Circularis

И, знаете, я на нее даже не смотрел, злость, негодование на почве какой-то обостренной справедливости, что еще, желчь – оно все запеленало мне глаза, и продолжал я браниться про себя, но теперь уже вслух, слушатель нашелся.

– Пойдемте в машину, – растерянная дамочка взяла меня под руку, – если вы.. Простите любезно.. еще раз.. Вот же я..

– Да сам дойду..

Сел я рядом, на переднее сиденье.

– Девушка, за такие дела, полагаю, лишают прав.. и надолго. Я конечно..

Тут, в салоне автомобиля, я на нее посмотрел в первый раз. Ее глаза.. проходящие насквозь.. меня дернуло, прокололо.. На секунду я даже потерял дар.. да я и забыл, что там «конечно».. как она обворожительна.. Никакая не дамочка; молодая девушка, может, чуть больше двадцати. Вытянутое бледное лицо,.. а испуг ей к лицу, и щеки ее прихватило румянцем с мороза, нет, нет, то мне показалось,.. бледная она как.. холст, почему холст… высокие скулы, огромные миндальные глаза из-под черных бровей, персиковые губы. Одним словом, двумя, – писаная красавица, а, вот, где холст.. Без пошлости всякой косметики. И волнами темные волосы, спадающие в кольцах на плечи, на высокую грудь..

Без шубы ей определенно лучше. А какая она без.. Ну да, думать вздор, та она и нянчится со мной, лишь бы до полиции не дошло.. реально ж – лишение прав.. не ну, должно быть.. А все ж какая она.. Что я сейчас вспомню – во что она была одета? Не все ли равно, во что.. когда я ее и.. Серое платье флаконом.. стать и прелести фигуры, но не суть.. платье подчеркивало, да, а еще на ней были плотные коричневые чулки и высокие сапожки. И руки, запястье, «серебряные», именно про такие, должно быть, когда-то пел Вертинский.

– Давайте уладим.. как-нибудь.. нашу досадную.. – встряхнула волосы за спину, вернула меня на землю. Чуть оголилась шея; тончайшая, будто из полупрозрачного мрамора, ушная раковина, огромные цыганские серьги. Не, не цыганка она.. Скорее что-то испанское.. или восточное, арабское, что сродни испанскому.. и уносит туда.. где во фригийский лад сложился трепет мусульманских минорных напевов, когда крестит перкуссия, и паузы тянутся, тянутся, и паузы стрекочут.. Сказать ли, там злость моя улетучилась, а сам повод знакомства.. а он же – лишь повод, правда..

– Можно я вам заплачу? Шесть хватит? У меня больше с собой нет.. – она зачем-то расстегнула кошелек, я зачем-то посмотрел, ну и там действительно не было больше.

– Да мне тут один старик тридцать просто так давал.. Я ни на что не намекаю, ну.. – и я ей зачем-то стал рассказывать, и про банк, и что снять наличность в проблему выросло, ну и как тридцатку старичок мне навязывал, и даже как я дважды свою-то пачку пересчитывал, – представляете, он и сумму-то угадал! Вот же ж прощелыга. А что сам не взял.. Да я их ему и отдал.. пенсионерам-то оно нужнее, правильно? А я еще заработаю. Хотя от вас.. я бы.. только не деньги..

Она на меня долго, пристально смотрела, она спрятала кошелек.

– Как вас зовут..?

– Игорь.

– Анастасия.. Приятно.. познакомится.. Ой, опять.. простите.. Игорь, мне неудобно такое говорить, но.. но, может, мы по-другому сможем договориться? Без денег..

– Взаимно-взаимно.. – глаза мои бегали, но.. – Настя, ничего страшного не случилось. Мы уже договорились. Вы аккуратнее просто в следующий раз.. Подбросите меня до метро? До ближайшего, вам по пути. А так – мне на красную..

На миг мне показалось, она растерялась. Снова эта смущенность, которая делает ее.. обязующей, что ли.. но мне, правда, не подобрать подходящее слово, не совсем то.. очаровательней она ее тоже делает..

– Давайте я вас отвезу?

– О, было бы неплохо, если вам по пути. Мне в Автово, – назвал адрес.

– По пути..

