Тельняшка. Автобиографическая повесть

Стоянка в Восточном

«Братск» стоял у причала контейнерного терминала порта Восточный.

С правого борта подали парадный трап, и на борт судна незамедлительно ринулись толпы служащих. Пограничники, таможенники, стивидоры и прочие представители властей и портовых служб.

Для беспрепятственного передвижения по территории порта старпом выписал мне и сотоварищам-практикантам пропуска, в которых значилось, что мы действительно являемся членами экипажа т/х «Братск». После торжественного вручения пропусков мы покинули борт судна и устремились рысью к дальней проходной порта, где, по данным разведки, находился центральный пляж посёлка Врангель.

По пути к проходной нас остановил наряд пограничников. Видимо, наш внешний вид не внушил им доверия. Старший наряда – молодой лейтенант – тщательно изучил наши пропуска с синими печатями «Братска».

После чего внимательно посмотрел на каждого из нас и спросил:

– Сколько же вам лет?

– Пятнадцать, – ответил я.

– Это ж где готовят таких молодых моряков?

– В мореходном училище.

– А откуда пришёл пароход?

– Мы из Провидения идём, возвращаемся во Владивосток.

– Значит, вы юные полярники?!

– Точно! Может, подскажете, как нам на местный пляж попасть, уж очень хочется искупаться в тёплом море!

Лейтенант с улыбкой вернул нам пропуска и указал на ворота проходной, до которой мы не дошли несколько десятков метров:

– Выйдете за проходную, а там рукой подать. Счастливо отдохнуть, морячки!

– Спасибо, товарищ лейтенант! – в один голос, как по команде, отрапортовали мы дружно.

Порт Восточный

Выйдя за проходную, мы обнаружили, что до пляжа действительно рукой подать. Нужно было пройти каких-нибудь сто – сто пятьдесят метров.

Был прекрасный августовский день. На улице стояла ужасная жара, от чего очень хотелось срочно окунуться в прохладную морскую воду. На пляже было оживлённо людно. Люди отдыхали на берегу моря после напряжённого рабочего дня.

Узрев сие великолепие, мы прибавили шагу и, вплотную приблизившись к пляжу, перешли на бег. Сбросив на ходу всю немногочисленную одежду, мы всем скопом нырнули в прохладную морскую воду!

Если и есть счастье на белом свете, так это летнее купание в морской воде!!!

Дело в том, что я родился и вырос на море. Мой родной город находится на полуострове, названном в честь генерала-губернатора Восточной Сибири – графа Муравьёва-Амурского. Город с трёх сторон окружён морем и располагается на самой восточной оконечности нашей необъятной Родины.

А что значит жить у самого синего моря?

Это значит, что море на всю жизнь, как вода и воздух, становится твоей неотъемлемой частью. Ты созерцаешь морские просторы изо дня в день, а в тёплую пору – купаешься в морской воде, получая заряд бодрости и ощущение полного единения с природой!

Вдоволь накупавшись, мы растянулись на раскалённом песке, подставляя лучам августовского солнца свои бледные тела.

Наш отдых на берегу продолжался до самого заката. Когда солнце скрылось за линией горизонта, просоленные и загорелые, мы побрели обратно на судно.

На следующее утро я проснулся от боли, которая всецело поглотила моё тело. Осмотрев себя в зеркало, я обнаружил, что «сгорел». То есть я получил многочисленные ожоги от чрезмерного нахождения под прямыми солнечными лучами. Чтобы хоть немного облегчить свои страдания, я побрёл на камбуз за сметаной, дабы использовать это народное средство как эликсир для нейтрализации полученных солнечных ожогов.

Нужно сказать, что ожоги получила вся наша команда курсантов-практикантов. Дабы облегчить не только свои страдания, но и страдания своих сотоварищей, я прошёлся по каютам и раздал сметану, предусмотрительно оставив некоторую часть для себя лично.

Удивительно, но сметана помогла! Во всяком случае, прекратился зуд, и соприкосновение тела с одеждой уже не вызывало таких болезненных ощущений, как это было утром.

После обеда я заступил на вахту у трапа.

Стоя на вахте, я с большим интересом наблюдал за процессом выгрузки.

