Семь дней на любовь, предательство и революцию

Владлен был сосредоточен, как боксёр перед выходом на ринг. По взаимной договоренности они должны были встретиться сегодня в старой миланской крепости. Когда Владлен подтверждал место встречи, он учёл даже то, что эта крепость напоминает Московский Кремль. Крепостные стены и башни в Москве и Милане строили одни и те же итальянские архитекторы. Вроде мелочь, но если нельзя встретиться дома, где и родные стены помогают, то пусть встреча пройдёт хотя бы там, где стены очень похожи на главные стены Советского Союза.

Итогом этих переговоров должно быть лишь устное соглашение. Потом на его основе правительственные группы будут готовить проекты договоров для встречи американского президента и советского генерального секретаря. Путь долгий, но начинается он здесь. С этой, казалось, простой беседы двух людей.

Самым трудным для Владлена было выбрать стратегию поведения на эту встречу. Он решил, что будет лучше выслушать Генри Киссена. Дать возможность ему выговориться и максимально раскрыть свои планы. После этого можно будет принимать решение: отступать, нападать или уходить в глухую оборону.

Генри Киссен тоже готовился. Только тактику он выбрал совсем другую. «Если у тебя на руках паршивая карта, то спасти может только блеф. Блеф и наглость. Спасение в атаке». Он хорошо знал слабые места СССР и хотел ударить именно по ним.

*****

День был солнечный, и вокруг гуляли туристы. Но и у Киссена, и у Брахмина было ощущение, что они абсолютно одни в этой крепости. Генри рассказывал о замке:

– Десятки городов-княжеств: Венеция, Генуя, Флоренция, Милан, Неаполь. Десятки самодуров-правителей, которые устраивают бесконечные войны из-за разных пустяков. Итог – народ нищий, сами правители нищие… Согласитесь: хозяин должен быть один. От многочисленных и гордых князей-феодалов одни беды.

Брахмин молчал. Замок и крепостные стены его разочаровали. Московский Кремль был несравненно величественнее. И сам Генри Киссен показался ему слишком болтливым, слишком весёлым и слишком толстым для того, чтобы быть серьёзным противником. В замке смотреть было нечего, и они из крепости вышли в прилегающий парк Семпионе, где в тени деревьев было не так жарко.

– Поэтому Наполеон и захватил Италию без всякого труда, – продолжил Генри.

Брахмин не мог понять, к чему клонит американец, и, чувствуя, что исторический экскурс тот начал не просто так, продолжал внимательно слушать.

– После этого Наполеон хотел договориться о сотрудничестве с вашим  императором. С Александром. Договорился. Но царь не выполнил договор. «Властитель слабый и лукавый, Плешивый щеголь, враг труда, Нечаянно пригретый славой, Над нами царствовал тогда…» Так, кажется, у Пушкина? Слабый и лукавый Александр втянул Россию в ненужную войну. Москва сгорела. Погибли сотни тысяч людей. Получается, что даже плохое сотрудничество лучше хорошей войны.

От крепости через парк расходились ровные аллеи, и скоро туристов стало меньше. Они шли вдоль канала. Под деревьями рядом с водой было не так жарко.

– Но и у Наполеона ничего толкового не получилось, – напомнил Брахмин.

– А вы знаете почему? – спросил Генри.

– Наверное, причина была не одна, – вежливо ответил Владлен, понимая, что вопрос был подготовкой к чему-то более важному, чем все эти исторические детали.

– Короля делает свита. Пока у Наполеона были молодые энергичные соратники, всё шло замечательно. Но потом те, с кем он начинал, постарели, разбогатели, омещанились… Без своей элиты он был обречён.

– А может, он был обречён потому, что русские оказались сильнее французов?

– Думаете, сила в лишней сотне тысяч солдат? Нет. Британия захватывала огромные государства силами одного батальона. Потому что сила страны в её элите. А у вас сейчас с этим большая проблема, – Генри наконец перешёл к главному. – Хотите, я вам об этом кое-что расскажу?

– Конечно. Вас очень интересно слушать, – Владлен понял, что начинается та часть встречи, ради которой она и организована.

– Только вы уж потом не обижайтесь, – улыбнувшись, попросил Генри и потряс указательным пальцем, – а я за это вам открою один секрет.

– Надеюсь, вас за это не накажут.