По пути ехали мы с полчаса, может. Мы не говорили, проносились машины, их лязг, а так – тишина, да и лязга я, вероятно, не слышал, это сейчас, задним числом, машины проносились и, должно быть, лязг их тишину все-таки нарушал. Она молчала, виновато. Я где-то тоже.. Один только раз она невзначай обронила завязать разговор:

– А этот дом строили на манер Версаля.. Это во Франции..

– Да? Я их поздравляю.. – и ненавижу себя.

– Спасибо, Настя, спасибо, что подвезли. Хорошего вечера, – и это серьезным до глупого тоном; проклинаю себя таким, лет тридцать проклинаю, не меньше.

В ответ она посмотрела на меня как-то с мольбой и тихо проговорила:

– Я вам.. не понравилась..?

– Вы мне.. очень понравились, хорошего вечера.

Еще ничего, одно чувство – как поезд на станции ждешь.. и вот он тянется, подходит, и вот он приближается, гудит.. трепет, что ли, так это называется.. Дурак, и телефон не спросил.. как всегда.. да не, я это все себе додумываю.. сам себе накручиваю.. любезность – не более.. чтоб обошлось,.. и обошлось, в конце концов..

«Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи.» Евангелие от Луки, 12:35

<>

Если спать, то так, чтоб темно. Комната моей спальни подобрана тканью, которая отражает и поглощает лучи солнца днем, а ночью миазмы назойливого фонаря. Где-то в этих заметках было про провал, а листы теряются, путаются.. и про летаргический сон точно было.. и про бессонницу.. Ведя затворнический, в большинстве своем – ночной, образ жизни, я пристрастился не подымать штор.

Вжжж-вжжж-вжжж.. Черт тебя дери, кто..? Вжжжж.. Скрытый номер. Но я зачем-то ответил. Позже я буду ждать этих звонков из ниоткуда, жить с тем от одного до другого, считать их, сейчас же – бесцеремонно ворвался он сквозь слабый сон.. А нужен ты только банкам и изредка – стоматологиям..

– Да..

– Да, я..

– Да..?

– Э-э-м.. неожи.. ну в целом – да, все хорошо.

– Да нет.. и повода не давал..

– Да, все хорошо. Замечательно..

– Узнал, да.. как же не.. Да, добрый день, Настя. Жив-здоров. Не жалуюсь. Как у вас.. Да все.. мелочи.. забыли.. Ну вообще-то неожиданно.. А откуда у вас мой номер?

– Хм.. Думал, базы в метро больше не толкают.. Ладно.., это я..

– А? Ну у меня вроде тоже.. Можно.. раз вы так.. Приезжайте.. вы же знаете, куда. Приезжайте, по врачам не бегаю. Сами посмотрите. Вы как?

Она не приехали ни через час, ни через два. Забыла? Не-е, передумала, решил я и забыл сам.

Повторный звонок раздался в половине одиннадцатого.

– Да.. встречу.. А вы не на машине?

Второй раз, и это если за день, она застала меня врасплох. Так и будет впредь. То ли еще будет.. Я справил закуски, благо вино в запасниках имелось. Она опаздывала. Завернутый в тонкое пальто, я ждал напротив выхода метро.

Она. Вот она исходит в ореоле распущенности темно-каштанового шелка. Та же шубка, расстегнута, хоть и мороз, а под ней красное платье, едва доходящее до колен. Гримаска улыбки, предательски белые зубы. А губы ярко накрашены, фиолетовыми стрелками подведены глаза, глаза влажны.. Заливались хоть раз влажным беснующийся блеском огромные карие глаза, смотрящие в вас? Глаза вольной степи, глаза ночи бархатной.. Но то, когда она подошла..

– Привет, – покосила взгляд и прильнула щекой для поцелуя, – не заждался? – как-то скоро она «на ты», ну что ж, я не против, the old saying is про то, что с красивой женщиной всегда на одну тему будет больше, и я охотно поддержал:

– Да так, немного. Думал, на машине будешь. И пораньше..

– Зачем на машине? Я приехала.. немножко расслабиться.. – с укором, но мне им приходится объяснять – потому и не за рулем. Выпьем чего-нибудь? Есть?

– Можно. Красное сухое.

– Ох, мое любимое. Ты знал! – подмигнула мне стрелкой, – ты сегодня один..? Жена не придет?

– Если б была, я б.. мы б сейчас.. Нет у меня никакой жены.

– Брось. А если б и была.. И не позвал бы меня тогда? – прикусила губу.

– Нет.

