Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы

– Клубнику, пожалуйста, отдельно! – и обезоруживающе улыбнулась.

– Круто! – начало Шелестову понравилось.

– Что ещё? – официант переместился ближе к нему.

Антон посмотрел на официанта, потом на его бейджик на левом кармане костюма с надписью «Викентий» большими буквами.

– Советское шампанское, полусладкое, шашлык из баранины, бутылку минеральной воды, плитку шоколада и вазочку маринованных белых грибов. Это пока всё, дальше – будет видно, Викентий!

Буквально уже через несколько минут, Викентий, достав бутылку шампанского из серебряного ведёрца со льдом, отрыл её, разлил по бокалам Антона и Оксаны и, оставив их наедине с принесённой ранее закуской, испарился, правда, не забыв пожелать приятного аппетита!

– Итак! За что выпьем? – спросил Шелестов.

– Давай за встречу! – предложила Оксана звонким голосом и её щёки слегка порозовели.

– Давай!

Они выпили, и активно взялись за лёгкую закуску. Каждый из них хоть и был поглощён едой, но изредка они посматривали друг на друга.

– Так, а теперь давай за знакомство!

– Давай!

Антону очень хотелось, чтобы Оксана рассказала о себе, но её не торопил, справедливо полагая, что выпитое шампанское и непринужденная обстановка сами спровоцируют девушку на откровенность.

Честно говоря, Антон мог и сам навести справки в отношении девушки, как говорят опера «пробить» человека, т.е. узнать, сколько ей лет, какое учебное заведение заканчивала, с кем живёт и массу другой полезной информации, используя своё служебное положение. Всё – таки он был сыщиком, а сыщики, как известно, народ любопытный.

– Вкусно?

– Да, ничего.

– Если захочешь ещё что ни – будь, давай говори, не стесняйся.

– Ладно.

– Антон!

– Да.

– А с кем ты живешь?

– С родителями.

– А сколько тебе лет?

– Мне, двадцать семь.

– А тебе?

– А мне, двадцать пять.

– А ты коренной москвич?

– Конечно! А почему ты спросила?

– Ты работаешь в милиции, а я точно знаю, что коренные москвичи милицию не любят.

– Оксана, это твоё глубокое заблуждение, поверь мне. Это моя работа и я знаю, что говорю. А ты москвичка?

– Да.

– А ты с кем живёшь?

– Я живу с сыном, ему пять лет, зовут Василий. А мои родители и бабушка живут на шестом этаже, прямо под нами. А почему ты ещё не женат?

– По правде говоря, я как-то не задумывался о женитьбе. Учёба, армия, опять учёба, теперь вот уголовный розыск. Я ещё не готов просто. А что?

– Да, нет, ничего, просто ты такой весь из себя заметный парень, спортивный, хорошо выглядишь. Неужели ни с кем не встречаешься.

– Почему? Встречаюсь иногда, но это так, либо старые знакомые, либо мимолетные увлечения.

– Ты всегда правду говоришь?

Антон чуть не поперхнулся минеральной водой.

– Оксана! Это очень серьёзный вопрос. Отвечу так: я стараюсь друзьям, близким и знакомым не создавать проблем. Есть вещи, о которых я просто не буду разговаривать, а не хочешь, чтобы я тебя вводил в заблуждение, просто не спрашивай.

– Ясно.

– А где твой?

– а у меня нет.

– Почему?

– А он меня бросил, когда узнал, что я беременна.

– Круто!

– Бывает, это просто жизнь. – И вообще, товарищ милиционер, ты не на работе, задаешь много личных вопросов.

– Прости, больше не буду.

Шелестов налил в бокалы шампанское.

А затем они с удовольствием продолжили общение на отвлечённые темы, разбавляя разговор, то ещё заказанной порцией отменной жареной форели, то ещё одним десертом, и всё это запиваемое шампанским. Вечер удался на славу. Оксана оказалась интересной особой со своими взглядами на жизнь, разговаривать с ней было легко и приятно.

Когда они подошли к подъезду, где жила Оксана, и настала пора прощаться, он взял её правую руку, спокойно снял с неё изящную женскую перчатку из тонкой кожи и прижал её ладошку к своей щеке. Она улыбнулась.

