Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Семейная жизнь после исполнения мечты

К этому времени Даррелл уже получил мировую известность и как автор своих первых волшебных книг, и как удачливый зверолов. Но каким совершенно не практичным он был, таким и остался. Желанное детище родилось, но вскоре выяснилось, что его создатель сам стал его узником.

Согласно представлениям Джеральда, зоопарк за счет наплыва посетителей должен был прямо с начала функционирования начать приносить прибыль. Ну хотя бы стать самоокупаемым. А заодно и саморазвивающимся объектом. Реальность оказалась иной – через 4 года долги Зоо составили 20 тыс. фунтов стерлингов. И это не считая личных долгов хозяина (выплату по кредиту на аренду поместья никто не отменял). Крах задуманного казался неминуемым.

Джеральд самоуверенно считал, что сможет ездить в экспедиции и одновременно руководить строительством и становлением зоопарка (вообразите себе – удаленный доступ без интернета). И сначала просто не представлял, какое тяжкое финансовое бремя взвалил на свои плечи. Он же никогда ранее ничем подобным не занимался, а при этом не имел деловой хватки и не разбирался ни в финансах, ни в людях.

Гораздо более практичная Джеки, не занимая в Зоо никаких должностей, делала все возможное для поддержания его на плаву, пытаясь экономить во всем, выступая его теневым управляющим. Но ее здравого смысла без профессиональной подготовки для этого оказалось маловато. Да и поддержка супруга оставляла желать лучшего. Он всецело доверял своему ставленнику-директору – больше, чем советам жены. С горечью она писала: «Оказалось, я вышла замуж за Зоопарк Даррелла, а не за него самого! Все сотрудники знали, что могут свободно говорить со мной обо всем, я была своеобразной записной книжкой Джерри. Так продолжалось довольно долго, пока после жалоб директора, который явно не справлялся со своими обязанностями, он не начал возражать против такой политики и прочел мне занудную лекцию о том, как мне следует вести себя в зоопарке и на Джерси вообще. Будучи по происхождению еще большей ирландкой, чем Джерри, я вспылила и прямо сказала ему, куда он может отправляться со своим драгоценным зоопарком и всеми комитетами».

Начало конца

И чем дальше, тем взаимное непонимание и противоречия между ними только увеличивались. Конечно, с самого начала совместной жизни было ясно, что подходы к ней у Джеральда были совсем не такими, как у Джеки. За примерами не надо далеко ходить. Заглянем в их джерсейский семейный дом.

Джеральд считал, что он должен быть всегда открытым для всех. Именно так жили Дарреллы на Корфу и в Борнмуте. Он не любил одиночества. Так и вышло. В гостиной велись бесконечные обсуждения повседневных проблем Зоо, которые не прекращались и за обедом. Входная дверь не закрывалась. В такой жизни не было места ни для интимности, ни для покоя. Последнее совершенно не нравилось не только Джеки, но даже стареющей маме, которая вроде бы должна была быть привычной к подобному бедламу. Но если уже и она пожаловалась в письме к Ларри на эту тему («постоянные посетители сведут меня с ума»), чего же было ждать от менее терпеливой Джеки. Жизнь в поместье, а теперь уже и вообще на острове, вызывала у нее приступы клаустрофобии: «Джерри буквально бредит зоопарком. Он одержим, – писала она. – Времени на личную жизнь у него не остается. Я начинаю думать, что наш зоопарк – это своего рода Франкенштейн».

А Джеральду не оставалось ничего иного, кроме энергичного эксплуатирования единственно доступного ему источника финансирования – писательского труда. Он закончил одиннадцатую книгу за девять лет, по-прежнему оставаясь в ряду наиболее читаемых английских авторов. Любовь к приключениям, дар рассказчика, чувство юмора, умение описать животных с самой неожиданной точки зрения, контактность и дружелюбие сделали его мастером прозы о путешествиях и животных. Писательскую карьеру Даррелла иначе как триумфом не назвать.