– Ты еще молод.. Ты еще играешь.. А давно пора бы завязать. Хоть до вина сам додумался.. Нежданно мы встречаемся, правда? Это знак, – шепотом – будет продолжение..

– Не знаю. Вопрос не морали.. даже.. от предрассудков у нас свободное время, вопрос скорее безопасности, что ли.. Ты приезжаешь ночью одна к незнакомому. Мало ли что.. Люди разные бывают..

– А я не боюсь. Я доверяю тебе.. Жаром в груди чувствую, ты особенный.. Тронь, чувствуешь?

Сначала мы шли рядом. Потом она схватила меня под руку; по тонким запястьям ее скользили крупные серебряные браслеты. Я спустил взгляд. Чулки, затем длинные сапожки на высоком каблуке, что спотыкалась Анастасия, и в эти моменты хватка крепчала.

– В тебе точно что-то есть.. – мне на ухо прошептала она.

Дома я помог ей раздеться, провел и вкратце показал квартиру, затем пригласил на кухню, где нас заждались вино и хлипко собранные закуски, на что Анастасия тут же отреагировала с язвительной усмешкой:

– Рано ж я тебя похвалила.. Красное, сухое.. да, с вином – толк знаешь. А, кроме сыра и оливок, ничего нет? Ах, виноград же еще, чернослив этот, извини.. К тебе девушка на ночь едет..

С тем скрылась в ванной, оставив мне шанс наполнить бокалы.

Обернувшись при обновленном макияже, гостья оседлана барный стул и, опершись на стойку, царицей бросила ладонь вперед, и зазвенели бубенцами серебряные браслеты:

– Вина, пожалуйста.

– За знакомство, – я поднес ей бокал, чокнулись.

Выпила бокал залпом, и тогда она медленно откинула голову назад,.. как плавна она в движениях, как течет.. и смоль,.. и волосы ее текли по барной стойке:

– Шикарно! Это место будет моим.. если еще сведется приехать, – закинула ногу на ногу, случайный взгляд в полупозиции словил черноту ткани под коротеньким красным платьем.

– Представляешь, на днях поругалась с коллегой.. Ее любовник, бывший уже, наверное.. меня как-то подвез после работы. Она и узнала.. Вот теперь рот у нее не затыкается, все угомониться не может. И все меня поливает. А я на нем еще не так поезжу да попрыгаю.. На зло ей.

Я молча пил вино. Пошел, включил в комнате джаз.

– А знаешь что.. У тебя прекрасный вкус, мальчик мой.. Был у меня один ухажер.. так он запирал меня дома, ключ прятал, ревновал жутко.. и хоть бы к мужчинам, к знакомым, а так – ревновал к музыке, к книгам.. Ты себе представить не можешь. И знаешь что.. Я от него сбежала.. буквально выпорхнула в окно. Давно это было..

– Мне неинтересно.

– Всегда такой прямой? И не боишься обидеть? А если я обижусь.. тогда сегодня..

– Мне все равно.

– Ты и маску не носишь.. Ах, это заводит. Налей мне еще..

– Так ты свободен и один?

– Да.

– И как видишь отношения?

– Не загадывая наперед. И скорее старомоден.

– А я хочу домик посреди сада, где я бы разводила розы.. И покой.. – добавила она с тоской.

– Значит, будет.

– Ты любил?

Она кокетливо улыбнулась, мимолетную грусть ее как рукой смело, она подхватила:

– Мы полюбим друг друга как любить нельзя.. как два существа, неспособные любить.. Вопреки. Но только так и любят..

– Это все вино.. и вздор.. Ты меня не знаешь, а узнаешь..

– Любят, закрывая глаза..

Мы слушали музыку, пили, за одной бутылкой вторая, потом третья.. грудной ее смех и мои неумелые шутки..

– Как легко оно сегодня пьется! Точно вода. Еще и еще! И я даже не краснею.. Четвертая? Не будет проблем..?

Мы подхватили бокалы, пошли в комнату, откуда сбивчивым ритмом гремел проигрыватель. Свет.. только помешал бы.. она, утомленная вином, спустилась на диван, я сел подле, на паркет, я подбирал новую пластинку.

– Потанцуем, дорогой?

– Я не танцую..

– Подними меня, – настойчиво, экзальтированно, несколько властно; страстно.

– Обнять?

– И обними.