– У тебя руки замёрзли.

– Ничего, зато сердце горячее. И ты колючий. Больше к нам не придёшь?

– Нет. Что делать, служба.

– Спасибо за изумительный вечер. Мне очень понравилось.

– Мне тоже.

– Тогда пока?

– Пока.

Осторожно высвободив свою руку, Оксана повернулась и вошла в подъезд. Антон стоял и смотрел ей вслед.

Вот вверх мягко скользнул лифт. Проводив взглядом его светящееся окошко до седьмого этажа, Шелестов поднёс к лицу оставленную перчатку Оксаны, чтобы почувствовать запах её духов. Потом сунул перчатку в карман и пошёл к метро.

Дом встретил Антона тишиной. Раздевшись и тихо прокравшись к себе в комнату, он включил свет, и сел за секретер, чтобы написать ответ Вилли. Достал бумагу, ручку и только собрался было начать творить, как лёгкий стук в дверь возвестил о приходе мамы.

– Мам, ну что ещё? – он попытался придать своему голосу недовольные нотки.

Она приоткрыла дверь, строго смотря на Антона.

– Во – первых, здравствуй, сын! Во – вторых, почему ты, когда пришёл не умылся и не вымыл руки? В – третьих, ужин на столе, а вот в – четвёртых, ты не закрыл шкаф, когда вешал куртку. А из кармана торчит женская перчатка. Как её зовут?

Лицо матери подобрело.

– Кого? Перчатку? – была слабенькая попытка сострить, и улизнуть в другую тему.

– Нет, дорогой мой, её хозяйку!

– Всё, попал! Теперь старая пластинка зазвучит с новой силой! – он поёжился. Мать с отцом хотели внуков, а он считал, что ещё рано.

– Мам, я не помню. Это свидетельница по делу её оставила случайно у меня в кабинете.

– Да? Как же! – родное лицо мамы улыбалось. – Ты бы тогда перчатку оставил бы у себя на работе. А эту ты принёс домой. Кстати, она пользуется хорошими духами. – Она явно была довольна.

– М – да! Крыть было нечем, и возразить было трудно, одно слово: женщины! – улыбнулся своим мыслям Антон.

– Хорошо, хорошо, я пошла.

Мама вышла, плотно закрыв за собою дверь в его комнату.

– И что такого? Оксана не замужем, значит, имеет право на флирт, а если бы она была замужем, тогда… Тогда, он – пас! С замужними дамами связываться нельзя, и дело даже не в морали, и всё такое… – Антон улыбнулся, представив лицо девушки.

– Почему холостому парню легко общаться с одинокой девушкой? Всё просто! Она хочет замуж! И, даже, если говорит, что это ей не надо, это совсем не факт. Но в перспективе – надо будет. Почему? Потому, что ей надо быть пристроенной. Это часть её жизни. Да, и уже пристроенные подруги, так сказать, все время поддевают сочувствием своим, как же так, ай-яй-яй, одинокая, не пристроенная, да и родители, опять же, переживает по тому же поводу.

У парня с этим проблем меньше. Мама, конечно, может быть на взводе и хотеть внуков, но все остальное – за проблему не считается. Ты ж не считаешься не пристроенным, ты считаешься свободным, и женатые друзья тебе даже завидуют периодически. Так что по большому счету ты – в сильной позиции, она от тебя хочет большего, чем ты от нее.

А замужняя женщина, она с тобой на равных. Ей за не надо, потому что она уже там, тылы у ей прикрыты, сексуальный голод ее тоже не мучит, какой-никакой минимум даже при плохом раскладе обеспечивает, а при хорошем – и подавно. Тогда, почему она тогда строит тебе глазки? А? Правильно! Она охотится, она на тропе, ей адреналин нужен, приключения, она тебе полноценный соперник в этих играх. И уж тут ты можешь проиграться в «пух и прах»! А тебе это надо?

Подведя черту, под столь любопытным и глубокомысленным заключением, Шелестов нехотя поднялся с любимого дивана и поплёлся в душ.

