Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы

Шелестов разлил остатки второй бутылки водки в четыре гранёных стакана.

– Так что пару дней эта мышиная возня у тебя займёт! К тому же по другим материалам ребят надо работать! У нас две квартирные кражи повисли на земле Женьки Малышева! – сказал Порфирьевич, доставая охотничий складной нож. – Поэтому завтра с утра прямиком в дипкорпус, а я Русикову скажу, что сам тебя отправил работать по заяве. А то найдут другое занятие, в момент!

Антон согласно кивнул головой.

– Если тебе по обсуждаемым вопросам всё ясно, поехали дальше!

Шелестов и Гудков одновременно кивнули.

– Отправка подобных материалов в следственный отдел на возбуждение, я имею в виду кражи шапок, велосипедов, детских колясок, лыж, санок, автомобильных колпаков, колес, ковриков от дверей квартир и прочей ерунды, свидетельство полного отсутствия профессионализма. Поскольку, а вероятнее всего, дело останется не раскрытым, то это означает «висяк», или «глухарь», знаешь птицу такую! Я думаю, что все полицейские в мире знают эти слова, от эскимосов, и до какого ни – будь там дремучего племени «Тумба – юмба» в Африке, где у аборигена удостоверением службы в правоохранительных органах является продетая сквозь нос кость, она же является и одеждой! И наверняка «глухарей» и «висяков» у них тоже не любят. Так что эти птицы места жительства выбирают сами, в какой канторе свить гнездо!

Волченков, Антон и Борис переглянулись.

– Да, это я так, размышляю. Так вот, за эту самую птицу Русиков с тебя спустит семь шкур. С Русикова, с самого, снимет скальп Гераськин, начальник нашего отделения, и начальник ОУРа нашего района. В свою очередь, с них самих спросят за снижение процента раскрываемости, сам начальник РУВД полковник Носовский и его заместитель по оперработе Снегирёв. А с этих руководителей потребуют объяснений в главке, в ГУВД, а руководство ГУВД будет отчитываться в Министерстве внутренних дел. Ничего не поделаешь, система! Поэтому, за каждую такую пернатую тебя будут душить всеми доступными средствами, выбор которых просто не ограничен! Это вопросы продвижения по службе, очередного звания, отпуска, квартиры, если нет. Всякие там грамоты, юбилейные медальки, фото на доске почёта. На каждом собрании тебе будут указывать на недостатки в твоей работе, на аттестации потребуют объяснить, почему «ты допустил рост преступности на вверенном тебе участке»! Понятно? Слово то, какое! «Допустил»! Мать твою! И твои мычания о том, что «ты один, а врагов много», никого всерьёз не волнуют! Все всё знают, но ты простой опер на земле, а они уже начальники, пусть маленькие и дохленькие, но начальники! И из них самих когда-то выпивали всю кровь таким образом! Система! Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак! Это про нас!

– Предлагаю усилить сказанное! – вновь подал сигнал «Волчонок». Спорить никто не стал, поэтому все выпили и закусили.

– Теперь о самом неприятном! Заявлений о кражах и пропажах санок, велосипедов, обуви, даже ковриков от порогов квартир будет много. Эти бумаги выбрасывать нельзя! Никогда! Потому что, если припрёт, то можно зарегистрировать и сделать отказ задним числом. Как это делается, расскажу в другой раз, сейчас вам это не надо знать. Эти заныканные материалы называются «поджопники»¹⁶. Понятно почему?

Шелестов и Гудков синхронно кивнули головами.

