Ёрт бы побрал этого Гвидония

13

Слёзы струились по лицу Солипатроса. Но он их не чувствовал. Он весь как-то заиндевел, замёрз и от пережитого словно бы потерял самого себя. Да так, что и не представлял, где искать эту пропажу. Ягиня смазала чем-то дурнопахнущим его конечности и дала ему травяного отвара. Вроде полегчало поначалу, а потом снова накатила хмарь на душу.

«Как же это, а? – не переставая, крутилось у него в голове. – Это же со мной. Не верю».

Но молчал Солипатрушка, молчал. Только слёзы ещё капали. Молчал, когда Кащей подвёл к нему чёрного как смоль коня, помог взгромоздиться на него и прихлопнул по крупу, провожая эту странную пару.

– Смотри только не говори с ним, – напутствовал Кащей, – а то не ровён час – доведёт до беды.

– Да, правильно Кащей глаголет! Молчи, ни с кем не заговаривай. С ним-то уж точно, – поддакнула старуха и кивнула на коня. Тот подозрительно покосился.

– Если всё будя хорошо, то к вечеру у Серых гор и окажисся. А там уж сам, милок, сам. Ищи своего орфелика. Нам он не товарищ.

– Да, паря, – как бы невзначай вспомнил Кащей, – вот ещё што. Поводья держи крепко. Смотри, чтобы шёл ровно. Да не зевай, если кака напасть случится. А уж если случится, то поддай ему в бока да дёру. Не ровён час словят тебя, как Мазай зайца. Тогда уж не обессудь, никто не поможет. Ну, давай, паря, давай.

Солипатрос помял поводья, которые ему всунул Кащей, да так безвольно и отпустил их. Впрочем, конь и без поводьев дело знал туго. Шёл себе да перебирал копытами. Два раза шагнул, а избушка бабулина уж и сгинула из виду. Ещё два раза шагнул – и ощутимо потеплело.

Пейзаж сменился. Стало поинтереснее, да и солнышко поддавало позитиву. Но Солипатрос всё молчал. Хотя слёзы высохли.

Молчал, но стал потихоньку посматривать по сторонам. Появился какой-никакой, а рельеф. Холмики, небольшие горочки. Рощицы из низких дубков чередовались с цветочными полянками. И никого.

– Ну всё, не могу больше! – внезапно раздалось над ухом у Солипатроса.

Он вздрогнул, настолько это было неожиданно. Да и чего было ещё ожидать? После вчерашнего дня нервы у него были, мягко сказать, никудышные.

– Молчи, молчи, всегда одно и то же! Надоело! – снова прозвучал чей-то громкий голос.

Солипатрос удивлённо покрутил головой. Никого.

– Чего головой вертишь? Смотри кивало-то не отверти. А мож, не нужно оно тебе, кивало твоё?

– К-к-кто здесь? – выдал гениальный вопрос Солипатрос сдавленным голосом.

И хотя после пребывания в печи его взволновать уже ничего не могло (так ему казалось), всё же он был немного заинтригован. Впрочем, одна идея насчёт этого голоса у него всё же была.

«Поехала-таки крыша. С другой стороны, а как иначе после такого-то?» – грустно вздохнул Солипатрос.

– Да не вздыхай ты, окаянный, так! Аж мурашки побежали. Ну что за народ! Ты лучше вниз посмотри, вот он я.

Солипатрос послушно посмотрел вниз. Травка, кустики, цветочки.

– Да не туда!

– А к-к-куда? – робко полюбопытствовал Солипатрос.

– О-о-ой, ну что за народ! Ну что за тупни! Да вот же я! Под тобой!

– Конь, что ли? – поразился своей догадке фавн.

– Сам ты конь, – с горечью, как показалось Солипатросу, ответил голос.

Потом хмыкнул и уже более покладистым тоном ответил:

– Ну конь, раз тебе так понятнее. Смотри.

