Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Естественно, было бы странно и не по-корсикански, если бы в Сисмонте в противовес главным не выбрали своего генерала – Матео Матра, который до того возненавидел неожиданного соперника, что снова был готов сотрудничать с генуэзцами, теперь уже для борьбы с Паскуале. Однако новый претендент от Пумонте быстро доказал, что с выбором его кандидатуры ошибки не произошло. Вместе с братом они организовали ловушку для Матео, пустив слух, где и когда Паскуале будет находиться с маленькой горсткой его людей. Матра клюнул и напал, загнал Паскуале в монастырь и уже готовился к его штурму, когда из засады появился отряд Климента и пумонтцам пришел конец. А если человека-конкурента нет, то и проблемы больше нет. После этого общий корсиканский парламент, Диета, конечно, не мог не подтвердить полномочия Паоли, показавшего себя истинным корсиканцем. И он возглавил Корсиканскую республику, но в каком же ужасном состоянии нашел свою родину!

В народе не было ни дисциплины, ни солидарности, ни порядка; в стране – ни денег, ни оружия, ни амуниции. Но Паоли руки не опустил, принялся за работу, и вскоре с помощью его энергии, врожденному знанию людей, красноречию и демонстрации справедливости удалось восстановить порядок в стране. Это было сродни чуду. Паскуале был первым, сумевшим заставить эту гордую нацию, не желавшую никому подчиняться, признать свой авторитет. Ему принадлежит заслуга в разработке и принятии 18 ноября 1755 г. конституции, причем самой демократической в Европе на тот момент, включившей всеобщее избирательное право для всех граждан старше 25 лет. Раз в год собиралась Генеральная Диета, которая принимала законы, обязательные для всеобщего исполнения.

Паскуале очень обстоятельно подошел к вопросам создания реальной независимости – на острове начали чеканить собственную монету с головой мавра, учредили орден Святой Девоты (покровительницы острова) и бей Туниса первым официально признал республику. Сардиния побренчала оружием, но напасть не решилась. И в 1755 г. была впервые официально провозглашена Корсиканская республики, контролирующая значительную часть острова (практически всю центральную область и большую часть побережья, кроме небольших анклавов вокруг основных портовых городов-крепостей).

Таким образом, Паскуале (Паскаль) Паоли оказался не только образованным и прогрессивным человеком, но и очень умелым администратором. Под его руководством на отсталой Корсике был осуществлен первый опыт всеобщего избирательного права (в новой истории Европы). И хотя территория республики весь остров не охватывала, это была вполне жизнеспособная и здоровая основа будущего независимого государства. Собственная прогрессивная конституция, действующий постоянно административный совет – далеко не все государства Европы имели такие атрибуты власти.

И он, не останавливаясь, проводил одну прогрессивную реформу за другой, причем все на деле, а не на бумаге. Началась разработка карьеров и строительство дорог. В столице, Корте, был основал университет, появились зачатки регулярной (а не партизанской) армии и даже небольшого флота, для которого строился собственный порт на острове Капрая. Страна начала чеканить свою монету. Была создана независимая система судов, что было очень важно, так как он решил покончить с вендеттой (местный старинный обычай, жертвами которого за период с 1683 по 1715 гг. стало 28 тыс. убитых). Задумайтесь, в год гибло больше 1000 здоровых, как правило, молодых мужчин. А причиной мог стать любой пустяк, меня просто потряс пример с межевым каштаном – соседи поспорили, кому он принадлежит, слово за слово – в результате 36 человек было убито. Согласно корсиканским традициям, если у тебя появился враг (достаточно, чтобы кто-то таковым себя посчитал – тебе сразу сообщат), то из этой ситуации может быть только три выхода: ружье, кинжал или бегство. Последнее автоматически приравнивалось к позору.

А вот согласно новым законам, теперь зачинщику полагалось по суду одно наказание – смерть. И хоть и не сразу, но количество жертв вендетты начало заметно уменьшаться.