– Молодцы! Так вот, их надо где-то хранить! У каждого опера есть своё заветное место. Ваши квартиры, квартиры ваших родителей и родителей жены отпадают сразу. Когда прокуратура возбуждает уголовное дело в отношении опера за сокрытие преступлений от учета, не приведи Господи, обыски будут на этих квартирах в первую очередь. В общем, так! Это место должны знать только вы! И всё! То, что я сейчас вам сказал, написано кровью и сломанными судьбами оперов, наших братьев, сидящих на нашей ментовской зоне ИТК-13¹⁷ в славном сибирском городе, под названием Нижний Тагил. Поэтому ваша судьба, в ваших руках. И ещё очень важный момент, это чисто от себя хочу добавить! Ребята! Узнайте вашу землю, познакомьтесь с интересными людьми, проживающими на ней, не гнушайтесь знакомств с ранее судимыми, вставшими на путь исправления. Не ставшие на этот путь сами будут искать подходы к вам, и добиваться расположения. Не отказывайтесь от помощи любого, кто владеем информацией. Будет возможность помочь человеку, помогайте, не задумываясь, естественно, в допустимых пределах! Всё вернётся к вам сторицей! Человек, который вам поверил, а вы помогли ему, пусть даже в самом малом, ваш! Ему надо в самую душу заглянуть, так сказать в самое нутро, посочувствовать ему, понять его сущность и проблемы. И не будет у вас проблем с агентурой никогда! Но самых ценных информаторов держите только для себя, не регистрируйте в качестве агента. Бывает, проверяющие из главка, начинают вас разводить: то, да сё, устройте личную встречу с агентом! Нет, этих только вы лично знаете, и оберегаете, как собственную жену, потому что их жизнь в ваших руках.

Все выпили и закусили.

– Антон! Есть у меня к тебе разговор. Завтра в канторе напомни мне, пошепчемся! Ладно?

– Конечно, Порфирьевич, какой разговор!

Затем они опять выпили, потом снова и потом ешё.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление:

Александр Парнов в этом тесном кругу офицеров милиции сейчас был выше всех по опыту и выслуге лет, а потому как бы являлся руководителем этого «мероприятия». Если бы его не было, все это можно было бы смело назвать банальной попойкой, и если бы о ней узнал замполит отделения Дубов, то на следующий день были бы последствия. Но, так как «Дед» все же присутствовал, и, как бы, представлял в своем лице зам. по розыску, то и «пьянкой» это назвать уже никак было нельзя. «Мероприятие» – и точка. Со всеми вытекающими отсюда выводами и последствиями…

Далее, разъяснительная беседа плавно перешла в попойку. Гудков и Волченков перебивая друг друга, что-то весело рассказывали друг другу сидя на диване. Чем больше они пили, тем меньше помнили, по какому собственно поводу. Антон и Парнов пошли на кухню, чтобы почистить и сварить ещё картошки. В холодильнике оставалась последняя бутылка водки…

Из оцепенения, Шелестова вывел голос водителя троллейбуса, сообщившего об остановке метро «Университет». Антон встряхнулся и резво выскочил в открывшиеся двери, вход в метро был рядом.

Центральный телефонный узел.

Доехав на метро до станции «Арбатская», Шелестов ровно в 15.00 уже входил в вестибюль Центрального телефонного узла. Предъявив на вахте служебное удостоверение с надписью «Московский уголовный розыск» в развёрнутом виде, Антон подождал, пока вахтёр связался с кем-то из руководства узла, затем, обращаясь к Шелестову, сказал: «Товарищ! Вам на второй этаж, комната номер 24, до конца коридора. Проходите, пожалуйста!».

Щёлкнул затвор турникета, и Антон прошёл к широкой лестнице, находившейся недалеко от вахты.

Шелестов не спеша шёл по красной ковровой дорожке, покрывавшей середину паркетного пола второго этажа здания телефонного узла, ищя глазами нужную комнату. Дойдя до конца коридора этажа, Шелестов нашёл заветную дверь с номером 24, нажав ручку, открыл и вошёл в просторный зал, в котором прямо перед ним сидели и работали девушки – телефонистки, каждая за своим специально оборудованным столом.

– Не плохо! – подумал Антон, ловя заинтересованные взгляды молодых девиц, – Малинник! Надо же! Столов пятьдесят стоит, не меньше! С девушками! С красавицами!

– Здравствуйте! – за спиной Шелестова прозвучал приятный женский голос.

Шелестов обернулся. Перед ним стояла довольно симпатичная высокая молодая девушка, примерно двадцати пяти лет, держа в руках большой рыжий блокнот – еженедельник. На ней прекрасно сидел строгий, довольно хорошо сшитый черный деловой костюм, юбка и пиджак, белая кофточка с высоким кружевным воротником выгодно гармонировала с волосами цвета вороньего крыла. Её немного раскосые, бездонно чёрные глаза смотрели весело и дружелюбно, легкая улыбка ослепительно подчеркивала ровные белые зубы.

