Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Благородная старость – миссия выполнена

Вторая половина 80-х – золотой бенефис Даррелла. Все получилось, всего достиг. Зоопарк, когда-то едва сводящий концы с концами, ухожен и находится на вершине популярности. Фонд охраны дикой природы, не так давно выглядевший какой-то мутной авантюрой странных типов, стал авторитетнейшей международной организацией со множеством дочерних организаций и филиалов.

Убеленный благородной сединой, шестидесятилетний Даррелл на любом континенте почитается как живое божество и встречается с любыми царствующими особами по своему выбору. В общем, пик настоящей славы не только пришел, но и задержался. Джеральд Даррелл становится своеобразным Махатмой Ганди 80-х годов. Участвует в торжественных открытиях всего, связанного с природой, читает лекции о важности сохранения биологических видов и получает бесчисленные ордена.

Это действительно вершина его торжества, подобная Джомолунгме. Выше уже просто некуда. Из никем не принимаемого всерьез мальчишки он стал отцом набирающего силу всемирного движения охраны дикой природы, непререкаемым авторитетом и патриархом естественных наук. Пожинай плоды своей деятельности и попивай шампанское! Заслужил!

А он, вдохновленный счастливой семейной жизнью, еще и продолжал работать. За это время успел написать четыре книги (от «Даррелл в России» в 1986 г. до последней – «Ай-Ай и я» в 1992 г.) и собирался начать новую: свою лебединую песню, которую хотел назвать «Я и другие звери: опыт автобиографии». Но уже не смог. (Попытался вместо него такую книгу написать потом его соратник Дэвид Хьюз, под названием «Himself and Other Animals». И издал, но это было уже типичное не то.)

Для этой книги он собрал множество материалов, воспоминаний и зарисовок. Но уже сам чувствовал, что не сможет, не успеет. Хотя иногда ему все еще казалось, что он справится с ее компоновкой. Правда вот, старость может помешать. И хотя сам понимал, что, к сожалению, этот процесс необратим, но смириться не хотел. Проводил целые дни, сидя над чистым листом бумаги, прокручивал в голове разные варианты и так и не написал ни единого слова. На самом деле, как мне кажется, ему еще и страшно было писать автобиографическую вещь, практически собственный некролог.

Как вы видите, последний этап жизни этого великого человека проходил так великолепно, как он и не мечтать не мог.

Но наступил момент, когда болезни навалились со всех сторон и начали одолевать. Про режим и какие-либо ограничения в напитках он по-прежнему слышать не хотел. И как только вырывался из-под контроля врачей и супруги, к утренней порции пива и дневной вина (в неограниченном количестве) добавлялась бутылка виски.

Но Ли никогда не жаловалась на судьбу. Даже в этих ситуациях она сохраняла спокойствие, подтверждая свою репутацию сильной и разумной женщины. Была абсолютно предана мужу и продолжала делать для него все возможное, даже если в тот момент была совершенно измучена.

Это действительно был подарок судьбы. Джеральд часто называл ее «зоологиней» и шутил, что соблазнил Зоопарком. И что она вот уж совершенно точно вышла замуж не за него, а за Зоопарк. (Именно этим укоряла его первая супруга, но зло первой семейной жизни стало добром во второй.)

Но дело было не совсем так. Вот какую правду написала Ли (что мне в ней очень понравилось) уже после его смерти: «Мне хотелось стать частью жизни Джерри и способствовать исполнению его мечты. Ведь я вышла замуж не по любви. Считаю, что не заслуживала его глубокого чувства, потому что не могла отплатить ему тем же – по крайней мере, сначала. Но я всегда была честна по отношению к нему. Когда же Джеральд серьезно заболел, мне захотелось защитить его. А поняв, что могу его потерять, я начала понимать, кого имела. И тогда я по-настоящему полюбила своего мужа и сказала ему об этом. Он был поражен, ведь я так долго не произносила этого слова. Ему было очень приятно… приятно, как ребенку. И он никогда не упрекнул меня за то, что я была так глупа и многого не понимала раньше». А когда ей исполнилось 66 лет она добавила «В то мгновение, когда я его впервые встретила я испытала такое чувство, словно зажглась тысечевольтовая лампочка. Мощь, энергия, харизма – сразу понимаешь, что очутилась в присутствии кого-то, абсолютно отличного от ее окружения». Но, вспоминайте, головы не потеряла.