И вороной жеребец, на котором ехал Солипатрос, поднял голову и заржал, косясь глазом на фавна.

– Что, по-конски лучше понимаешь? – с сарказмом поинтересовался голос.

– Нет, вообще-то, – честно ответил Солипатрос. – А всё-таки вы кто?

– Кто-кто, ну конечно, конь в пальто! Других-то вариантов нет ни у кого, да? Нет, ну ты смотри, везёшь его, а он ещё и обзывается!

– Извините, – приложил руки к груди Солипатрос (всё-таки он был из цивилизованного мира), – извините, пожалуйста.

– Да ладно, – миролюбиво ответствовали фавну. – Тебя как звать, величать?

– Солипатрос к вашим услугам. – Он наклонил голову. – С кем имею честь?

– Тьфу, ну что за сопли! – разочарованно произнёс голос. – И откель только такие берутся! – задал он вопрос, типа сам себе. – С такими замашками ты здесь долго не протянешь. Сожрут тебя!

– Дак это… почти, – грустно хмыкнул Солипатрос.

– Почти не считается, – назидательно ответил голос.

– И всё-таки как ваше имя? – снова полюбопытствовал фавн.

– Мила-а-ай, ну ты кадр! Если б я знал, чё, сидел бы ты на мне, как думаешь?

Солипатрос окончательно запутался. Его мозг, ещё пребывавший в смятении, отказывался понимать происходящее.

– Я не понимаю, – горестно выдохнул он.

– Ну что тут непонятного! Добрый молодец я был. Когда-то. Сам уж не помню когда. А щас заколдован. Яга заколдовала меня. Вот вишь, в коня превратила и служить себе заставила.

– Это как это?! За что это?! – поразился фавн.

– Вопросов глупых много задавал. Вот за что! И имени своего я не помню теперь. А как вспомню-то – тут колдовство и спадёт.

– А-а-а, – понимающе протянул Солипатрос. – Надо же как вас угораздило.

– Да уж угораздило. Смотри, как бы тебя так же не угораздило. Больно странный ты.

– А может, вас Иваном звали? – проблеснула у Солипатроса догадка. – Вроде так здесь молодцев зовут.

– Ага, блеск догадка, – издевательски буркнул голос. – Думаешь, всех дураков Иванами зовут?

– Нет, что вы… – начал было Солипатрос.

– Да ты на себя посмотри, – так же издевательски сказал голос. – Умник нашёлся. А если хочешь имя, то Болтуном меня зовут некоторые товарищи, которые, между прочим, нам вовсе не товарищи.

– Рад познакомиться, – вежливо сказал фавн.

– Это правильно, – одобрил Болтун, – в нашем деле главное – научиться радоваться. Вот на меня посмотри. Был я себе парень-молодец, а щас вожу всяких пней на себе. Мне б печалиться, грустить, а я – не-е-ет! Позитив, брат, надо везде уметь найти.

– Да уж, – грустно протянул Солипатрос, – с этим у меня проблема.

– Да какая там у тебя проблема! – с ходу отмахнулся Болтун. – Вон сам говоришь, хотели съесть, а не съели. Радоваться надо, нет? На твоём месте я б песни горланил да выпил бы чего веселящего. Кстати, это идея. Выпьем?

– А вы как это?.. – затруднился задать вопрос Солипатрос.

– Я – как все. Чего ты? Думаешь, конь, так и выпить нельзя? Ничто конское нам не чуждо.

– Да у меня же дело! – вспомнил вдруг фавн. – Мне же если и его ещё не сделать, то совсем кранты. Долг у меня.

– Долг… это я понимаю, – рассудительно заметил Болтун. – Но ничего, мы же недолго. Тут одно классное место есть, – Болтун понизил голос, словно делился секретом. Там полевики пиво варят. А они, скажу тебе, в этом толк знают. Я по случаю познакомился с одним. Иногда заскакиваю на пару вёдер.

– На сколько? – не понял Солипатрос.