Следует заметить, что процесс выгрузки и погрузки контейнеров весьма интересен.

В отличие от грузовых операций с насыпным и навалочным грузом, погрузка-выгрузка контейнеров происходит на удивление быстро. Специальные портовые краны, приспособленные для работы с контейнерами, ловко сновали у борта «Братска», аккуратно вынимая с верхней палубы разноцветные контейнеры и расставляя их, как детские кубики, на площадке терминала.

Процесс выгрузки происходил настолько быстро, что уже к вечеру стивидоры пророчили окончание разгрузочных работ, а это означало только одно – очень скоро мы будем дома!

Однако незадолго до окончания моей вахты произошёл курьёзный случай.

Когда все контейнеры, которые предназначались для выгрузки в порту Восточном, были выгружены, осталось погрузить на борт пару контейнеров назначением на Владивосток.

По иронии судьбы, именно эти контейнеры никак не могли обнаружить на территории терминала, и наш отход во Владивосток был отложен до обнаружения пропавшего груза.

В целях предупреждения разброда и шатания экипажа по местным кабакам и притонам капитан «Братска» запретил увольнение на берег. Посему нам оставалось ждать окончания погрузки, которую перенесли на следующее утро.

И встретит нас Владивосток, и нет на свете лучше города!

Владивосток – и море, и земля,

Где сходятся дороги всех исканий.

Владивосток – открытая душа

На перекрёстке всех времён и расстояний.

Алексей Макаренко, песня «Владивосток»

«Внимание экипажа! Погрузка судна в порту Восточном окончена. Посторонним покинуть борт судна. Судно снимается в рейс!»

Именно с этого объявления по общесудовой трансляции началось моё последнее утро на «Братске».

Я наспех собрался, вышел из каюты и поднялся на крыло мостика. Швартовная команда привычно заняла свои места на баке и корме. Мы покидали порт Восточный. Было немного грустно, вот так стоять и смотреть на последние приготовления к отходу.

Жизнь – удивительная штука, ведь ещё вчера я безумно желал вернуться как можно скорее в родной город, а сейчас мной овладела тоска. Мне вдруг захотелось остаться ещё ненадолго на борту «Братска», ведь за две недели пребывания на его борту он стал для меня родным домом!

Я стоял на крыле мостика – смотрел на море и проплывающие берега бухты Врангеля. О чём я думал в тот момент? Думал о том, что сегодня заканчивается моя первая морская практика, а через пару дней начнётся новая жизнь, жизнь курсанта второго курса, прошедшего огонь, воду и медные трубы.

Я рисовал в своём воображении, как буду рассказывать своим домашним и друзьям о моих морских приключениях, а они будут искренне завидовать мне.

От этих мыслей на душе стало легко и приятно. И хотелось стоять вот так на крыле мостика целую вечность и смотреть на море, не отрывая глаз, смотреть и чувствовать себя счастливым!

Погружённый в собственные мысли, я стоял и смотрел за горизонт до тех пор, пока старпом не окликнул меня, вернув к суровой действительности.

До прихода во Владивосток оставалось около трёх часов, и поэтому старпом поручил мне собрать всех практикантов у него в каюте для торжественного вручения документов о прохождении морской практики.

Дабы не бродить по всему пароходу в поисках своих однокашников, я зашёл на мостик и попросил вахтенного третьего помощника сделать объявление по судовой трансляции.

И, о чудо, через пять минут вся наша команда курсантов-практикантов предстала пред светлыми очами старпома.

В торжественной обстановке нам были вручены справки о плавании и поставлены печати и подписи в отчётах о практике. Каждому из нас старпом крепко пожал руку и пожелал успехов в освоении самой мужественной профессии в мире – профессии штурмана.

Я вернулся в свою каюту, собрал и уложил личные вещи. До прихода во Владивосток оставалось не больше часа. Очень не хотелось оставаться в каюте наедине с самим собой, и я поднялся на мостик, чтобы узнать последние новости по стоянке во Владивостоке.

Войдя на мостик, я первым делом спросил разрешение у вахтенного третьего помощника капитана и, получив от него добро, подошёл к навигационной карте, разложенной на штурманском столе. Последняя точка, поставленная штурманом на карте, сообщила мне о том, что мы приближались к морским воротам порта Владивосток – мысу Басаргина и острову Скрыплёва.

