Назло ей, я на первом же вечере проводил симпатичную, длинноногую девчонку из 9-го класса, как выяснилось, она очень нравилась одному из моих одноклассников, но что мне до того. Мы начали с ней дружить и общались до самых выпускных экзаменов. Её-то я целовать-обнимать не стеснялся – если может, пусть простит за это, ведь я искренне старался к ней привязаться.
«Люди, как дикобразы, бредущие по ледяному полю –
Мёрзнут, друг к другу жмутся и иглами больно колют.»
(стихи по мотивам притчи Артура Шопенгауэра)
Вот и выпускной. Ребята купили шампанское и не только, было весело. Мне казалось, что я совсем не думаю о ней – она ведь с Андреем.
Как любим мы себя обманывать.
А утром, после выпускного, мне нужно было уезжать – успеть на призывную комиссию, я поступал в военное авиационное училище. Выпили конечно лишнего. У взлётной полосы на лавочке я задремал.
Проснулся – голова на коленях. На её коленях. И увидел её васильковые глаза. Глаза полные слёз. Я молча поднялся, сел рядом. Она взяла меня за руку.
Так мы и сидели, никто к нам не подходил. Сидели, пока не прилетел Ан-2, самолёт, который должен был отвезти меня до райцентра, а уж оттуда на «большом» Ан-24 лететь в Магадан на медкомиссию.
Она обняла меня – порывисто, крепко. Поцеловала в губы – «Ты пиши…» и убежала. Мне казалось, что я не увижу её больше.
Я поступил тогда. Началась учёба и служба – училище то военное. Вскоре получил от неё письмо с фотографией – она узнала адрес у моей классной. Она тоже поступила, да не куда-нибудь – в авиационный институт.
Видимо судьба испытывала нас, дала второй шанс, а я этого-то не понял.
Обрадовался, конечно, до невозможности. У курсанта вообще мало радостей. Мы стали писать друг другу. Полетели дни, недели, месяцы. Она была сдержанной в письмах, но они дышали нежностью и надеждой. Я это помню хорошо. И всегда заканчивались: «Целую. Твоя».
Писем было много.
Проучившись год я решил бросить училище – самолёты мне нравились, но военная профессия это не моё. Она всполошилась, прислала телеграмму и даже приехать хотела – я отписался, что не нужно этого и решил я окончательно. Ещё год я прослужил в армии. Мы продолжали переписываться.
Наступил 1978-ой.
Вот и дембель…
Я вернулся домой. Тут же подал документы и поступил на филфак в пединститут. И снова повторил ту самую ошибку.
Мы писали, собирались встретиться. На все мои письма она всегда отвечала. Но угораздило же меня написать то письмо. Очевидно, я всё же робел, а оттого сделал глупость – написал ей письмо, в котором говорил, что люблю, предлагая руку и сердце – письмом легче. Она не ответила. Было обидно, но я написал ещё раз. И опять молчание.
Я конечно же всё понял – мне казалось, что я всё понял.
«С ней хорошо, без неё как то странно,
мне не хватает её слёз радости.
Если она пришла, то тут же уходит,
плавно бросая в лицо какие-то гадости.
Я держу свою дверь закрытой, что бы стучалась она,
перед тем как ко мне войти,
Чтобы не оказалась она столь мною давно забытой
– той, с которой мне не по пути»
(группа Дельфин – «Любовь»)
Не хочется шаблонов, но, в самом деле, я просто сходил с ума. Пару раз надрался до полного безобразия – куда ж мы русские без этого, на всё – одно лекарство. Не полегчало. А письма всё не было.
В один из дней, я сжёг все её письма в печи. Глупость, о которой жалел.
Прошла неделя, за ней другая. Заканчивался первый семестр, пришла пора сдавать зачёты – учился я хорошо, всё сдал. Представив, что буду две недели сидеть в четырёх стенах, хотелось кричать на жизнь.
И тут посетила мысль уехать на каникулы в Ленинград – там учились сразу несколько одноклассников и я там никогда не был. Я поехал. Поехал к однокласснице, с которой мы были очень дружны и для которой – была такая догадка – я значил больше, чем просто друг.