Придерживая за талию, я осторожно поднял гостью свою пламенную с бледного кожаного дивана. А она вольготно закинула руки мне за плечи, там, за спиной сомкнула кольцом.. и закружилась в такт музыке, и потянула за собой. Закатывая глаза, ближе и ближе прижималась она ко мне в танце, приоткрытыми губами жадно ловила воздух. Вино подкралось, давало о себе знать..

Теперь я сел на диван, черед ее устроиться рядом. Мгновением позже она скользнула головой мне на колени, перебросила чулки через край, вздернув их кверху. Ладонью я.. в ее волосы.. и пропускал густые волны сквозь пальцы. Намотал на кулак, потянул к себе.. Ее вздох.. не против.. груди проступили контуры..

– Пошли в кровать. Здесь неудобно..

В дверях спальни она обернулась, остановилась.. темно, она в проеме двери, и пальцем мне, пальцем..

– Не рассуждающая любовь.. Так умеешь?

– Помоги мне с застежкой..

Ну я помог, но она тут же укуталась в одеяло, отвернулась. Чтоб повернуться, чтоб положить голову мне на грудь. Чувствую, неудобно ей..

– Костляво? – поцеловал в лоб.

– Я запомню это.. я запомню губы твои.. – и опять вроде как отвернулась.

Но под одеялом руку мою не отдернула.. А чуть ниже? А еще? Складки ткани, бантик сбоку.

– Какого цвета?

– Черные..

Хорошо, это никто не прочтет. А перед собой что скрывать.. Осторожно оттянул я ткань.. поглаживания, невесомые, едва-едва.. а в жар, а лоб холодит.. спускался я ниже.. стяжки-струи.. она податлива, ее дрожь выдает, но она податлива.. трещит тишина.. до следующего вздоха Анастасии. Скусил я нижнюю губу, свободной рукой стер пот. Гладко.. потом начало покалывать. Зной.. перезревший под солнцем виноград, юг Испании, куда меня уносит.. зной.. и запах ее.. Резким направленным движением я.. Анастасия задышала порывисто..

По изгибам бедер, вверх, к груди.. Она перехватила руку своей, она перевернулась на бок, обнажая спину. Бедра ее, сказки про негу восточную.. игривая она.. Трепетная назойливость рук, бедра ее, линии, плечи....исчерпана тишина.. наконец.. расстреляли тишину приливы.. и вот – отступило.. холодные поцелуи в пустоту – это уже Анастасия.. истекал к концу я, хоть и жар. Губы пекло, печеное сердце истошно.

Я втянул шторы, впустить солнечный свет..

– Поставь музыку, – бросила мне, а сама убежала в ванную.

Я заварил кофе. Из ванной вышла она в одной моей рубашке да как затараторила, как заведенная, что-то и про душ.. и про напор.. как струя прыгает, как она прыгает.. и прыгнула сама в плетеное кресло.

Кофе пили из пузатых супниц. Она попросила еще чашку, видимо, понравился. И раз так.. я пошел про сорта, про какие-то свои предпочтения.. что молотый в труху не люблю, а лучше, чтоб крупнее.. а турку лучше прогреть, что утром один, а после обеда другой, что вот этот, голландский, с африканкой в тюбетейке, очень даже ничего.. я говорил ненужное, а нужного не сказал, так оно и будет..

– Скучно. Ну не умеешь ты рассказывать. Ну хоть книг не пишешь, и то хорошо.. Не надо тебе, дорогой.

– Теперь ты видел все – меня без косметики, пьяной и в белье! – торжествовала утренняя Анастасия.

– Не все.. – задумчивый я.

– Ты грустишь..? Что ночью ничего не..

– Нет.

– Я тебе понравилась? – осталось без ответа.

Скоро застегивая сапог, она чулок распорола собачкой.

– Видишь, как меня отсюда не отпускает..? – но я отпустил.

Пронырливый дождь, идем мы к метро, я ее провожать взялся. Здесь и дальше будет много «зачем-то». Расстегнутая рубашка, капли собираются в струи, как тогда, ночью, но струи холодные, стекают струи по упрямой груди. Она идет рядом, под зонтиком. Трубадуру гитару в старомодном чехле. «L’amour comme un boomerang me revient des jours passés».. Объективы цепких камер. Овации.. но это когда все впереди..

(за перечеркнутым крест-накрест – далее)

Вжжжж.. Телефон на вибрации. Черт бы тебя подрал.. и сон с ним туда же..