Начало следующего рабочего дня встретило Антона не дружелюбно, потому что погода не задалась с утра. Мокрый снег гонимый промозглым ледяным ветром норовил залезть в глаза, забивал противным скользким комком каждую складку одежды. Пешеходные дорожки, да и сами улицы покрылись студенистой, чавкающей при ходьбе суспензией из снега, грязи и едких химикатов, а из – под колёс проезжавших машин вылетали целые потоки. Почти во всех окнах близлежащих домов вокруг площади Гагарина горел свет, освещая лавину косо летящих хлопьев снега, падавших на деревья, машины, прохожих. Казалось, что этой напасти не будет конца. А пока, люди, подгоняемые пронзительным ветром с мокрым снегом, торопливо спешили укрыться в метро, плотно сбивались в кучу на остановках городского транспорта, и казалось, что, нет силы, остановить эту снежную вакханалию. И это, когда Новый Год должен был наступить через несколько дней!

Подойдя к магазину «Дом обуви», Шелестов только взмахнул рукой, как тут же, чуть не обдав его целым веером грязной талой жижи, рядом с ним остановилось такси.

– До Кравченко подбрось.

– Садись!

Подождав, пока машина тронется, Антон посмотрел на свои часы, было ровно восемь тридцать утра.

– Шеф, притормози у гостиницы «Спутник», там, на остановке мой приятель должен быть.

– Сделаем!

Борьку Гудкова было заметно из далека: он выделялся внушительными габаритами среди массы народа, желающего обязательно влезть всеми правдами и неправдами, в только что подошедший троллейбус тридцать третьего маршрута.

Шелестов подъехал в тот момент, когда Гудков уже приготовился идти на штурм.

– Вот он! Ткнул пальцев в лобовое стекло такси Антон.

Такси подъехало к самому краю тротуара и встало сразу за троллейбусом.

– Эй, мужик! Давай к нам! – крикнул из открытой только что двери машины Антон. – А то уедем!

Когда они вошли в своё отделение милиции, оно было похоже на потревоженный улей.

Маргарита Сергеевна Гонгора.

– Ну что, орлы, пора серьёзно поработать! Кто скажет, какая самая длинная улица в Москве?

Начало было не плохим.

Ленинская комната зашумела, и послышались возгласы – «Профсоюзная».

– Это по нашему делу. А по не делу: а самая короткая?

В помещение воцарилась тишина.

– Улица Ленивка! – Антон не хотел участвовать в этой импровизированной викторине «Что? Где? Когда?», но ответ вырвался непроизвольно.

– А почему?

– А потому что там только один дом значится! – уже от безысходности продолжил Шелестов.

– Точно! Так вот он, – при этом Меньшиков, указав пальцем на Антона, – привёз из ЦАБа распечатки номеров телефонов контактов Гонгора, длинною с Профсоюзную улицу. Часть, уже отрабатывают «соседи», а остальное нам достались. Мужчины и женщины, творческие люди и дипломаты, актёры, актрисы, музыканты, директора магазинов и т.д., в целом список разношерстный и разномастный. С сегодняшнего дня начинаем отрабатывать каждого. Каждый из вас, в день, должен провести две оперативных установки по тем адресам и установочным данным фигурантов, которые вы здесь, утром в девять часов будете получать. Мы учли, где территориально вы проживаете и постарались максимально облегчить вам работу, давая задание по территориальному признаку и по адресам вашего местожительства. Вечером, оперативные установки с грифом «секретно», вами подписанные, будете сдавать лично мне. Все вопросы будем решать в процессе работы. Ясно?

– Ясно! – хором ответили присутствующие.

Со своего места поднялся начальник уголовного розыска Октябрьского РУВД, Анатолий Иванович Калинов.

– А теперь, вот что я хотел сказать! – в ленинской комнате наступила тишина. – Дело паршивое и на контроле оно везде, где только может быть! И если с ходу, с самого начала, не угодим в «цвет» или кому – либо из вас не подфартит, утюжить эту самую Профсоюзную улицу будем до пенсии. Если ранее Министерство не сделает оргвыводы, касательно вашей, да и моей профпригодности. Я понятно излагаю?

В помещении была тишина.

– И ещё! Я предупреждал вас и ещё раз напоминаю о том, что заинтересованные и контролирующие инстанции убедительно просили нас быть деликатными, когда начнёте отрабатывать фигурантов. Есть там люди оччччень не простые, и очень заслуженные. Всё ясно!

