Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Заключение

До нашей первой встречи в Тильзите останется чуть больше 10 лет его прежней жизни. Военные и внутренние достижения, несомненно, вскружат ему голову, но заложенные с детства основы характера никуда не денутся. Как мне представляется: имеет место быть почти непоколебимая база и достаточно пластичные настройки. И гигантская энергия, которую он расходовал, не жалея, в своей стремительной жизни, по-другому существовать просто не умел, да и не хотел.

Миновали этапы, когда он хотел стать рядом с Паоли и верно ему служить, когда он был рад сотрудничеству с Саличетти. Теперь Баррас делал многое, чтобы Наполеон стал «его человеком». Но он уже находился в начале собственного пути и верил, что добьется такого положения дел, при котором остальные будут зависеть от его воли и желаний. Так оно в итоге и вышло.

Уже упоминал выше, что я сделал все, что было в моих силах, чтобы получить максимум информации об этом человеке, с которым (я верю) мне придется долго и плотно сотрудничать в новой истории. Конечно, не от имени МК, там без меня умелых переговорщиков хватит, я честолюбием никогда не страдал. А представляя некую «витрину» МК на побережье от Ниццы до Ментона, то есть прямо по соседству с базовыми территориями Западной империи (и даже между ними).

А для этого, как я уже, наверно, немало раз отмечал, потребуется этот кусочек у него выцарапать, а потом уже и налаживать спокойное сосуществование.

У меня уже созрел план, как можно будет этого добиться, о котором суеверно пока даже письменно упоминать не хочу. Общего с моими прежними наметками он не имеет, но Сущность о его существовании уже знает. А так как через некоторое время я получил очередную картинку из ожидаемого альтернативного будущего, то значит, что на ее помощь можно рассчитывать. На ней мы с «Madame Mere», выглядевшей так лет на тридцать, непринужденно беседуем: подчеркну, с той самой единственно любимой женщиной Императора, самым близким и дорогим для него человеком, про которую Наполеон сказал: «Моя мама могла бы управлять (в смысле, достойна этого) государством». Рядом с нами есть еще и третий персонаж, который был тоже ему дорог и сделал для него все возможное. Мужчина в расцвете сил, описание которого я приводил выше, ссылаясь на впечатление Джеймса Босуэлла. Уже ушедший из того мира почти в одно время с Карло Буонапарте. А на стенке за моей спиной что-то похожее на герб Савойи висит, мне ли его не знать – всю историю савойского дома проработал. А эта полоска тогда еще пустынного побережья, на которую я позарился, раньше их владениям принадлежала. Надеюсь, не зря мне такое видение было отправлено. Сущность может все!

Надежда моя окрепла, как никогда, ну а дальше посмотрим. Наполеон ведь человек иногда совсем непредсказуемый и договариваться с ним будет сложно, потому что с гениями просто никогда не бывает. Но, …про еще одну . надеюсь вещую картинку, я уже упоминал во введении.

Как-то раз он разоткровенничался перед человеком, которому доверял и даже благоволил (с Луи Редерером, которого сам в Государственный совет выдвинул, а потом министром финансов у короля Жозефа в Неаполе назначил, и который действительно его не предал до конца своей жизни), и сказал ему почти правду: «Во мне живут два разных человека: головы и сердца. Но с ранней юности я старался заставить молчать сердечную струну, которая теперь не издает у меня ни звука». Конечно, пококетничал немного, его личность настолько многогранна, что такое объяснение является ну очень сильно упрощенным. В другой раз сказал, что может быть и львом, и лисой, и вообще его заявлением о себе не стоит придавать много значения. Лев и лиса меня не интересуют, а вот до его души и сердечной струны попробую добраться. И теперь, кажется, что знаю, как.

Я твердо уверен в одном – в Тильзите МК однозначно с ним договорится об основах нашего взаимовыгодного сосуществования. Ну а дальше с обеих сторон в дело вступит столько факторов, может, и совершенно пока непредвиденных, что и загадывать не стоит. Повторю только уже взятый за образ жизни девиз: «Делай, что должно, и случится, чему суждено». И добавлю: «И пусть благорасположение Сущности нас не покинет!»

P.S. Совсем недавно наткнулся на совсем новый сюжет альтернативной истории. Игорь Кулаков описывает вариант переноса РФ из апреля 2021 года на территорию СССР 27 июня 1941 года («Ковидники ft. совки», декабрь 2021, ЛитРес).

