Три года октября

Все эти мысли крутились в моей голове, когда я стоял в сторонке, глядя на людей идущих вереницей к дому культуры, где проходило прощание с Мариной Федосеевой. Те же, кто выходили наружу, не торопились уходить домой. Закуривая сигарету, они с нескрываемым интересом обсуждали то, как выглядела убитая девочка, насколько сильно она отличалась или же не отличалась от фотографии и хватит ли на всех выпивки за обеденным столом. Среди пришедших, были те, кого я уже знал внешне, а также те, кого я видел впервые. Больше всего меня заинтересовал приезд молодого парня на красных «жигулях». Он заглушил мотор, но так и не решился войти в зал. Он только курил, вытряхивая пепел через окно, и грустно глядел на распахнутые двери. Лицо его было бледным, и это сильно бросалось в глаза, в сравнении с загорелой рукой, которая постоянно подносила ко рту сигарету. Я не видел его ранее, но предположил, что это был Гена. Когда у дома культуры появилась подружка Марины, а по совместительству и любовница Гены, тот поспешил выбросить сигарету, закрыть окно с помощью ручного подъемника, и умчаться прочь.

– Все это грустно и непростительно несправедливо, – произнес Пахомов, неожиданно оказавшийся рядом со мной. Тимошка находился на его плече, потираясь боком о вязаную шапку хозяина. – Дети должны жить дольше стариков. Так заведено в природе. Особенно непростительно, если эту жизнь отнимает не болезнь или несчастный случай, а жуткое создание в человеческом обличии.

– Жизнь редко бывает справедливой. Особенно если мы сами это позволяем.

Наши плечи соприкоснулись и Тимофей, расценив это как приглашение, быстро перебрался от Пахомова ко мне. Несмотря на холодное утро, шапку я не надел, а потому прикосновение кота к моему затылку отдалось приятным теплом.

– Федор Дмитриевич, вы упоминали свою знакомую журналистку, которая писала про Вязовского маньяка.

– Про Надю Комарову?

– Вы можете с ней связаться и попросить о разговоре?

– Это зачем?

– Все никак не могу выбросить всю эту историю из головы. Хочу узнать больше о тех страшных событиях. У меня навязчивое чувство, что я смогу разгадать тайну маньяка из прошлого, в то время как полиция будет искать убийцу Марины.

– Думаешь, ты – единственный кто пытался заняться самостоятельным расследованием? Во всем этом нет смысла. Его наверняка уже нет в живых. При этом такого же мнения придерживается и Надежда. Мой тебе совет: не стоит ворошить прошлое. Особенно не стоит задавать вопросы местным жителям. Всё это вызовет только гнев, страх и ненависть в твою сторону.

Я тут же вспомнил агрессию со стороны Безбородова, когда во время осмотра тела Марины Федосеевой я заговорил про «Федора Крюкова». Кот мурлыча мне в самое ухо, боднул головой. Кажись, он поддерживал во всем своего хозяина, вторя о недопустимости тревожить призраков прошлого.

Я нехотя кивнул, соглашаясь, хотя мысленно решил начать поиски нужных мне ответов в интернете или же старых газетах. Такие архивы должны были храниться в местной библиотеке.

Батюшка прибыл с опозданием. Запахло ладаном. Запели отходную молитву певчие. Тимофей протяжно и жалобно мяукнул, вторя церковным унылым песнопениям, и поспешил вернуться к Пахомову, сунув мордочку ему под мышку. Стало совсем тоскливо, и я засобирался домой. Пахомов последовал моему примеру. Думаю, не стоит упоминать, что на обед мы с ним и не думали оставаться.

Вечером того же дня мою трапезу лапшой быстрого приготовления потревожил стук в дверь. Прежде чем принять гостя, я приоткрыл форточку, впуская в комнату свежий холодный воздух. Сделал я это для того, чтобы проветрить запах дешевого полуфабриката.

На пороге стоял Пахомов явно чем-то возбужденный.

– Не соизволишь заглянуть ко мне в гости? Надежда Комарова хочет поговорить с тобой.

– Она у вас в гостях?

– Нет, она ждет у телефона.

– Она согласилась побеседовать со мной о маньяке? – Моему удивлению не было предела. Я схватил ключи, закрыл дверь и поспешил вслед за Пахомовым.

– Да, но с определенным условием.

– Это каким?

– Она сама всё расскажет.