14 лет свободная Корсика развивалась как самостоятельное государство. Казалось, Генуя смирилась и ее устраивали сложившиеся отношения. Паоли тоже не лез на рожон. Прекрасную рекламу и ему, и молодой Корсике в Европе сделал шотландец Босуэлл, написавший книгу о своем посещении острова в это переходное и трудное время. Это из нее Наполеоне во многом черпал свои представления о гордом, свободолюбивом и неподкупном корсиканском народе и его вожде, великом во всех отношениях Паоли.

Но тут в развитие событий вмешалась Франция, в очередной раз польстившаяся на стратегически выгодное расположение острова. И не следует искать иных причин для ее интервенции. Логика понятная: если не мы, то сюда придут англичане. Одряхлевшей Генуи все равно кому продать свою колонию, которую уже все равно нет сил сохранять. А допустить сюда конкурента нельзя.

Я читал версию, согласно которой корсиканцы сами дали предлог для прекращения такого сосуществования с Генуей, якобы их подвели бедность, жадность и наглость: исконные пороки. Чтобы добывать средства на существование республики, люди Паоли с острова Капрая с 1763 г. занялись пиратством, начали проводить рейды по захвату преимущественно торговых генуэзских кораблей, нанося республике существенный ущерб. Вот поэтому Генуя и обратилась за помощью к королю Франции Луи XV Бурбону.

Не верьте, она совершенно не состоятельна ни во времени, ни по смыслу. Как я уже отмечал выше, Франция захотела захватить остров, чтобы противодействовать влиянию Англии в Средиземноморье (уравновесить их базы в Гибралтаре и на Менорке), но решила сразу не форсировать события. И вообще, представить эту ситуацию (как и предшествующую) как свою вынужденную реакцию на просьбу Генуи. Так все и последовало. На призыв помочь король откликнулся положительно, но для начала опять послав всего 6000 солдат (причем в аренду с последующей оплатой). А с учетом негативного недавнего опыта поставил им ограниченную цель – они должны помочь генуэзцам только удерживать под контролем прибрежные крепости, еще остававшиеся под их властью, и в схватки с республиканцами на их территории не вступать. То есть пообещал до марта 1759 г. взять под свой контроль и охранять города Аяччо, Сен-Флоран (Сан-Фьоренцо) и Кальви. И в 1756 г. на таких условиях и подписал первый Компьенский договор с Генуэзской республикой. К его содержанию было не придраться – обычная аренда наемников (но у государства) с отложенной оплатой их услуг.

По варианту официальной французской истории, Генуя все больше убеждалась, что победить войска независимой республики Корсика, уже находящиеся под единым командованием Паскаля Паоли, ей никогда не удастся и у ней уже не осталось ни одного шанса восстановить власть над всем островом. Поэтому и стала искать возможность выхода из этой ситуации с наименьшим уроном для своих портов. И, как бы нашла, поэтому подписанный с французами договор был продлен в 1764 г уже на новых условиях. Во-первых, с включением в список уже охраняемых французами городов Бастии и Альгайоле. И во-вторых, появился пункт, дающий возможность французам в течение 4 лет проводить военные операции на Корсике, вне пределов этих городов, в случае угрозы их действиям. С моей точки зрения – просто продолжился заранее согласованный спектакль. В первую очередь предназначенный для Европы.

Вот в декабре 1764 г. граф де Марбеф и высадился с семью батальонами (около 6 тыс. человек) в Сен-Флоране. Тут же связался с Паоли, чьи войска осаждали город, заверив его, что ему приказано только охранять свободу торговли в городе и это его единственная миссия. И вообще, в течение четырех лет он должен контролировать все пять генуэзских крепостей, но никоим образом не помогать генуэзцам воевать со своими бывшими подданными. Для этого после Сен-Флорана он должен будет отправиться в Кальви, а оттуда в Бастию для проведения аналогичных операций.