Любовь к женщинам и алкоголю

ДМД даже в старости оставался харизматичным и привлекательным мужчиной и расценивал себя таким до самого конца. Даже в больнице не мог удержаться от флирта с медработницами. Он знал, что его любят, и это окрыляло его. Джеральд всегда обожал жизнь (а совсем не боялся ее, как считал его доктор) и любил женщин. Причем именно любовь к женщинам была мотивационным фактором, стимулирующим его успехи.

Вот интересно, что было сильнее: любовь к женщинам или к алкоголю? (В его собственной классификации много кокетства). Без последнего он тоже не мог существовать и применял постоянно, как давно и хорошо проверенный стимулятор. Вот вам история на грани анекдота: в Ассаме, когда лодка, на которой они плыли, начала тонуть, и надо было ее облегчить, он не разрешил выбросить ящик с местным пивом, которое ему понравилось. Заявил:

– Выбросить пиво в реку? Да вы что, с ума сошли?! Никогда. Лучше погибнем вместе!

Разве не героическое решение? Производители местного пива должны бы этой фразой гордиться и сделать ее рекламой.

Обычно его страсть к алкоголю объясняли генетическим предрасположением. Все дети Дарреллов этим грешили, ну и, конечно, во всем виновата была ирландская мама. Наследственность у нее была такая и ничего с этим не сделаешь.

Однако его врач объяснял это иначе:

– ДМД принадлежал к типу компенсированных алкоголиков (как правило, это первая, начальная стадия алкоголизма, которая довольно скоро перерастает в субкомпенсированный, а потом и декомпенсированный «изм», с последующей деградацией личности). Есть такой тип людей, которым нужно сбежать, спрятаться от действительности, постоянно защищать свое внутреннее «я» от жестокой реальности бытия. Жизнь для них слишком тяжела и непереносима. В случае ДМД алкоголь являлся именно такой защитой. И получается, что не влиял на способность плодотворно работать и нормально существовать в этом мире. Компенсированные алкоголики способны на такой образ жизни. Выпивка для них – это норма существования, более того, алкоголь необходим им как пища и вода, он позволяет им эффективно работать. В противном случае таким личностям не хватит сил и смелости жить в этом мире.

Я с этим врачом совершенно не согласен. Он пытается загнать Даррелла в общие рамки существующих представлений об алкоголизме. Но в них нельзя всю жизнь оставаться компенсированным алкоголиком. Это невозможно, в классическом алкоголизме это лишь первая стадия. И думаю, что придуманная доктором постоянная нехватка смелости, чтобы жить, тут совершенно ни при чем. Когда на ДМД со всех сторон действительно наваливалась куча проблем, тут уж действительно мог начаться реальный запой и депрессивно-апатическое состояние. Но не видеть выхода и все равно бороться или бояться реальности и перед ней пасовать – совершенно разные вещи. А ДМД из своих временных депрессий выходил и возвращался на свой уровень. А в течение второй жизни прежний уровень вообще превзошел. То есть он не был типичным алкоголиком.

Многие отмечали, что Дарреллу всегда нравился сам процесс пития – любого напитка, включая чай (правда, последнему он все-таки предпочитал что-нибудь покрепче). И в таком режиме он привык жить с детства, не скрывая от окружающих своих желаний и потребностей и никак не связывая эту привычку с эффективностью своей работы.

Я уверен, что просто есть особо талантливые люди, способные напрямую общаться с Сущностью (обычно говорят «с Богом»). И на них обычные человеческие правила и условности не распространяются. Я лично знал таких и всегда поражался двум вещам: их огромной работоспособности (при наличии несомненного таланта и высочайшей квалификации) в условиях необычного (скажем так) образа жизни.

Начинать каждый день с пива, переходя потом на вино, и заканчивать бутылкой виски – лично для меня это очень тяжело, практически непереносимо. Если я вообще стану придерживаться подобного алкогольного режима, то впаду в сильно нервозное состояние уже через пару дней и не смогу ручаться за адекватность моего поведения (было уже такое, и случались эксцессы). Это не мое, и как возможно придерживаться даже такого режима всю жизнь, просто не понимаю. Но оказывается, что у некоторых получается. Один Владимир Высоцкий чего стоит!