– Так точно, Анатолий Иванович! – хором ответили сыщики.

– Тогда и у меня больше нечего вам сказать!

– Раз всё понятно, давайте подходите сюда по – одному и получайте задание! – распорядился Меньшиков.

«Интересная получается картина, – подумал Шелестов. – Если б завалили работягу, конечно, резонанс будет, всё – таки убийство, то таких назиданий бы не было. А вот такие оказии с людьми известными, да ещё иностранными подданными, здесь уже политика. Не хотят они, чтобы вот так, по – простому, наши опера копались в их частной жизни, точнее говоря, копались бы в их грязном белье. А с другой стороны, кому охота быть убитым, и при этом преступника не найдут! Как это вчера сказала мне Оксана о том, что коренные москвичи не любят милицию! Это всё от лукавого, потому что, как только начнут убивать или грабить, где-нибудь в тёмном дворе, все сразу орут: „Милиция, убивают, спасите“! Вот такая вот дилемма получается».

От этих не весёлых мыслей Антона избавил Калинов.

– Шелестов, у тебя отдельное задание, пошли к тебе.

Калинов уселся за рабочее место Антона, одобрительно постучал пальцем по схеме расположения домов и всего остального хозяйства на его «земле», лежащее под плексигласом на столе, сказав при этом «Молодец!», а потом посмотрел в лицо Шелестову, стоящему перед ним по стойке «Смирно»!

– Сейчас позвонишь на квартиру Гонгора, где живут его вдова и дети, представишься и договоришься о встрече у них дома, сегодня, сейчас. Возьми банки протоколов допроса свидетеля. Теперь слушай, что ты должен сделать, на что обратить внимание и какие вопросы задать!..

Через час с небольшим, Антон выскочил из троллейбуса на остановке «улица Обручева», а через десять минут уже выходил из лифта на четвертом этаже дома №119, прижимая локтем левой руки свою «тревожную» папку. Осмотрелся, подождал, пока двери закроются, и направился к квартире №15.

Около неё Шелестов снял свои кожаные перчатки, и ими же, похлопав себя по рукавам «аляски», стряхнул уже начавший таять снег. Затем аккуратно обстучал рифлёные подошвы зимних ботинок друг о друга, и, наконец, нажал на кнопку звонка. В глубине квартиры раздалось что-то похожее на слабый колокольный перезвон, чем на дверной звонок.

Тишина.

Антон собрался, было, ещё раз позвонить, но, услышав приближающиеся шаги, опустил поднятую руку. Щёлкнул замок, открылась дверь: перед Шелестовым стояла Маргарита Сергеевна Гонгора, в прошлом Нечипуренко.

– Маргарита Сергеевна! Здравствуйте! Я из милиции, Шелестов Антон Генрихович, я вам звонил!

– Да-да… Я вас ждала. Пожалуйста, проходите и раздевайтесь. Куртку повесьте вот на эту вешалку, а обувь вытрите вот об этот коврик и можете не снимать.

Подождав, пока Антон повесил кашне и свою куртку на стоящую у двери вешалку в виде пальмы, и аккуратно вытрет ноги, вдова повернулась и открыла следующую дверь, просто нажав на дверную ручку, затем сделала приглашающий жест и посторонилась, давая возможность гостю войти в квартиру. Антон вошёл в большую прихожую.

– Я думаю, что лучше всего будет расположиться в гостиной, там удобно! Нет возражений? – спросила Маргарита Сергеевна, и, не дожидаясь ответа, не спеша, чуть заторможено, закрыла входную дверь, закрыла замок на задвижку и пошла по коридору, приглашая гостя за собой.

Антон недоуменно пожал плечами и двинулся следом за хозяйкой.

В конце довольно длинного и просторного коридора находилась двойная дверь, которую вдова распахнула в обе стороны и повернулась к Шелестову.

– Располагайтесь, где хотите, а я подойду через пару минут!

– Спасибо! – Антон с любопытством осмотрел большую светлую гостиную, и, недолго думая, приземлился на большой кожаный диван у окна. В противоположном углу гостиной стояли напольные часы, высотой под два метра, внушительный маятник которых тихо и мерно тикал.