Это был разумный и опытный человек, который искренне не хотел бессмысленной конфронтации (по крайней мере, пока сюда не перекинут достаточное количество войск и он не получит иной приказ, но он прекрасно осознавал, к какой развязке идет дело). В январе 1765 г. Паоли ответил де Марбефу из Корте, отправив манифест, в котором обязался отказаться от осады этих городов из уважения к королю Франции. Далее они несколько раз встречались во время поездок графа по охраняемым городам, о чем он и доложил герцогу Шуазелю, фактически определяющему внешнюю политику Франции. Тогда же он встретился и с писателем Джеймсом Босуэллом, которому очень понравился своим разумным подходом к ситуации (но гораздо меньше, чем Паоли, которого он вообще сравнивал с древнегреческими мыслителями). В апреле де Марбеф даже предложил Паскалю Паоли изучить возможность заключения мирного договора с Генуэзской республикой и пообещал выступить в качестве посредника. Это было бы большим дипломатическим успехом молодого государства, нынешнему главе которого граф (исключительно по долгу службы, ничего личного, работа такая) просто пудрил мозги.

Но тут начали происходить достаточно неожиданные события, слегка замедлившие французский процесс поглощения острова. 2 апреля 1767 г. испанский король Карл III решил изгнать иезуитов со всех испанских территорий. То же самое уже сделал король Франции еще три года назад. А вот генуэзцы этот почин не поддержали и даже предоставили им убежище, но в корсиканских городах. Людовика XV это настолько возмутило, что он, кроме официального протеста Генуе, приказал графу Марбефу отвести свои войска из тех мест, куда поселили иезуитов. Тот так и сделал, а Паскаль Паоли немедленно этим воспользовался и занял позиции, оставленные французами. В русле этих действий и корсиканский отряд Франсуа Гаффори вошел в Аяччо, заставив генуэзские войска запереться в цитадели. Пришлось герцогу Шуазелю (который такой глупости от собственного короля не ожидал) аннулировать непродуманные указания короля и уговорить его согласиться с пребыванием иезуитов на Корсике. Естественно, для того, чтобы восстановить позиции французских отрядов и продолжить операцию по задуманному плану. Паскалю Паоли сообщили, что приказ короля переигран, и до даты окончания Компьенского соглашения (7 августа 1768 года) Аяччо, Бастия, Кальви, Сен-Флоран и Альгайола по-прежнему должны оставаться под защитой Франции. Пришлось генералу, скрепя сердце, корректировать сложившуюся уже ситуацию и смириться с мыслью о необходимости возвращения своих отрядов на исходные позиции. Он понимал безысходность схватки с Францией, но англичане молчали, а других потенциальных союзников не было. Такая подвешенная в воздухе ситуация сохранялась до 15 мая 1768 г., когда Генуэзская республика сделала следующий ожидаемый шаг и подписала в Версале договор о передаче королю Франции уже полного суверенитета над Корсикой (правда, опять на временный срок – на десять лет, соблюдая правила дипломатической игры).

По истечении этого времени король обязался вернуть Корсику Генуэзской республике, но только после возмещения ею расходов в 40 миллионов ливров, уже понесенных французами в ходе охраны основных портов. В возможность этого никто не верил, но на бумаге все выглядело вполне достойно.

После этого французы зашевелились. Уже в июне граф де Марбеф призвал Паскаля Паоли отвести корсиканские войска и от коммуникаций между Сен-Флораном и Бастией. Это был уже откровенный намек на изменение предыдущей, достаточно мягкой, французской политики. А когда с 12 июля численность французской армии на Корсике под командованием сначала генерал-лейтенанта де Шовелена, а затем и графа де Во выросла с 6 до 12 тыс. человек, это был уже прямой посыл Паоли о начала нового этапа – завоевания (у французов – умиротворения) Корсики. Когда до всех корсиканцев дошло, что свободу, полученную в суровой борьбе, у них отбирают, возмущение было массовое. Они жаждали продолжить борьбу и сопротивляться французам с оружием в руках.