– Чего на сколько? – не понял тот. – А, вон ты о чём. Ну, знаешь, по-конски жить – по-конски пить!

На этот перл Солипатрос не нашёлся что ответить. Болтун, видимо, принял его молчание за согласие и свернул куда-то в лихую сторону.

14

На подкуп Кренделя ушли последние ресурсы гавриков. «Но раз пошла такая свадьба, то подоим и козла», – так любил говаривать папаша Фуни. Эту же фразу Фуня в качестве аргумента привёл и здесь, потому как «отступать им теперя никак, да и некуда». С этим железобетонным аргументом гавры согласились без лишних разговоров.

Хмурый Крендель после долгих уговоров сломался и рассказал, что у Гвидония сегодня вечером встреча с какой-то важной птицей. Забронирован ВИП-кабинет, и даже усилена охрана. По слухам, правда. Ничего более существенного он товарищам не сообщил, сочтя, по-видимому, оплату недостаточно высокой. Но парням и этого хватило.

Где располагался ВИП-кабинет, они знали. Так что не мешкая троица приступила к выполнению задуманной Феней хитрости, пока Крендель не передумал помогать.

План у парней был не особенно затейлив: посмотреть ВИП-кабинет, найти укромное место и спрятаться. А дальше – ухи, ухи. Чем-чем, а ушами гавриков природа одарила щедро. Были они круглые, большие и оттопыренные. У кого больше, у кого меньше. Самой замечательной их особенностью было то, что даже в громком шуме и гаме любой гаврик мог выделить именно те звуки, которые ему нужны, и отчётливо их расслышать.

Первым сюрпризом был тот факт, что в комнате были только стол (стулья приносили по количеству гостей), ковер на полу и несколько пейзажей на стенах. Всё. Прятаться было негде.

– Засада, – прошепелявил Феня. – Вот же непруха!

– Да капец, – с готовностью поддакнул Капец.

Но Фуня был молчалив, сосредоточен и деловит. На партнёров внимания не обращал, присматриваясь к столу. Потом обошёл его, присел возле него, потёр ладонью, поцокал в восхищении и выдал:

– Нормалёк.

Капец с Феней переглянулись, но на всякий случай решили промолчать. Фуня меж тем посмотрел на них удивлённо (чего, мол, уставились) и махнул рукой, приглашая на выход.

На выходе Фуня бодро зашагал куда-то вдаль. И даже посвистывать начал. Партнёры, пожав плечами, потянулись за ним. Через пару кварталов Капец не выдержал и спросил:

– Куда идём?

Феня, приняв вопрос на свой счёт, помотал головой, а Фуня вроде бы как вопрос и не заметил.

Товарищи тем временем забрели в какую-то глухомань, где начинался пустырь, поросший разного рода сорняками.

– Так куда идём?! – уже конкретно Фуне в спину крикнул Капец.

Тот удивлённо повернулся, как будто увидел его в первый раз, и ответил небрежно:

– Не знаю.

Капец от такого ответа слегка опешил и совсем уже засобирался предпринять решительные действия, как Феня, очевидно что-то смекнувший, успокаивающе похлопал его по спине и задал улыбающемуся почему-то Фуне свой вопрос:

– За чем идём, бро?

– За этим! – торжествующе ответил Фуня, кивая на землю.

На земле среди разного рода травы и кустов рос жухлый, невзрачный цветок.

– А-а-а, так бы сразу и сказал, – обиженно протянул Капец. – Трудно, что ль?

– Да, бро, – одобрительно сказал Феня, – это ты круто придумал.

То, что круто придумал Фуня, было цветком, но особенным. На Гавре его звали остроухом, а в остальной части вселенной – остролистом. И всё потому, что только гавры могли использовать его магию. И здесь Фуня был, конечно, на высоте. В тех условиях, которые у них были, использование остроуха было отличной идеей.

Вкратце дело было в том, что если поместить один листочек остроуха в какое-то место, а другой – в другое, хотя бы и за километр, они будут слышать друг друга. И то, что услышит один, может услышать и другой. И передать. А вот это-то и нужно было гаврикам.