В качестве продолжения он уже задумал написать историю создания и выживания Джерсийского Ковчега, выбрал знакомую и злободневную для себя тему, посвященную первым четырем годам существования зоопарка. Но повседневные заботы не давали ему возможности писать днем, поэтому он пытался работать над созданием книги «Поместье-зверинец» по ночам. Много раз приступал и останавливался. Джеки видела, что дается она ему очень тяжело.

– Никогда еще я так не хотела написать эту книгу за него, – говорила она.

Отвращение Джеральда к писательской работе стало почти патологическим. Он переживал острый кризис. Ему казалось, что он собственными руками продал себя в рабство. И за этими деталями действительно скрывалась трагедия. Джеральд начал понимать, что стал узником собственного зоопарка.

– Скоро звери нас сожрут, – как-то высказался он и был не далек от истины, если не рассматривать ее в прямом смысле этого слова.

Оказалось, что у него не осталось сил, чтобы радостно играться с новым приобретением. Ни сил, ни времени, ни денег, ни понимания, как быть дальше. Но обсуждать эту тему с супругой он не хотел. Было ли это вызвано разочарованием от того, что мечта оказалась слишком далека от реальности? Или его начинало угнетать заметное уменьшение поддержки со стороны Джеки?

В таких условиях совместная жизнь становилась все более трудной для обоих. Множились обиды. И хотя случилось очередное чудо и финансовые проблемы с зоопарком на пятый год его существования удалось преодолеть благодаря квалифицированной помощи со стороны и трансформации его в благотворительный фонд (на этом, достаточно туманном моменте остановлюсь подробнее позже), их отношениям это не помогло.

А тут в 1964 г. умерла мама Джеральда, которую он очень любил. Он всегда был маменькиным сынком и не очень представлял себе жизнь без ее моральной поддержки, воспоминаний о ее вкуснейших обедах и постоянного присутствия рядом. И вот – остался один, и очень сильно обиделся на Джеки, которая, как ему показалось, никак не поддержала его и в этот трудный период. Посчитал, что он осиротел дважды.

В их медленно умирающей совместной жизни было всякое; но действительно серьезно все началось с раздельных деловых поездок (Джеки в Аргентину, он в Африку, в Сьерра-Леоне). Уже тогда все висело на волоске – прочитайте выдержку из письма Джеральда в Буэнос-Айрес:

«Я рассчитывал получить от тебя письмо с сообщением о разводе. Я бы не упрекнул тебя. Не слишком я похож на идеального мужа, но все же мысль об этом меня угнетает. Дорогая, жизнь так коротка, давай не будем расставаться – ни эмоционально, ни физически. Я знаю, что жить со мной трудно, я слишком многого требую, но я постараюсь измениться. Проблема в том, что, когда я далеко от тебя, мне так плохо, что я начинаю сердиться и раздражаться, а это еще сильнее отдаляет тебя от меня. Давай попробуем любить друг друга и попытаемся вернуться в ту сказочную страну, где мы с тобой встретились. Я страшно скучаю по тебе. Я люблю тебя. Береги себя и поскорее возвращайся. Бог даст, мы еще увидим светлые времена. Люблю тебя сейчас и всегда».

Я бы резюмировал так: надежда почти потеряна, но Джеральд обещает попытаться измениться, сам не сильно в это веря. И обратите внимание, какая разница и одновременно сколько общего в его письме Джеки от 1959 г. из Аргентины в Лондон. Тогда они первый раз расстались надолго после свадьбы. Джеки там серьезно пострадала (вылетела через переднее стекло авто с подозрением на трещину в черепе) и отбыла пароходом в Англию. Джеральд остался доводить намеченную программу до конца.

«Дорогая, я люблю тебя. Когда ты уехала, я утратил весь интерес к экспедиции. Мне не на кого кричать, некого упрекать, не на кого сердиться, никто не знает, какой я паразит, никто не говорит мне, какой я хороший, никого нет рядом, когда мне кто-то нужен, мне некого любить. Я так хочу вернуться в Англию, надеюсь, нам удастся это сделать раньше наступления мая. Что бы ты ни решила сделать, я всегда буду любить тебя и надеюсь, что ты тоже любишь меня. Все, чего я прошу, не принимай решения до моего возвращения. Не обещаю измениться, стать хорошим мальчиком и всегда делать то, чего ты от меня хочешь, потому что это была бы ложь. Ты знаешь, что это невозможно, потому что хорошо со мной знакома. Поэтому все, что я могу пообещать тебе, если ты останешься со мной, я буду таким же паразитом, как всегда, может быть, чуть лучше. Все, что я знаю, так это то, что, когда ты уехала, я понял, как сильно тебя люблю!»