– Шикарная четырёхкомнатная хата! И предбанник, и большая прихожая! Просторно и дышится легко, не то, что квартиры в пятиэтажках! Да и моя квартирка по сравнению с этой, сущее недоразумение! – подумал Шелестов и с интересом принялся рассматривать висящую на стене рядом с часами огромную картину в массивной золочёной раме, на которой был изображён рыцарь с копьём на вороном коне.

Минута, другая… Наконец появилась Маргарита Сергеевна. Она была одета в модный домашний костюм из синего шёлка: свободные широкие штаны и просторная куртка типа кимоно с широкими рукавами и поясом. Её черные волосы были аккуратно причёсаны и уложены назад, резко очерченные губы плотно сжаты, миндалевидные глаза на ухоженном лице смотрели настороженно и в то же время с любопытством.

– Роковая женщина! – эта мысль сразу пришла Антону в голову, когда вдова вошла в гостиную.

– В общем-то, я всё уже рассказала следователю в прокуратуре и мне кажется ваш визит напрасный! – с этими словами она села в одно из двух кожаных кресел напротив Шелестова. Между ними стоял оригинальный журнальный столик: квадрат толстого стекла почти в метр длиной на четырёх бронзовых ножках в виде лап, какого-то хищного животного, то ли льва, то ли тигра, Антон не разобрал.

– Возможно, вы правы. Я читал протокол вашего допроса, но мне всё – таки хотелось бы задать вам ещё пару вопросов. Дело чрезвычайно сложное, информации мало, работа нами проделана огромная, а результатов пока нет!

– А я вас помню! – она внезапно перебила Антона. – Вы были там, в дипкорпусе, на служебной квартире а, когда я приехала, – голос женщины предательски дрогнул.

Шелестов молча кивнул головой.

На журнальном столике перед вдовой стояла пепельница, сделанная из панциря черепахи и лежала открытая пачка сигарет «Мальборо».

– Если хотите, можете закурить!

– Спасибо, Маргарита Сергеевна, я не курю!

– Молодец! А я закурю!

Она судорожно взяла одну сигарету из пачки, а из кармана домашнего костюма достала зажигалку, прикурила, глубоко затянулась и внимательно посмотрела прямо в глаза Антону. Затем аккуратно положила зажигалку прямо перед собой.

Шелестов взгляд выдержал.

– Ну, хорошо, спрашивайте! – видимо что-то решив про себя и сделав паузу, вдова глубоко затянулась сигаретой.

– Маргарита Сергеевна! Я прошу вас понять меня правильно! Я на службе, и те вопросы, которые, я вам вынужден буду задать, могут значительно помочь нам в поисках убийцы вашего а. Мне важны любые мелочи, связанные с этим делом! Договорились?

– Хорошо! – вдова опустила голову, казалось, она взяла себя в руки.

– Маргарита Сергеевна! В вашем протоколе допроса вы указали, что… – начал было Антон.

– Антон Генрихович! – вдова бесцеремонно перебила Шелестова. – Давайте я сама вам расскажу все то, что вам надо знать.

Совсем не ожидавший такого развития событий, точнее – удачи, Шелестов только развел руками и согласно кивнул. Положив на столик протокол допроса и шариковую ручку, он приготовился слушать и записывать.

