Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Часть 2. Влияние творчества ДМД на мою жизнь в СССР и России

Советская действительность, отраженная в одной отдельно взятой отрасли

Тому, кто не пожил во времена Советского Союза, будет нелегко понять проблемы, которые у нас являлись повседневными. Особенно той, на которой я хочу остановиться подробнее. Дефицит продуктов питания, одежды – Бог с ним. Наверное, были объективные проблемы, вернее, недостатки эффективности системы. Я не экономист и не специалист, мне не интересно вникать в эти нюансы. С голоду, действительно, никто не умирал и раздетым не ходил.

Но дефицит книг? Он, конечно, был и до 1975 г., но в относительно небольших масштабах. Страна то на самом деле была самая читающая в мире. И когда мне еще в школе захотелось приобрести собрание сочинений Джека Лондона, я оставил заявку в магазине «Букинист» и в итоге довольно быстро его купил по более-менее разумной цене (установление хороших отношений с продавщицами и их некое поощрение на фоне того, что вскоре началось, было просто детским лепетом).

А вот потом этот дефицит превратился в монстра. В середине 80-х гг. стартовал эксперимент по «обмену» макулатуры на книги. Мне было бы очень интересно узнать, кто его придумал. Наверное, как всегда, сначала тоже хотели, как лучше. Казалось бы – все просто. Надо было набрать 20 кг старой бумаги, сдать и в обменном пункте получить талон, который в специальном отделе книжного позволял приобрести «книгу». Но только ту, которая у них была сейчас (естественно выпущенная в рамках этой программы). А то, что она могла быть тебе заведомо не нужна, никого не волновало. Это были твои проблемы. Потом, правда, правила слегка изменили, давая теоретическую возможность приобретения некой конкретной книги (первые сданные 5 кг давали право на абонемент с названием произведения, который потом до 20 кг надо было дополнить и терпеливо ждать его появления). Теоретически: сколько талонов было продано, столько и соответствующих книг должны были напечатать. Но это теоретически… Оставалось желаемое выловить – не во все магазины оно приходило, и очень часто по дороге до магазина часть его испарялась.

Поэтому очень скоро талоны стали некой суррогатной валютой. Приемщики жульничали при взвешивании – и через посредников сбывали сэкономленные на этом талоны, которые можно было тут же за углом пункта купить (конечно, не за 40 коп.). И всяких типов хватало, крутящихся около книжного чтобы продать талоны прямо у места покупки остро жаждущим и денежным клиентам. С ними боролись, но в общем то смотрели сквозь пальцы. По сравнению с фарцовщиками и валютчиками это не считалось уж совсем уголовным нарушением закона. Так, мелкие шалости.

Книги, приобретенные таким методом, далеко не всегда были нужны тому, кто их ухватить успевал. Их тоже можно было обменять или продать по спекулятивной цене. Буквально в каждом крупном городе очень быстро возник книжный черный рынок, на котором все эти операции и проворачивались. Макулатурные книги в зависимости от качества печати и оформления (в первую очередь), ну а уж потом автора и содержания скоро стали делиться по категориям. И их цена не имела ничего общего с государственной, иногда даже присутствующей на обложке.

Самое интересное было в том, что основное количество тех, кто такие книги приобретал, их не читали. Просто ставили в гостиной на стенку и все. Для престижа. Но, конечно, желательно только первой категории, чтобы было красивее. Мода такая была – причем всеобъемлющая. Такая показательная библиотека была неким символом успешности, способности ее хозяев «доставать» дефицит. Наряду с хрусталем (желательно чешским). Ну и обязательно стенкой (югославской), на которую книги ставились. Была страна читающая, стала – «хапающая». Процитирую Аркадия Северного:

 
Накупили бабы-дуры в магазинах гарнитуры
Надо ж книгами забить их до отказа!
От Москвы и до Шатуры все сдают макулатуру.
Книжный бум – болезнь или зараза?
 

А чтобы вы понимали масштабы заработков посредников, то, например, цена серии Дюма (12 штук, но обязательно в красном переплете, то есть первой категории) начиналась от 3,5 тыс. руб. (на всякий случай напомню, что мой оклад младшего научного сотрудника, кандидата наук, в то время был равен 120 руб.)