– Да.. – зачем-то ответил я.

– Здравствуйте.. Это Анастасия.. с которой вы вчера познако.. Я звоню.. узнать.. с вами все..

– Добрый день, Настя.. Да, я чувствую себя вполне сносно. И ничего страшного не произошло. Все..? Если да, то я в порядке..

– Я очень переживала за вас..

– Ну а я повода не давал. Всякое в жизни бывает, мелочи.. Забудьте. Все хорошо.

– Не могу..

– Что?

– Не смогу.. забыть..

– Принимайте тогда проще. Все хо-ро-шо.

– А давайте встретимся? Раз вы так переживаете. Увидите сами, по врачам не бегаю. Ну а вчера.. останется пусть недоразумением, дурацким недоразумением, не более.. Вроде планов у меня на вечер нет пока.. А у вас?

– Давайте. Смогу освободиться к семи, если конечно не очень поздно..

– Да не, в самый раз.

– Тогда я к вам заеду..? Вам, наверное, сейчас нельзя никуда выбираться.

– Ага, нельзя. Приезжайте. Буду ждать.

Семь ровно; на ней простая черная блузка и джинсы; вчерашние вечерние волосы аккуратно убраны в хвост. Даже так, в повседневном, в ней было что-то.. не отсюда, что-то гордое.. недоступное что-то.. Хоть она и пыталась держаться проще.. неумело скрытое, девичье волнение выдавал голос, выдавал опаловый блеск ее внимательных глаз.

– Ну что, вот видите, я в порядке, – развел я руками, приветствуя прекрасную гостью, – не на предсмертном одре, не в инвалидном кресле.. По квартире передвигаюсь сам.

– Не шутите так, пожалуйста. Я, правда, переживала..

– Настя, а может «на ты»? Зачем эта формальность.. мне кажется, мы..

– Давайте..

– Вот и замечательно. Может, вина за знакомство? У меня есть.. Заказать к вину что?

– Я за рулем.

– А, точно.. мог бы догадаться..

– Можно чаю. И что-нибудь к нему, – добавила бойко, совсем по-детски.

– Я вот привез один из Египта.. не чай вообще-то, но довольно интересно.. Заварить такой? Лепестки роз, что ли..

– Дивно, с удовольствием попробовала бы. Хоть не люблю мертвых цветов.. Я люблю пионы.

Я выставил на стол корзинку с печеньем, песочные ракушки с каплей вишневого джема.

– Настя, ты как гостья, садись в кресло, а я тут, на стуле.

Как она держит спину, тонкая шея, профиль ее,.. и строгий сосредоточенный взгляд.. как не отсюда, венец и плод иного времени, времени не нашего.. как с листа сошла..

Я тихонько поставил джаз, как раз и чайник вскипел.

Мы пили чай, молчали в основном. Лишь изредка сталкивались глазами. В миг тот я растворялся в тепле ланьих таинств, доколь Анастасия не опускала взгляд. Поразительная тишина; слова скудны, вульгарны, излишни..

Я, набравшись смелости:

– Давай покажу тебе свое жилище? А то мы все как-то на кухне да на кухне..

– Гитары, – это в спальне – они настоящие? Поиграешь мне?

– Настоящие. Так, одно слово.. По правде говоря, я давно забросил..

– И пишешь песни? Стихи..?

– Что-то писал..

– Напишешь что-то для меня? – глаза ее в первый раз за вечер странно и взбудоражено загорелись.

– Пойдем лучше пить чай. Другой заварить?

– Вот ты спрашивала про стихи.. ты интересуешься литературой? – говорить что-то, сорвать неуклюжесть паузы.

– Любила книги крепко.. В детстве, бывало, запиралась в комнате.. и целый день так сидела, читала, читала, все подряд.. Тетушка обедать не могла дозваться.. а мне что – быстро перехватить, поклевать и обратно.. туда, там.. А ты читаешь?

– Да, по ночам.. Достоевского.. Раз четвертый на «Бесах» спотыкаюсь..

Анастасия бросила взгляд на желтый циферблат микроволновки.

– Начало десятого.. Прости, мне пора.. Еще машину ставить.. Я так рада.. вас.. рада была тебя видеть. И что ты в порядке.. что все хорошо. Мне все равно так неловко.. – но неловко было мне.