Квартира моего пожилого приятеля мало чем отличалась от моей, разве что у Пахомова пахло лавандой и нафталином. А еще у него был цветной, но старый телевизор. Ну и Тимофей, лежащий на кровати, свернувшийся калачиком. Дисковый телефон с лежащей в стороне трубкой находился на тумбочке недалеко от окна. Приложив трубку к уху, я сказал приветственное «алло», затем замолчал в ожидании ответа.

– Доброго вам вечера, молодой человек. – Голос на другом конце провода был хриплым, низким, почти мужским, но нотки язвительности все же выдавали в нем женщину.– Я слышала, вы хотели со мной побеседовать. Что же, мечты сбываются. Я вас слушаю.

– Надежда…

– Павловна, – подсказал Федор Дмитриевич, стоя ко мне вплотную.

– Надежда Павловна, меня интересует история Вязовского душителя. И, как мне стало известно, вы именно тот, человек, который занимался его преступной биографией плотнее кого-либо.

– И откуда у вас возник интерес к данной особе? – в трубке послышалось причмокивание и тяжелый выдох. Моя собеседница видимо была любительницей табака. Я себе тут же представил женщину с седой кудрявой головой, в толстых очках на цепочке, с сигаретой в мундштуке, в пестрой одежде и с огромным количеством колец и браслетов на запястьях.

– Не знаю, известно вам или нет, что я работаю в местном морге, и не так давно к нам поступила девочка, погибшая от рук изверга. Многие в городе считают, пусть и без оснований, что она могла стать очередной жертвой маньяка из далекого прошлого.

– Да, мне об это рассказал Федор. Стоит признать именно поэтому я и согласилась побеседовать с вами. Хотя тоже считаю, что Вязовский душитель к данному конкретному убийству не имеет отношения. А вы как считаете?

– Я согласен, что эти дела нельзя объединять.

– Тогда зачем вам подробности об убийствах тридцатилетней давности? К тому же вы не имеете никакого отношения к следственным органам. Они, кстати, не искали со мной встреч. В ином случае, я бы удивилась их интересу не меньше, чем вашему.

– Вы можете мне не верить, но всему виной банальное любопытство.

– Отчего же не поверю. Очень даже верю, ведь все мои статьи читались из-за банального любопытства. А вот я их писала для того, чтобы осветить важную проблему общества, не позволить лжи сокрыть правду, подтолкнуть людей, непосредственно занятых этими делами, к наискорейшему их решению, ну и чтобы потешить свое самолюбие конечно. Приятно осознавать, что люди за завтраком, в обеденный перерыв, в общественном транспорте и даже в туалете читают твои труды. А если тебе вручают еще журналистскую премию опосля, тогда начинаешь понимать, что твоя жизнь, полностью отданная работе, была не напрасной.

– Я не слишком подготовился, но хотел бы начать с самых простых и очевидных вопросов, если позволите.

– Позволю, но прежде хочу провести важную черту. Я не из-за доброты душевной решила с вами побеседовать. У меня тоже к вам есть некоторые вопросы. Как насчет устроить обмен информациями.

– Что конкретно вас интересует? – спросил я, не понимая, куда клонит журналистка.

– Я вам рассказываю все, что мне известно про Вязовского маньяка, а вы – все про убийство местной девочки.

– Зачем вам это?

– Хочу написать статью.

– Мне казалось, что вы на пенсии и уже отошло от дел.

– А мне казалось, что вы тактичный молодой человек и не станешь напоминать даме о ее возрасте.

– Извините.

– Извинения приняты.

– Вы должны меня понять, что сейчас ведется следствие и появления известной мне информации в прессе, можно губительно сказаться на расследовании, – сказанные мною же слова, мне показались слишком пафосными, потому как знал я не так много, как мне хотелось показать.

– Исходя из моего опыта, следствие либо найдет убийцу в ближайшую неделю, либо дело попадет в раздел «глухарей» и о нем забудут. Вы этого хотите?

– Нет, я…, – я запнулся, понимая, что со стороны журналистки это был банальный метод манипуляции.

– В моей статье не будет упоминаться имени жертвы, ни тем более имя моего источника. Только наименование поселения, где произошла трагедия. Представьте: моя статья выйдет в газете с тиражом более ста тысяч экземпляров, а еще добавьте к этому интернет версию. Не обещаю первых страниц, но на третью-четвертую она точно попадет. Это вызовет резонанс, начнет шевелиться не только районный отдел полиции, но и региональный. Они подсуетятся и отправят нормального следователя, с хорошим стажем и статистикой раскрываемости. Наверняка сейчас расследованием занят малокомпетентный сотрудник, который вскоре скинет дело на местного участкового или еще хуже – найдет «козла отпущения».