Почему я про нее вспомнил? Что-то общее с вышепредложенным и рассматриваемым в этой серии книг вариантом есть, но наш (конечно, по моему субъективному мнению) много лучше. В нем идея есть, для чего его задумывали и почему стало совершенно необходимо его осуществить. В этом – просто «экшен» – внезапно вот взяло и так случилось, неожиданно для обеих сторон. Но зато какой – тут и переговоры Лаврова с Риббентропом в Москве и бомбардировка ракетами с ядерными зарядами Рура ( типичное «принуждение к миру»).

Но вам не кажется, что все эти «жу-жу-жу» неспроста?

Дополнения и Приложения

I. Кунсткамера моей Наполеониады (истории одной несуществующей вендетты, ночного горшка, платья с кринолином, карманных денег, снежных крепостей и некоторых странных заключений, аналогий и преувеличений)

В процессе моей работы с литературой несколько раз возникали ситуации почти полной нестыковки данных разных авторов или представления одного из них с моим здравым смыслом. Приходилось разбираться, иногда получалось быстро и легко, но чаще долго и достаточно тяжело. Зато мне было интересно. Может быть, и вас такие случаи смогут удивить и даже впечатлить.

Вот ниже я и привел ряд самых интересных – получилась такая мозаика, достаточно несвязанная между собой. Но мозаика иной и не могла быть. Начну, пожалуй, с самого нелепого, на мой взгляд эпизода, приведенного в первом томе тысячестраничного сочинения доктора наук и профессора Саратовского университета Николая Алексеевича Троицкого под общим названием «Наполеон Великий».

В 2020 г. в издательстве РОССПЭН, а в 2021 г. и на ЛитРес был наконец опубликован этот двухтомник, завершенный автором еще в 2014 г. Я думаю, что именно из-за такого претенциозного названия рукопись так долго и промурыжили в редакции. Прямо так и представляю возможные возражения: «Великими в нашей истории были Петр I и Екатерина II. И что – Бонапарта с ними в один ряд помещать?» Правда, ранее не возникало никаких проблем, чтобы считать великими целый ряд полководцев типа Александра Македонского или Карла V; даже Фридриха II прусского так именовали. Но и тут оговорочка могла быть: «Они ведь на Россию не нападали, а этот сатана и антихрист, как называли его в наших памфлетах того времени, – вторгся! И после этого – Великий? Может, скоро и Гитлера великим назовете?»

Понятно, что за время, отделяющее нас от его эпохи очень многое было переосмыслено, и на выдающегося военачальника и даже гениального реформатора Наполеона уже почти все наши историки согласны, но Великий? Как-то все равно не вписывалось в национальные понятия, тем более, что последние теперь некоторым образом даже качнулись в сторону монархическо-дворянских представлений об этом человеке.

Но все-таки такая биография появилась, через 70 лет после труда Е.А. Тарле и через 40 после А.З. Манфреда. Я с интересом прочитал работу Н.А. Троицкого, полемику с этими классиками, к которым он относится с несомненным пиететом. Мне кажется, что этот двухтомник вполне достоен стоять в одном ряду с первыми двумя биографиями, отражая и новые веяния времени, и субъективный взгляд автора на фигуру своего героя. В мою задачу совершенно не входило ни сравнение достоинств и недостатков этих фундаментальных сочинений, ни тем более, критика титанической работы профессора.

Поэтому позволю себе остановиться лишь на одном из эпизодов, относящихся к описанию жизни семьи Наполеоне, который меня действительно зацепил. Лучше я просто приведу его близко к тексту: «На последнем этаже дома Бонапарти в Аяччо жил муж его кузины с женским именем Мария и фамилией Поццо ди Борго. Причем не один, а с многолюдьем чад и домочадцев», и кто-то из этого многолюдья однажды вылил прямо на голову папы Карло содержание ночного горшка, что «стало причиной вендетты, втянувшей в себя два поколения обеих семей».