Я довольно близко знал людей, активно работающих на книжном рынке Ярославля. Они без проблем могли позволить себе комфортное путешествие в одиночной каюте на пароходе по Волге (вверх и/или вниз), а дефицитные книги местных издательств, приобретаемые ими на остановках, естественно тоже через знакомы, позволяли сделать такое путешествие не только рентабельным, но и высоко прибыльным (за счет последующей реализации приобретенного товара: частично в родном городе, но самый ценняк, сливки, уходили в Москву).

Мне кажется, что у меня был и есть здравый смысл, но тут он не работает. Не могу понять – кому в нашем руководстве это было надо? Я и тогда еще прикидывал, что если бы книги, действительно пользующиеся спросом у нормальных читателей и ненормальных хапуг, издавали тиражом, например, 100–200 тыс. экземпляров (для читающей страны в 250 млн – абсолютно нормально, даже мало; были и миллионные тиражи) и по цене, допустим, 3 рубля (из которых две трети – чистая прибыль), то 200–400 тыс. прибыли с каждого тиража разве бы не пригодились государству? А для ценителей красивых обложек и престижных переплетов – кто мешал продавать их за любую цену? Хоть за 50 рублей. Все равно бы возник его величество ДЕФИЦИТ, но хоть с некой пользой. Нехватка бумаги или типографских мощностей? Не думаю – книжные магазины были завалены всяким барахлом. Соберите деньги по подписке заранее – скупите всё (разумеется, не политическое, а то неприятности начнутся сразу) в книжных, превратите в макулатуру и напечатайте подписчикам – настоящим любителям, можно в самых скромненьких переплетах. Одна тонна макулатуры хорошего качества – в среднем, 1000 новых книг. Что этому мешало тогда? Желание сознательного унижения простого населения? Не хочется про это думать. Создание искусственного дефицита во всем? Очень многие читающие жители СССР книжный дефицит воспринимали хуже колбасного. Поэтому у меня нет ответа.

Зато масса народа была при деле: собирали макулатуру, сдавали, меняли талоны и книги, договаривались с книжными жучками и радостно тащили домой хорошо еще, если Дюма или Хаггарда, а то вообще не пойми кого, типа Дрюона или Беркеши. Такой ситуацией пользовались не только местные книжные спекулянты: на ней зарабатывали дельцы из республиканских издательств с окраин СССР, издающие и переправляющие дефицит, иногда очень неплохой по содержанию (правда, на плохонькой бумаге) в центральные города СССР. Я довольно близко, хоть и случайно познакомился с одним таким деятелем из Молдавии – так там на одном «Мире приключений» издательства «Лумина» такие доходы имела… лучше рядовому кандидату наук в то время об этом было вообще и не думать.

А теперь от общих рассуждений перейдем к частности: книгам Даррелла в СССР и после (так как это был мой больной вопрос).

Книги ДМД и окружающая меня родная и неродная действительность

Когда Джеральда Даррелла не стало, мне еще и 23 не исполнилось. И я ничего не знал о нем. Вообще. (Кстати, серия документальных фильмов о его поездке по заповедникам России была показана на нашем ТВ только в 1986–88 гг., а его книга, посвященная этому путешествию, на русском появилась только в 2021 г. 224 стр. с фотографиями, дополненная воспоминаниями очевидцев. 1000 руб – но лучше уж так, чем просто так. Может и до появления его последнего труда с Ли удастся дожить).

Первой мне попалась «Моя семья и другие звери». Я ее увидел и сразу купил у моей благодетельницы – маминой знакомой. Как раз в тот период жизни, когда с тоской и раздраем в душе заканчивал Политехнический институт в Ярославле. А тут – бабах! – такой глоток прекрасного юмора и на такую близкую мне тему – жизнь юного натуралиста, практически в природном раю. С детства я буквально проглатывал все книги на эту тему. «Лесную газету» Виталия Бианки чуть наизусть не выучил. И постоянно продолжал выискивать, читать и покупать подобную тематику. Думал, что знаю всех авторов, пишущих на тему природы.