Если вам интересно познакомиться с личностью, в этом вопросе являющейся неким подобием ДМД, прочитайте во многом автобиографическую книгу всемирно известного художника Юрия Купера «Сфумато» (2015 г. изд.) Она очень талантливо сделана, как и все, за что он брался. Так получилось, что на протяжении нескольких лет я довольно часто общался с ним и даже получил на память намалеванный в спешке (зато лично) образ филина с дарственной надписью (на какой-то из моих дней рождений).

В качестве эксперимента, один раз, в Ярославле, на отмечании юбилея общего знакомого я попробовал в течение нескольких дней выдержать его график: на второй день праздника (а до этого выпито было не мало) мы с ним начали раннее утро с шести бутылок пива, за обедом прикончили бутылок пять белого вина на троих (стаканами под волжскую уху) и вечером перешли на виски, по бутылке наверно точно уговорили. А на третий продолжили до отхода поезда. Потом два дня я приходил в себя, для меня это было тяжелым исключение. А Юра два вечера еще и пел с эстрады (и очень душевно, в том числе свою любимую – «Синий платочек». Если найдете такую пластинку его дуэта с Александром Маршалом – считайте вам повезло), а сразу по возвращению в Москву (пока я оклёвывался) улетел работать в Ростов-Дон над театральными декорациями! В полном творческом порядке.

Также и ДМД: безостановочно работал и безостановочно пил, всегда хвастался своим сердцем и печенью, однако даже его железный организм начал не выдерживать такого режима.

Прощание с мэтром

И болезни обрушились на него со всех сторон. Операция суставов на правом бедре, сердечные приступы. Судороги и потери сознания. А потом все-таки не выдержала и печень. Цирроз, осложненный опухолью, и помочь могла только ее трансплантация. С учетом возраста и общего состояния здоровья шансов на успех было совсем немного. Но ДМД верил, вернее, надеялся, и Ли его всячески поддерживала.

Однако через девять месяцев после успешной операции по ее пересадке он умер от заражения крови на 71 году жизни. Просто ослабевший организм не выдержал таких нагрузок.

Месяц спустя, 9 марта 1995 г., прах Джеральда Даррелла навеки упокоился под небольшой мраморной плитой в саду поместья Огр. Здесь он провел тридцать пять лет своей жизни, сначала вместе с Джеки, потом с Ли, здесь он боролся за осуществление своей мечты. Много прощальных речей было сказано, еще больше написано воспоминаний, чтобы посмертно охарактеризовать его личность. Не могу не процитировать отрывки из некоторых, особенно мне понравившихся.

Вот Саймон Барнс, английский журналист и писатель, тогда еще и ведущий субботней колонки в The Times посвященной проблемам дикой природы. Он подчеркивает необычайность Джеральда Даррелла. «ДМД был человеком рая. Найденный рай, потерянный рай, восстановленный рай, воображаемый им рай, как мечта и надежда; осажденный рай, освобождённый рай, построенный рай, недосягаемый рай; рай, возведённый его собственными руками. Рай был его предприятием, его жизнью, его разрушителем, его спасением. Он сотворил литературный шедевр (Моя семья и другие животные»), в котором созданный рай, воскрешается в памяти с особенным и прекрасным чувством. Он построил рай, основанный на его личных верованиях, и, где зоопарк представлен таким, каким действительно должен быть. И после его смерти в 1995 г., он оставил после себя организацию, которая работает для возрождения соприкосновения рая с человечеством и со всем что живёт.

Это ее сотрудники в 1988 году закопали письмо в будущее ("капсулу времени") в парке Даррелла, написанное им. В нём говорится следующее: «Мы надеемся, что светлячки будут вашими путеводителями в ночи и бабочки в живой изгороди и лесу будут приветствовать вас. Мы надеемся, что ваши рассветы будут сопровождаться оркестром песен птиц и звук их крыльев и опаловый их цвет будут ослеплять вас. Мы надеемся, что необычайные создания будут делить мир с вами, чтобы очаровывать и обогащать ваши жизни, как когда-то они сделали это с нашими. Мы надеемся, что вы будете благодарны, что родились в этом волшебном мире».

«Миру нужен Даррелл», говорит Дэвид Аттенборо. Даррелл – это голос, пример, наследие, убеждение, дело». Он назвал его волшебником, подчеркнув роль магии Даррелла, которая повлияла на жизни очень многих людей.