– Секрет состоит в том, что Советский Союз обречён. И точно по тем же самым причинам, по которым была обречена наполеоновская Франция.

Произнеся эту давно подготовленную фразу, Генри Киссен решил посмотреть на собеседника, чтобы оценить его реакцию на сказанное. Он даже не заметил, что Брахмин чуть отстал, а обернувшись, Генри чуть не ахнул от неожиданности: его собеседник сидел на корточках и наблюдал за белоснежным лебедем, грациозно скользящим по каналу. Владлен поднял голову и, увидев опешившего Генри, сразу встал.

– Извините, залюбовался. Чудо, а не птица. Когда-то мне очень нравилась сказка про Гадкого утёнка. Хороший стимул для борьбы, – Брахмин ещё раз с восторгом посмотрел на лебедя и вроде как с неохотой двинулся дальше. – Вы сказали, что СССР обречён, – как о чём-то несущественном вспомнил он. – Нам это говорят много лет. Может, поясните?

– Постараюсь, – Генри понял, что пропустил неплохой удар и заставил себя собраться. – СССР обречён, потому что советской элиты не существует.

– Неужели?

– Да. Именно так. Когда вы в 1917 году пришли к власти, то первым делом уничтожили всю старую аристократию и интеллигенцию. В лучшем случае вы её выставили из страны, в худшем… Потом гражданская война. С обеих сторон погибли лучшие. Ну и Вторая мировая. Это был уже удар не по элите, а вообще по русскому генофонду, – он остановился и повернулся к Владлену, который чуть отстав, в задумчивости шёл вдоль канала. – После таких потерь империи долго не живут. И уж точно не претендуют на мировое лидерство.

– А с чего вы взяли, что у нас нет элиты?

– Вы про кого? Про прикормленных вами писателей, режиссёров, артистов и художников? Про спортсменов? То, что вы стараетесь у себя создать – это не новая элита. Это элита на зарплате. Она продаст страну при первой возможности и убежит к нам. Для этих людей Родина там, где больше платят. Вы и сейчас с трудом ловите перебежчиков, а дальше будет хуже.

Спорить с этим Владлен не стал. Генри Киссен был  прав.

– Но отсутствие элиты, это только первая часть вашей проблемы. Вторая, более страшная часть, в том, что вы потеряли лучший генофонд. Сколько? Двадцать? Тридцать миллионов мужчин погибли на той войне в расцвете сил? Вы даже посчитать до сих пор не можете. Скоро в СССР будет невозможно найти необходимое для развития количество квалифицированных специалистов.

– Потеря огромная, – признал Брахмин и сразу сделал ответный ход: – Но что касается генофонда… После войны мы сделали бомбу. И наш советский человек первым поднялся в космос, а не ваш. Хотя все пряники от той страшной войны достались вам.

– Все ваши достижения – это заслуга энтузиастов. Именно они двигают вашу страну вперёд. Сколько их осталось? И с каждым днём всё меньше. Люди устали каждый день совершать подвиги. Их всё больше окутывает обаяние Запада, нежное обаяние хорошей жизни. Произойдёт то же самое, что с наполеоновской элитой. Её победит канарейка в клетке и герань на подоконнике. Быт и уют. Ваши лозунги больше не действуют. А с развитием технологий газета «Правда» не сможет оставаться единственным источником знаний о том, как устроен мир. Люди увидят, что здесь, на Западе, уровень жизни гораздо выше, чем у вас. Вот тогда будет поздно что-то делать. Вы не хотите этого видеть. Вместо действий – пустая болтовня. Много трескучих слов о патриотизме и величии народа. Но это уже не работает. Вот что я скажу: не обижайтесь – вам надо чаще смотреться в зеркало, а не считать весь мир врагами и идиотами.

– Вы предлагаете сдаться? –  улыбнулся Брахмин.

– Нет, не сдаться. Но без сотрудничества с нами вам не выжить. Вы же не хотите, чтобы Москва опять сгорела?

Генри Киссен очень точно вывел разговор к самой важной его части. Если сейчас он сможет склонить своего собеседника пойти хотя бы на незначительные компромиссы, то через некоторое время Советскому Союзу придётся пойти дальше. «Коготок увяз – всей птичке пропасть». Он хорошо знал Толстого и не один раз читал «Власть тьмы», поэтому не сомневался – если ты встал не на тот путь, то обратной дороги уже нет.