Очень рад, что книг хороших писателей этого направления становится все больше (навскидку назову тех, кого вспомнил: Лоренц, Максвелл, Адамсон, Акимушкин, Дроздов, Моуэт, Гржимек). Они достойные продолжатели англоязычных Торо, Хадсона, Сетон-Томпсона, Серой Совы, Кервуда, Сандерсона (вы уже знаете, что Даррелл выбрал британский Камерун для первой вылазки в Африку именно по следам его путешествий; этот автор был мало известен в СССР, очень советую прочитать то, что вышло у него в «Зеленой серии»: кстати, великолепный проект для любителей природы и путешествий) и наших: Пришвина, Спангенберга, Бианки, Арсеньева, Чарушина, на которых я вырос. (Прошу меня простить, если я кого-то незаслуженно не упомянул: память уже далеко не та стала, что когда-то была.)

А тут появилась такая яркая, буквально волшебная книга, а я фамилию автора первый раз вижу. Проглотил ее за одну ночь, и первая мысль была такая: как бы я хотел оказаться на его месте! Все бы отдал за такое детство, вот только к кому обращаться и что я мог предложить?

Понятно, с каким нетерпением ждал обещанного в трилогии Корфу продолжения «Моей семьи». Но на всякий случай заинтересовался, а нет ли у нас и других произведений этого, не типичного для Англии, англичанина. И сразу в читалке библиотеки нарвался на его первую публикацию – невзрачную книжонку «Перегруженный ковчег», «Географгиз», аж от 1958 года. Столько лет это сокровище меня ждало, а я и не подозревал. Причем действительно сокровище! Вот что про нее написал потом Дэвид Аттенборо в своих воспоминаниях о ДМД, «Смешнее книги я не читал. В ней описывались приключения юного натуралиста, впервые оказавшегося в тропиках а именно в Камеруне, – и занятого отловом диких животных для зоопарка. По жанру нечто среднее между приключенческим романом и искрометной комедией. Издана она была в 1953 г., автора звали Джеральд Даррелл. Книга задела меня за живое. Я, в то время честолюбивый телепродюсер, решил принять участие в экспедиции, которую Лондонский зоопарк направлял в Западную Африку. Даррелл ясно давал мне понять, что именно следует снимать, и я не мог дождаться дня вылета. Однако, когда через полгода мы попали в те края, наши приключения оказались не столь забавными. Позже я понял, что Джеральд Даррелл обладал не только даром незаурядного рассказчика, но и богатым воображением – такое сочетание позволяет автору увидеть смешное даже в таких ситуациях, когда всем остальным не до смеха». (Завуалировано это надо понимать так, вымысел от правды в них отделить не так-то и просто. Из последующего далее контекста такой вывод вытекает. Но восхищения в нем больше, чем критики. Вспоминайте, также что сказала его мама после прочтения трилогии Корфу: «настолько талантливо показано, что сама начала верить, что все именно так и было». Но от воспоминаний его соплеменников, вернемся к нашей действительности.

Копнул в читалке еще, а они же в 1963 г. еще и «Под пологом пьяного леса» напечатали – вот молодцы. А издательство «Мысль» в 1969 г. подарило читателям «Три билета до Эдвенчер». Все найти и сразу – это же как в пустыне брести, брести и вдруг к цепочке оазисов выйти! (Уж я-то знаю, что это такое, – два года работы на краю Сахары – полазил по ней немножко.)

Так ожидаемая мной вторая часть трилогии «Птицы, звери и родственники» вышла у нас только в 1973 г. в сборнике «Гончие Бафута». Но хотя это было уже немножко не то, тогда я этого не понимал. Зато в ней меня ждала встреча с двухметровым добродушным гигантом Ахиримби II, он же Фон Бафута, десятый король полуавтономного образования бывшего британского Камеруна (которое стало теперь известно всему читающему миру только потому, что именно туда молодой Джеральд впервые отправился в свою экспедицию в роли ловца животных для зверинцев). Гончие Бафута вернули меня в мир Даррелла с его неповторимой манерой письма, специфическим юмором и доверительной манерой общения с читателями. Лежа на свой продавленной кровати в общаге на Соколе, я отчетливо представлял эту пару больших детей – любителей выпить и своеобразно повеселиться в окружении разбросанных леопардовых шкур, пары десятков хорошо упитанных и полуобнаженных жен Фона и большого количества бутылок.