Ну и прекрасно написал в своих воспоминаниях о последнем периоде его жизни: «Юный идеалист, с которым я познакомился в Буэнос-Айресе сорок лет назад, очень сильно изменился. Волосы его побелели, тонкие черты лица скрыла окладистая борода, фигура приобрела осанистость. После артрита Джерри заменили тазобедренные суставы, и он уже не мог, как прежде, гоняться за обезьянами и белками. Теперь мой друг не расставался с палочкой и, как я подозреваю, умышленно «работал» под библейского старца, получая от этой игры неслыханное удовольствие. Но самое главное осталось в Джерри неизменным: его одержимость любимым делом, потрясающее чувство юмора и вечная обеспокоенность судьбой животного мира.

В январе этого года он умер, проиграв поединок с давно мучившей его болезнью. Мемориал Джеральда Даррелла – розовые голуби и экзотические черепахи, редкие виды лягушек и лемуров. Их больше не было бы на нашей Земле, если бы не он и его работа. Дух Джерри живет в новых зоопарках и зоопарках старых – всюду, где приняли его программу консервации. Он живет в воспоминаниях целого поколения тех, кто, вволю насмеявшись, прочитал Переполненный ковчег, а потом стал ревностным сторонником его идеи. И будет жить в следующих поколениях. Мир в неоплатном долгу перед ним».

И у Боттинга я нашел его характеристику, которую считаю одной из самых коротких и удачных одновременно: «Это был гений, обладающий детской ясностью мышления, понимающий, что нужно сделать, хотя и не всегда представляющий себе, как именно». По-моему, так про него сказал один из сотрудников Фонда, некто Саймон Хикс.

А в заключении траурной церемонии принцесса Анна зачитала очень искреннее послание ДМД будущим поколениям: «Завещание Джеральда Даррелла», текст которого приведен ниже:

«Я лично не хотел бы жить в мире без птиц, без лесов, без животных всех размеров и видов. Звери составляют бессловесное и лишенное права голоса большинство, выжить которое может только с нашей помощью. Каждый должен хотя бы попытаться остановить ужасное осквернение мира, в котором мы живем. Я сделал то, что смог. Единственным доступным мне способом».

Прощание состоялось, наверное, именно такое, как бы ему и хотелось. Или не состоялось? Почему такой вопрос появился у автора биографии ДМД, несомненно, разумного и реально мыслящего человека? Да и у меня тоже. Если вы сами хотите попробовать на него ответить, прочитайте ниже два текста.

Воспоминание Боттинга, побывавшего после смерти Джеральда Даррелла на Корфу

«Темной безлунной ночью я ужинал с друзьями в приморской таверне. Они ушли, а я засиделся, увлекшись разговором с незнакомцем. Когда я собрался уходить, темнота сгустилась настолько, что я не видел тропинки, ведущей к моему дому. Я бродил взад и вперед, не понимая, куда идти, как вдруг передо мной появился слабый, дрожащий неоновый огонек. Он появился на уровне моей груди, примерно в трех футах от меня. Я сделал шаг вперед, огонек отступил, сохраняя то же расстояние. Потом огонек несколько раз моргнул.

Это был светлячок. Странно, что он появился в неурочное время года и в полном одиночестве. Еще более удивительно было его совершенно не свойственное этим насекомым поведение. Я сделал еще один шаг вперед, и снова светлячок отступил, сохраняя прежнее расстояние. Мы продолжали двигаться вперед, светлячок летел передо мной. Я понял, что направляюсь к тропинке, которую так долго не мог найти. Светлячок проводил меня до дорожки и помог найти путь в кромешной темноте. Так мы и шли, пока он внезапно ни остановился и резко свернул в сторону. Доверясь этому необычному проводнику, я последовал за ним и обнаружил, что стою у калитки дома, в котором проживал. Светлячок перелетел через калитку, я вошел во двор. Где-то впереди была дверь на кухню, и светлячок летел прямо к ней. Когда я дошел до двери, он погас и сел мне на ладонь. Я был дома.

Так не бывает! – твердил я себе. Разве светлячки могут помогать людям? Я поднес ладонь к глазам, чтобы рассмотреть крохотное создание. И в этот момент я услышал голос ждущего меня друга, который молча сидел в темноте и наблюдал за мной. Я осторожно дунул на светлячка, он взлетел, загорелся, описал круг и исчез в кроне оливкового дерева.