Жизнь постепенно поворачивалась к ним светлой стороной, и они заметно повеселели.

Дальше всё было делом техники. Фуня, наклонившись осторожно к цветку, стал что-то ему нашёптывать. Капец с Феней отошли, чтобы не мешать заклинанию.

Самым сложным было разместить листок в таком укромном месте, чтобы и слышимость была отличная, и никто не заметил. Над этим гаврики и трудились, пока не пришёл мрачный Крендель и не выпер их по причине позднего времени и приближающейся встречи босса.

Впрочем, парни всё уже установили в лучшем, как им казалось, виде. Листок остроуха был спрятан под ножкой стола, да так незаметно, что и уборщик бы его не увидел.

Без гроша в кармане, но с надеждой (не у всех ли великих дел такое начало?), гаврики вывалились из ресторана Гвидония и направились в укромное место, которое наметили заранее. Теперь им оставалось только ожидание. А вот с этим у них, как и у всех гавриков, была проблема. Оставаться на одном месте им было крайне тяжело по причине особенностей характера. Зная об этом, Капец запасся потёртой колодой карт, о чём с гордостью и сообщил братанам.

– Молодец, – одобрил предусмотрительность Феня.

– Точно! – поддержал Фуня. Потом поковырял в носу и категорично сообщил: – Четвёртый нужен тогда. В кварт втроём неинтересно играть.

– Где мы тебе четвёртого достанем? – удивился Капец. – Да и это… у нас же хитрость военная, а лишний рот – лишний язык. Так твой папаша гуторит, кажись.

– Ну да, ну да, – хмуро и нехотя покивал головой Фуня.

Так и осталось непонятным, относилось ли это к тому, что говорил его папаша, или к идее секретности мероприятия. Но так или иначе троица засела в красиво подстриженных кустах неподалёку от ресторана и приготовилась заполучить-таки свой козырь.

В ресторане тем временем начались приготовления. Встреча была назначена на восемь вечера. До неё оставалось минут сорок, и тут всё пришло в движение. Уж что-что, а персонал у Гвидония дело знал. И его заведение заслуженно пользовалось спросом в определённых кругах флиннского народа. Кормили вкусно, сервис работал как часы, да и разнообразные допуслуги всегда были доступны для завсегдатаев.

ВИП-комната, впрочем, работала совершенно отдельно от ресторана, полностью оправдывая своё название. Вход у неё тоже был отдельный, дабы никто не видел, что за персоны прибывают к уважаемому Гвидонию на чашку выдержанного сапира.

И этот вход был аккурат напротив кустиков, в которых схоронились гаврики. А у них как раз намечался интересный расклад в кварте, при котором Фуне светил хороший куш, но при этом и у товарищей были весьма возможные (и приятные) расклады.

– Если начал ты игру – не закончишь никогда, – продекламировал, как спел, Капец, и подмигнул Фуне:

– Так твой папаша вроде говорит, когда играть садится?

– Да нет, – не согласился Феня, – он обычно говорит так: если сел дурак играть, то с таким же дураком.

– Чё это с дураком сразу! – насупился Капец, не понявший юмора.

– Тише, – прервал их насторожившийся Фуня, – кажись, приехал кто-то.

И действительно, через пару минут они воочию увидели появление гостей. Гости прибыли на тяжёлых фалафанго. Этот род тягловых животных не пользовался особым спросом у знати Флинна по причине некой медлительности. Особенно в сравнении с м’фулликами.

Но определённый контингент уважал их за отличную защищённость. Даже поранить их было задачей архитрудной, а уж убить…

Из экипажа («Наверняка бронированного», – подумал Капец), сделанного из тёмно-серого, почти антрацитового металла, важно и с достоинством высадился плотный невысокий перец в чёрном плаще и чёрной широкополой шляпе. Лицо было полностью скрыто этой самой шляпой. Вокруг него мигом образовался круг из телохранителей, и вся бригада прошествовала в ВИП-комнату.