Когда я его прочитал, то буквально застыл в удивлении. С моей точки зрения, все в нем было настолько нелепо (и не соответствовало здравому смыслу), что я даже растерялся. И решил разобраться – откуда же он мог быть заимствован. Непосредственная ссылка в тексте на этот инцидент привела меня к труду профессора Торонтского университета Дж. Мак-Эрлина (Mc Erlian) – книге «Наполеон и Поццо ди Борго» от 2007 г. Но ни в ней, ни и в других работах на тему непростых отношений этих двух земляков (например, Натальи Таньшиной и Ивона Туссена) нет ни малейших упоминаний ни о вендетте этих семей, ни об их проживании в одном доме и, соответственно, инциденте с ночным горшком. Зато можно найти подробное описание личных отношений Наполеона и Карло-Андреа (известного у нас под именем Карла Осиповича) до и после полного разрыва отношений, сначала в борьбе за место рядом с Паоли на Корсике, а потом – за власть в Европе. Суть последнего этапа полностью отражена в высказывании К-А Поццо ди Борго после завершения битвы при Ватерлоо: «Наполеон мог бы стать хозяином мира. Если бы на Земле не было еще одного человека – меня».

Поскольку к моменту этой находки я уже был давно и с головой задействован в этой теме, то с полной уверенностью могу утверждать, что их отцы: Карло Бонапарти и Джузеппе (Жозеф) Мариа (Мария) Поццо ди Борго (кстати, коллеги по профессии) всю жизнь поддерживали нормальные отношения, начиная с юности, когда вместе входили в достаточно тесный круг людей республиканской верхушки власти. А их дети Карло-Андреа Поццо ди Борго и Наполеоне одно время (в первый отпуск молодого офицера на острове) были чуть ли не самыми близкими друзьями, строили общие планы и доверяли друг другу сокровенные мечты борьбы за освобождение родины от французских оккупантов.

Это уже потом непомерные политические амбиции обоих развели их по разные стороны политических противостояний. Сначала им стало тесно вдвоем на Корсике. А потом и в Европе. Об этом много и достаточно подробно написано – без труда найдете работы выше протицированных авторов.

И также ответственно заявляю, что никакой кузины, вышедшей замуж за некого Поццо ди Борго, по имени Мария у Наполеона никогда не было. На последнем этаже дома Бонапарти проживала семья Паравичини из двух человек, а «многолюдью чад и домочадцев семьи Поццо ди Борго» там просто и разместиться то было негде.

Свой собственный дом этого достаточно богатого клана (в Аяччо его относили к буржуазии, а Тюлар вообще посчитал самым богатым в городе) находился в паре сотен метров от дома Бонапарти, что, впрочем, не мешало Карло-Андреа в детстве пересекаться с братьями в одной компании, но разница в возрасте не способствовала их тесному общению. Потом какое-то время они вместе с Жозефом, ставшем уже Буонапарте, учились на юридическом факультете в университете Пизы, хотя и на разных курсах.

Мир Аяччо был достаточно тесен и мал. В начале 16 века он включал порядка ста семей, проживающих на одной улице c непритязательным названием (Strada dritta). И хотя за следующие 2-3 века количество населения увеличилось до нескольких тыс., число семей из так называемого «высшего общества» Аяччо, претендующего на дворянские корни, почти не изменялось.

И естественно, что, при наличии десятка (а иногда и больше) детей в каждой из них (это было в порядке вещей), практически все они приходились в какой-то степени родственниками друг другу. Вот и семьи Бонапарти и Поццо ди Борго с большой вероятностью ранее могли родниться. Но не известно ни одного случая возникновения между этими кланами непримиримых противоречий, могущих стать причиной вендетты. А зафиксированный архивами случай пересечения их родственный связей по мужской линии семейства Бонапарти произошел только один раз и достаточно давно: когда Карло Мариа Бонапарти (живший в 1637-1692 гг.) женился в 1657 г. на Вирджинии Одоне, дочке купца Пьера Одоне и дворянки Констанцы Поццо ди Борго.

Для меня так и осталось непонятным, почему у нас в литературе часто называют Наполеона родственником Карло-Андреа (в широком диапазоне: от двоюродного до пятиюродного брата). Я могу охарактеризовать их родство только используя наше образное выражение «седьмая вода на киселе».

Все вышесказанное полную нелепость приведенного выше абзаца подтвердило, и если бы дело заключалось только в этом, я бы и ломиться в почти открытую дверь не стал. Просто пропустил бы его, да и все. Такие ошибки, вызванные механическим копированием, встречается почти у всех авторов. В отличие от собственных изобретений биографов-беллетристов, которым надо чем-то привлекать интерес читателей, типа Стендаля, первого биографа Наполеона, или Андрэ Капело и Макса Галло. Тем более, что в биографии Наполеона хватает белых пятен, на территории которых можно дать волю воображению. Но дело в том, что Н. А. Троицкий к последним ни в коей мере не относился. Сам такого придумать ну никак не мог, и мне стало ужасно интересно, где же профессор (повторяю, мной очень уважаемый) нашел такие экзотические сведения, которых я до этого ни у кого не видел?