Я провел ее до машины, – тот же черный судьбоносный шевроле, соучастник нашего знакомства, – я ее приобнял, Анастасия поцеловала меня в щеку; извиняясь, сожалея, прощаясь.. Уехала.

Теперь, покуда мне не заснуть, – впереди полрукава шелестящей ночи, опустившейся над городом одиночеств. Господи, и я пишу эту чепуху. В миг я осознал, что уже скучаю.. что уже скучаю по ней.. И опять же, даже номер не спросил, дурак.. не «Бесов» читай, у Достоевского есть другая книжка.. Увидимся ли мы еще? Пусть хоть бы опять там же, на перекресте Блохина и Нестерова, при тех же самых обстоятельствах.. А вы чувствуете, когда на сегодня достаточно счастья..? И в счастье мера есть.

Да что там, она больше не приедет.. Зачем? Вежливость, вежливость, вежливость, всему виной вежливость, на том и заканчивается.. Мы уйдем.. не переменен лунный свет, чрез сотни лет, с ним – воздыхания в беседках, ночные бденья за свечой, остывший чай наедине с собой, теснятся на полях отметки, стихи, закованные тишиной в доспехи летоисчисления, химерой властной над судьбой строка петляет за строкой..

<>

Почтовый ящик призвал занятную депешу. На отрезке кофейной бумаги выведено было черными вензелями: «Не спать, трижды не спать! Зарекаю! Вечерний город, не спать! Позже спать будете. Ты пропустишь бесплатное единственное в свое роде представление! Эротическая шоу-программа! Внимание! Внимание и еще раз – БЕСПЛАТНО!! Неподражаемая Селина, Царица Ночи, покажет то, на что не способна ни одна земная женщина. А я-то знаю, и вы уж поверьте. Проведите воскресный вечер в ее страстных и жарких объятьях. 25 декабря. Цирк. Начало ровно в восемь, опоздавших не ждем. Вход по паспортам. Строго 18+, пол: сугубо мужской». Мелким – недогадливым приписка: «Во ваше же благо избегать показа данного печатного ангажемента женам и подругам. Нам эксцессы ни к чему и вам, так сказать, тоже. Скажите, идете на встречу с университетским приятелем. Каким? „Да ты его не знаешь“, но ныне живущим в другом городе, и в городе только день. Сто лет, мол, не виделись. Для лиц без высшего образования – собутыльник сойдет».

Было бы вам любопытно? Вам вообще бывает любопытно? Ну так вот, мне и скрывать не от кого. Это вы ж потом скрывать будете, а мне не от кого. Единственное мимолетное видение упустил я без номера телефона. И да, вам часто в ящик подбросят такое? Мужланство одержало верх, и вот как это называется. Но я тогда мало что понимал, верней – ничего..

Зачем-то (я устал это слово вычеркивать, просто пропускаю) побрившись и наскоро позавтракав без аппетита, я начал собираться и, как это бывает на пороге, осекся в сомнениях. Что-то будет, вот если так встал в прихожей, в зеркало смотришь, щелкнуло если, что-то будет. Я не буду писать про стыд, стыда не было.. как-то лениво стало выбираться, что ли, и я уже снял куртку. Как прозвенел второй звонок.

А ажиотаж-то был неслыханный. Толпы сходились к амфитеатру цирка. Встречались здесь сытые отцы семейств, хищные одиночки, пошловатые старички, которым кажется, что они еще в строю и в форме, развеселые студенты после зачета-автомата накануне, одурманенные самоволкой кадеты, пьянчуги с пивом и чем покрепче, отдельные обособленные ячейки, стеснительные интеллигентики в очечках, молодящиеся розовощекие дельцы, вечно хмурые, сосредоточенные, считающие время и деньги, поминутно сверяющиеся с часами, школьники, которым не досуг объявления читать до конца, сотрудники правоохранительных органов, ну те для порядку хотя бы, вольготные горцы ватагами, директора заводов, продавцы шин, бородатые скопцы барбершопов, малахольные офисные служаки, тщедушные сторожа и пузатые сотрудники вневедомственных охранных учреждений, инфантильные маклеры, дутое сословие айфона, торговцы с рынков и арбузами, степенные казначеи, бухгалтера, шахматисты, был один писатель, был один с грыжей, одному изменяет жена, и потому можно, был любитель грузинских вин, коллекционер марок, мастер спорта по плаванью был, а еще – водители баранок, дворники, штатные военные, переводчики с немыслимых языков, фотографы – отдельным контрапунктом, – консультанты по продажам электроники, бариста, сборщики мебели, маляры, известный сантехник, подсобные рабочие во главе с прорабом собственном персоной, мигранты, от властей скрывающиеся, фигляры и щеголи, сами чревовещатели, но те – настроенные скептически, плешивые академики, герои труда, интернетные язвы, заместитель пресс-секретаря и даже хозяин кокер-спаниеля. И с ними я.