Когда король приходил в гости к Дарреллу сам, то его жены (пока мужчины пьянствовали всю ночь) пели и играли на барабанах под окнами гостевого дома. А потом сопровождали пошатывающую пару до дворца Фона, коллективно пугаясь вслух каждый раз, когда им казалось, что мужчины вот-вот упадут.

Однажды Фон даже решил породниться с гостем и женить его на своей 14-летней дочери. Он уже усадил ее на колени к Джеральду, но тот, хоть и был сильно пьян, сумел грамотно выкрутиться, не обидев ни подарок, ни его величества отца.

Я читал и смеялся вслух, к удивлению своего суданского соседа по комнате, решившего, что у меня с головой бо-бо (так он выражался, почему-то по-детски).

В Камеруне Дарреллу повезло. На материале этой экспедиции 49 г. он написал свою четвертую книжку, про Бафут, которая сделала его еще более знаменитым. Мне очень понравилось сравнение одного из литературных критиков, который сказал, что Джеральд Даррелл в литературе сравним с Анри Руссо в живописи. Ну и другие журналисты не скупились на эпитеты автору, отмечая глубину и достоверность, острую наблюдательность. Ну и, как всегда, обаяние и юмор.

А помог его величество случай. При выборе места базирования для своего лагеря Джеральд познакомился с местным владыкой и быстренько нашел самый верный путь к его сердцу – через королевский желудок, всегда радующийся еще одной порции джина или виски. Пару дней совместных возлияний (беспробудным пьянством называла потом это его первая супруга), и всемогущий хозяин достойно оценил в госте способность взять на грудь не меньше его самого.

И, естественно, не только сильно зауважал, но и включил для него режим наибольшего благоприятствования. И дом гостевой предоставил, и обязал подданных с усердием ловить для Джеральда всех, кто был хоть слегка похож на розданные им рисунки (для местных ловцов это было самое главное, так как любое животное на их примитивном английском носило одно название – «добыча» – и включало четыре разновидности: большая, маленькая, плохая и очень плохая). Как правило их приносили в закрытых корзинах или калебасах, и когда Джеральд туда заглядывал, его мог ждать любой сюрприз. Именно такой и случился, когда его гадюка кусанула, на первый взгляд похожая на безобидную змейку слепоглазку. Так и приносили «добычу» без лишних разговоров и объяснений, но зато много и часто. Команде оставалось только успевать делать клетки и ухаживать за все разрастающейся коллекцией.

Конечно, я утрирую: Джеральд и сам выбирался в дикую природу (надо же отдохнуть от такого гостеприимства!) А потом увлекательно писал про эти походы. Но тому, кто еще не читал «Гончие Бафута», непременно надо это сделать самому. Пересказывать самобытный искрометный текст Даррелла, не испортив его, невозможно.

На самом деле за легкостью повествования и шутливой манерой изложения проблем этих путешествий скрывается очень тяжелый и зачастую неблагодарный труд и постоянный риск. Только во время экспедиций в Камерун четыре раза он был на краю смерти, причем один раз его спасло только чудо – у единственного доктора по соседству (до которого еще повезло добраться) случайно нашлась сыворотка от смертельного яда именно той змеи, которая его укусила. Когда сделали уколы, зрачки его глаз уже начали сужаться, и паралич мозга должен был неминуемо наступить через 3–4 часа.

Вы думаете он стал осторожнее обращаться с этими смертоносными созданиями? Ничего подобного. Уже в конце второй экспедиции в Камерун случайный местный знакомый перехватил его по дороге в порт и сообщил, что на своей банановой плантации он рыл канаву и обнаружил яму со змеями. И Джеральд, даже минутки не подумав (не зная, что за змеи его ждут), в чем был, в том и поехал – не посмотреть, а отловить. Когда выяснилось, что там кишат детеныши габонской гадюки (самой коварной гадины Западной Африки), а глубина ямы превышает 3 м и спускаться туда придется на веревке, Джеральд не смог дать задний ход. Решил, что отступить будет неприлично. Вот оно – типичное глупое тщеславие. Ну почему просто было не уехать, сославшись на неподготовленность: без фонаря и спецодежды туда спускаться – чистое смертоубийство. Но он предпочел экипировался на месте, как смог, и приказал: «Спускайте!»