– Если вы – Шелестов, то прошу за мной! – она прошла мимо Антона непринуждённой походкой фотомодели, слегка покачивая бёдрами, обтянутыми чёрной юбкой чуть выше колен и обдав его волной французский духов «Клима».

Подойдя к двери кабинета без номеров и всяких вывесок, она достала из карманчика пиджака ключ, открыла дверь и пригласила Антона пройти внутрь.

В кабинете с одним окном, в самом центре стоял обычный канцелярский стол, стул, ещё два стула стояли вдоль стены, на столе – довольно внушительная стопка аккуратно подобранных картонных листков серого казённого цвета, размером с почтовую открытку и обычная настольная лампа. На самом углу стола стоял телефонный аппарат ярко зелёного цвета, лежала довольно внушительная пачка писчей, белой бумаги, стоял пластмассовый стаканчик для шариковых ручек и карандашей, полностью ими заполненный. Сразу за креслом, в углу кабинета стояла металлическая вешалка для одежды.

– Прошу Вас, располагайтесь! Здесь вся выборка телефонов в количестве 685 номеров, согласно поданного запроса из Следственного управления прокуратуры Москвы. Когда закончите переписывать, прошу Вас набрать по телефону внутренний номер 123 и попросить Оксану, я подойду и заберу выборку! Если Вам надо будет по служебной необходимости позвонить в отделение, то сначала набираете цифру восемь, гудок, и городской номер телефона. Словосочетание по «служебной необходимости» она выделила особой интонацией.

– Договорились! Меня зовут Антон! – Шелестов протянул руку для знакомства, а сам подумал, – наверно, стерва»!

– Я знаю! Меня наше руководство предупредило! – красавица ответила лёгким прикосновением мягкой ладошки, и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Антон разочарованно вздохнул, снял «аляску» и кашне, и всё это повесил на вешалку.

Удобно расположившись за предложенным столом, Шелестов пододвинул стопку карточек к себе поближе и взял первую карточку сверху. На карточке значились по порядку номер телефона, адрес установки, фамилия, имя, отчество абонента, его место работы. В данном случае местом работы человека было записано Министерство иностранных дел СССР. Справа налево, от угла до угла, карточку по диагонали пересекала красная полоска, и стоял небольшой чернильный штамп «номер закрыт».

– Ясно! – Взяв шариковую ручку из стаканчика, Антон аккуратно переписал всё на чистый лист бумаги за номером 1. Спешить было некуда, поэтому Шелестов сначала внимательно читал данные абонента на карточке, а потом заносил их в свой список.

Постепенно заполнялись листы бумаги адресами и фамилиями известных советских деятелей культуры, режиссёров московских театров и актрис, актёров кино, дипломатов, директора яхт-клуба на Москве-реке и директора московского ипподрома, директоров гостиниц и ресторанов, а также других не менее интересных и знаменитых жителей Москвы…

На цифре 80, Шелестов решил сделать передышку, потому что правая рука затекла от долгого письма. Посмотрев на свои часы, которые показывали 17.00, он встал с кресла и подошёл к окну, выходившему на Калининский проспект.

За окном, яркими новогодними огнями искрилась вечерняя Москва, целыми толпами носились прохожие, чуть припорошенные снегом, кутаясь в свою одежду, торопившиеся добраться и укрыться от него, кто в метро, кто в автобусы и троллейбусы, кто уже домой. Горели яркие вывески магазинов и кафе. Антон прижался лбом к холодному стеклу окна. Стоя у окна, он пытался посчитать девушек в этой бесконечной веренице, но скоро у Антона поплыло в глазах от их однообразного движения. Сегодня их праздник, сегодня восьмое марта, надо поздравлять и улыбаться. И тут он вспомнил продолжение истории с заявлением о пропаже автомобильного колпака с «БМВ» нигерийского дипломата…

В такой же зимний вечер, только дело было уже в январе как раз после Нового года, в 96 отделение милиции, к Шелестову для дачи объяснений приехал Нгобо Сасеке Нгада, третий секретарь посольства Республики Нигерия в Москве, с которым Антон договорился накануне по телефону.