Тут еще полно юмора и много надежды. Заметьте, он в шутку называет себя паразитом, но измениться не обещает. Правду пишет.

А в их новые совместные поездки (и деловые, и развлекательные) Джеральд приглашал теперь, кроме Джеки, еще парочку своих приятельниц (по его объяснениям – исключительно для наличия женской компании, которую он так обожал).

Потом его брат с юмором называл эту компанию передвижным сералем. (По мнению некоторых знакомых семьи, к этому моменту Джеки потеряла интерес к сексу, что еще сильнее усугубило ситуацию.)

И, наконец, случился настоящий кризис, настигший его после поездки на Корфу в 1968 г. Произошел очень сильный нервный срыв, заставивший Джеральда даже начать задумываться о самоубийстве (мамины гены: вспомните ее настроение после смерти отца). ДМД вылечили, но ему потребовалось почти два года, чтобы прийти в себя. По мнению Боттинга, причин для впадения в такую тяжелую депрессию хватало: постоянный стресс и в работе, и дома, огромные нагрузки, смерть мамы и непрекращающиеся неутешные мысли о судьбах человечества, природы и животного мира. Громадность и неподъемность проблемы, которую он пытается решить, все это угнетала его. (С моей точки зрения, последние причины, существующие постоянно для данной ситуации сильно преувеличены. И предыдущих, обрушившихся после смерти мамы, было вполне достаточно.)

Ну а последней каплей, несомненно, стало тяжелое впечатление от посещения острова его детства. Природный рай, стремительно превращающийся в затрапезный туристский центр. И как он посчитал, во многом и по его вине. Он же написал книгу, прославляющую это уникальное место, считайте, прорекламировал его по первому разряду, что очень сильно увеличило число туристов, приезжающих именно сюда.

Подобных результатов от поездки на фоне всего остального негативного, при наличии почти полного раздрая в личной жизни, ему хватило, чтобы уйти в глубокий запой и потерять интерес к жизни.

По мнению Боттинга, темная сторона натуры Джеральда, к которой он относил его вспышки отчаяния и гнева, мизантропию, переедание, пьянство, постоянную тягу к путешествиям, стремление буквально часами жариться на солнце, уходила корнями в подсознательный страх того, что его жизнь проходит бесплодно. Он считал, что пока ничего не успел сделать и не успеет в будущем. Скорость разрушения природы усилиями человека приводила его в ужас. Каждый час появлялись сообщения со всех концов света об эрозии почвы, отступлении дикой природы под натиском человека, об уничтожении животного и растительного мира. Миллионы случаев экологического вандализма стремительно вели наш мир к катастрофе. И он понимал это лучше других и воспринимал острее, как личное горе. Боттинг считал, что Джеральд просто не справился с невыносимой тяжестью общественного бытия.

Джеки с трудом вытащила его с острова и поместила в английскую частную специализированную больницу (для клиентов с психическими расстройствами) на несколько недель. Но навещать его там не стала (как она пишет по совету доктора, запретившего ей «нянчиться» с больным).

Слегка придя в себя, Джеральд некоторое время пожил в Лондоне у друзей. А с Джеки они увиделись только в феврале.

Наступившей весной 1970 г. потихоньку начал возвращаться к жизни, чему, в частности, способствовала и совместная поездка по югу Франции (в компании Джеки и еще двух молодых сотрудниц Фонда). Но в чем-то он во время нее переусердствовал, и у него случился сердечный приступ, после которого французские врачи предложили ему ограничить свой ежедневный рацион спиртного половиной бутылки сухого вина в день. Естественно, он и не подумал соблюдать их рекомендации, но хотя бы начал задумываться о здоровье, в частности, заниматься йогой. Как он сам считает, именно последнее ему и помогло встретить новые проблемы Фонда в бодром состоянии.