Одни громко и рьяно обсуждали в предвкушении, другие, нахлобучив шапки по самые глаза и подняв ворот, сторонились, шарахаясь собственной тени, и так выглядывали из-под шапки дорогу. А еще начальника, который обязательно потом окажется в соседнем кресле.

Вокруг цирка оцепление; турникеты на подходах. Там же по предъявлению паспорта выдавали желтую контрамарку с местом. Проверяли по паспорту все что надо, и сколько лет, и прочее.

Признать, такого внимания отродясь не удостаивались ни бенгальские тигры, ни индийские слоны.. И придется же неудачливым, которым места под куполом не достанется, и таких много будет, придется им дома повторно лгать жене про друга, который, дескать, приехать не смог, а собутыльник отравился. И ложь их будет преисполнена жалостью истошной, но с тем же искренной будет. Я место получил.

До начала оставалось пару минут, и чтобы занять публику, чтобы унять их рты и желудки, а после такого их дома не покормят еще неделю, если прознают, меж рядов разносили закуски и аперитив: вареные креветки в плотных картонных стаканчиках, украшенных долькой лимона, пузатые бутерброды с красной и черной икрой или с ластиком форели слабой соли поверх подрумяненной булочки, сырное, мясные канапе на шпажках, увенчанных бледной оливкой, пестрые сервелаты, вырезки, языки и разнообразные напитки на любой градус и кошелек. Гулять так гулять – посетители охотно сметали с подносов. Потный грузный гражданин, едва втискивающийся животом промеж рядов, под мышкой нес жирную колбасу, завернутую в моток цветастых обоев.

– Уважаемый, аккуратнее.. что вы мне под носом колбасой своей тычете, еще чего вдарите..

Уважаемый дальше пер аккуратнее.

– Знаете что, а Пушкина, Александра нашего Сергеича, на полштыка копнуть если, так я уважаю, уважаю, – ерзая в жестком кресле партера, обернулся ко мне инкогнито, – по умолчанию уважаю.. не читал, но уважаю. Ну он же ж светило, да? Ну а как светилу не уважать, скажете? А вот в театре вот смотрел, шо-то из него было. Да еще в директорской ложе сидел, кум королем. А вам ни разу не доводилось, не? То-то же, а я вот в директорской сидел, как директор. Э-э, ну вам тогда не понять. Песня! Отдельный балкончик, бахрома такая висит бордовая, а балкончик-то на четыре сидушки. А какой оттудова вид! Закачаетесь. Вот это место – то место! Загляденье, а не место! Так и подмывало вниз плюнуть. И плюнул бы. И на лысину внизу чпок или на платьеце той, что с лысиной вместе. Но крику поднимется! А там, на сцене, интересно рассказывают.. Не, удержался.. В культурном месте все-таки, дай думаю. По городу Одессе-е топил он в мерседесе-е-е..

Наконец и ровно в восемь свет погас. Воцарила гробовая тишина, сопровождаемая лишь редкими хлопками откупориваемых бутылок да нескладным пожевыванием. Ожидание, нагнетенное, взволнованное.

– Где-то читал.. – шепотцом, толкая в бок соседа, – в программке, что ли, было.. деньги с потолка высыпать будут. Купюрами. Рубли, рубли. А, может, и валюту. Да хоть бы рубли.. да хватило бы еще всем, а то, гляди, до мордобоя дойдет..

– Все вам деньги одни! Мещааааане.. – шкрябнул сосед, – а нет, чтоб помолчать. Свобода – есть осознанно.. с ответственностью сказать мещанству «нет», оглушительное, бесповоротное «нет» – мещанству и его плешивым ценностям. О Мельпомене, о высоком, тут бы хоть.. а вам, а все вам деньги одни.. Гумилева откройте, «Теория этногенеза», называется.. там, все там.. Да, что там.. Толчка на вас нет. А потом как загремит! Субпассионарий.., помолчите просто, прошу вас.. – и жадный кус бутерброда, что селедка в сторону брызнула.