Надежда Крылова могла быть очень убедительной, и я решился пойти на компромисс с ней и своей совестью. Как только я рассказал все, что мне самому было известно о смерти Марины Федосеевой, пришло мое время задавать вопросы.

С вашего позволения, я не стану описывать весь наш разговор в форме диалогов. Вместо этого я предоставлю лишь выжимку нашего дальнейшего разговора. Сухо и по фактам.

Итак, 13 сентября 1990 года Васильева Т.М., 38 лет от роду, вышла из дому в магазин, чтобы купить пару бутылок спиртного для дальнейшего распития совместно со своим сожителем Парновым В.К., 52 лет. Женщина нигде не работала, состояла на учете в наркодиспансере, на нее и на ее сожителя часто жаловались соседи: скандалы, попойки, побои были частым явлением в их квартире. Продавщица подтвердила, что Васильева была у нее в тот вечер, купила алкоголь, после чего ушла в неизвестном направлении. Домой она не вернулась. Парнов В.К. не дождавшись сожительницы, уснул, а проснувшись утром не обнаружил ее дома. Участковый Старых Вязов мл. лейтенант Чикадзе Л.А. отнесся с пренебрежением к заявлению Парнова о пропаже женщины, предложив тому прийти спустя три дня, в случае, если Васильева к этому времени не вернется.

Тем же вечером, пенсионер Петров А.С., выгуливая собаку, обнаружил у края лесополосы тело Васильевой Т.М. Выехавшая на место оперативная группа, обнаружила труп с характерными чертами удушья на шее. Также рот убитой был забинтован, мотивы чему так и не были найдены на тот момент. Одежда была не тронутой. Следов сексуального насилия при обследовании тела не были выявлены.

Главным подозреваемым в убийстве стал сожитель убитой – Парнов В.К., у которого на день убийства не было «железного» алиби. После трех дней допросов с пристрастием, Парнов сознался в преступлении, хотя уже на суде отрицал свою вину, заявив, что признание было получено от него с помощью физического насилия и психологического давления. Суд не учел слов Парнова о невиновности и приговорил его к высшей мере наказания – смертной казни.

24 ноября 1991 года 32летняя Самойлова Н.А. вышла вечером из дома и не вернулась. Заявление о пропаже никто не подавал по той причине, что женщина жила одна в квартире, что досталась ей от покойных родителей. Также друзей и близких знакомых среди соседей у нее не было. Причиной тому была замкнутость и слухи об ее непристойной для советского человека профессиональной деятельности. Другими словами, женщина занималась проституцией, что подтверждалось в местных милицейских отчетах касательно административных правонарушениях по статье 164-2 от 88го и 90го годов.

Спустя три дня тело Самойловой было обнаружено под мостом, соединяющим посёлки Старые Вязы и Малые Березы. Жертва была задушена, а ноги связаны бельевой веревкой – возможным орудием убийства. Милиция отработала из рук вон плохо, не только не найдя подозреваемых, но даже не выдвинув предположение, что эти два убийства могут быть объединены в одно дело. Причиной столь плохо проделанной работы могли быть те процессы, полным ходом идущие по всей стране и завершившиеся развалом СССР.

18 апреля 1992 года 42 летняя Гладкова С.Д. покинула третий раз за всю свою относительно недолгую жизнь места лишения свободы. Все три срока шли по статье 89 УК РСФСР «Хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем кражи». В связи со спецификой уголовных наклонностей бывшей заключенной ей не нашлось рабочего места. К тому же, после распада СССР уровень безработицы заметно вырос и даже люди без криминального прошлого с трудом могли найти или же удержать место работы. Вдобавок сама Гладкова не выказывала большого желания начать жить честным путем, предпочитая тунеядство и мелкие кражи.

Спустя всего десять дней после освобождения, Гладкова С.Д. была найдена задушенной в лесополосе, в десяти метрах от железнодорожных путей. Руки женщины были связаны кожаным жгутом. В отличие от предыдущих жертв, на голове убитой была обнаружена тупая рана. Видимо перед смертью женщина сопротивлялась, попытавшись дать отпор нападавшему. Каких-либо иных следов, способных вывести следствие на личность преступника, не было обнаружено.