Зато те минуты, когда он завис на перетянувшей его почти пополам веревке, над дном ямы, он запомнил на всю жизнь (по своему опыту знаю – должны были потом долго жуткие сны сниться). Еще бы, керосиновая лампа, спущенная на другой веревке, вдруг погасла (просто забыли проверить уровень горючего), а один из одолженных ему прочных, но слишком больших ботинок упал с ноги. Но героический Джеральд и в этой ситуации не потребовал немедленного подъема. Вися над шипящими змеюками, дождался повторного спуска зажженного фонаря, нашел ботинок и обулся, а потом еще с десяток гадов в мешок отловил. И пришел к мудрому выводу: «при ловле животных степень опасности пропорциональна вашей глупости».

Как я уже упоминал, в первой жизни единственным источником дохода Дарреллов были гонорары за книги. Но писательский труд – это было не его занятие. За редким исключением книжки рождались тяжело, а на начальном этапе только под большим нажимом супруги. Но читатели таких нюансов не знали или принимали его высказывания за некое кокетство. Отвечали ему искренней любовью и непрекращающимся спросом. Бестселлер «Моя семья и другие животные» переиздавался только в Англии и США несколько десятков раз, и хотели еще и еще! Чему же тут удивляться, что в СССР первый тираж этой книги в 200 тыс. экземпляров разлетелся за 6 дней (вспомните мои предложения)!

И я тоже был среди этих покупателей и, уж точно, в первых рядах. Как Джеральд в меня попал – прямо в яблочко. Вот уж действительно мой писатель. И по тематике, и по стилю, и по юмору! Читал и наслаждался. И, конечно, начал старательно охотиться за следующими его изданиями.

А это в период советского книжного дефицита было очень непростой задачей. (Выше я уже и общую картину обрисовал, и крик души на эту тему выдал, но все равно, когда вспоминаю этот идиотизм, удержаться, чтобы не охарактеризовать его именно по-русски трудно.) Тогда глагол «покупать» почти исчез из обращения, и даже если вы были готовы к переплате, это было не так просто сделать. Непосредственно до продавщиц доходило далеко не все. Да и они (даже после вручения коробочки конфет, обещания заплатить двойную цену и взять «нагрузку») абы кому книг не оставляли и из-под прилавка не отпускали: боялись и своих стукачей-завистников, и ОБХСС с милицией. С «хлебного» места могли попереть, а попадание туда – тоже был дефицит.

Для меня все эти проблемы всплыли в столице, когда я уехал из Ярославля. Там у мамы, уже известного в городе врача-терапевта, естественно, были свои постоянные и благодарные больные. И на мое счастье среди них оказалась и завотделом художественной литературы центрального книжного магазина. Она сама предложила мне помощь в покупке новинок, я просто оказался в нужное время в нужном месте, зачем-то заглянув к маме на работу. И после этого раз в месяц после получения стипендии наведывался к ней в «Центральный книжный», и меня отводили в маленькую внутреннюю комнатку, где и наступало Счастье! Я мог спокойно отбирать и закупать все, что хотел. Вам сейчас этого не понять, да и тогда я очень мало такую возможность ценил. Прямо по классике: только потерявши, плачем.

Очень быстро я это понял в Москве, куда переселился сначала на три года, чтобы учиться в аспирантуре, а потом, как оказалось, на всю последующую рабочую жизнь. Огромное количество книжных магазинов было в столице, но толку от них было мало. А конкурентов на порядки больше, чем дома. Такого шикарного канала для приобретения книг, как в Ярославле, больше у меня никогда не было. И такой комфортной атмосферы выбора. Каждую книжечку – кандидатку на приобретение – можно было подержать в руках, полистать, подумать. Даже попросить отложить, но чаще возликовать сразу и схватить, прижимая к груди! Но только в одном экземпляре.