Я внимательно прислушался к голосам на мостике, вахтенный помощник вёл переговоры по УКВ-радиостанции с диспетчером порта.

Из того, что мне удалось услышать, я сделал вывод, что «Братск» поставят не с ходу к причалу, как планировалось ранее, а загонят на рейд, что само по себе не очень обрадовало меня и всех присутствующих на мостике.

Проблема заключалась в том, что с рейда можно было добраться до города только рейдовым катером, да и то только после оформления судна портовыми службами.

«Братск» сбросил ход. Мы проходили между юго-восточной оконечностью Владивостока, на которой был расположен маяк, имеющий одноимённое название с мысом, на котором он был установлен – маяк Басаргина. За мысом показались сопки родного моему сердцу города, города, в котором я родился и вырос. На моих глазах неожиданно появились слёзы, и я уткнулся в иллюминатор, чтобы ненароком не показать свою сиюминутную слабость всем присутствующим.

Я никогда доселе не замечал за собой приступов сентиментальности.

Правда, в одной из умных книг я прочитал о том, что у англичан существует закон о том, что моряк, пробывший в море более трёх месяцев, не имеет права давать свидетельские показания в суде. Мудрые британцы давно подметили, что длительное пребывание вдали от родных берегов в условиях полной изоляции от внешнего мира, пагубно сказывается на психике моряков.

И вот я стою на ходовом мостике огромного сухогруза и пытаюсь сдержать скупую мужскую слезу.

Собрав всю свою силу воли в кулак, я тайком от всех вытер слёзы с глаз и направился прочь с мостика.

«Братск» бросил якорь на рейде пролива Босфор-Восточный.

Поскольку мне с приятелями-однокашниками оставалось только ждать, когда судно пройдёт процедуру оформления, мы решили подняться на главную палубу и полюбоваться красотами родного города и вечного спутника Владивостока – острова Русский.

Пока мы рассматривали достопримечательности родных берегов, к борту судна подошёл катер с представителями портовых властей – началась процедура оформления судна.

Во время оформления судна всем членам экипажа предписывается находиться в своих каютах.

Поскольку мы ещё являлись членами экипажа, то неукоснительно последовали этому правилу.

Минуты ожидания окончания процесса оформления показались для меня вечностью. Ведь, как известно, нет ничего хуже, чем ждать. И вот, когда миновал ровно час с момента прибытия портовых властей на борт «Братска», по судовой трансляции прозвучало заветное объявление вахтенного помощника капитана: «Внимание экипажа, власти покидают борт судна, членам экипажа, свободным от вахт и работ, приготовиться к увольнению на берег. Через двадцать минут к борту судна подойдёт рейдовый катер».

Ровно через десять минут вся наша курсантская братия стояла на главной палубе у парадного трапа. Вместе с нами у трапа собрались члены экипажа, которым был разрешён сход на берег.

К борту «Братска» подошёл рейдовый катер, вахтенный матрос спустил парадный трап, и мы медленно стали спускаться по металлическим ступенькам на борт катера.

Это был очень трогательный момент, когда я, стоя на палубе катера, задрав голову, в последний раз смотрел на тающий в сумеречном свете «Братск».

Мы дружно помахали на прощание пароходу и его экипажу, с которым прожили очень короткую, но весьма счастливую жизнь.

Лихо развернувшись на месте и издав на прощание длинный гудок, катер полным ходом устремился в направлении бухты Золотой Рог.

Словно в замедленной киносъёмке, я наблюдал, как мимо проплывали портовые краны, похожие на гигантских журавлей, малые и большие транспортные рыболовецкие суда, нашедшие временный приют у многочисленных причалов порта. И, наконец, впереди показалось здание Морского вокзала, сверкающее тонированными витражами в лучах заходящего солнца.

Катер сбросил ход и осторожно подошёл к стенке причала Морского вокзала. Балансируя по сходне, как заправские канатоходцы, мы высадились на причал. Подав протяжный заунывный сигнал, от которого почему-то защемило сердце, рейдовый катер дал задний ход и, выполнив залихватский разворот на месте, стремительно направился в лоно бухты.