А они были достаточно серьезными: почти все члены правления решили, что для успешного финансового развития этой благотворительной организации ДМД как реальный руководитель им уже и не нужен. Дела пойдут гораздо лучше, если он со своими спонтанными и не всегда обдуманными действиями, уходом в депрессии и т. п. не будет больше путаться у них под ногами, а останется почетной вывеской, только формальным руководителем Зоо. И под предлогом модернизации структуры Фонда ознакомили ДМД со своими, уже казалось бы, принятыми решениями.

Но они явно недооценили его взрывной характер. Не очень решительный в обычной жизни, почувствовав, что у него хотят отобрать его самое ценное сокровище – Зоопарк, – он перевоплотился в яростного бойца. И выиграл эту битву, уволив неугодных и сменив состав правления. Задачу решил блестяще, а заодно и следующую тоже (когда в 1972 г. срочно надо было собрать 120 тыс. фунтов на выкуп земли под Зоо – срок договора аренды подошел к концу).

Находясь на гребне достигнутого успеха, который ему удался почти без поддержки супруги он поверил в себя, так как очень удачно провел турне по США, в которое сначала страшно не хотел ехать. В течение трех месяцев в разных городах страны он читал лекции о работе Джерсийского Фонда и убеждал богатых американцев жертвовать деньги на его поддержку. Как вспоминает сам, «просить деньги неприятно, но когда встречаешь столько замечательных и щедрых людей, – примиряешься со своей ролью».

И неожиданно для себя его харизма, таланты рассказчика и рисовальщика принесли такие финансовые успехи, о которых организаторы этой акции даже не мечтали. Его уникальный дар увлекать людей только силой слова проявился в полном масштабе.

Опять супруги путешествовали отдельно. Он пересек Атлантику на корабле, а Джеки прилетела в Нью-Йорк на самолете только на заключительный этап его поездки. Как всегда, Джеральду повезло: во время морского путешествия он познакомился с представителями (правда, не самыми богатыми) большого семейства Рокфеллеров. И Марго Рокфеллер (с ее мужем Годфри, он сразу нашел общий язык на почве виски и они пропьянствовали весь рейс и, естественно, стали лучшими друзьями), тоже отдохнувшая от своего супруга во время плавания, очень помогла ему в Штатах. Она знала почти весь бомонд, давала исключительно полезные советы очень эффективно рекламировала это мероприятие. Число богатых и влиятельных членов Фонда выросло до нескольких сотен. В Америке открыли его филиал.

В Великобритании тоже ждал успех. Зоопарк посетила принцесса Анна и, несмотря на неудачные и грубоватые шутки Джеральда, согласилась стать покровительницей Джерсийского Фонда, причем отнеслась к этому не формально, а с полной ответственностью.

А покровительницу его американского филиала, ставшего международным Фондом охраны природы им. Даррелла, он нашел в княжестве Монако. Ему удалось убедить ею стать княгиню Грейс Келли, повсеместно известную в США. Сначала ничего не помогало, не действовали ни уговоры Джеральда, ни ее друзей, ни мужа. Но у ДМД был неубиенный козырь – он выложил на стол фотографии двух малышек-горилл, родившихся в Зоо. Грейс увидела их и… согласилась.

Насколько можно понять из текста биографии, между супругами в этот период соблюдался некий нейтралитет, базирующийся только на общих делах, тем более что вместе они проводили очень немного времени.

1975 г. начался для Джеральда ужасно. Он так готовился к своему 50-летнему юбилею, но за два дня до его проведения пришлось все отменять. Случилось настолько тяжелое воспаление легких, что он подлечился и пришел в себя только в марте. А в конце лета (в связи с изменением налоговых правил во Франции) брат Лоренс попросил их освободить дом, который они у него долго арендовали. И поэтому пришлось снимать новую виллу, около Грасса, которая очень понравилась Джеральду. Он назвал ее «Орлиное гнездо». Переехали. Но стало еще хуже, тяжелую атмосферу царящую на новом месте отмечали все его посещающие.