У Паоли, загнанного в угол, не осталось иного выбора – только возглавить народное сопротивление. В начальный период это достаточно успешно и организовано получалось. Его отряды даже разбили часть экспедиционного корпус маркиза Шовелина: сначала как приманку заперли в Борго 700 французов, а когда им на помощь граф де Марбо и маркиз Шовелин повели 3-тысячный отряд, их заманили на дороге в ловушку и разбили. 10 часов отряд Клемента (старшего брата Паскуале) держал оборону, пока наступавших не окружили и не принудили к сдаче. А потом и осажденные в Борго тоже последовали их примеру. В итоге французы потеряли больше 2 тыс. убитыми, ранеными и пленными. По тем временам это была просто сенсационная информационная бомба. Король Людовик уже хотел отказаться от завоевания такого злобного острова, но граф де Шуазель настоял на продолжении операции – нельзя было «терять лицо» в Европе и давать повод к разговорам, что они не сильнее какой-то там Генуи. Вот французы и взялись за дело серьезно. 22 тыс. регулярных военных высадились в Бастии. Это были профессионалы графа де Во – очень серьезный аргумент, противопоставить которому местная армия даже теоретически ничего не могла.

Но она не сдалась и даже попробовала встретиться с ними в открытом бою, что, конечно, было принципиальной ошибкой Паоли. Изменив своей традиционной тактике заманивания отдельных отрядов врага в горы, он решился все поставить на карту в ходе прямой конфронтации. Рискнул и проиграл. В начале мая 1769 г. генерал-лейтенант Ноэль Журда граф де Во с армией в 15 тыс солдат разбил войско Паоли у Понте-Нуово. Корсиканцы выставили почти аналогичное количество бойцов, но волонтеров. И до сих пор с поражением не смирились, уверенные, что, если бы их не предали подкупленные прусские наемники, начавшие «чисто по ошибке» стрелять им в спины, все могло бы кончиться иначе.

После поражения Паоли дали возможность эмигрировать в Англию. В начале июня 1769 г. он и еще 300 человек (по данным корсиканских историков – 3 тыс.) уплыли в эмиграцию. Основная часть в Италию, а он в Англию. (Лондон республику поддерживал оружием и разгром патриотов воспринял как неудачу своей внешней политики.) Паскуале пытался втянуть этого принципиального врага Франции в схватку, но не сложилось. Казалось бы, его время однозначно закончилось, эмигрантской судьбе не позавидуешь.

Отметим, что среди покидавших родину не было одного юного и горячего приверженца Паоли, его верного секретаря и адъютанта Карло Бонапарти, который исчез после сражения, а через некоторое время оказался среди первых коллаборационистов, заявивших о готовности сотрудничать с представителями французских оккупантов.

Его покровителем и «продвигателем» по новой службе стал граф де Марбеф, ставший после этой операции генерал-лейтенантом и назначенный губернатором острова. Последний уже отлично ориентировался в местных реалиях, крови и мести не жаждал, обеспечил нормальные условия эвакуации желающих (ему не нужны были непримиримые партизаны) и с почестями принял оставшихся республиканцев, пожелавших сотрудничать.

Ну и далее проводил достаточно мягкую и разумную политику, стараясь привязать знать острова к Франции (с ним Карло Бонапарти повезло, особенно в использовании в собственных интересах явной симпатией графа к его супруге). За заслуги в управлении Корсикой король Людовик XV пожаловал графу титул маркиза Каржеза.

Так бы все и продолжалось без малейших шансов для бедного эмигранта Паоли увидеть хотя бы еще раз свою родину. Но тут грянула Революция и перемешала все карты. Паоли воспрянул духом. Тем более что по предложению одного из признанных ораторов и лидеров Революции Мирабо Национальное собрание единодушно приняло декрет, уравнивающий Корсику во всех правах с остальными частями королевства. Департамент Корсика должен полностью слиться со всей Францией.

А по предложению корсиканского депутата Саличетти собрание декретировало амнистию всем, кто сражался в свое время за независимость острова, начиная, естественно, с Паскуале Паоли, которого персонально пригласили вернуться на родную землю.

На такой волне, являя собой жертву королевского произвола, он и обратился к Конвенту за правдой и поддержкой, и несколько неожиданно для себя был очень тепло встречен в Париже в 1789 г. Без проблем получил разрешение вернуться на остров, да еще, к своему огромному удивлению, и с полными полномочиями на власть.

В ареоле славы и народной любви Паоли высадился в Бастии. Воспользовался этим, чтобы полностью узурпировать власть, но вскоре понял, что его стремление к восстановлению хотя бы некоторого подобия независимости и получения свободы действий принципиально расходится с намерениями республиканцев.