– О каком сотрудничестве вы говорите? Пока я не слышал от вас никаких предложений.

– Хотите предложений? Пожалуйста.

Мимо них прошла очаровательная девушка в короткой юбке. Генри замолчал, делая вид, что провожает её взглядом. На самом деле он думал, стоит ли открывать все карты. У него не было таких полномочий, но он рискнул.

– Так сложилось, что разные регионы на планете развивались неравномерно. Причин, почему так произошло, очень много. Но сейчас это уже не важно. Важно то, что сейчас разные страны находятся в разных экономических условиях. Где-то работают ядерные реакторы, а где-то отапливают дома, сжигая в глиняных печках сушёный навоз. Исходя из этого и надо планировать мировое сотрудничество. Точнее, вводить региональное разделение обязанностей.

– Интересно. Но опять без конкретики.

– Хотите детали? – Генри сцепил руки за спиной и стал похож на профессора, который пытается донести не самым сообразительным студентам тему лекции. – Вы же не будете спорить с тем, что здесь, в Европе, человечество, человеческая цивилизация развивалась успешнее, чем где-либо ещё? Первые университеты, суды, законотворчество, выборы чиновников и прочие атрибуты демократии появились именно здесь. Европейская наука и культура всегда были образцом для подражания. В том числе и для России. Европейцы в своём развитии обогнали всех остальных не на одно столетие. Здесь менять ничего не стоит. Европа должна оставаться такой как есть. Витриной для всего человечества. Чтобы людям было на что равняться и к чему стремиться. Вы согласны?

– С этим трудно спорить, – ответил Владлен. – Но чтобы была витрина, кто-то должен её содержать.

– Об этом дальше. Возьмём Азию с её традиционными диктатурами и с трудолюбивым населением, которое не приучено задавать лишних вопросов, организовывать профсоюзы и устраивать забастовки. Лучше места для всемирной фабрики не найти. Производство ширпотреба на конвейере – дело не сложное. Требует лишь исполнительности и терпения. Это всё можно организовать в Китае, Корее или Индии.

– А какое место вы отвели СССР? – с любопытством спросил Владлен.

– Ваша страна богата ресурсами, а населения мало. Роль нефти и газа будет только расти. Их запасы ограничены. Очевидно, что вам предначертано стать сырьевой энергетической державой. Идеальный вариант, особенно если учитывать почти невосполнимые людские потери, о которых я вам только что говорил.

– А США?

– Мы можем взять на себя много функций. Наука, технологии. Но главная  – это быть мировым арбитром

– Точнее, мировым жандармом.

– Ну, можно и так сказать, – согласился Генри. – Даже в маленькой деревне нужен шериф. Тем более он необходим для большого и очень разного мира.

– Хорошо. А другие регионы?

– Другие? – пожал плечами американец. – Вы про Африку?

– Про Африку и остальные регионы.

– К сожалению, многие страны сильно отстали в своём развитии и это уже окончательно. Навсегда. Подтянуть их до нашего уровня не получится. Пока мы будем подтягивать, наши страны уйдут ещё дальше, – он замялся, не находя подходящих слов. – Им лучше создать свой собственный мир. Свою лигу третьего мира. Со своими правилами.

– То есть, если говорить проще, вы, точнее, те, кто за вами прячется, планирует Европу сделать завлекательной морковкой на палочке, США жандармом-надзирателем, а остальной мир должен всё это содержать своими ресурсами и рабским трудом? Ну, или просто сгинуть? Попахивает нацизмом.

– Только не надо ярлыков! – взорвался Генри. – Все эти «измы» – удел пропагандистов. На ферме есть фермер, есть сторожевые псы и есть овцы с коровами. У всех в этом мире свои задачи и обязанности. Зачем лицемерить?..

– А если мы не согласимся с таким распределением? – прервал его Владлен.

– Тогда война, – очень быстро и буднично ответил Генри. – Но война будет уже не такой как та, что недавно закончилась. Время танковых прорывов прошло, а ядерная война похоронит и нас, и вас.

– И этого нельзя избежать?

– Если каким-то чудом апокалипсис не случится, то начнётся война за сердца и души людей. И в ней мы победим.