– Я родилась в Омске, это в Сибири. Моя мать была директором школы, где я училась, а отец работал вторым секретарём обкома партии. Сами понимаете, что это была за семья. Кругом уважение, друзья, путёвки на юг, за всем этим стоял отец. Окончила школу и твёрдо решила ехать в Москву, поступать в МГУ на юрфак. Мой отец был серьёзный и решительный человек, поэтому одобрил мою самостоятельность. В школе я действительно хорошо училась, не потому что уж очень хотела, а потому что надо было. Поэтому я поступила в МГУ с первого раза. Жила в общаге, родители меня материально поддерживали, запросы у меня были небольшие. Была одета, и обута. В общем – нормально жила и училась. На втором курсе познакомилась с Павлом Нечипуренко, секретарём комсомольской организации четвёртого курса. Он был высокий, красивый, уверенный в себе, старше меня, к тому же москвич! А я собиралась по окончания МГУ остаться в этом городе навсегда. Как-то всё само собой получилось, короче, я вышла за него за, и через год у меня родился сын Анатолий, Толя. Мне было тогда 20 лет. Год пришлось пропустить, я взяла академический отпуск. Мы жили с родителями Павла, в прекрасной трёхкомнатной квартире на Комсомольском проспекте. А потом наступили чёрные дни для меня: сначала умер отец от сердечного приступа, он был фронтовик, прошёл всю войну. Павел окончил университет, и мы с ним расстались. Я оказалась на съёмной квартире, без денег, без образования и с годовалым ребёнком на руках, но с московской пропиской. Мама задействовала свои связи и связи отца, и, через несколько месяцев, она уже жила со мной в Москве. В Омске у нас был большой дом, гараж, машина – всё это мама продала и приехала в Москву с деньгами. Нам помогли вступить в кооператив, я восстановилась в МГУ. На пятом курсе к нам в группу зачислили парня, из Мексики, его звали Антонио Перес Гонгора. В университете в Мехико он изучал русский язык, и по обмену студентами ВУЗов он заканчивал юридический уже в Москве. Сдав экзамены и получив дипломы, мы поженились и уехали в Мексику. Антонио был из очень богатой семьи: она владела серебряными рудниками в Мексике уже несколько сот лет. У нас была огромная квартира в центре Мехико, загородный дом, машина, куча денег. Я выучила испанский язык, сносно говорила на английском, но работать Антонио мне не разрешал. В Мексике я родила ещё двух сыновей: Хуана и Мануэля. официально усыновил Толю, и он стал Марио. Антонио поступил на службу в Министерство обороны страны. Я в Москву возвращалась за эти годы только один раз, когда мама умерла, оставив мне эту кооперативную четырёхкомнатную квартиру. Пока меня не было, здесь жили наши родственники. Потом Антонио предложили пост военного атташе при посольстве Мексики в Москве, и мы приехали в Москву. Теперь здесь живу я с сыновьями. Последние полгода, Антонио жил один, в служебной квартире, где его и убили.

– Почему?

– Почему, что? Почему он жил один, или почему убили?

Маргарита Сергеевна затянувшись сигаретой последний раз, аккуратно затушила её в пепельнице.

– Почему он стал жить один?

– Полгода назад мы решили развестись! Так уж вышло. Видимо, он потерял интерес ко мне и к детям, и мы вместе приняли решение – пожить раздельно. У каждого своя территория, тишина и покой!

– Ну и дела!

– Это наши семейные проблемы и они к делу отношения не имеют!

– У вас лично, и детей – гражданство Мексики?

– У детей от Гонгора – да! А у меня – двойное! Я и Марио сохранили гражданство СССР.

– А чем занимаются ваши дети?

– Марио работает инженером – консультантом в торгово-промышленной палате СССР. Он специалист по промышленным холодильным установкам, потому что окончил технологический университет в Мехико. Хуан, в будущем году, оканчивает московскую среднюю школу, а Мануэль – учится в третьем классе в школе при посольстве Мексики. Марио и Хуан знают русский, английский и испанский языки. А Мануэль ещё маленький и говорит в основном по – испански, и немного по – русски.

– Ясно! Может быть, в Мексике, у вашего а были враги?

– Понимаете, в чём дело! В Мексике семья Гонгора, это не просто семья, это клан, очень богатый и очень большой. У них в каждой семье по пять – семь детей. Есть военные, юристы, политики, бизнесмены, промышленники, полицейские. И они все родственники, из – под земли достанут, если что! Тем более что мексиканцы народ горячий. Антонио был сильным и умным. Всего добивался сам, и во всём хотел быть первым, и в учёбе, и в жизни. Я ведь в МГУ самой красивой была, весёлая, заводная. Хотите, я покажу свои фотографии?

– Нет! Не надо, я же вижу вас!

– Вы мне льстите!

– Нисколько! Вы очень красивая женщина!

– Хотите кофе? Или коньяк?

– Только кофе! Я на службе!

– Ладно! Я сейчас сварю кофе, а себе налью немного коньяку!

Вдова аккуратно положила недокуренную сигарету на край черепаховой пепельницы, решительно встала с кресла, и вышла в коридор.