Учтивый стук в дверь кабинета застал Антона в тот момент, когда он собирался идти в канцелярию к Алевтине за документами для исполнения.

– Да, да! Войдите!

Повернулась ручка, открылась дверь, и в кабинет вошло нечто, весьма экзотическое. Ростом под два метра, в тёмно – красном кашемировом пальто и полосатом шарфе, брюках и туфлях, по внешнему виду превосходящих то шмотьё что Антон носил на работу. Оно имело иссиня – чёрную кожу лица и ослепительно – белые крупные зубы, обнажённые в широкой улыбке, что определяло в нем мужчину неопределённого возраста, ярко выраженной негроидной расы. На крупном, как будто расплющенном носу, сидели очки с затемнёнными стёклами в модной металлической оправе жёлтого цвета.

– Круто! – пронеслось в мозгу Шелестова.

Вошедшее чудо левой рукой аккуратно стянуло с правой руки чёрную кожаную перчатку и протянуло узкий чёрный корявый сучок, то есть правую руку для пожатия Антону, в качестве приветствия.

Шелестов привстал со стула и ответил крепким рукопожатием, на что мужчина слегка взвизгнул и выдохнул: «O! Shit!», – затем тут же опомнился и представился уже по-русски: «Я – Нгобо Сасеке Нгада, третий секретарь посольства республики Нигерия в вашей стране!».

– Я тоже! – было огромное желание так ответить посланцу дружественной Африки, но Антон сдержался и, коротко махнув рукой на стул рядом со своим столом, сказал: «Присаживайтесь, господин Нгада! Я – Шелестов Антон, сотрудник уголовного розыска и мне поручено заняться вашим заявлением, касательно пропажи колпака с колеса вашей машины, поэтому, я и пригласил вас в наше отделение милиции!»…

Африканец довольно сносно говорил по-русски, когда отвечал Шелестову на вопросы о пропаже автомобильного колпака с его посольского «БМВ» и казался, на первый взгляд, довольно не плохим парнем.

– Что? Какого качества дороги в России, и в Москве в частности? У вас нет дорог, у вас направление! Мог ли я около дипкорпуса, где живу, наехать колесом на камень, кирпич, или попасть в канаву? Конечно, мог! И в канаву провалиться, и на камень наехать, и на какую ни будь отвалившуюся деталь от русской машины наскочить. У вас тут отвалившиеся глушители на дорогах валяются, вперемешку с алкоголиками, а Вы говорите о каком-то камешке! Я тут как-то в 3 часа ночи ехал в аэропорт «Шереметьево» встречать наших сотрудников из Германии, так прямо посреди Ленинградского проспекта стоял асфальтовый каток без водителя, габаритов и стоп-огней! Забыли наверно или потеряли! Ничего не поделаешь, Россия!

Антон строго придерживался советов старого опера Александра Парнова: задавал нужные вопросы и получал нужные ответы. Дело почти было сделано, дипломат подписал объяснение и вдруг обратился к Антону с просьбой.

– Господин Шелестов, мне надо позвонить в посольство и предупредить, что я задерживаюсь! Могу я это сделать от Вас из кабинета?

– Конечно, господин Нгада! Звоните! Вот напротив меня стол с телефоном моего коллеги, его сейчас нет, присаживайтесь и звоните! А я пока нарисую схему отрезка пути, по которому Вы в тот раз подъехали к дипкорпусу, а потом Вы его мне подпишите, договорились?

– Да, да, договорились! – дипломат шустро переместился за рабочий стол Маркова, снял трубку спаренного телефона и стал набирать номер. В такт набору застрекотал телефонный аппарат на столе у Шелестова.

Антон достал чистый лист бумаги из верхнего ящика своего стола, взял шариковую ручку и стал набрасывать план территории дипкорпуса, чисто автоматически прислушиваясь к английской речи, звучащей за столом старшего оперуполномоченного Маркова.