Только после третьего убийства было решено объединить все три случая в одно дело. Таким образом, было признано, что в посёлке Старые Вязы на протяжении почти двух лет орудует серийный убийца. Из столицы был командирован сыщик и психиатр – оба с опытом работы с серийными преступлениями.

Парнов А.С., по отношению к которому успели привести в исполнение меру наказания, был реабилитирован посмертно.

После нескольких дней кропотливой работы, был составлен психологический портрет Вязовского душителя – данный термин был впервые использован именно в том докладе. Как же должен был выглядеть местный маньяк, по мнению специалистов из столицы? А вот как: мужчина от 32 до 45 лет; с ростом и интеллектом выше среднего; способный входить в доверие к людям, благодаря своей привлекательной и/или интеллигентной внешности; с высокими моральными и социальными ценностями; избегает вредных привычек; скорее всего женат, имеет одного или двоих детей; есть постоянная работа, где его ценят за трудолюбие, но на доске почета его фотография ни разу не висела; молчалив, зачастую подвержен вспышкам гнева, аккуратист. Составить фоторобот не представлялось возможным, потому как свидетелей маньяк не оставлял, на тот момент. К тому же, никто из местных жителей не видел в последнее время подозрительных незнакомцев и не замечал за своими соседями и знакомыми изменений в поведении.

Касательно образа действия маньяка, была выдвинута теория, что преступник убивал по причине неприязни к определенным чертам жертв, а именно: у Васильевой Т.М., известной своей слабостью к алкоголю, был завязан рот; у Самойловой Н.А., зарабатывающей себе на жизнь проституцией, были связаны ноги; у Гладковой С.Д., которая была не в ладах с законом из-за краж, были связаны руки. Следовательно, Вязовский душитель мстил женщинам за их пороки, которые, по его мнению, были несопоставимы с его представлением о женском поле. Это, в свою очередь, наводило на мысли о том, что маньяк с благоговеньем относился к матери или же жене, при этом был разочарован поведением опять же либо жены, сестры или же дочери. Таким образом, убийца не испытывал угрызений совести из-за своих деяний, скорее наоборот – считал себя борцом за нравственность. Здесь мое мнение совпадало с официальным мнением следствия, что тешило мое самолюбие. Правда, ничего про его религиозность в отчетах не упоминалось. Маньяк явно искал одобрения и понимания со стороны простых граждан. Ведь для того чтобы подчеркнуть причины своих поступков, он мог прибегнуть к более кровавым и ярким аллюзиям. А именно, вместо забинтованного рта, мог отрезать язык или выбить зубы, вместо связанных рук мог их отрубить, а вместо связанных ног – вырезать матку, как это делала печально известный Джек-Потрошитель. Для Вязовского душителя было очень важно не казаться безумным садистом в глазах общественности. Хотя, судя по резонансу, у него это не получилось. Ему удалось посеять лишь панику, страх и ненависть к себе со стороны всех жителей поселения. Возможно, именно это могло стать причиной, по которой он прекратил свою преступную деятельность. Но, до того как исчезнуть навсегда из жизни старовязовцев, он предпринял еще одну попытку убийства.

31 января 1993 года проделанные действия не помогли следствию приблизиться к раскрытию преступлений ни на шаг. И все же у многих жителей чувство страха начало притупляться. Был отменен комендантский час. Развлекательные учреждения снова заработали. Этим воспользовалась 27летняя Егорова Т.Н.. Она не была адептом таких богов как Дионис, Потос или же Гермес. Но и богиня Гера ей явно не благоволила. Она была из тех женщин, которые не представляли себе жизнь, если рядом не было крепкой опоры в виде мужского плеча. А потому, когда ее бросил муж, оставив с тремя детьми, женщина попыталась найти себе как можно скорее нового спутника жизни. Очень скоро стало понятно, что поиски сильно усложняются из-за присутствия в ее жизни трех несовершеннолетних ребятишек. Никто из встреченных ею мужчин не захотел брать на себя ответственность за чужих детей. Тогда она и решилась сдать их в приют. Такой шаг матери не был принят с пониманием со стороны остальных жителей поселка. Егорова тяжело переносила неприязнь от соседей, но желание найти нового мужа было гораздо сильнее материнского инстинкта. Однажды, она даже подверглась нападению со стороны пьяного соседа, который высказал все, что он о ней думал в нецензурной форме, сдобрив слова парой сильных тумаков. Женщина не пошла в милицию с жалобой на случившееся, но с тех пор завела за правило носить в своей сумочке кухонный нож, который и сохранил ей жизнь.