– Ты понимаешь, что сейчас случилось? – спросил мой друг, политический обозреватель, совершенно разумный и здравомыслящий человек. – Это Джеральд Даррелл следил за тобой и помог вернуться домой! Ни слова больше – нам надо выпить!

Каждый грек-корфиот, которому я рассказывал эту историю, ничуть не удивлялся, а лишь уверенно подтверждал: «Джеральд Даррелл! Это точно был он».

ДМД хотел верить в то, что, если жизнь после смерти существует, то он превратится в какое-нибудь животное. А потом в другое. Может, и по своему выбору. А для начала стал светлячком!»

А вот что сам ДМД думал о своей посмертной жизни

За полгода до конца он уже начал размышлять над тем, что с ним может случиться после смерти. И для понимания его натуры приведенные ниже мысли, по-моему, могут дать гораздо больше, чем ответы на стандартные вопросы журналистов.

«Смерть – величайшее неудобство, просто потому что нужно так много сделать и увидеть на этой невероятной планете. Разумеется, когда она приближается и стучит в вашу дверь, вы рассчитываете на то, что она будет скорой и безболезненной. То, что произойдет после, вообще представляет огромный интерес для меня.

Погасну ли я, как шекспировская свеча? А может быть, меня окружат соблазнительные гурии? Может быть, я проснусь и меня будут приветствовать – о, ужас! – мои родственники? Или я внезапно превращусь в мелкое существо – например, в лягушку во французском пруду?

Идеальным решением проблемы, разумеется, был бы некий омлет из всех наиболее привлекательных фантазий, связанных с жизнью после смерти: место, где женщины безумно красивы, где вы можете – на короткое время – почувствовать себя деревом, уходящим своими корнями в глубь земли, или ощутить наслаждение дельфина, перелетающего из подводного мира в мир воздуха и солнца, или насладиться свистом ветра под своими крыльями, подобно альбатросу или кондору, увидеть мир с высоты, отдохнуть на воздушных потоках, полностью отдавшись их течению. Ничто, кроме, пожалуй, любви и смерти, не имеет значения, и даже значение смерти в своем роде эфемерно, так как никто еще не прислал нам достоверного отчета».

Моего варианта решения посмертной проблемы он для себя не рассматривал. И это не удивительно, так как русских книг по альтернативной истории не читал и фантастикой вообще не интересовался. И о возможности продолжить осуществлять мечту своей жизни после смерти, но теперь с благоприятным исходом, и думать не мог. Но не сомневаюсь, что, если мои сны сбудутся, он будет счастлив безмерно.

Мое представление о роли Сущности в жизни ДМД

Почти как всегда, для обобщения чего-либо или подведения итогов, я предлагаю читателям бросить на эту тему взгляд с верху. В данном случае наверное лучше будет сказать: попробуем еще раз коротко пробежаться по основным этапам жизни ДМД, оценивая их только с точки зрения моей гипотезы о судьбоносном влиянии Сущности на переломные моменты жизни тех людей, которых она уже выделила из общей массы для осуществления своих целей. Итак, начинаем.

Три года жизни Джерри в Индии и первый этап пребывания в Англии. Ребенок с детства априори обожает природу и живых существ, бредит зоопарком. Любознательность и неодолимая тяга к природе, любым живым существам выражены настолько ярко, что явно выделяет его на общем фоне.

Может быть, это и есть первый сигнал для Сущности? Есть некое основание – обратить внимание на данного конкретного нестандартного ребенка и включить его в круг потенциальных кандидатур для будущих проектов, связанных с природой, экологией и т. п.

У меня было практически идентичное поведение в детстве. Может быть, действительно, именно на этом этапе ей и принимается решение – присмотреться к данному индивидууму. Выделить из общей массы, поставить на учет и начать наблюдение. Вполне логичное допущение.

Мальчика перевозят в Англию. Интерес к природе не пропадает, наоборот, становится таким большим, что заслоняет все остальное. Больше ничем Джерри заниматься не хочет. Категорически отказывается ходить в школу и вообще изучать обязательные для всех дисциплины. Мама идет у него на поводу, не заботясь и не задумываясь о будущем любимого сына. Несет по течению и несет. В атмосфере его специфической семьи помочь развиваться ему в направлении куда тянет его натуру, некому. Учителей, которые могли бы заняться с ним естественными науками, рядом нет (вообще-то они где-то есть, но их просто никто не искал). Такое развитие событий начинает Сущность не устраивать.