Антон откинулся на мягкую спинку дивана, и подумал о том, что беседа затянется.

И ещё он давно заметил некоторую неестественность цвета кожи на левой стороне лица вдовы, прямо под глазом: было слишком много пудры, или грима. На расстоянии двух – трёх метров разница в цвете не так бросалась в глаза, а вот когда она вставала, машинально приблизившись к Антону, то сразу было заметно отличие. Можно было рискнуть предположить, что под слоем специально нанесённого макияжа искусно спрятан синяк. Что Шелестов и сделал, отложив этот факт в память, впрок.

Сигарета, оставленная на краю пепельницы, догорела до самого фильтра, и пепел резко упал на дно пепельницы, даже не рассыпавшись. Из-за пепельницы была видна часть зажигалки Маргариты Сергеевны, и она показалась Шелестову весьма интересной. Антон взял ее в руки и внимательно рассмотрел. Это стоило того.

Изящная дамская зажигалка была изготовлена очень профессионально, по бокам выполнена глубокая гравировка с изображением какого-то герба в виде перекрещённой шахтерской кирки с лопатой, и обрамлённого в рамку из дубовых листьев. И это всё на фоне горы с тремя заснеженными вершинами. Внизу, под горой, надпись: «1648».

– Очень дорогая и редкая штука! – Шелестов подкинул ее на ладони. – Пожалуй, тяжеловата для дамской зажигалки. Вещица современная, но сделана под старину, вся из серебра, вот клеймо с торца, и очень профессионально выполнен герб!

Шелестов немного отвёл руку с зажигалкой от себя так, чтобы дневной свет из окна свет попал на зажигалку, а затем чуть-чуть ею покачал из стороны в сторону. Изображение герба вспыхнуло разноцветными гранями.

– Алмазная гравировка! – Антон большим пальцем руки откинул крышку зажигалки и нажал на маленький выступ перед соплом, в виде какого-то экзотического цветка. Из сопла, закрытого миниатюрной сеткой, выскочил язычок пламени. Шелестов погасил зажигалку и закрыл крышку.

Со стороны коридора послышались легкие шаги и позвякивание стекла.

Антон осторожно положил зажигалку на место и опять откинулся на мягкую спинку дивана.

Маргарита Сергеевна осторожно вкатила в комнату сервировочный столик на колесиках, заставленный разнокалиберными бутылками со спиртным, отдельно на маленьком подносе стояли две маленькие чашечки кофе.

– А вот и я, Антон Генрихович! Сейчас я вас угощу настоящим мексиканским кофе. Наверняка, такой вы еще не пробовали.

Кофе действительно был хорош! Но дело, есть дело, и Шелестов опять начал задавать вопросы.

– Маргарита Сергеевна! Честное слово, я не хочу показаться вам не вежливым, но я все же хотел бы знать причину вашего с ем решения о разводе, хотя бы в общих чертах.

Вдова закурила новую сигарету, затянулась, и резко выпустила дым в потолок.

– Нет! Это наше внутреннее дело!

– Тогда на сегодня все, Маргарита Сергеевна, спасибо за беседу. Хочу вот, еще поинтересоваться у вас об этой зажигалке. Очень интересная, я таких не видел!

– А, это! Это блажь отца Антонио! Дамские зажигалки из чистого серебра, изготовленные по уникальной технологии с современной начинкой и фамильным гербом семьи Гонгора! Герб выполнен при помощи алмазной гравировки! А цифры «1648» – это год создания компании по разработке серебряных рудников, владельцем которой стал прапрапрапрадед Гонгора. Три заснеженные вершины гор на гербе – это горный массив в штате Дуранго, в Мексике, где был расположен рудник. Ну, а, кирка с лопатой – всего лишь орудия производства, то есть добычи руды. Больше тогда ничего не было! Кстати, на склонах гор Дуранго, есть огромная дубовая роща, поэтому в их фамильном гербе присутствуют дубовые листья. Как видите, Антон, все просто и всему есть объяснение.

– Ну, хорошо! А почему все зажигалки – дамские? – искренне удивился Шелестов.

– Я же говорила, блажь! – с некоторой иронией ответила вдова, и улыбнулась.