– Привет, Джонни! Как долетел? Нормально!? Хорошо! Давай, часа через полтора, встретимся в баре «Интуриста»? Нет, прямо сейчас не могу. Я в полицейском участке, тьфу, в отделении милиции номер 96. Что? Нет, нет, не забрали в КГБ. Да у меня нищие русские подростки автомобильный колпак ночью украли с колеса машины. Да, вызвал тут меня полицейский, беседую с ним ни о чём. Он делает вид, что ничего не произошло, а я делаю вид, что мне наплевать! Да я плюнул бы на этот колпак, всё равно его искать никто не будет, но страховка! У нас такой порядок! Я в России четыре года работаю, у меня постоянно что-то воруют, то колпаки с колёс, то сами колёса. А два года назад избили и отняли все деньги на Калининском проспекте, в подземном переходе. И ни хрена! Я стал возмущаться, стал требовать, что бы нашли преступников, так меня в отделении милиции, куда я обратился с жалобой, чуть опять не избили. Представляешь? Сейчас СССР похож на фашистскую Германию 30-х годов. Даже полицейский, который занимается моим делом, ну чисто вылитый ариец, фашист – одним словом. Светлые волосы, голубые глаза, здоровый, как кабан! Копия члена «Ку-клунс-клан»¹⁸. А всё туда же, как и нацисты: мы за рабочий класс, равноправие, мать их!

Шелестов давно закончил рисовать схему, но, слушая разговор Нгада с неизвестным собеседником, начал рисовать её опять, не подавая признаков того, что всё понимает.

– Что? Меня прослушивают? Да кто меня слушать будет здесь в отделении милиции? Здесь помещение похоже на сортир, тут даже воняет мочой и крысами. В России все полицейские участки похожи на помойки! Что? Русский полицейский может понимать английский? Ты что, рехнулся? Они все тут на родном языке то с трудом говорят и пишут! Всё больше на матерном! Да!.. Скоро поеду работать в ФРГ! Меня предупреждали в нашем Министерстве иностранных дел, что после окончания Пристонского университета, я сначала поеду в Россию работать, а только потом ещё на четыре года в цивилизованную страну! Ну ладно, до встречи через полтора часа, а то этот нибелунг на меня косо смотрит, долго занимаю телефон! Всё, Джонни, пока!

Внезапно открылась дверь, и в кабинет вошёл вечно невозмутимый Саша Марков, и резко остановился, изумлённо глядя на африканца.

– У нас что, инспекция по личному составу работает?

– Нет, Саша! – это приданные силы ко Дню милиции из высшей школы! – поддержал хохму Шелестов.

Однако Нгада тоже оказался парнем с юмором.

– Господин полицейский! – он обратился к вошедшему Маркову, оставаясь сидеть на его рабочем месте, – я ваш новый начальник полиции! Меня зовут Иван Петров!

Все дружно засмеялись…

Мысли Шелестова прервал деликатный стук в дверь кабинета, где у окна стоял Антон.

– Да-да! – по привычке ответил Шелестов, как у себя на работе, отошёл от окна и вернулся за стол.

В открывшуюся дверь вошла Оксана, быстро наполнив пустое пространство комнаты знаменитыми французскими духами.

– Как идёт работа? – девушка подошла к столу, скользнув внимательным взглядом по двум стопкам карточек: уже переписанных Антоном и ждущих своей очереди.

– Пишу! – коротко ответил Шелестов, взяв очередную карточку.

– Антон Генрихович! Я вынуждена вас поторопить. У вас осталось 30 минут, потому что ровно в 18.00 все посетители должны покинуть служебные помещения нашего учреждения.

Шелестов задумчиво посмотрел на свои часы.

– Оксана, знаете что! Тогда я заканчиваю прямо сейчас! Подождите, я соберусь и вас провожу? Не возражаете?

– Что, вот так сразу и провожать? – уже с интересом спросила Оксана.

Антон заметил её быстрый и внимательный взгляд, скользнувший по его правой руке.

– Так ведь на улице уже темно, хулиганы там всякие попадаются.

– А если меня должен встретить, тогда что?