Город встречал нас прохладой тёплого августовского вечера и мягким мерцанием неоновых огней. От моря веяло прохладой, и к запаху Золотого Рога, вечно пахнущего соляркой, примешался тонкий аромат уходящего лета.

Я стоял у парапета на центральной площади родного города, смотрел на бухту, спящие у стенки причалов корабли, прогуливающихся по корабельной набережной горожан и с огромным наслаждением вдыхал запахи ночного города.

Вдоволь насладившись запахами города, я очень медленно, словно во сне, направился в сторону Океанского проспекта.

Не отдавая себе отчёта в реальности происходящего, я шёл по улицам ночного города и впервые ощутил себя самым счастливым человеком в родном городе!

Так закончилась моя первая морская практика, а вместе с ней и первый курс обучения в мореходном училище.

Это были последние годы существования великой империи по имени СССР. Империи, которая впоследствии рухнула, унеся за собой все события и всех героев моего повествования.

Однако, несмотря на этот печальный факт, моё детство и моя юность остались в той стране навсегда:

I’m back in the USSR.

Hey, you don’t know how lucky you are, boy!

Владивосток

ВЕТЕР ПЕРЕМЕН (Часть II)

 
Моя земля просит воды.
Мой город переполнен и зол, как сжатый кулак.
Ветер больших перемен дует на Восток.
Я чувствую начало конца, чувствую ток.
 
 
Если ты веришь мне, ты пойдёшь со мной!
Пойдёшь со мной!
 

Константин Кинчев & рок-группа «Алиса»,

песня «Ветер перемен» из альбома «БлокАда»

Второкурсники
(Second year cadets)

Истинно человеческий муж добивается всего собственными усилиями.

Конфуций

На круги своя

И вот наконец свершилось то, о чём так долго мечтали большевики!

Нет, не революция… Я стал курсантом второго курса!

И не просто курсантом второго курса, а бывалым морским волком, прошедшим все лишения и тяготы обучения первого года, а также настоящую морскую практику.

После непродолжительного отдыха в родительском доме и посиделок с друзьями наступил момент, когда нужно было возвращаться в расположение родного мореходного училища.

На дворе стояла осень, прекрасная пора – очей очарование! Первая половина осени особенно хороша в Приморье. Воздух прозрачен и чист, в небе – ни облачка, а море, как в сказках Пушкина – синее-синее! В такие дни по-особенному ощущаешь жизнь, ведь в эту прекрасную пору чувствуется полная гармония и зрелость во всём окружающем.

Мне предстояло вновь надеть морскую форму. Приятно было осознавать, что я уже не желторотый курсант-первогодок – «first», как принято было называть первокурсников в нашей мореходке, а самый настоящий второкурсник.

В прекрасный сентябрьский день я вышел из дома в наглаженной морской форме. Я шёл по улице и улыбался, мне было легко и приятно от того, что я прошёл все испытания, выпавшие на мою долю, и теперь я чувствовал себя намного увереннее, чем ровно год назад, когда поступил в мореходку.

У общаги, в которой находилось наше ротное помещение, было оживлённо людно.

Боже, как я рад был видеть всех своих однокурсников! Мы обнимались, жали друг другу руки и угощали друг друга болгарскими сигаретами. Повсюду были слышны рассказы о морской практике. И во всём этом ощущался неподдельный восторг, восторг мальчишек, которые ещё вчера сидели за школьной партой, а сегодня стали настоящими мужиками, прошедшими суровую морскую школу!

После непродолжительных дебатов и обмена впечатлениями прозвучала команда старшины к построению. Старшина доложил командиру о том, что 1-я рота по его приказу построена.

Наш отец-командир предстал перед нами во всей своей красе.

Шарапов был облачён в парадную морскую форму: чёрный флотский китель с золотыми погонами, на которых красовались уже не четыре маленьких звёздочки, а одна большая звезда. На груди у командира позвякивали медали, а слева на бедре, на специальных подвесках, висел настоящий морской кортик.

Шарапов принял доклад старшины, потом развернулся лицом к роте и зычным командным голосом произнёс:

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

– Здравия желаем, товарищ капитан третьего ранга!