И чем дальше, тем больше отношения начали портиться, а страсти накаляться. И вот он уже был обвинен в стремлении к сепаратизму и объявлен британским агентом, к чему Люсьен Буонапарти непосредственно приложил свою руку, вернее, способность произносить пламенные речи. Обидевшись на генерала, попросившего его «удалиться» из его секретарей и будучи в курсе его личной переписки и высказываний, выложил все что знал в якобинском клубе Тулона, за что и был обозван отцом корсиканского народа «гаденышем».

Но свалить Паоли было непросто, он по-прежнему пользовался почти полной поддержкой народа, в представлении которого был несправедливо обижен французами. Поэтому даже появление правительственных эмиссаров послужило неким сигналом к началу активных антифранцузских действий, а проще говоря, партизанских выступлений против расквартированных на острове войск. И генерал начал искать поддержку и договариваться с британцами в условиях, когда нерегулярные корсиканские отряды (несомненно, сформированные по его, пусть и не прямым, указаниям) уже атаковали французские военные части по всему острову и заставили их сосредоточиться в трех северных городах: Сан-Фьоренцо, Кальви и Бастии, которые и подвергли осаде. Фактически весь остальной остров был под контролем Паоли.

А к этому времени Великобритания уже оказалась вовлечена в войну с Францией (с января 1793 г.), которую последняя сама ей и объявила. Британское правительство, руководствуясь интересами флота, давно присматривались к Корсике, рассчитывая использовать ее в качестве замены Менорки, потерянной 10 лет назад. И вот наступил подходящий момент привести этот план в исполнение. Такое решение одобрили и британские агенты в Италии, уже вступившие в контакт с людьми Паоли, когда флот под командованием лорда Гуда прибыл на остров в середине августа 1793 г. для оценки ситуации. Французы сначала сопротивлялись происходящему – высадили десант, избежав атаки британского линейного корабля под командованием капитана Горацио Нельсона у берегов Сардинии (его первая операция), и даже начали проводить ограниченные контратаки против корсиканских иррегулярных войск, отбив у них город Фариноле и большую часть региона Кап Корсо. Англичане давно бы приступили к решительным действиям на острове, но их долго сдерживал Тулон. Его оккупация и сохранение под властью сил антифранцузской коалиции было много важнее. Но когда в результате четкого руководства операцией по освобождению этого города, осуществленной никому не известным артиллерийским капитаном Наполеоне Буонапарти, британский флот был вынужден поспешно отступить, увозя с собой тысячи роялистов, настала очередь Корсики (многих из тулонских беженцев позже там и были высажены).

Преимущество на море у англичан было очень больше и теперь британский флот практически без помех сосредоточил все силы на этом направлении. Умело сочетая морские бомбардировки с высадкой десанта морской пехоты, при активной поддержке корсиканцев они атаковали сначала оборону Сан-Фьоренцо, вынудив французов его покинуть и отступить в Бастию. Но затем пришел и ее черед – этот город тоже сдался (правда, после 37 дней блокады и на условиях почетной эвакуации его французских защитников). Этих побед корсиканцам хватило, чтобы присягнуть на верность Британии. У французов оставался один Кальви, который мужественно оборонялся, подвергаясь бомбардировкам в течение двух месяцев, и окончательно пал только к началу осени 1794 г., сдавшись на тех же условиях, что и Бастия. В Европе англичане воевали как джентльмены.

Но за два года последовавшей оккупации острова и они быстро убедились на собственном опыте, что их новое приобретение – далеко не сахар. Распри между ними и руководством (как и внутри последнего) начались очень скоро. В результате Паоли рассорился с Поццо ди Борго, который фактически перетянул все бразды правления на себя и был вынужден покинуть остров. А потом, как всегда, дело дошло и до реакции низов, в которых опять началось брожение против существующей власти. И образование профранцузских партизанских отрядов меня, например, совершенно не удивило. Англичанам, прежде чем захватывать остров, не мешало бы ознакомиться с его историей.