Лишь на краткий миг перец чуть обернулся, заходя в услужливо открытую дверь, но этого было достаточно, чтобы глазастый Капец понял, кто это, и трясущимися от волнения губами прошептал:

– Ёрт побери Гвидония. И сдавленно сглотнув, добавил гари офигевшим товарищам: – Это Марвин Синегубый.

15

Эджи Кармин была из королевского дома Нимфии. И это давало ей существенные привилегии. Например, доступ к королеве Селестии. Не то чтобы она этим часто пользовалась (хватало дел и без того), но при случае не стеснялась войти напрямую в покои. Тем более что и сама королева приходилась ей праправнучатой племянницей.

– Ваше Величество, – вежливо поприветствовала Кармин королеву, – есть небольшой разговор.

Селестия тонко улыбнулась и приветственно махнула рукой, указывая на глубокие удобные диваны в своём небольшом алькове. Здесь можно было говорить абсолютно свободно, не боясь, что хоть одно слово уйдёт на сторону.

– Какая тревога привела вас, уважаемая Эджи?

– М-м, – качнула головой Кармин, – ещё не тревога, но предчувствие.

– Вот как?! – королева удивлённо приподняла левую бровь. – Наши предсказательницы мне ничего не сообщали.

– Может быть, рано, а может быть, действительно нечего, – помедлив, сказала Кармин, – но поскольку дело касается Стразы, я решила посоветоваться с вами, моя королева.

– Слушаю, – кивнула та.

– Информация от Мальвы. Надеюсь, вы её помните. Она сейчас на Флинне и как бы случайно узнала о возможной, повторю, возможной попытке переправы на Стразу яиц Флиннских драконов.

Выражение лица Селестии не изменилось, лишь в уголках глаз чуть промелькнула искринка.

– Эджи, уважаемая, вы ведь лучше меня знаете, что это невозможно.

– Да, ваше величество.

– И знаете, что многие пытались в прошлом и чем закончились их попытки.

– Да, ваше величество.

– Так что вас заставляет приходить с этим ко мне?

– Только одна вещь, моя королева, точнее – имя. Гвидоний, гвафф с Флинна.

Королева выразительно посмотрела на Кармин, но ничего не сказала. И Кармин продолжила:

– Это тот самый гвафф, что купил не так давно манускрипт Теллуриев. Нечитаемый, как считается. Я была на аукционе по вашему высочайшему повелению и видела артефакт. Он действительно древний. Некоторые даже говорят, что он времён Мерлина. И вот это же имя – Гвидоний сообщила мне Мальва, когда передавала информацию. Это он собирается перевезти драконов на Стразу и, судя по её рассказу, знает, как это сделать.

Здесь Кармин сделала маленькую остановку, чтобы оценить реакцию королевы. Та молчала.

– Это может быть полной ерундой, но вот ещё что меня заинтриговало: я попросила Мальву узнать, кто сейчас на Флинне из великих. И вы не поверите: Фальмин Предсказательница.

При этом имени правая бровь Селестии чуть шевельнулась.

– Вот и я о том же, – кивнула Кармин. – Чего ради этой старой (да простят меня древние), даже дряхлой старушенции, которую уж лет как сто никто не видел, появляться на Флинне? Может, совпадение, конечно. А если нет? Фальмин редко ошибалась. Почти никогда. И уж если она потащилась на Флинн, значит, почувствовала что-то интересное.

Королева задумчиво намотала локон роскошных золотых волос на пальчик.

– Во всяком случае, я решила поделиться этим с вами, чтобы вы сами, моя королева, оценили ситуацию и приняли решение.

– Что ты предлагаешь? – напрямую поинтересовалась Селестия.

– Связаться с Высшими Сидхе. Конкретно – с Лореоном Шестилицым. Наблюдателем.