– Откуда такая уверенность? – спросил Владлен. – Пока вы явно проигрываете.

– Сейчас ещё много людей по всему миру верит вам. Верит в вашу идею. В равенство, братство, в справедливость и коммунизм. Вами восхищаются, как победителями в войне. Но идеями сыт не будешь. Для ваших идей нужен новый человек. Человек общественный. Гомо советикус. Но с ним у вас ничего не вышло. И это перечеркивает все ваши планы. Люди по-прежнему выше всего ценят хорошую еду и удобные вещи. Ценят свою семью, а не общество в целом. Им нравится покой и домашний уют, а не комсомольские стройки где-то в Сибири, – Генри подошёл к сосне, на которой висела кормушка для белок. Несколько рыжих зверьков выбирали орешки, заботливо выложенные специально для них. – А в создании благ для человека мы вас опередили. Как только вы сделаете ошибку, влезете в какую-нибудь ненужную войну, мы включим все свои ресурсы, чтобы выставить вас жутким кровавым монстром. Мы вас расчеловечим. Это несложно. И тогда ни один человек не сможет выступить в вашу защиту. Вы будете жить в изоляции, как живут изгои в чумном бараке. А потом ваш народ сам вздёрнет вас на стенах Московского Кремля.

Парк закончился. Они вышли к Арке Мира, построенной по приказу Наполеона, и остановились под ней.

– А что будет, если мы согласимся? – спросил Владлен, – если станем сырьевым придатком?

– Ну что вы опять с ярлыками? – поморщился Генри Киссен. – Вы же умный человек. Я открою вам ещё один секрет. Только я немного устал. Присяду, с вашего позволения.

Он подошёл к ближайшей скамейке и тяжело опустился. Лицо у него покраснело, он тяжело дышал, делая паузы между словами. Брахмин не стал садиться и встал рядом.

– То, о чём мы сейчас говорим, это лишь часть того, что необходимо сделать. Первая часть.

– Мы с вами ещё не договорились, а вы уже планируете что-то ещё.

– Договоримся мы с вами или нет… Некоторые вещи произойдут в любом случае. Хотим мы этого или не хотим. Таковы законы этого мира, – произнёс Генри и несколько раз глубоко вздохнул. – Вы присядьте. Не стойте над душой.

Брахмин провёл рукой по деревянной скамейке, посмотрел на свои пальцы и сел рядом.

– И те же самые законы, без всяких сомнений, подтверждают, что, если сохранится рост численности населения, – продолжил Генри, – сохранится и рост потребления. Совсем скоро ресурсы планеты не выдержат. Через тридцать лет эти процессы станут необратимы и тогда нас всех уже не спасти. Мы потерям планету без ядерной войны.

– И что же делать?

Американец несколько раз глубоко вздохнул и, покряхтев, повернулся к Владлену и посмотрел ему в глаза.

– Нам придется стать богами, – он сделал большую паузу, ещё раз вдохнул и добавил: – Для спасения планеты нам придется устроить ещё один Всемирный потоп.

– Вы просили не использовать ярлыков, но как, по-вашему, это можно назвать, если не геноцидом?

– Спасением. Это можно и нужно назвать «спасением человечества». Вы хотите, чтобы вашим детям и внукам планета досталась такой, какой она является сейчас? Тогда надо думать не о том, как обустроить Африку для африканцев, а о том, сколько людей должно остаться во всём мире. Это главный приоритет. Единственное, что нам мешает создать новый мир, это полуфеодальные государства со своими князьями. А хозяин должен быть один. Поэтому я и предлагаю вам сотрудничество. Лично вам, – подчеркнул Генри. – Миром должны управлять такие как мы, а не свора глупых и жадных диктаторов.

Генри заметил, как изменился Владлен, когда речь пошла о новых возможностях лично для него.

«Надо присмотреться к этому парню, – подумал он. – Не такой уж он и «крепкий орешек», как написано в докладах наших спецслужб. Скорее всего, есть и у него ниточки, за которые можно подёргать».

– Выбор простой. Вы можете быть в числе избранных и вместе с нами пасти народы мира, или раствориться в стаде тех безвольных народов, которым уготовано неизбежное исчезновение, – Генри встал и протянул руку. – Давайте на сегодня закончим. Я устал. Через пару дней жду от вас ответ. Скажу вам по секрету: два месяца назад я был в Пекине. Китайцы с огромной радостью приняли моё предложение сделать из их страны мировую фабрику… И согласились серьёзно ограничить рождаемость.