Тогда и происходит первое чудо, вернее, сразу два, превращающиеся в судьбоносное явление определяющее становление Джеральда, как натуралиста-любителя. В результате его он:

а) попадает в природные условия, которые просто предназначены для начинающих натуралистов;

б) получает блестящую подготовку в области естественных наук и такую практику под руководством талантливого преподавателя-товарища, что лучше и быть не может. То что не сделала мама, сделала Сущность.

Дадим ему самому слово: «Если бы я обладал даром волшебника, я бы сделал каждому ребенку на земле два подарка: беззаботное детство, какое было у меня на острове Корфу, и дружбу с Теодором Стефанидесом». (Каждому, может, и не надо, интересы у всех разные, но я бы от такого подарка точно на седьмом небе был.)

Теодор – это его спутник в многочисленных походах, собеседник, друг и учитель. Местный врач, получивший энциклопедическое образование в Париже. Для Джеральда общение с ним стало курсом Оксфорда или Гарварда без промежуточных школ и колледжей.

Опять цитирую Джерри: «У меня было мало книг, которые могли бы дать ответы на мои вопросы. (Да и откуда им в этой семье взяться?) И Тео стал для меня чем-то вроде живой, говорящей, бородатой энциклопедии, откуда можно было почерпнуть самые разнообразные, точные и детальные сведения. Он родился до эпохи узкой специализации и знал очень много. Школьные уроки биологии были бы для меня закрытой книгой, а во время прогулок с Теодором мы говорили с ним обо всем: от жизни на Марсе до особенностей микроскопического жучка. Я стал понимать, что все это части единого целого, осознавать взаимосвязь всего в природе».

В течение их общения доктор Стефанидес ненавязчиво давал маленькому Джеральду знания по антропологии, этнографии, музыковедению, космологии, экологии, биологии, паразитологии, биохимии, медицине, истории и по множеству других наук. Он обладал уникальной способностью коллекционировать в своей памяти отдельные, не связанные между собой, факты и был настоящим эрудитом, умевшим связать события прошлого и настоящего, увидеть цельную картину, научно достоверную, но порой парящую в облаках фантазии.

Под его руководством Джеральд стал настоящим натуралистом в том смысле этого слова, какой в него вкладывали в девятнадцатом веке. Он не походил на прямолинейных запрограммированных по общей шкале зоологов, выходивших из британских университетов. Тео учил Джеральда не только тому, как и по каким законам живут и развиваются биологические организмы, но и объяснял ему роль человека в земной экологической системе.

Из воспоминаний ДМД: «Немногим молодым натуралистам посчастливилось сделать первые шаги под руководством такого всеведущего, доброжелательного и веселого греческого бога, обладающего самыми лучшими качествами натуралиста. Его интерес к миру был безграничен. Он умел оживить любую тему собственными наблюдениями и размышлениями».

Как это все так удачно получилось? Вы только над этим задумайтесь. В этом греческом захолустье – природном раю Джеральда – ему «случайно» попался, вернее, его уже как бы дожидался учитель-наставник, единственно подходящий для его разностороннего развития и становления в нужном направлении. Ходячая энциклопедия, присутствующая в Греции в одном единственном экземпляре и вдруг оказавшаяся на Корфу. В нужном месте и в нужное время. Просто так вот все взяло и совпало? Что это было судьбоносно, сомнений у меня, да думаю и у ни кого нет. И все случилось само собой – без вмешательства Сущности? Вы решайте сами, я для себя уже к выводу пришел.

Какая была сказочная жизнь для Джеральда на Корфу, но, увы – окончилась. Война. Вынужденный возврат в Англию. Непередаваемый контраст окружающей действительности по сравнению с прежним его миром. Цветное кино кончилось – началось черно-белое. Попытки найти отдушины для души. Детская попытка заняться самообразованием. Но заменить классическое образование бессистемным чтением не удалась (хотя потом она будет выдаваться ДМД за выбранный им сознательно особый путь развития). Привела его в итоге к тупику: возможности получить диплом об обязательном школьном образовании не предвидится, а без него – и любимой работы в Зоо. Хотя спорить не буду, самостоятельное чтение при великолепной памяти – это действительно один из способов развития интеллекта, но не выживания в обществе, придерживающегося четких правил и ограничений. Но может быть Сущность что то знала наперед и ничему не мешала?

