные органы. Поэтому Саша вынужден был переехать в Ленинград на постоянное место жительства. Встретив там одну местную девушку, он женился на ней.

Незадолго до того, как я приехал на конференцию, в Сашиной семье родилась дочь Аня. Несколько дней я прожил в их коммунальной квартире без каких-либо проблем. Но однажды ночью я проснулся от того, что в комнате горел свет. Не поднимаясь с кровати, я приоткрыл глаза и с ужасом увидел, как Саша и его жена вводили в свои вены наркотические вещества. Конечно, я промолчал и ничего им по этому поводу не сказал.

Несколько лет спустя Сашину семью выселят из Санкт-Петербурга (бывшего Ленинграда) за систематическое употребление наркотиков. Семья переедет в Борисоглебск и поселится у Сашиных родителей. Продолжая употреблять наркотики, Саша будет зверски избивать своего отца, который вскоре скончается. Через несколько лет после этого Саша умрет от передозировки. Не пройдет и месяца, как за ним последует его жена. Вскоре не станет и Сашиной матери.

Несчастная девочка Аня окажется круглой сиротой. Ее попытается взять в свою семью моя двоюродная сестра Марина. Но так как у нее самой к тому времени будет уже трое детей, то Аня у них не приживется. Она попадет в детский дом-интернат. Несколько раз, встретив меня в городе, Аня будет подходить ко мне и рассказывать о своей жизни в интернате. Питание у нее там будет прекрасное – каждый день сладости и фрукты. Но Аню будут беспокоить там частые случаи мелких краж.

Когда Аня достигнет совершеннолетия, она получит от государства прекрасную квартиру и поселится в ней. Дальнейшая ее судьба мне неизвестна.

Стремительно подходил к концу 1991-ый год. Впервые в стране не отмечалась годовщина Октябрьской революции. Но никто не расстраивался по этому поводу.

В конце декабря распался и прекратил свое существование Советский Союз. Пост президента СССР был упразднен. Вскоре по телевидению состоялось прощальное выступление Горбачева. В тот день я записал в дневнике: «Снова Россия!» Эпоха социализма закончилась.

В то время я уже мог подвести некоторый итог своей несколько необычной жизни. В Советском Союзе я побывал везде – школа, техникум, институт, армия, тюрьма, колония, психбольница, различные предприятия, колхоз. В армии я прошел путь от рядового (исполнителя) до прапорщика (начальника). На предприятиях я испытал самый тяжелый физический труд грузчика и самый тяжелый умственный труд конструктора.

Я родился и 38 лет прожил при социалистическом строе. Что я могу сказать о социализме? Сейчас я живу при капитализме. Сравнивая жизненный уровень сейчас и тогда, я с уверенностью заявляю, что жизненный уровень тогда был катастрофически низким. При социализме свободные рыночные отношения запрещались под страхом уголовного наказания. И это было причиной такого потрясающе низкого уровня жизни. При социализме совершенно отсутствовало предложение товаров и услуг, в магазинах были пустые прилавки. Если что-то и появлялось на них, то тут же выстраивались огромные очереди. Стоять в них было ужасной пыткой – чувствовалась крайняя нервозность, возникали скандалы и драки.

А как же в таких условиях человек мог повышать свой жизненный уровень? Это было совершенно невозможно, да и не нужно. Человек стыдился одеваться в чистую и красивую одежду, чтобы не отличаться от серой массы остальных людей. Вообще, чистота и красота во всем тогда не приветствовались.

Ну и к чему бы это все привело? Думаю, что ни к чему хорошему.

Один житель нашего города в то время решил немного украсить свой дом, который имел такой же убогий вид, как и все остальные здания в городе. Этот человек пристроил на чердаке этого дома маленький балкончик. Увидев это, возмущенные жители города обратились в Москву с коллективной жалобой. В ней они решительно требовали конфисковать тот слишком богатый дом в пользу государства. Такая шизофрения наблюдалась у многих советских людей.

В основе социализма лежали идеи Маркса и Энгельса о бесклассовом обществе и запрете свободных рыночных отношений. По всей видимости, эти идеи были безумны. Я читал работы этих знаменитых людей. Работы Маркса – это набор бессмысленных фраз. Работы Энгельса – это, в принципе, тоже самое. Но некоторые фразы Энгельса имеют что-то наподобие смысла, только это – очень жуткий смысл. Например, в его книге «Анти-Дюринг» в разделе «Простой и сложный труд» написано: «… настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек полчаса будет работать архитектором, а потом в течение некоторого времени он будет толкать тачку – пока его опять не позовут работать архитектором». Какой ужас! И наша страна 75 лет жила, подчиняясь идеям этих безумцев!

А что же Ленин? Лучше всего о том, кем на самом деле был этот человек, написано в книге Н.К. Крупской «Воспоминания о Ленине». Дело в том, что женщина всегда готова рассказать то, о чем следовало бы умолчать. Чуть ли не на каждой странице этой книги можно найти подтверждение того, что Ленин был сумасшедшим. Вот как в книге описывается первая брачная ночь Ленина и Крупской: «…ночью мы с Ильичом как-то никак не могли заснуть, мечтали о мощных рабочих демонстрациях, в которых мы когда-нибудь примем участие…» Надо же так сойти с ума, чтобы в первую брачную ночь мечтать о демонстрациях!

Большевики жили на деньги, которые получали путем грабежа государственных учреждений России. Цитата из той же книги: «…большевики считали допустимым захват царской казны, допускали экспроприацию». Эти деньги они в основном каждый день пропивали, произнося в состоянии опьянения бредовые речи: «Записался говорить один Ильич, никто больше не записывался. С кружкой пива в руках подошел он к столу».

Некоторые товарищи Ильича по борьбе напивались до чертиков: «Шурканов дул пиво кружку за кружкой, пил и Шулятиков. Пиво вызвало у него острый нервный припадок. Выйдя из кафе, он вдруг бросился с палкой на Шурканова».

Октябрьский переворот в Петрограде Ленин осуществляет с помощью финских войск: «…надо все внимание отдать военной подготовке финских войск, флота для предстоящего свержения Керенского».

Но вот Керенский свергнут и Ильич становится диктатором России. Он поселяется в Смольном и первым делом запрещает свободную торговлю: «Теперь идет решительная и последняя борьба … со свободной торговлей». В следствие этого русские люди не могут купить продукты питания и необходимые вещи. С гордостью, что и она способствовала этим бедствиям русского народа, Крупская пишет: «Кругом свирепствовали голод, нищета». А что же делает Ильич? Он тайком пробирается в общественную столовую Смольного и ворует там еду. За этим преступлением его ловит уборщица: «…кто-то ходит по столовой. Заглянула и видит: Ильич стоит у стола, взял кусок черного хлеба и кусок селедки и ест. Увидя уборщицу, он смутился немного и, улыбаясь, сказал: «Очень чего-то есть захотелось»».