– Тогда все вместе дойдём до метро и расстанемся. А завтра утром я опять здесь, надо доделать работу.

– Ну что – же, я согласна, пошли. Встречаемся в 18.10, внизу, в холле, за проходной.

– Принято!

Здесь я бы хотел сделать небольшое отступление.

Вы обращали внимание на реакцию девушки, когда ее приглашают на свидание? А? Правильно, она молодеет и расцветает прямо на глазах, потому что она нравится мужчине. Для женщин это очень важно – нравиться! Все болезни снимает, как рукой, никакие пилюли, косметика, физические нагрузки и рядом не стояли! В этом вся соль.

Теперь, когда торопиться уже было некуда, Шелестов собрал в небольшую стопку исписанные листы бумаги с номерами телефонов с установленными по ним фамилиям и адресам владельцев, и аккуратно засунул во внутренний карман «аляски». Не дай бог потерять! Привёл в порядок канцелярию на столе. Надев куртку, вышел из кабинета, предварительно погасив свет и закрыв дверь, а кашне уже надевал на ходу.

Оксана не заставила себя долго ждать и появилась ровно в 18.10, как договаривались: целая ватага молодых красивых девушек со смехом и весёлой трескотнёй, вдруг вывалила из распахнувшихся дверей второго этажа и начала спускаться по лестнице к проходной. Брюнетки, блондинки, рыжие, пегие и неустановленного окраса – целая симпатичная армия, обдав Антона какофонией духов, устремилась мимо него, стоящего одиноко в холле, на выход, не забывая, однако, стрельнуть смеющимися глазами в его сторону.

– Вот это да! – он даже привстал на цыпочки, чтобы не пропустить Оксану.

Как и предполагал Шелестов, она появилась не одна, а в компании ещё двух подруг, таких же молодых и ухоженных.

– Девчонки, знакомьтесь! Антон, сотрудник милиции, будет сегодня нас провожать!

– Илона.

– Катя.

– Отлично! Выходим!

Галантно распахнув входную дверь, Шелестов галантно пропустил подружек вперёд, как подобает настоящему мужику, а заодно и ещё с десяток красавиц, улучивших момент проскользнуть на выход – дверь открывалась с трудом.

Оказавшись на Калининском проспекте, Оксана взяла его под руку и они не спеша двинулись вдоль проспекта, в сторону кинотеатра «Октябрь».

А до Нового года оставалось, как говориться, всего-то ничего, поэтому Москва усиленно готовилась к этому празднику всех праздников. Калининский проспект сам выглядел как новогодняя ёлка: переливался разноцветными лампочками, сплошь развешенными на опорах городского освещения и по контурам домов, блестели огромные витрины магазинов, с наклеенными прямо на стекло большими бумажными снежинками, мишурой и надписями «С Новым 1985 годом»!

Мимо них, слегка подвывая, троллейбусы торопились развести по домам, после трудового дня, спешащих домой и не особо торопившихся пассажиров. Любопытно было заметить, что и троллейбусы, и автобусы напоминали большие аквариумы, освещенные изнутри сквозь обледенелые стёкла призрачным, желтовато – синим светом. А стоящие пассажиры в них, словно скопления рыбок – скалярий в воде, колыхались в такт их движения. Светофоры и красные огоньки «стоп – сигналов» движущегося автотранспорта, с с ароматом различных звуков автомобильных клаксонов, лихвой дополняли весёлую, предпраздничную московскую суету.

Пока Оксана оживлённо обсуждала какую-то проблему со своими подружками, Антон лихорадочно прикидывал, как к семи вечера успеть попасть в отделение и доложить руководству о проделанной работе.

А под их ногами весело хрустел снег.

Спустя некоторое время, Оксана внезапно остановилась, вернув Шелестова в действительность.

– Антон! Мои подруги собрались в кино на вечерний сеанс и нас покидают!

Вся компания стояла у входа в кинотеатр «Октябрь».

– До свидания девочки, увидимся!

– До свидания Антон, спасибо, что нас проводили!

– Да, да, спасибо!

Поднявшись по ступенькам к входу в кинотеатр, девушки обернулись и помахали им на прощание.