Но затем наступают два года бессмысленного (с точки зрения достижения некой большой цели) времяпрепровождения в конной школе. При этом и про важность самообразования и про необходимость выполнения некой миссии в роли специально отобранного кандидата Сущности временно забыто. Неожиданно Джерри ведет себя как Лесли. Никакой разницы – плотские утехи и примитивные развлечения.

Что это – его юный мозг попросил передышку? Или юноша временно выпал из-под наблюдения «куратора»? Произошел некий сбой программы, а потом спохватились и за него опять взялись?

Внешне все выглядит именно так. Будто бы в его голове что-то щелкнуло и как только сроки альтернативной службы закончены, он немедленно становится прежним целеустремленным Джеральдом и принимает решение наверстать упущенное время. Но как? Выхода из сложившейся ситуации по-прежнему не видно. Продолжение своего самообразования в выбранном с детства направлении прежним способом хаотичного чтения никак не даст хотя бы продвинуться к поставленной цели. Тупик? От не сдается, хватаясь за соломинку – сочиняет послание директору Лондонского Зоо с просьбой сделать именно для него исключение и взять туда на работу, пусть на самую низкую должность – он заранее согласен. Логика железная – ему же это просто необходимо для получения практики – первой ступени в осуществлении его великих планов. Вероятность ответа (он сам оценивал) < 1 %. Положительного – даже не надеялся. Это был поступок отчаяния, крик в пустоту. И что в итоге?

Очередное Чудо. Он получает ответ на свое нахально-сумбурное письмо. Да еще какой! Приглашен на рандеву для индивидуального собеседования. Более того, по его итогу получает направление в самый современный (по организации содержания зверей) зоопарк Англии. Пусть он расположен в захолустье, пусть в роли мальчика на побегушках, «на позверушках» по его собственному определению. Для него – все эти сопутствующие факты не имеют никакого значения. Огромный шаг вперед сделан. Это что? Просто фарт и случайность? Только результат его нахальства или еще одно судьбоносное событие выданное свыше?

Там Джеральд впервые демонстрирует и характер, и силу воли: за гроши трудится без отдыха, действительно в роли мальчика на подхвате для смотрителей разных отделов Зоо. Затычки во всех дырках. А ведь он уже юноша, и знаний у него о разных питомцах иногда много больше, чем у тех же смотрителей. И воспитание иное, и пришелец он для них из чужой среды. Он такое отношение чувствует, иногда от него нешуточно страдает, но терпит их далеко не безобидные выходки и приколы. И учится, учится и еще раз учится, хотя и не знаком с этим заветом Ильича.

Это еще один Университет (после школы Стефанидеса), и не только по практическому уходу за животными. Он познает, как преодолеть себя, и знакомится с понятием: «надо, Джерри, надо». А ведь молодой человек до этого ни трудолюбием, ни терпением особо не отличался. Откуда что взялось?

Так продолжается до совершеннолетия и получения отцовского наследства. Вчерашний мамочкин нахлебник стал самостоятельной (в финансовом плане) личностью. Работу в Зоо оставляет и тут же берется за осуществление практически никак не обоснованного и экономически не оправданного плана (зато самостоятельно придуманного) – отправиться в Африку ловить зверей. С целью получения и накопления нового опыта, который бы потом позволил ему накопить (а сначала – заработать) нужное количество средств на собственный зоопарк. Каким образом? По его плану работая на ловцов-профессионалов в этой области. План, не имеющий ни одного шанса на успех, ибо ни малейшего представления об их заработках у него не было.

Первая экспедиция, после которой он про свои благие намерение обратиться к профи забывает. Или, поняв его неосуществимость, просто выбрасывает из головы вместе с идеей собственного зоопарка. Но поскольку само путешествие ему понравилось, а деньги у него еще есть, он предпринимает еще два. Вошел во вкус, но, как и следовало ожидать, остался вообще без денег.

Зато в промежутках между поездками успел нажить врага в лице нового, очень влиятельного директора Лондонского Зоопарка, а значит и Зоологического общества Англии. И теперь ни один Зоо Британского Сообщества не хочет брать его на работу. Чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь, продолжая при этом общение с дикими животными, Джеральд готов податься хоть в Судан, хоть в Уганду. Он ведь еще и женился, да еще и со скандалом. Приданного супруга не получила. И теперь ему семью не на что содержать. Очередной тупик и ситуация, которая называется «прощай, мечта навсегда» (но не для Сущности).