«Джеральд пил больше обычного, был мрачен и раздражителен. Супруги не просто постоянно ссорились, но и оскорбляли друг друга, причем Джерри не стеснялся в выражениях, а Джеки не отставала от него, не обращая внимания на окружающих». Она постоянно повторяла свою старую мысль:

– Я вышла замуж за человека, который женился на ком-то другом, естественно подразумевая под этим «кем-то» его Зоопарк.

Джерри и раньше (на Джерси и во Франции) выполняла роль и полной хозяйки дома, и его менеджера, руководила секретариатом, следила за финансами, подготавливала все его встречи и выступления. Занималась всем, от мелочей до важных вещей: контролировала все покупки, расходы, водила машину, планировала поездки, проверяла бензин, масло и воду, выбирала рестораны, оплачивала счета, следила за выпивкой, одергивая Джеральда, когда тот, по ее мнению, ел и пил слишком много. И вечно должна была быть начеку, причем ее резкость и встречные наезды помогали ей справляться с тенденцией Джеральда всегда и во всем доминировать.

Иногда получалась, но чаще торжествовал его стиль поведения. Он царил в компании приятелей и подружек, приглашаемых в самые шикарные рестораны, и одариваемых ценными подарками. И все это на глазах экономной и деловой Джеки.

Джеральд любил жить с комфортом и вел раблезианский образ жизни. Деньги ничего для него не значили. А когда они кончались, он заставлял себя сесть и написать что-нибудь. Хотя удача в последние двадцать лет ему улыбалась, но у него не было ни капитала, ни собственности. Квартира на Джерси принадлежала зоопарку, а французский дом на побережье он долго арендовал у брата. Большая часть поступающих от издательства денег уходила на удовольствия, путешествия, роскошные обеды для друзей, дорогие подарки и, конечно, на зоопарк. Детали повседневной жизни Даррелла не касались. Он редко носил с собой наличные и чековые книжки. Для этого была Джеки.

А на новой вилле все это ей окончательно надоело. И она уже решительно и серьезно объявила, что задумала от него уйти.

Всем было понятно, что спасти этот брак не удастся, но ДМД (с какой-то тупой настойчивостью) все еще предпринимал и предпринимал попытки как-то ее уговорить и продлить совместное существование. По плану, в ближайшем будущем были запланированы съемки фильма в индийском штате Ассам. Джеки категорически ехать туда отказалась и заявила, что отправится в Австралию изучать вклад местных женщин в охрану природы. Джеральд и с этим согласился.

Но, видно, на душе у него было совсем тяжело. Он переселяется в гостиницу к Марго и вместо подготовки к поездке опять впадает в депрессию. Беспробудно пьет и изучает девятитомник Эллиса «Психология секса», постепенно погружаясь в пучину депрессии. В итоге опять пришлось лечь в клинику. Он понимал, что уход Джеки оставит его в одиночестве (практически уже оставил), а одиночества он переносить не мог.

Его врач просит Джеки не уезжать в Австралию – неизвестно, к каким результатам приведет лечение на этот раз: она может понадобиться здесь. Джеки легко согласилась, но вместо дежурства около больницы отправилась во Францию. Там она провела три месяца – с января по март. За это время осознала окончательно, что одной ей живется гораздо лучше, брак их полностью разрушен, и окончательно приняла решение о разводе.

Неизбежность расставания

Как сказал Маяковский, «семейная лодка разбилась о быт». Она так объясняет свой шаг:

– Перед этим был очень тяжелый период для нас обоих. И так больше продолжаться не могло. Вот почему я решила уйти. Я чувствовала, что мне нужно бежать, если я хочу сохранить хотя бы остатки рассудка. Я год за годом тратила нервы и здоровье на спасение Фонда, спасение животных. Но теперь все твердо стоит на ногах. В середине семидесятых я решила – сейчас или никогда. Я была замужем за Джерри больше двадцати пяти лет – это же пожизненное заключение!