Причем включающие в одну фразу столько нелепостей. А так как поход по ссылке ничего не дал, решил просмотреть все последние книги этого жанра, особенно переведенные у нас, поскольку: а) я уже понял, что профессор не работал с оригинальными французскими источниками, тем более из архива; б) а вот все переведенные на русский с его-то дотошностью пропустить был не должен. И, скорее всего, именно оттуда такая чушь и могла появиться. В период исчезновения цензуры и погони за гнилыми сенсациями в нашей стране без разбора переводили много всякой «похабели», в том числе и псевдоисторической.

И мне повезло – довольно быстро я нашел переводную работу десмонда Сьюарда (обещал не называть авторов, но в данном случае просто не могу – к его «находкам» еще придется возвращаться), содержащую похожий абзац. Это английский писатель-историк и популист, который вообще-то на позднем средневековье специализировался и хорошие отзывы в этой области имел. Среди его работ были биографии Генриха IV, Элеоноры Аквитанской, Ричарда III, а также переведенная у нас «История военно-монашеских орденов». А тут вдруг сделал набег на всегда модную наполеоновскую историческую лужайку. Обе его книги на этот сюжет: «Наполеон и Гитлер» и «Семья Наполеона» были переведены у нас.

И если первую профессор Троицкий ругает от всей души, то вторую почему-то посчитал достойной своего внимания и даже зачислил Сьюарда в число специалистов по этой тематике, правда, наряду со Стендалем и Вальтером Скоттом. Может, перечислял историков-беллетристов за их способность к фантазийному творчеству, а уточнить это потом забыл?

Именно в ней. Как я и отметил выше, и был упомянут тот факт, что на последнем этаже семейного дома Бонапарти действительно проживал представитель семьи Поццо ди Борго (сначала, правда, неназванный), но тоже муж некой кузины Наполеона (тоже без имени). Через несколько страниц он уже конкретизируется – оказывается, это был Мария, отец Карло-Андреа и одновременно почему-то кузен Карло. Бог с ним, может в переводе муж кузины тоже стал кузеном, не будем придираться. Но я посмотрел и генеалогию семьи Карло-Андреа Поццо ди Борго: с уверенностью утверждаю – отец Джузеппе Мария был женат на Марии Мадлен Джиованэ (Giovanai Maria Madelein), которая никакого достаточно близкого кровного родства с семьей Бонапарти не имела.

Согласно книге, именно Мария и вылил содержание горшка на голову Карло. Правда, тут про вендетту ни слова, зато пострадавший немедленно подает в суд и выигрывает дело. Жаль, нельзя уже попросить профессора Троицкого (получается, что вендетта – его изобретение?) хотя бы одну жертву этой «кровавой вражды двух семей» привести, ну хотя бы для примера, а то что же получается: нет тела – дело надо закрывать!

Для полной очистки совести и по исследовательской привычке все доводить до конца я еще раз пересмотрел французские первоисточники, касающиеся этого периода, про горшок и вендетту ничего не нашел, а вот упоминания про кузенов, к своему недоумению обнаружил. И они были даже более разнообразные, вплоть до того, что и сам Карло-Андреа в детстве иногда проживал, квартировал (loger) в доме Бонапарти, а еще и забегал туда иногда перекусить к Летиции, потому что приходился кузеном (причем и Карлу, и Летиции одновременно). Если бы я уже не знал размаха французской фантазии, то признал бы свою неспособность к поиску истины – ну что делать, не дано. Или бы предположил некое родство по линии Рамолино (для меня не проверяемое).

Но я уже был достаточно опытен и нашел очень хороший и, главное, достоверный обзор всего того, что было написано про юность Наполеоне: «NAPOLEON – UNE ENFENCE CORSE», Michele Verge-Franceschi; («Наполеон – корсиканское детство», Мишель Верж-Франчески), в котором все сомнительные данные уже были отбракованы, а самые интересные записи из архива Аяччо приведены и подтверждены такими мэтрами, как Лентц и Тюлар.