Сколько же разных способов я перепробовал потом, чтобы доставать желанные издания. Черный рынок, конечно, функционировал, да еще как, но был дорог (на зарплату м.н.с. не сильно разбежишься) и неудобен, да и тематика там превалировала принципиально иная. На фоне «Королевы Марго» и «Анжелики» бедный Даррелл не котировался (на нем жучкам нельзя было столько заработать) и оставался и там дефицитом. Индивидуальное охмурение продавщиц с привлечением наших кавказских аспирантов иногда срабатывало. Но было крайне ненадежно.

Самым эффективным в итоге оказалось использование книжного распределителя партийной верхушки и номенклатуры. К несчастью, тесть к нему доступа уже не имел. Зато одна наша знакомая аспирантка из родственного вуза, надумавшая защититься (слава богу, по близкой тематике), совершенно очевидно нуждалась именно в нашей помощи. Причем основательной: чтобы грамотно поставить эксперимент руками дипломниц, довести его до конца, завершив необходимыми публикациями и в итоге защитить диссертацию. И, главное, она сама хорошо понимала, что без нас вообще не справится, что не часто бывает. Поэтому (с благословения ее важной шефини) на нас вышла и сотрудничество предложила.

Раз уж родители из высшего партийного общества проглядели дочку и ее занесло в химию, то помогать-то ей все равно их долг. Так мы с Николаичем прямо ей и намекнули, дескать специфический дефицит хорошей литературы нас в первую очередь интересует, и после этого стали достаточно регулярно получать списки книжных новинок и нам оставалось только ставить в них галочки против желаемых названий. Вот так и в СССР мечты иногда становились реальностью. Почему только иногда – не все отмеченное получали. Объяснений не было, радуйтесь и тому, что есть. И мы радовались, да еще как! Мужа ее нашей знаменитой кафедральной «клюковкой» снабжали, как родного.

Но интересно отметить, что двойная переплата за книги присутствовала и в этом случае. Москва – она била с носка, не давала расслабляться. Но и мы понимали, что соответствовать надо. Как всегда роли наши распределились специфически, я отвечал за диссертацию, а Николаич закорешил с ее супругом. Горнолыжниками оказались оба. Так что тоже не расслаблялись, да так и продержались на этой волне почти четыре года до благополучной защиты нашей знакомой. Ну а потом – под каким-то предлогом наша лафа закончилась.

Суперслучай у меня, но очень уж редко подворачивающийся, возникал, когда близких французских знакомых, приезжавших в Москву, удавалось затащить в книжный отдел валютного магазина «Березка». Они мою слабость к печатным изданиям и маркам знали, поэтому иногда устраивали книжную «раздачу слонов и материализацию духов» А марки и французские книги привозили с собой.

Все эти варианты, особенно березовый, расценивались моей первой супругой не только как бессмысленная трата денег, но и как максимальная степень идиотизма с моей стороны: «Нашел, куда деньги, а тем более валюту, транжирить!» Она книг вообще не читала и эту мою страсть не понимала всеми фибрами. А я сначала не понимал, почему все женщины этой семьи так странно на меня смотрели, когда я из первой заграничной поездки (студентов на практику в ГДР возил) привез полчемодана книг. члены И, как ни странно, они в итоге оказалась правы. Хорошо хоть тесть читателем оказался.

Теперь, когда мой первый восторг от Даррелла немножко поутих (хотя первые его книги и сейчас перечитываются с огромным удовольствием), я понимаю, что уровень его произведений потихоньку, но неуклонно снижался. Но причина была не в его образе жизни. И когда Джекки тоже произносила классическую фразу многих жен «пить надо меньше», она была не права. Талант Даррелла от количества выпитого не зависел. Зато потихоньку притухал во времени, когда окружающие условия для работы желали оставлять лучшего, и только финансовая необходимость заставляла писать очередную книгу. Доказательством является его творческая вспышка с началом второй жизни.

Но все равно сегодня нисколько не жалею ни о потерянном на их поиски времени, ни о затраченных деньгах. Сам процесс добывания, радость от достижения цели и полученные при чтении эмоции значили для меня много больше, чем итоговое обладание желаемым. С марками почти тоже самое, помещу в кляссер и интерес пропадает.