А окружению Джеральда перед отъездом она еще и мудрый совет выдала:

– Пока Даррелл находится в таком состоянии, тяжелую поездку в Ассам лучше отложить до будущих времен. А сейчас лучше отвезли бы вы его на солнышко, которое он так любит. Я говорю про Маврикий. В течение последних двух лет Фонд много времени уделял вопросам охраны окружающей среды этого острова. По сравнению с Ассамом эта поездка будет совсем неутомительной, тем более, что контакты с местными властями давно установлены.

Все немедленно с ней согласились и быстро договорились о шестинедельной поездке на Маврикий. Проконсультировались с врачом и наметили отъезд на конец марта.

И вот Джеральд улетает (но один он реально не может находиться, и Энн Питерс, его сотрудница, отправляется с ним, став первой подружкой, с которой ДМД начал встречаться после разрыва с супругой).

А Джеки заехала на Джерси, чтобы забрать вещи и привести в порядок счета. Это был ее последний визит в Зоопарк. Уезжая, она оставила очень показательную прощальную записку директору и другу ДМД, Джереми Маллинсону: «Прощайте, надеюсь больше никогда в жизни не увидеть это чертово место».

Вернувшись на Джерси, Джеральд обнаружил, что Джеки уже забрала свои вещи. В мае 1977 года состоялась их последняя встреча.

«Мы встретились в Борнмуте, – вспоминала Джеки. – К этому моменту мне удалось успокоиться и взять себя в руки. Я была поражена тем, что и Джерри отлично владел собой. Я сказала ему, что не собираюсь возвращаться, но он опять не захотел принять мое решение. Просил не торопиться, подумать обо всем, рассказывал о возможных совместных поездках (в СССР, в том числе)».

Но ничего не подействовало. Через пару дней Джеки позвонила ему из офиса адвоката и сообщила, что окончательно решила уйти. Джеральд взорвался. На этот раз ему не удалось совладать с собой и он дал волю языку.

Впереди будут четыре года судебных ссор и горечи. Джеки хотела претендовать на половину всей собственности на Джерси. Грозила, что расскажет всем о его нервных срывах и беспробудном пьянстве. Это была настоящая бракоразводная битва. ДМД порой даже в ущерб собственным финансовым интересам стремился всеми способами защитить Фонд.

Наконец, все вопросы были решены, и британский суд весной 1979 г. развел супругов на основании «неразрешимых противоречий». Так как Джеральд не был резидентом Соединенного Королевства, Джеки не получила половину Фонда, на что она так рассчитывала, настаивая на том, что без нее Джеральд ничего не добился бы. Но тщетно. Но одновременно судьи постановили, что Джеральд должен ей выплачивать регулярно индексируемое содержание в размере 7000 фунтов стерлингов в год.

Все наконец-то окончилось, но ощущения у обоих были не из лучших. И Джеральд, и Джеки были разгневаны, чувствовали себя преданными и не хотели видеть друг друга. ДМД не представлял, что их жизнь может завершиться подобным образом и всю вину за это возлагал на свою бывшую жену, обвиняя ее в том, что она самым подлым образом его бросила. Когда он узнал, что должен будет еще и алименты платить, то просто вышел из себя. Да и сумма казалась ему несправедливо большой.

Но даже очень недовольная результатами решения суда и того, как тяжело протекал развод, Джеки все-таки нашла в себе силы после него написать следующее: «Да, ДМД был слабым человеком. Впрочем, как и большинство людей на планете. Но он очень любил природу и отдавал все силы для сохранения окружающей среды. Это великий человек нашего времени, его вклад в дело охраны природы только начинает получать признание».

И уже в последние дни его жизни добавила: «Я вспоминаю о том времени, что мы провели вместе с ним, с чувством благодарности и любви. Нам было хорошо вместе, особенно когда мы носились по джунглям, собирая животных для нашего зоопарка. Невозможно прожить с человеком двадцать шесть лет и не сохранить теплых воспоминаний о нем и обо всем том, что мы делали вместе. Мы вместе мечтали и вместе воплощали наши мечты в жизнь. Я люблю его и благословляю».

Пусть развод сначала казался Джеральду настоящим адом, но на самом деле семейным адом была их жизнь последние 10 лет. Их брак перестал быть полноценны давным-давно. А его полный разрыв пошел на пользу обоим.