И в нем я, к своему удовлетворению, не нашел никаких упоминаний ни про совместное проживание этих семей, ни, тем более, наличие противоречий между ними (ни в суде, ни в виде вендетты), ни данных о близком кровном родстве. А потом и с «термином кузен – кузина» тоже разобрался. Оказалось, что во французском языке, кроме двоюродного брата (сестры), он может обозначать и достаточно дальнего кровного родственника. Иногда, чтобы эту дальность подчеркнуть, даже специально говорят: «бретонский кузен» – это еще дальше, чем седьмая вода на киселе. (А когда кузеном называют еще и полицейского – это просто жаргон, такой местный юмор). Вот после этого вроде все встало на свои места, и здравому смыслу применение этого термина не будет противоречить (если вместо кузена везде вставить «дальний кровный родственник») и местную корсиканскую специфику подчеркивать (там, наверно, всех коренных жителей можно считать дальними родственниками).

Когда я перечитываю все выше написанное, сам начинаю сомневаться: надо ли было такую бурю в стакане воды разводить? Ну высосал некий фантазийный факт из собственного пальца окончивший Кембридж дипломированный историк, а может, слегка исказив, у какого-то мало известного английского беллетриста позаимствовал, и что? Тот же Стендаль их просто штамповал, и никого это не волновало.

Но ниточка от Троицкого уже привела меня к Десмонду Сьюарду. И читая его книгу дальше, я вдруг и на другой перл наткнулся. Неожиданно узнал, что в 1782 г. родители Наполеоне вдвоем посетили его в Бриенне. Якобы папа поехал на воды и в Париж, а заодно и супругу с собой взял (просто не вообразимый для его характера поступок). Далее воспроизвожу по тексту: «Чета произвела в коллеже грандиозное впечатление. Карло был облачен в шелковый костюм, волосы его были напудрены, на боку шпага, в то время как Летиция нарядилась в дорогое платье из белого шелка, украшенное модным кринолином». Никакие другие биографы про этот визит так подробно не писали, хотя пара упоминаний про то, что он имел место в вышеупомянутом году есть. И опять у меня появились вопросы: а как же правила училища, которые четко гласили о запрете любых визитов, никаких посторонних не должно было быть на территорию училища. И опять начал проверять: так он вообще был или нет? Скорее всего – нет, так как и Наполеоне, и его соратники по учебе тоже его как бы и не заметили (уж поздний Бурьен бы точно не преминул такой возможностью воспользоваться, чтобы лишний раз поиздеваться).

Или остается с юмором предположить, что этот визит произвел на всех такое впечатление, что они просто потеряли дар речи. Жаль, опять же не могу задать Десмонду вопрос, а где он единственный нашел такие подробности в описании их нарядов? И шпага на боку у папы Карло! Разве она асессорам полагалась? Потом вспомнил первое правило грамотной подачи вымысла: при этом важны нюансы, именно их упоминание, а еще лучше – детальное описание подробностей заставит читателей поверить автору.

И, кстати, откуда вдруг у родителей взялись деньги на поездку? Ранее я уже вскользь упоминал, что Наполеоне выдал родителям отчаянный письменный крик души, теперь процитирую это послание целиком: «Если вы или мои крестные не способны обеспечить мне достаточных средств для поддержания мною в коллеже достойного существования, то в таком случае обратитесь с письменной просьбой о моем скором отъезде домой. Я устал представать нищим в глазах других и терпеть бесконечные насмешки высокомерных юнцов, чье превосходство надо мной заключается единственно в их богатом происхождении». И далее мальчик продолжает: «Чем постоянно подвергаться подобным издевательствам, я предпочел бы быть отданным в подмастерья для обучения ремеслу», то есть он готов расстаться со всякими претензиями на благородное происхождение ради нормальной жизни на Корсике. Текст его приведен в книге и даже ответ Летиции: она информирует сына, что они с Карло не в состоянии оказывать ему материальную поддержку и тут же прикладывает чек на 300 франков! Ну, насчет чека вообще и комментировать нечего – перепутал автор эпохи.

А вот с письмами сложнее. Теперь, после применения современных методов анализа официально признано, что это письмо Наполеоне – искусная подделка (как и другое, более раннее – графу де Марбефу). Вот и верь после этого биографам – беллетристам: ведь как верно крик души мальчика передан. Ну а если его не было, то, разумеется, и ответ Летиции тоже липа. Вот так без меня вопрос и закрыли (а самое интересное, что ряд современных биографов с этим не согласны – не верят в могущество науки). И я уже решил, что не имеет смысла больше вообще на фантазии некого английского беллетриста реагировать (Сьюарда или другого, у которого он их заимствовал. Четких ссылок в работе не было приведено), но потом вдруг обнаружилось, что не все с ним так однозначно (ниже к анализу его труда еще разочек вернемся).