– Маловато фактов, не кажется тебе? Не хочется смешить Сидхе. И уж тем более Лореона.

– Ну а если в этом и правда есть чей-то хитрый замысел? И не его ли работа следить за подобными делами?

Селестия не ответила. Закрыв глаза, она словно забыла о Кармин, погрузившись куда-то в глубину своих ощущений.

Кармин знала эти ощущения. Предчувствия, предвидение… Как королеве Нимфии, Селестии были даны особенные возможности для этого. Да она и была всегда очень способной. Магия текла рядом с избранными родами Нимфии.

– Пожалуй, ты права, – открыла глаза Селестия и встала.

– Я свяжусь с Эрмом Лореоном с вашего позволения, моя королева, – вставая, заключила Кармин. – Пусть Сидхе скажут своё слово. Да и нам на будущее зачтётся, надеюсь…

Возвращаясь к себе, Кармин мысленно проговаривала то, что ей предстояло сообщить Лореону Наблюдателю. С этим эльфом у неё уже были контакты. И нельзя сказать, чтобы они доставили ей удовольствие. Впрочем, Высшие Сидхе на то и высшие, чтобы общение с ними было не про удовольствие (или неудовольствие), общение с ними было вынужденной и зачастую непредсказуемой по последствиям мерой, когда другие методы уже опробованы. И даже самые знатные представители древних не горели желанием лишний раз связываться с Сидхе. Что было видно и по реакции Селестии. Но что решено, то решено.

Лореон Шестилицый… Молва гласила, что так его прозвали за то, что его взгляд якобы всегда направлен на все стороны света и ещё – вверх и вниз. Словно у него и взаправду было шесть лиц. По одному на каждое направление. И от взора Наблюдателя не скроется ничего, нигде, никогда.

Внутренне Кармин чувствовала, что она приняла правильное решение. Было ещё кое-что, что вынудило её прибегнуть к помощи Селестии. Королева имела неплохие отношения с Сидхе, и по её протекции разговор может быть более благосклонным, нежели обычно. Известный (и весьма изысканный) сарказм Лореона мог перенести не каждый, а подвергать своё самомнение остракизму, хотя бы и со стороны Высших Сидхе, Кармин не хотела. Совсем. Не те годы. Да и положение как-никак.

– Мальва, детка, не подведи, – тихо прошептала Эджи. Но её предчувствие только усилилось после разговора с королевой.

Близилась буря.

16

– Давненько я тут не появлялся, – прокряхтел Кащей, выбираясь из ступы. – Разрослась Ярманка-то, ты смотри.

– И то, – поддакнула Ягиня. – Идёт жисть.

– А ты чего? – спросил Кащей, глядя, что та не собирается вылезать из ступы.

– А я, Кащеюшка, до Лысой горы хочу скататься. Посудачить с подружайками за жизнь, за дела наши девичьи. Глядишь, чего и разузнаю.

– Нормальная мысль, Ягиня, про девичьи-то дела, – похвалил подругу Кащей («Чёй-то я сам и не додумался», – криво ухмыльнулся он в сторону) и похлопал по ступе на прощание. – Давай… К вечеру-то возвернёшься?

– Возвернусь, Кащеюшка, постараюся.

На том и сошлись.

Ступа доставила Ягиню с Кащеем к месту весьма замечательному и знаменательному во всех отношениях. Таковым местом являлась всем и каждому на Стразе известная Ярманка-у-Бабы.

Когда-то давно, во времена царя Гороха, наверное, учредилась сия ярманка как место для встреч и разнообразного общения древних обитателей Стразы. Ну, само собой, торговлишка какая-никакая завелась. Ряды выстроились. За ними сервис подтянулся. Так оно и повелось с тех пор. И ежели кому чего срочно (или не срочно) надобно, то – пожалуйте на ярманку. Найдётся всё! Это, кстати, отсель лозунг. А кое-кто спёр его и присвоил как своё. Несправедливость, однако.