В три часа утра, она возвращалась пешком из ночного клуба. День выдался неудачным, ей не посчастливилось найти себе спутника даже на одну ночь. Общественный транспорт давно не ездил. Было темно. Примерно в километре от дома, недалеко от лесной полосы, она впервые почувствовала, что за ней кто-то шел. Присутствующий и до этого страх, усилился троекратно. Запаниковав, девушка перешла на бег. К ее ужасу, преследователь последовал ее примеру. Она закричала и начала звать на помощь. К сожалению, никто кроме маньяка ее не слышал. Очень скоро он догнал ее и повалил на землю. По воспоминаниям Егоровой, тот был очень силен, каких-то запоминающихся запахов от него она не почувствовала, в отличие от того, что исходил от нее – женщина обмочилась. Она молила его о пощаде, упомянув о детях. Это, по мнению потерпевшей, привело к обратному эффекту – маньяк зарычал ей в ухо, больно потянув за волосы назад. Сразу же после этого, она почувствовала, как шею сдавила что-то колючее, узкое и очень прочное. Очень скоро в глазах стало еще темнее, а горло заполнил жар и стойкий привкус крови. Из последних сил, она вытащила из сумочки нож и нанесла пару ударов себе за спину. Нападавший ахнул, после чего давление на шею ослабло, а вскоре она перестала чувствовать на себе тяжесть тела. Когда она более или менее пришла в себя, никого рядом не было. С трудом собрав остатки сил, потерпевшая побрела обратно домой. Боясь, что маньяк может в любой момент вернуться и завершить начатое, она не прекращала попыток позвать на помощь, только из ее горло вырывался один лишь хрип, сопровождаемый жгучей болью и капельками крови.

Добравшись до первого квартирного дома, она принялась стучать во все двери. Спустя две-три минуты одна из дверей открылась. Увидев ужасный вид Егоровой, хозяин квартиры позволил ей войти, посадил на стул, после чего вызвал милицию и скорую помощь.

В больнице она пролежала почти месяц. За это время она давала не меньше пяти раз показания, используя для ответов карандаш и лист бумаги, предоставленные ей работниками следственных органов. Милицию заинтересовало орудие самозащиты, но на месте указанном Егоровой, нож так и не нашли. Было выдвинуто предположение, что он был взят преступником, вернувшимся на место неудавшегося убийства. Также были опрошены все медицинские учреждения, в том числе и трех ближайших городов, касательно поступления пациентов с ножевыми ранениями, но подобных случаев не было зарегистрировано.

Через три месяца после нападения, Егорова Т.Н. покинула Старые Вязы навсегда. Надежде Комаровой удалось найти ее новое место жительства и даже взять интервью. Как оказалось, последняя жертва Вязовского маньяка проживала в моем родном городе, и мне даже была знакома улица, где находился ее дом.

– Это все, что я могу вам поведать касательно данного дела, молодой человек.

– Как вы считаете, мне удастся с ней поговорить? – поинтересовался я, все еще переваривая полученную информацию.

– Мне не составило труда ее уговорить на интервью. Первое что она спросила после моего предложения, было: «Сколько вы мне заплатите?». Так что, дело за вами и вашим кошельком.

– Какое впечатление она произвела на вас?

– Хм, я бы сказала, что она очень меркантильная личность. И таким же был мужчина, с которым она жила на тот момент. А еще я не уловила ноток сожаления в ее голосе или же раскаянье в ее глазах, касательно отданных в приют детей. – После небольшой паузы, пожилая журналистка добавила. – Знаете, я даже немного жалею, что он не убил ее.

– Из-за того, что она плохая мать?

– Не только. Мне просто интересно, что бы связал «Федор Крюков» у данной жертвы, чтобы подчеркнуть ее принадлежность к пороку.

– Вы очень циничная женщина. – Пахомов, все это время стоявший рядом со мной и устало исследовавший потолок и стены своей квартиры, улыбнулся моим словам.

– Цинизм – главная черта хорошего журналиста, уважаемый.

– Спасибо вам за беседу.

– Пожалуйста.…Кстати, если узнаете что-то новое про убийство юной девушки или же про дело тридцатилетней давности, не забудьте позвонить мне и рассказать обо всем.

– Только в случае если у вас тоже будет что-то стоящее для меня.

– А вы быстро схватываете правила журналистики. Не желаете сменить профессию.