– Оксана, куда теперь?

– Да здесь, недалеко.

– А в метро не пойдём?

– Нет, я живу в доме, в двух шагах отсюда!

– И а не будет?

– Нет, не будет, по причине отсутствия.

– Тогда, пошли?

– Пошли.

Оксана жила в доме №12 по Новинскому бульвару. Семиэтажное здание послевоенной постройки, с башней, грязно – жёлтого цвета гордо стояло на углу Калининского проспекта как раз напротив ресторана «Арбат», на крыше которого вращался огромный стеклянный шар с надписью «Аэрофлот» по диагонали. Обращали на себя внимание колонны по периметру дома, маленькие балкончики, больше похожие на декорации, и присутствие кое – где барельефов, а высокий и широкий свод арки соединял его с соседним домом, но попроще и ниже, на целых два этажа. В общем, домик явно принадлежал к архитектурным изыскам в стиле «барокко» времён позднего социализма, явно подсказывало, что дом не простой, скорее всего, был облюбован советской номенклатурой послевоенного разлива, разномастными деятелями культуры и представителями творческих союзов. Да, чуть не забыл, ещё были полярники, герои Арктики.

Так же, под ручку, они вошли во двор дома через огромную арку, пересекли по диагонали спортивную площадку и подошли подъезду с цифрой «7».

– Ничего местечко, престижное! – заметил Шелестов, посмотрев по сторонам.

Как правило, наши московские дворы в большинстве своём одинаковы: пешеходные дорожки вдоль домов освещает только пара фонарей, остальные перегорели, да иногда над входом в подъезд горит лампочка вполнакала, то ли только что ввернули, то ли не успели вывернуть. В этом доме всё было совсем наоборот: все фонари горели ярко и доброжелательно. Да и окна почти во всём доме светились, как будто специально ждали Антона с его новой знакомой.

– Ну вот! Пришли! Здесь я и живу, на седьмом этаже, – весело сообщила девушка и, казалось, заглянула в самые глаза Антону. – Так, что, до завтра?

– Да, до завтра!

Оксана протянула правую руку в перчатке для прощания, которую Шелестов осторожно пожал.

– Пока.

– Пока.

Подождав, пока закроется дверь подъезда за девушкой, Антон чуть ли не бегом бросился к метро.

Когда Антон влетел в своё отделение, иначе не сказать, часы на его руке показывали ровно 20.00.

Первым делом он направился в дежурную часть.

– Привет, Антон! Русиков тебя уже два раза спрашивал, – доверительно сообщил ему дежурный ст. лейтенант милиции Александр Воробьёв.

– Ясно, ещё что? – по ходу дела Шелестов снимал с себя куртку.

– Уваров тебя искал, какая-то заява паршивая у него для тебя, толком не понял.

– Всё?

– А тебе мало проблем? – засмеялся Воробьёв.

– Чур тебя, чур! – Антон скорым шагом направился к себе в кабинет.

И тут же навстречу ему попался участковый на его земле Алексей Уваров.

– О! Антон! Привет! А я к тебе собрался!

– Привет, Леша!

Шелестов достал связку ключей, открыл дверь и торопливо разделся, кинув куртку и шарф на диван.

– Сколько уже времени?

Уваров быстро взглянул на свои наручные часы.

– Уже 20.15 на моих.

– Чёрт, опаздываю! Слушай, подожди меня здесь, а? Я быстро, только доложусь Русикову и вернусь.

– Договорились, а то я не знаю, что делать с одной заявой.

– Разберёмся!

Через пять секунд Антон деликатно постучал в дверь кабинета зам. по розыску, из – за которой слышались громкие голоса, перебивающие друг друга.

Подождав пару секунд, открыл дверь, и смело вошёл в кабинет.

– Разрешите, Владимир Николаевич!

В кабинете его начальника собралось всё руководство уголовного розыска Октябрьского района. Руководство сидело вокруг стола Русикова, отчаянно дымило сигаретами и о чём-то спорило.

– Ты где лазаешь? Тебя одного ждём! – недовольно проворчал его прямой начальник зам. по розыску отделения Владимир Николаевич.