– Поздравляю вас с началом нового учебного года!

– Ура! Ура! Ура!

На этом официальная часть была закончена. Игорь Евгеньевич, кажется, так звали нашего командира, прошёлся перед строем и осмотрел каждого курсанта. Иногда он останавливался и отпускал свои остроумные военно-морские шуточки. Что-то вроде: «Ну что, мля, Тютюнников, когда смолить перестанешь? Итак, мля, бледный, как спирохета!»

А Тютюнниковых было двое, они были братьями-близнецами, похожими друг на друга, как две капли воды. И каждый из них краснел, принимая замечание командира на свой счёт. Это очень забавляло Шарапова, и он распалялся ещё больше.

Когда обход роты был закончен, Шарапов объявил перед строем:

– Товарищи курсанты, мля! Все вы прошли морскую практику на судах нашего доблестного морского флота. С чем я вас и поздравляю! Учебный процесс у вас начнётся в октябре. Посему уже завтра мы все дружно, мля, поедем помогать нашему подшефному совхозу. Словом, будем отрабатывать навыки по уборке картофеля, мля, который вы так любите кушать…

Он сделал паузу и улыбнулся в свои шикарные сивучьи усы.

– Словом, до начала учебного процесса будете стоять в позе прачки за комбайном!

Особенно командира позабавила его последняя фраза, при этом он несколько раз хихикнул.

Потом опять сделал серьёзное лицо.

– Вопросы, мля, есть?

Вопросов не было. Над ротным помещением нависла зловещая тишина.

В тот момент, когда командир сообщил о том, что нас отправляют в колхоз, я вспомнил, как в прошлом году нас заселили в ротное помещение 2-й роты, которая в полном составе находилась на уборке картошки в подшефном совхозе. И ещё я вспомнил ту самую «Варфоломеевскую ночь», когда второкурсники вернулись из колхоза…

В ту ночь никто не спал. Слух о том, что из колхоза приезжает 2-я рота, в помещении которой нас временно расквартировали, распространился со скоростью света. Все мы приготовились к худшему.

Сразу после полуночи в ротное помещение ввалились второкурсники и начали «качать права». Первым удар на себя принял дневальный, стоящий у входа на тумбочке. При появлении второкурсников он успел выкрикнуть что есть мочи: «Рота, подъём!» Ну а дальше из кубриков в одних трусах и тельниках повыскакивали курсанты нашей роты с флотскими ремнями, намотанными на запястье. И началась заварушка!

Правда, тогда обошлось без увечий и человеческих жертв, во-первых, потому что нас было больше, чем «second-ов», а во-вторых, потому что старшина Пресич призвал на помощь своих дружков-дембелей и конфликт был урегулирован. Второкурсники ушли несолоно хлебавши, изрыгая проклятия в наш адрес.

С тех пор прошёл почти год, и вот теперь мы стали второкурсниками – впереди был колхоз, а потом возвращение в родное ротное помещение, в котором, скорее всего, временно разместят вновь набранных курсантов. Как говорится, всё возвращается на круги своя.

Правда, как-то непривычно было ощущать себя в шкуре второкурсника и уж тем более не возникало никакого желания повторять «подвиги» курсантов из 2-й роты.

Шарапов многозначительно оглядел строй и продолжил:

– На сегодня отбой – все свободны! Много, мля, не пить и к девкам не приставать! Завтра построение в 8:00 на плацу у главного корпуса с вещами! Разойдись!

Все как будто только и ждали этой команды. Строй распался в мгновение ока, и через пару минут в расположении роты остался только командир да старшина, который получал от ротного последние указания по поводу завтрашнего мероприятия.

Удивительное дело, за год обучения в мореходке я научился по-настоящему ценить свободное время.

Вот и сейчас в моём распоряжении оставались целые сутки драгоценной свободы! И от этого ощущения свободы у меня начала кружиться голова!

Покинув расположение училища, мы с однокашниками первым делом направились как вы думаете куда?

Конечно же, на ближайшую пивную точку, которая поистине считалась «курсантской Меккой». Ибо пиво для курсанта – священный напиток!

Курсанты на пивной точке