Но пришли иные времена. Не сразу: сначала количественная картина изменилась. В лихие девяностые книжные прилавки были переполнены таким хламом, что даже заходить в магазины не хотелось. Правда, около магазинов всегда можно было покопаться в советском наследстве, но это как жемчужину в куче дерьма искать. Хотя и находил. Потом появился книжный рынок в «Олимпийском» – на пяти этажах которого можно было найти практически всё.

И вся атмосфера изменилась. Вышло что-то новенькое интересное – так иди в книжный и покупай, да не торопись, обязательно будет и другое издание. Может, даже лучше, а это все равно никуда не денется. Или еще проще, вообще никуда ходить не надо – лежа на диване пробежаться по разнообразным поисковым сайтам и заказать все новинки по интернету.

На конечном этапе работы самого большого книжного рынка в Европе (в спорткомплексе «Олимпийский») такой вариант стал еще и дешевле. Но кайф пропадал, долгое время он был для меня культовым местом. Каждый мой поход туда превращался в маленький праздник для души. Навестить всех знакомых продавцов, поговорить, обсудить новинки, выслушать мнение Гены (причем очень грамотное) о новых приключениях засланцев и попаданцев. И умной золотозубой тетеньки Алины – по художественным новинкам. Порыться у букинистов, где было можно и найти и заказать все, что хотелось (вот какой будет цена – иной вопрос). И опять же эмоции: как приятно что-нибудь неожиданное найти и купить, да заодно выполнить еще и чей-то заказ (например, читающих коллег с работы). Это же творческое занятие и людям польза и сам вроде при деле!

Чувствуешь, что не зря день прошел! (вот кстати вспомнил: очень советую – поищите и прочитайте своеобразную книгу-исповедь коллекционера Богомила Райнова «Это удивительное ремесло» от уже совсем далекого 1978 г., посвященную нюансам жизни профессиональных поисковиков на его собственном примере. Издательства «София-пресс», которое, как оказалось, на русском не только его шпионские романы выпускало про болгарского супер-разведчика. Очень популярные в свое время.)

И вот что даже противно – никакого дефицита. Но хотя все книги Даррелла стоят у меня на самом видном месте в Москве, а в компьютерной библиотеке находятся их электронные копии, все равно я каждый раз застреваю у прилавка, когда вижу их новые выпуски. Портрет Даррелла на обложке на меня чарующе действует. Воспоминание молодости. Да, печатной продукции на любой вкус теперь изобилие, но вот с читателями как-то сильно поплохело.

Какой все-таки провидческой была повесть Стругацких «Хищные вещи века» из «Предполуденного цикла». Прошу, обязательно ее прочитайте. Она менее известна, чем такие шедевры, как «Улитка на склоне» или «Трудно быть Богом», но чем больше я живу во Франции, тем больше понимаю смысл слов Антуана де Сент-Экзюпери, которые Стругацкие сделали эпиграфом к этой книге: «В мире есть лишь одна проблема – одна-единственная – вернуть людям духовное содержание, духовные заботы». Боюсь уже практически не достижимая.

Здесь, на Лазурном побережье, редко можно встретить читающих людей: и книжные магазины, и библиотеки полупустые; зато специальные ящики (boite à lire) для бесплатного сбора и перераспределения книг среди населения почти всегда забиты доверху. Их можно встретить повсюду: в парках, библиотеках, торговых центрах. Очень хорошая идея для нынешних времен – лучше туда книгу (уже не нужную тебе) положить, чем просто в макулатурную помойку выбросить. И какое же большое удовольствие для меня во всех этих ящиках покопаться, отобрать что-то для более детального домашнего просмотра и утащить в норку, а потом… Потом большую часть из этого радостно добытого с грустью вернуть обратно. В нашей маленькой местной квартире их держать негде (хотя два шкафа уже почти полностью заполнил). Это не Москва, где глубокие, сделанные на заказ, книжные шкафы с тремя движущимися рядами занимали всю стену в одной из комнат. (А все, что в них уже не помещалось, плавненько перетекало на дачу. И опять читалось летом. Но эта жизнь тоже прошла. Ни дачи, ни постоянного доступа к библиотеке.)