– Давай присаживайся к столу и доставай свои списки с телефонами! – ткнул пальцем на последний свободный стул начальник ОУР района Калинов. – В ногах правды нет!

– Все адреса переписал? – нетерпеливо спросил Снегирёв, зам. начальника РУВД по оперработе.

Шелестов положил на стол листы бумаги, исписанные установочными данными владельцев номеров.

– По выборке ЦАБ¹⁹ значится 685 номеров. Здесь выборка телефонов в количестве 340. Остальные завтра, товарищ полковник. Рабочий день у них заканчивается в 18.00, а в 17.45 меня попросили покинуть помещение.

Снегирёв передвинул пачку списков к себе поближе и, взяв остро отточенный карандаш из стаканчика на столе, принялся обводить кружками некоторые номера.

Калинов тяжело встал из – за стола, прошёлся вдоль стены кабинета, разминая ноги, подошёл к оконцу, забранного решёткой. Постояв немного, заложил руки за спину, затем повернулся.

– Шелестов! А сам то, что думаешь по делу?

– Мотив не ясен, Анатолий Иванович! Если были проблемы, связанные с профессиональной деятельностью Антонио Гонгора, то это по линии КГБ. А по нашей: стрелял кто-то проживающий или гостивший в этом доме, точнее, в одной из квартир подъезда, либо стреляли из – за семейных заморочек. Здесь надо раскапывать.

Снегирев перестал подчёркивать номера, бросил карандаш на стол и откинулся на спинку кресла: он занимал место Русикова.

– И что, это всё? Больше идей нет? – спросил он. – Как просто у тебя всё получается! Качан, наш следователь по этому делу, аж двенадцать версий рассматривает!

– Я знаю, товарищ полковник. Но вот интуиция моя подсказывает: в семье всё дело, я думаю.

В дверь кабинета осторожно постучали.

– Да, да! Открыто, входите! – Русиков встал и подошел к двери.

Дверь в кабинет распахнулась. На пороге стоял дежурный по отделению ст. лейтенант Воробьёв. Увидев Снегирёва, офицер козырнул, и обратился к нему, как к старшему по званию.

– Товарищ полковник, только что курьер из посольства Мексики доставил конверт на имя начальника РУВД. Вы приказали по делу Гонгора всю информацию сюда, в штаб доставлять.

– Да, верно, давай сюда, посмотрим, какой сюрприз их дипломаты нам ещё приготовили.

– Очередная жалоба, наверно? – предположил Калинов.

Конверт был девственно белый и продолговатый, европейского типа, с государственным гербом, обозначающим орла держащего в лапах змею, в левом углу. Прямо в середине конверта было напечатано несколько слов на испанском языке.

Снегирёв, аккуратно надорвав его угол, достал сложенный пополам лист бумаги, тоже с государственным гербом Мексики. Покрутив его так и сяк, положил на стол.

– Ни черта не понять, что там нам настрочили. Ладно, завтра переводчика вызовем, узнаем.

Письмо лежало напротив Антона, и он заметил английский текст.

– Товарищ полковник, разрешите перевести! – Антон встал по стойке «смирно».

Русиков хлопнул себя по лбу.

– Точно! Шелестов знает английский.

– Да? – уже с интересом Снегирёв посмотрел на Антона. В 96 отделении теперь даже такие опера работают, а я и не знал. Хорошо, валяй.

Антон взял письмо в руки.

– Письмо написано на имя начальника Октябрьского РУВД. Уважаемый господин генерал! Посольство Мексиканских Соединённых Штатов в Москве, в лице первого секретаря г – на Родриго Марио Джулиано и по поручению чрезвычайного и полномочного посла г – на Хосе Луиса Браво, в целях скорейшего расследования уголовного дела, связанного с трагической гибелью сотрудника нашего посольства, военного атташе г – на Антонио Переса Гонгора, предлагаем для Ваших сотрудников воспользоваться двумя нашими служебными автомашинами «Мерседес», с водителями и неограниченным запасом бензина. При необходимости, мы готовы согласовать данное предложение с МИД СССР. С уважением: Р. М. Джулиано. Число и подпись. Всё!²⁰