Глава 11

Для подготовки теоретической базы, обосновывающей действия мировой элиты в семидесятых годах двадцатого века, был сформирован Римский клуб. РК – международная общественная организация (аналитический центр), созданная итальянским промышленником Аурелио Печчеи и британским учёным Александром Кингом.

С советской стороны в создании Римского клуба активное участие принимал Джермен Михайлович Гвишиани – советский философ, социолог, специалист в области управления. Сын генерала НКВД М.М. Гвишиани и зять А.Н. Косыгина – Председателя Совета министров СССР (1964 -1980).

Будучи созданным как научная организация для изучения глобальных проблем, Римский клуб стал структурой, служащей политическим силам, пытающимся навязать человечеству новый мировой порядок.

Римский клуб положил начало исследовательским работам по проблемам, названным «Глобальной проблематикой». Для ответа на поставленные клубом вопросы, ряд учёных создали серию «Докладов Римскому клубу» под общим названием «Трудности человечества». Прогнозы составлялись по компьютерным моделям. Полученные результаты обсуждались во всём мире.

Из доклада Римского клуба «Пределы роста», 1972 год:

«Главное препятствие на пути к более справедливому распределению мировых ресурсов – растущая численность населения. По мере того, как увеличивается число людей, среди которых должен распределяться фиксированный объём ресурса, увеличивается и неравенство в его распределении. Равное распределение становится самоубийством для общества в тот момент, когда средняя величина, приходящаяся на человека, становится недостаточной для поддержания жизни.

…Как только общество осознает, что оно не может делать всё для всех, ему придётся делать выбор: следует ли иметь больше людей или больше богатства, больше дикой природы или больше автомобилей, больше пищи для бедных или больше услуг для богатых.

…Если не предпринимать никаких мер для решения этих проблем, то это неизбежно приведёт к краху всей системы. Если общество дождётся, когда эти проблемы станут явными, будет уже поздно принимать какие-либо меры…»

Вместо поиска вариантов гармоничного и справедливого экономического, политического и социального развития планеты, Римский клуб занялся изданием псевдонаучных докладов преследующую главную цель, поставленную его спонсорами: обосновать необходимость сокращения населения и экономического развития в слабо развитых регионах.

Естественно, выводы Римского клуба не касались США и стран НАТО, а распространялись лишь на так называемые развивающиеся страны Африки, Азии и Латинской Америки.

В двадцать первом веке идеи Римского клуба получили развитие в работах ставленников Генри Киссинджера Клауса Шваба «Четвертая промышленная революция», Жака Аттали «Краткая история будущего» и других ангажированных деятелей глобализма. Идеи смешивания и унификации народов, с превращением людей в однородную массу под управлением никем не выбранного мирового правительства.

Глава 12

Если накануне больших дел Павел Иванович Судохватов просыпался с хорошим аппетитом, то считал это добрым знаком. Он был уверен, что и ночью голова продолжает свою работу, а если утром есть аппетит, значит работа сделана хорошо.

Судохватов, в отличии от Владлена, не продумывал все детали своих планов. Не потому, что не умел или не хотел, а потому, что знал, что на деле всё происходит не так, как планируется заранее. Всё учесть невозможно. Чтобы принять правильное решение, необходимо находиться в гуще событий, видеть и контролировать изменение ситуации, смотреть в лица людей и быстро вносить коррективы.

После того, что он пережил на фронте и в плену, после Победы, которая зимой 1941 казалось невозможной, Павел Иванович поверил, что в каждом большом деле непременно присутствует что-то необъяснимое, что нельзя понять и оценить человеческим сознанием. То, для чего и определения толкового нет. Он никогда не пытался разобраться в своём чувстве, но, безусловно, доверял ему, называя то «врождённым знанием», то «советом бога». Судохватов никому не рассказывал об этом. Да и какой смысл – никто бы его не понял. Научиться слушать свои чувства человек может только сам, не надеясь найти готовые рецепты в умных книжках.