Но Кащей про это не думал. Мысли его были заняты нарисовавшейся проблемой в виде фавна, и именно по этому поводу решил он появиться здесь. А ведь зарекался когда-то. Да, жисть такая штука. И не хочешь, да споёшь.

Искал Кащей одно заведение и старого приятеля при нём. Но ярманка так разрослась («И откуда чего берётся? Древних-то всё меньше и меньше», – удивлялся он), что Кащей нашёл искомое не сразу. А когда нашёл, то впал чуть ли не в ступор на пару минут.

Трапезная, которую он помнил по прошлым временам, преобразилась. Теперь она щеголяла новым ярким фасадом с броской вывеской, летней верандой и даже недавно пристроенной гостиничкой.

Кащей озадаченно почесал в затылке, но решил от намеченного плана не отступать. Махнул рукой и вошёл в помещение.

Внутри всё было более-менее по-старому.

«Ну хоть здесь не испоганили», – успокоил себя Кащей. Он пошёл уверенным шагом к импровизированной барной стойке и наконец-то увидел того, кого искал. Алевтина Григорьевича, старого приятеля.

Алевтин Григорьевич был годовик. Встречались эти древние нечасто. Так что с полным правом можно было отнести данного представителя к уникальным персонажам. Что он, впрочем, всем своим видом подтверждал.

Вид у него был важный, но не вызывающий. Руки, ноги, голова. Всё на месте, всё при деле. За прошедшее время слегка располнел, что ему шло. И только старая жилетка оставалась той же.

– Какие гости, мама дорогая! Ваше бессмерчество! – Алевтин Григорьевич был в своём репертуаре.

Знаменит он был, помимо прочего, тем, что никогда не забывал своих посетителей. Чем-чем, а памятью его Грядущий не обидел. Откуда у него такое имя, Кащей когда-то знал, да забыл, но по-приятельственному звал его просто Григорьичем.

– И тебе, Григорьич, не хворать.

– И не говори, ваше бессмерчество! Не хворать бы, так оно тогда и жить можно, а? Какими судьбами?

– Да вот что-то засиделся у себя. Дай, думаю, на мир погляжу, старого приятеля проведаю. А у тебя вон теперь как! – махнул рукой Кащей поверх головы.

– Ага, – радостно подтвердил Алевтин Григорьевич.

– И на чём только, мил друг, прибыля делаешь? Процветаешь, смотрю.

– Не поверишь, ваше бессмерчество, – годовик зачем-то понизил голос почти до шёпота, – туристический бум у нас. С Хрустальных берегов, почитай, кажный день кто-то да появится. Нашлись тут и там пара дельцов, решили раскрутить Стразу. Типа фольклор, заповедник, раритеты-шмаритеты. И, знаешь, попёр товарищ заграничный. Экзотика, блин. Как на динозавров посмотреть.

– А-а-а, – понимающе протянул Кащей. – Неплохо, неплохо. И ты тут – раз! – и подсуетился?

– Ну а как, ваше бессмерчество? Хочешь жить, как говорится, умей втереться…

– С этим у тебя всегда, – усмехнулся Кащей.

При этих словах отворилась дверь и зашла пара персон. Издаля ясно было, что не из местных. Алевтин Григорьевич махнул кому-то рукой, и обслуживанием товарищей занялись два выскочивших домовых.

– Слушай, мне бы с тобой чайку попить да покатать, как раньше, – бросив взгляд на пришедших, сказал Кащей. – Осталось у тебя укромное место?

– Обижаешь, ваше бессмерчество. Милости просим. Устроим в лучшем виде.

За кухней у Григорьича обнаружилась прекрасная чайная комната, отделанная с душой и вкусом. Кащей оценил и одобрительно причмокнул: лепота, однако!

– Растёшь, Алевтин Григорьевич, растёшь, – похвалил приятеля его бессмерчество. – Самому Наместнику не зазорно здесь почаёвничать.