Поскольку с этим воображаемым визитом добрались до периода бриеннской учебной эпопеи Наполеоне, то давайте по ней и пройдемся.

Начнем с конца: один сомнительный эпизод достаточно часто повторяется у разных авторов. Так, якобы в самый трудный момент его пятилетнего обучения, во время заключения мальчика в карцер (опять варианты – то ли за дуэль, то ли за намерения ее организовать) и нависшей над ним угрозы – выгнать с позором, в училище и состоялся визит графа де Марбефа. Ну и, конечно, губернатор немедленно ситуацию разрулил и морально, и финансово. А кроме того, что помог сам, еще и представил Наполеоне госпоже де Бриенн, владелице замка в этом городе, дамы, авторитет которой для руководства школы было трудно переоценить (хотя и его собственного хватило, чтобы они встали по стойке смирно и кардинально изменили свое отношение к наказанному ученику). И графиня немедленно прониклась сочувствием к мальчонке и приняла в его судьбе деятельное участие. Отнеслась как к родному (или графскому?) сыну, и потом не забывала, денег подбрасывала под разными предлогами и на все праздники к себе приглашала. Представляете, как это отразилось на его положении в училище?

Можно бы только этому порадоваться, но, к сожалению, ничего подобного (с моей точки зрения) не было. Ни визита де Марбефа (учебой интересовался, но издалека, как считает Тюлар) ни приватных отношений с госпожой Бриенн. Хотя о некой связи семьи Марбефа с ней даже в нашей Википедии сведения приведены, правда, в несколько иной «интертрепации» (упоминается некое рекомендательное письмо, которое епископ де Марбеф передал Наполеоне при отъезде из Отена для этой дамы).

С моей точки зрения, такой вариант выглядит еще менее реально – представьте сами мальчика девяти лет, еле говорящего по-французски и сильно диковатого, который вдруг является с рекомендательным письмом к незнакомой графине – хозяйке замка (и это еще при полном запрете на самовольные отлучки с территории училища). Если такое письмо и было передано, то, скорее, предназначалось его отцу, чтобы тому было, чем козырнуть в случае проблем при поступлении в Бриенн. Но это уже мои домыслы, да и все проблемы тот разрешил на своем уровне.

А так – искусственная театральность описанного выше эпизода с участием высокородной дамы-покровительницы заставляет меня в него не верить. Дополнительные подтверждения того, что я прав, были получены потом непосредственно от самого Наполеона. И неоднократно.

Во-первых, став всемогущим, он вспомнил практически всех, с кем пересекался в детстве. И на этом нелегком этапе своей учебной жизни, и позже. И абсолютно всем (выше я уже упоминал про «Стокгольмский синдром») постарался помочь: и начальнику училища, и бывшим учителям, и даже своему не особо любимому духовнику отцу Шарлю. Нашел им хорошие денежные места, даже бриеннский швейцар Хотэ с женой были переведены в Мальмезон, где эта пара в достатке и окончила свои дни. А самый любимый учитель по литературе стал заведовать библиотекой этого замка (хотя гораздо больше интересовался качеством вина в его окрестностях). А вот госпожи де Бриенн или ее родственников в этом перечне не было вообще – чего в случае такого душевного участия в судьбе остальных просто не могло быть, потому что не могло быть никогда. Память-то у него была уникальная. Были не забыты даже его романтические юношеские платонические «любови» и их нонешние супруги. Дети Панории (Луизы Марии) Пермон и т.д. и т.п.

Что уж говорить про детей графа де Марбефа! Наполеон же прекрасно давал себе отчет, что без его помощи «здесь никого бы не стояло» (вернее, «не сидело на троне»). И Император очень щедро (и деньгами, и титулами) одаривал его детей и молодую вдову, назначив ее имперской баронессой.

Во-вторых, если бы ему (не важно, из какого источника) перепадали время от времени хоть какие-нибудь карманные деньги, то он бы точно не стал рассказывать Арману де Коленкуру (тогда имперскому послу в России), что ВСЕ ПЯТЬ лет чувствовал себя в Бриенне нищим. Процитирую начало его фразы еще раз, на всякий случай: «Я был там самым бедным среди моих товарищей. У них были карманные деньги – у меня НИКОГДА» (и заметьте, истинность этой фразы никто не оспаривает).