С хорошим настроением Павел Иванович спустился на первый этаж Дома дружбы, где можно было позавтракать. Никто не запрещал ходить в уличные кафе, но там пришлось бы тратить лиры, а их в командировку выписывали мало. Он быстро поставил на поднос тарелку с омлетом, чашку чая, взял апельсин и подсел к Брахмину, который пил кофе за столиком у окна.

– Вчера гулял по городу, везде брусчатка, – вместо приветствия весело произнёс Судохватов. – Значит не пуганные ещё. Брусчатка – лучшее оружие рабочего класса, – усмехнулся он. – Ну ничего… Скоро они это узнают.

Брахмин ничего не знал о планах Павла Ивановича, но понимал, что старичок может испортить ему всю игру.

– Вчера зашёл в детский магазин купить внуку подарок, – продолжал делиться новостями Судохватов. – Только одних Буратино штук двадцать и все разные. У меня в детстве одна игрушка была – ивовый прутик, чтобы овец пасти.

– А дудочка была? – явно с насмешкой бросил Владлен и поставил чашку на стол. – Обычно пастухи с дудочкой ходят.

– Нет, не было, – невозмутимо ответил Павел Иванович и, заметив, что его собеседник собирается уходить, быстро добавил: – Посиди минутку со мной. Я тебе кое-что хотел рассказать

– Про овец? – раздраженно спросил Брахмин, догадываясь о теме разговора. Он знал, что такие люди свою точку зрения не меняют. А выслушивать всё ещё раз ему не хотелось. – Может, за обедом расскажете? Пока не жарко хотел пройтись по городу, – он обреченно посмотрел в окно, понимая, что Судохватов не отстанет.

– Я слышал, ты вчера встречался с Генри Киссеном, – Павел Иванович перешёл сразу к делу, – и догадываюсь, о чём он тебе говорил.

Желание побыстрее избавиться от назойливого собеседника у Владлена мгновенно прошло.

– О чём же таком вы догадываетесь? – стараясь придать своему голосу невозмутимость, сдержанно поинтересовался Брахмин. Он был уверен, что о его встрече будут знать только те, кому положено. А этот старый партизан, по его мнению, в их число не входил.

– Думаю, что он тебе предложил Родину продать, – Павел Иванович произнёс это так громко, что пару человек в столовой оглянулось, а сам же он тем временем спокойно начал чистить апельсин.

Брахмин не мог понять, шутит тот или нет. И что он вообще может знать о том разговоре?

– А сколько денег мне за это предложили, не знаете? – разозлился он. – Кажется, я самое важное пропустил.

– Ты, Владлен, не обижайся, но ничего другого он тебе предложить не мог. Твой Генри Киссен прекрасно знает, что все козыри сейчас у нас, и что в открытом противостоянии нас победить невозможно, поэтому их единственный шанс – взорвать нашу страну изнутри. А для этого нужны предатели. Вот они и вербуют всех подряд. Ну, и ты не исключение.

Судохватов дочистил апельсин, разделил его на две половинки и одну протянул Владлену. Тот отрицательно покачал головой. Павел Иванович отломил дольку и целиком положил в рот. Потом отломил ещё одну и, держа её двумя пальцами, продолжил:

– Чтобы потом не плакать, не жаловаться, что тебя партнёры обманули, напомню – дружбы между странами не существует. Не может существовать. Страна стране всегда враг. Поэтому мы должны уничтожить их первыми. Будешь бояться драки – будет новое 22 июня.

– Если мы их уничтожим, то как же игрушки, как же Буратино? – попытавшись улыбнуться, спросил Владлен.

– Будем сами строгать, – серьёзно ответил Судохватов.

Брахмин, может быть, первый раз в жизни не знал, что ему делать дальше. Появившиеся у него после встречи с Генри Киссеном планы ещё не сформировались в твёрдое окончательное решение. Очень много информации и очень мало времени на её обработку. Посоветоваться не с кем, а одному определять будущее страны – огромная ответственность. К тому же, раз за разом разбирая ситуацию, Владлен вспоминал о словах американца о совместном управлении миром. Он пытался их забыть, но они возвращались к нему вместе с приятными фантазиями.

– У меня есть приказ проработать все варианты, – резко ответил он Судохватову. – Приказ с самого верха.

– Уж не от Леонида Ильича? – с иронией спросил партизан. – Лёня, конечно, мужик боевой, но командует не он, а те ребята, которые его генсеком сделали. А кто их настоящий хозяин, мы с тобой не знаем.