– Да заходит, ваше бессмерчество, – отозвался тот, – не забывает. Тоже ведь, хоть и полукровка, а понимание имеет.

– Да-а-а, – нейтрально хмыкнул Кащей.

Наместник, он же Кир Наместник, был личностью своеобразной, но, как ни крути, незаурядной. Слухи ходили, что он был рождён нимфой от связи с человеком. Правда, была и другая теория, что в его родословной отметились сами эльфы. Кир об этом помалкивал, но молва-то вещь неудержимая. А иначе как это он стал Наместником Высших Сидхе на Стразе?

– Щас, правда, отбыл в Чертоги. Вроде как сам Наблюдатель вызвал. Знаешь же, наверное, что лешего порешили?

– Угу.

– Да, дела-а-а, – покачал головой годовик. – Напрягся народец. Уж и забыли про такое.

– И что, есть версии?

– Да версии-то есть, ваше бессмерчество. Как без версий! Но толку-то от них?

– Ну как, – покрутил головой Кащей, – народ же говорит чегой-то?

– А, народ, – махнул пренебрежительно Алевтин Григорьевич, – ему бы только пить да гулять, да, как говорится, горя не знать. Лепят всякую чушь. Вон уже додумались до того, что людей обвинили. Мол, нашёлся кто-то, разрыл лазейку сюда. Представляешь, до чего докатились?

– Это уж совсем дичь, – согласился тот. – Им же сюда путь заказан. Наместник зря, что ли, свой хлеб ест?

– Вот и я говорю.

– А вообще, – решился Кащей на более прямые вопросы, – было что-то подозрительное ещё? Окромя лешего?

– Знаешь, – доверительным голосом сказал Алевтин Григорьевич, – было.

Тут он на время замолчал, словно собирался с мыслями, потом всё-таки решился:

– Слух прошёл, что орфелик O’Брайан объявился опять.

– О как!

– Во-во, и я о том же. Не к добру это. Все же думали, помер он. Наконец-то. А он вона, нарисовался. Жив, целёхонек.

– Сам видел? – уточнил Кащей.

– Не-а, – помотал головой годовик, – я же здесь как привязанный. Бизнес, растудыть, не оставишь. Но сведения верные. Заметили его недавно у Серых гор. А уж коли он из своей берлоги наружу вылез, так неспроста это. Помидорами чую.

– Где орфелик, там и гномы, – задумчиво сказал Кащей. – Были недавно?

– К этому и веду, – подтвердил предположение приятеля Алевтин Григорьевич. – Были.

– Ага, – вроде как с удовлетворением сказал Кащей. – И?

– Да ничего. Купили кой-чего и сгинули.

– А что купили, знаешь?

– Ну как не знать, знаю. Ярманка-то у нас – сплошные глаза и уши. Да только ума не приложу, зачем им ведьмин камень? Весь, почитай, скупили. А он ведь только раз в девяносто лет появляется.

– Ведьмин камень, говоришь? – призадумался над новостью его бессмерчество. – Интересно, интересно…

– Раньше-то, говорят, ведьмин камень против драконов пользовали, а теперь-то какие на Стразе драконы?

– Да уж, – неопределённо поддакнул Кащей.

– Вот такие дела, ваше бессмерчество, – заключил Алевтин Григорьевич. – Что-то движется, а куда – непонятно. Может, Наместник, когда вернётся, что скажет. А то ить народец-то у нас дурной. И так, вишь, слухи стелются какие.

– Вижу, – понимающе покрутил вросшей в голову короной его бессмерчество, – вижу, Григорьич. И ведь не разубедишь их.

– Куда там! – снова махнул тот рукой. – Как бы чего похуже не придумали…

«И то правда, – думал Кащей про себя, выходя из гостеприимного кабинета Алевтина Григорьевича. – Придумать чего похуже – это мы запросто».

До возвращения Ягини время ещё было, и его, это оставшееся время, его бессмерчество хотел провести с пользой. Ярманка – самое место для этого.