В-третьих, устраивая всех родственников в Париже (уже в должности командующего внутренними войсками) особую заботу он проявлял о необходимости снабжения младшего братишки Жерома достаточным количеством карманных денег в военном училище, куда его и определил, сопровождая ее словами: «Чтобы у него не было моих проблем и мучений!»

Думаю, достаточно, чтобы вынести за скобки биографии, приближенной к реальности, оба выше рассматриваемые эпизода.

А теперь я вам предлагаю отправиться к началу его бриеннской жизни. К многочисленным и очень красочным описаниям события, от которого мне просто плохо делается при наличие собственного здравого смысла. Мало кто это зимнее снежное представление не упоминает, еще бы – вся Франция была наводнена картинками маленького Наполеона в расстегнутой на груди рубашке, штурмующего снежную крепость во главе своего отряда. Вот я и начал разбираться: откуда все это взялось?

Сначала про погоду. Зима 1783 года действительно выдалась аномально холодной для Франции. Я проверял, температура опускалась до –15 С, померз весь виноград и т.п. И реально выпало много снега, который большинство учеников (а Наполеоне так уж точно) первый раз в жизни увидели. Дальше лучше процитирую Троицкого, который в этот раз точно ссылается на Кирхейзена (проверил – прямо оттуда взято).

«Наполеон виртуозно применил знания, полученные ранее на теоретических уроках фортификации, к практике школьного двора. Под его руководством ученики строили из снега валы и рвы, превращая всю школу в крепость с четырьмя бастионами. Затем Наполеон разделил кадетов на две армии, которыми и руководил по очереди. И каждый раз одерживали победу те, кого он возглавлял. Его талант и гениальная сообразительность и находчивость повергли в изумление и кадетов, и учителей».

Я не буду придираться к деталям, хотя мне интересно, как они строили рвы и как превратили всю школу в снежную крепость. Меня вообще то не удивляет желание почти всех авторов найти в детстве Наполеона что-нибудь такое, что уже тогда бы указывало на его будущие военные таланты. Хочется же провидцем выглядеть! Но зачем же так беспардонно, ну скажем так, привирать?

Когда пишут про его военные игры в корсиканской школе, то там, как правило, придумывают, что он делил всех учеников на карфагенян и римлян, сам хотел быть только шефом римлян и всегда побеждал. Кто все это видел – непонятно, якобы школьные учителя (уверен, что маленькие корсиканцы, только начавшие изучать грамматику и арифметику, понятия не имели ни о римлянах, ни о карфагенянах: им для того чтобы потолкаться группа на группу, ничего подобного и не надо было придумывать). А вот подобное видение и объяснение этого – прямое свидетельство способности автора разглядеть будущую гениальность и задатки великого военачальника в ребенке. А что – даже представить можно.

Но вот в случае зимних забав – совсем иное дело. Не могу в них поверить, кричать хочется «Не верю!» – прямо по Станиславскому. Начинаю свои соображения приводить.

Я специально ранее обратил ваше внимание на форму одежды учащихся, в которой они ходили круглый год. Короткие штаны до колен (бриджи), рубашка и куртка. Зимой выдавали еще и шинель. Вот и представьте – какого это в такой униформе строить снежную крепость, да еще и с четырьмя бастионами? Без рукавиц, без специальных лопат, чтобы со снегом было удобно обращаться, без зимней обуви. А за один день такой замок не построить, даже воображаемые рвы (очень хочу знать – что это такое?)

И вообще – куча вопросов возникает: где они сушили мокрую зимнюю одежду: шапки, шарфы, рукавицы, которой у них не было? Где брали другую сменную обувь (теплую) и как вообще выживали на дворе (да, кстати, и в своих кельях при минусовой температуре)? Хоть бы кто из французов задумался – нет, все переписывают друг у друга. Я уж не говорю о том, что подавляющая часть учеников, особенно старших, послала бы его далеко и надолго, если бы он полез ими руководить (так сам Наполеоне потом вспоминал – не любили его остальные ученики сильно, лучше сказать – «вообще»). И уж точно бы такие его замашки, даже на фоне «бастионов», не повергли бы их «в изумление».