*****

Чтобы приступить к выполнению своих планов, Павел Иванович взял с собой переводчика. Директор сильно не возражал и будто бы забыл, что отправил Дмитрия под домашний арест.

– То, что ты сегодня услышишь – секретная информация, – объяснил Диме Судохватов, когда они вышли на залитую солнцем улицу. – Надеюсь, тебе не надо ничего напоминать: объяснили перед отправкой.

– Да, конечно, – кивнул Дмитрий, – инструктировали неоднократно. Да я и ни с кем не общаюсь. Если только со своими.

– Вот этих «своих» и надо остерегаться больше всех.

Павел Иванович решил пойти на встречу пешком, потому что считал, что так будет проще заметить слежку, если такая будет. Пройдя пару кварталов, они спустились в метро и сели в поезд, едущий по той же ветке, по которой Дмитрий провожал Софию.

Вышли на конечной. Дмитрию эта станция была знакома. Сейчас их на улице встречал парень на стареньком «Фиате». До нужного места добрались быстро: уже через десять минут они въехали на территорию какого-то завода. Там их ждали. Большая толпа окружила гостей, непрерывно аплодируя. Дмитрию тут же пришло на ум, что, наверное, так встречают звёзд кино и эстрады.

Через ангар их провели в зал, где за длинным столом расселись делегаты почти всех европейских рабочих партий. Многих из них Судохватов знал лично, а некоторых молодых и длинноволосых видел первый раз. Но надеялся он именно на молодых ребят, а не на старых знакомых, которым перемены были не нужны.

Павел Иванович очень коротко и эмоционально изложил свой план. Он предложил начать в Италии всеобщую забастовку, которую сразу же распространить на все европейские страны. Забастовка должна стать жёсткой и бессрочной. Цель – крах европейской экономики. Для этого, по его словам, необходимо прервать автомобильное, железнодорожное, авиационное сообщение, перекрыть дороги, блокировать аэропорты, вокзалы. Строить баррикады, чтобы не допустить к важным объектам военных и штрейкбрехеров. Когда Европа будет остановлена, захватить или хотя бы блокировать органы власти, полиции и военные штабы. После этого объявить ультиматум, в котором будет предложено незамедлительно начать глобальные социальные реформы и осуществить вывод из Европы оккупационных войск США.

– Весь мой план расписан чуть ли не поминутно. Как только я получу ваше предварительное согласие, я его вам предоставлю, – решительно произнёс Павел Иванович. – Но главное не в деталях, а в нашей решимости пойти до конца. Без этого нет смысла начинать. Сейчас или никогда.

– Сколько времени вы даёте на подготовку? – спросил парень в чёрной майке с красной звездой на груди.

– Нисколько, – резко ответил Судохватов, – начинать надо немедленно. Есть информация, что некоторые из вас давно работают на обе стороны, и это значит, что через несколько часов информация об этой встрече будет в полиции. Чтобы нам помешать, им нужно время. Победит тот, кто будет решительнее и быстрее. Если сегодня примем решение, начнём завтра.

– А деньги? Нужны деньги. Много денег. Где их взять? – обратился с вопросом пожилой француз, сидевший рядом.

– Деньги на это уже здесь, в Италии.

Павел Иванович блефовал. Так как о своём плане он никому не рассказывал, то и о деньгах он ни с кем не говорил. Но сейчас ему было важно получить согласие от собравшихся людей. Когда всё закрутится, отступать будет некуда не только ему, но и им. И советским партийным чиновникам тоже. Так что деньги будут.

– Я предлагаю голосовать, – сказал он. – Думаю, вы понимаете, что информация о нашей встрече, скорее всего, уже отправлена всем властным структурам. Время-не-ждёт. Фактически революция уже началась. Или они нас, или мы их.

*****

Голосование прошло успешно. Только три человека воздержалось. Проголосовать против не решился никто.

Возвращались в Дом дружбы Павел Иванович с Дмитрием так же, как приехали. Всю дорогу молчали. Судохватов думал о том, что необходимо сделать за оставшееся время, а Дима о том, что будет с ним, что будет с Софией.

«Зачем этот бойкий старичок призывает начать в такой красивой стране гражданскую войну? – не понимал молодой человек. – Ведь погибнут люди…»