– Заладили.. писсуары, толчки, – сосед – оттирая селедкины слезки, – в уборную вам, батенька, засрали ж пиджачок. Простую селедку жрать не умеете. Стыдно должно быть, господин академик, стыдно.

А в тот момент луч прожектора вдарил по сцене. На которой образовался усатенький конферансье в нежном, цвета пуха утячьего по росе, розовато-желтом фраке. Внешним видом он смахивал на планомерно спивающегося Чарли Чаплина.

– Хм-хм-хм, и кого я вижу! Собрались все? Приветствую вас, сладострастные вы мои.. – оглядев собравшихся закатно, растягивая резину слов, начал он, – сегодняшнее незабываемое представление сулит вам множество удивительного. Настоящий йог, выписанный в срочном порядке из Индии, покажет чудеса тления на углях и мастерство глотания заточенных шпаг. Дипломированный маг и иллюзионист продемонстрирует восхитительные фокусы и непременно в финале вытянет из шляпы кролика. Вас ждут укротители змей, пьющие яд кобры. Такое дома не повторять! Чревато последствиями.. Сиамские близнецы, картежные мастера. Мастера.. чтоб рукам их отсохнуть.. не давеча как вчера я вдрызг проигрался им сам.. Сказать бы, шулера,.. но сегодня и здесь все по-честному и все для вас, для вашего же ублажения, хоть и не все, что пишут на афишах, как, впрочем, и на заборе вообще, истина.. Избыток, нет, простите.. переизбыток эмоций и ощущений! Вас ждет.. А знаете, что ждет вас в завершение вечера, уходящего в ночь? Не-е, вы не знаете.. В завершение – а у меня нет слов, что ждет вас в завершение.. стоит ли говорить.. В завершение с эротическим номером выступит сама королева! Ошеломительная Селина! Вы же сюда за тем пришли? Но и это не все.. Ахах-хах-ха! Как вы внимательно прислушались.. Бутербродом не подавись, смотри, да ты, слева, в шестом ряду, хотя, знаю, селедка свежая.. Так вот, слушайте! Одного из вас ждет поистине немыслимый по щедрости подарок – ночь с ее величеством королевой ночи! Кого-кого? А она сама выберет.. Приятного вечера и не налегайте сильно на алкоголь, в самый ответственный момент он может счастливчика и подвести, – с тем раскланялся ватрушкой лысины, за кулисы выпорхнул; гул одобрения, куцые аплодисменты, но выкрики пошлые, и звон стекла.

Амфитеатр залился псевдо-индийскими мотивами, под сводами гулял ситар. На манеж два бритых молодца вынесли дряблого старика в чалме, обмотанного тряпками вокруг причинного места. Сморщенный как чернослив, в свете прожектора лик его отливался бронзой и излишней святостью.

– Падмасанбхама Одиннадцатый! – громогласно представил конферансье из-за кулис. В это время молодцы из мешков рассыпали по сцене уголь, поливали будущую жаровню розжигом для костра; ну и развели огонь.

Почтенный йог сосредоточенно всматривался в толпу. Ни единый мускул лица его не дрогнул, когда угли начали потрескивать и поддало жаром. Ассистент принес рапиру. Ш-ш-шах.. Разрублен в воздухе надвое бумажный лист. «Уууууууух» прошелся по толпе.

Устроившись на коврике, как подобает, в позе лотоса, йог выпрямил спину, вытянул шею, живот, наоборот, втянул. Шпага лежала у его ног. Помедитировав вдоволь и прочитав мантру, стало быть, полагающую случаю, индус подобрал шпагу. Медленными движениями он начал проталкивать клинок глубже себе в горло, покуда изо рта не торчал один лишь позолоченный эфес. Не дыша, а как он мог, разведенными в сторону руками йог знак дал ассистентам.

Те снова подняли благодостойного индуса, угли как раз подоспели, медленно стали опускать.

Первую тройку минут йог сидел невозмутимо все в той же позе, в лотосе. Да тут один из угольков, шкваркнув, взял да спрыгнул с жаровни и упал почтенному гуру прямо на причинное место. Повязка вспыхнула, йог завизжал от боли, проклиная на неведомом диалекте и цирк, и толпу, и весь пантеон индусских богов.