– Ладно, тогда прочитайте. Здесь, внизу напишите фразу: с моих слов записано верно, и мною прочитано.

– Давайте ручку.

– Затем число, и подпишите здесь и здесь.

Через 15 минут Антон вышел из квартиры вдовы Гонгора.

Мелкий воришка.

Когда Шелестов вернулся в отделение, там почти из оперов никого не было, кроме «Деда», который на время работы по делу Гонгора был в группе, в дневное время. Антон бросил «аляску» на диван и устало опустился на стул за своим рабочим столом, безвольно свесив руки и закрыв глаза. Он никак не мог понять, что насторожило его в рассказе вдовы. Какая-то нестыковка в её показаниях, которые он читал у Вайс, с теми, которые он только что слышал и записал. Это как легкое облачко пронеслось в голове у Антона и исчезло.

– Надо будет ещё раз сравнить показания вдовы! – решил Шелестов и пододвинул к себе служебный телефон.

Набрал номер опорного пункта участкового Алексея Уварова и стал ждать соединения.

– Леша, привет, Шелестов! Ты знаешь, я прочитал материал, что ты мне дал. Мне всё ясно.

…

– Тебе следует подготовить самого парня и его мать для беседы со мною.

…

Что? Плохо слышно! Что? Они сейчас у тебя в опорном?

…

Давай тащи их сюда, будем работать!

Бросив трубку на аппарат, Антон достал связку ключей, открыл сейф, достал материал по пропаже двухсот рублей у Константина Чкалова и положил его на стол. Затем взял с дивана свою куртку и аккуратно повесил её в шкаф. Снова сел за стол, открыл объяснения, которые собрал Уваров по заявлению матери Константина и начал снова вчитываться в наиболее важные для раскрытия этого дела факты.

Потратив некоторое время на повторное изучение основных моментов материала, Шелестов вышел из кабинета и заглянул в дежурную часть.

Дежурным по отделению были капитан Ахметзянов и его помощник сержант Лагутин.

– Отлично! То, что надо! – сам себе под нос пробубнил Антон. – Привет, Саша, ещё раз! Привет, Дима!

И без того узкие глаза Ахметзянова сощурились ещё больше от довольной улыбки.

– Антон! Ну что ещё ты задумал, а?

– Я? Да, никогда! Я только хотел узнать, кто у тебя сейчас в камерах чалится?

– Сейчас посмотрим, – дежурный достал книгу учёта задержанных. – Так, в первой сидят двое мелких хулиганов в состоянии алкогольного опьянения, доставлены с улицы Новаторов, и один домашний террорист, тоже в нетрезвом. Всех отпустим ближе к вечеру. Так, во – второй сидят карманник – рецидивист, сегодня утром группа МУРа, на Ленинском проспекте его «сняла», и дважды судимый, находится в розыске, инициатор – прокуратура Ставропольского края, мы уже сообщили, за ним выехала группа сопровождения. Так, в третьей – три узбека, на Черёмушкинском рынке пытались маковую соломку продать, целый мешок, материал уже в дознании. А в четвёртой – у нас дама, в нетрезвом, пыталась прорваться в гостиницу «Южная», час назад, тоже отпустим ближе к вечеру, протокол составлен.

– Отлично! Саша, нужна твоя помощь! Открой – ка мне вторую.

– Димон! Давай живо!

– Уже иду! – гремя ключами, помощник подошёл к двери камеры, профессионально сначала посмотрел в глазок, затем отпер дверь. Широко дверь распахнуть было не возможно, поскольку верх двери, самый её край, был намертво схвачен стальной цепью, которая была другим концом вмурована в стену. Ширина цепи была 60 см, поэтому протиснуться в камеру, либо выйти из неё можно было только боком, и то с трудом, в зависимости от комплекции задержанного.

В камере, размером три на четыре, со специально грубо оштукатуренными стенами типа «шуба», и с полуметровым бетонным возвышением над полом вместо нар, у стены на корточках сидели двое мужчин, голые по пояс. Вмурованная в бетон на потолке лампа, забранная стальной решёткой – «намордником» давала возможность рассмотреть большое количество татуировок, украшающих их грудь и спины. Оба коротко стриженные, невысокие и худощавые, как братья.