– Пока не думал об этом.

– Подумайте. Вполне возможно у вас талант.

После данных комплиментов мы распрощались с Надеждой Павловной Комаровой. Прежде чем уйти обратно к себе, мы с Пахомовым выпили чаю под пристальным присмотром умиротворенного Тимофея.

5.

Наступило воскресенье.

Многие люди воспользовались выходным для отдыха у телевизора. Кто-то вспомнил, что давно не встречался с друзьями и засобирался в гости. А некоторые жители посёлка ждут выходных только для того, чтобы устроить посиделки в гаражах-ракушках с друзьями, распивая алкоголь, ведя беседы о политике.

Я же купил плюшевого кота Леопольда и билет на поезд, который должен был отвезти меня к дочери. Соскучился по ней безумно. За час до приезда я созвонился с бывшей женой и попросил ее привезти Леру к вратам городского парка. Не то чтобы у меня возникло желание прогуляться с дочкой по лужам, мимо голых деревьев и кустов. Просто это было наше заранее оговоренное место встречи. Встречаться у (когда-то и моей) квартиры у меня не было желание. И речь не о том, что мне не хотелось тратиться на такси от вокзала до нее. Просто не было желания видеться с бывшими соседями (там всё для меня было бывшим, за исключением дочери), вести с ними разговоры и отвечать на неловкие вопросы.

Машина подъехала с десятиминутным опозданием. Жена, одетая элегантно и по моде, кивнула мне в знак приветствия, после чего открыла заднюю дверь. Лера, с радостным воплем, выбралась из машины и тут же поспешила в мои объятия. Я крепко прижал ее к себе, чувствуя прилив любви, нежности и тепла. Я мог сжимать дочь в объятьях вечность, но я быстро отстранил ее от себя. А все из-за дурацкой мысли о том, что от меня могло неприятно пахнуть работой. Я ежедневно принимал душ и стирал одежду. Но подобные мысли часто меня посещали, в том числе и во время долгой поездки в поезде. Взглянув в счастливое лицо дочери, я не увидел в ее глазах неприязнь, нос ее не сморщился от неприятного запаха, уголки губ все так же были устремлены вверх и я понял, что мои опасения были просто легкой формой психоза.

Пообещав жене, что я верну ее к семи, мы отправились с Лерой в наше маленькое путешествие по городу. Я ее держал за руку, а она сжимала к груди мой подарок. Осознание того, что сейчас рядом со мной находился единственный человек, который меня любит и которого любил я, убеждало в существовании смысла жизни. Мы заглянули в ресторанчик, поев пиццу и картошку-фри с колой, затем заглянули в кинотеатр, где почти два часа просмеялись во время просмотра мультфильма, потом дочка покаталась на пони, в конце, мы просто сели на скамейку покормить хлебом голубей. Здесь на лавочке, дочка рассказала о том, как у нее дела в садике, какие у нее новые игрушки помимо Леопольда (хотя я предложил ей назвать плюшевого кота Тимофеем), чем она увлекается и рассказала, что уже может читать по слогам. Было радостно и грустно слушать Леру. Успехи детей всегда воодушевляют, но понимание, что все это проходит мимо тебя приносит боль. С порывом холодного ветра охватила ясность, что это только начало. Очень скоро всё ее детство промчится мимо моей жизни одними лишь мысленными образами, невеяными словами дочери. А потом она станет подростком. Начнет увлекаться мальчиками. Будет красить губы, носить короткие юбочки. У нее появятся секреты от матери, а от меня тем более. И кем тогда я стану для нее? Человеком, которого она будет называть папой, не вкладывая ни капельки теплоты в это слово? А может быть «папой» для нее станет новый муж моей бывшей, а я же стану для нее и вовсе просто «отцом». Сколько времени пройдет, прежде чем ей перестанут нравиться эти наши воскресные встречи? Как скоро наши свидания сократятся до нескольких фраз по телефону? Услышу ли я тогда хотя бы раз в год слова: «Папа, поздравляю с днем рождения и хочу сказать, как сильно тебя люблю!» или же только: «С днюхой, отец. Мне пора!»?

Тяжелые мысли. И с каждым годом они меня все сильнее пугают своей неминуемой близостью.

Как и обещал, в семь вечера мы вернулись к вратам парка. Бывшая уже ждала нас. Поцеловав дочь и перекинувшись с матерью Леры парой формальных фраз, мы распрощались. Я стоял на месте до тех пор, пока красный свет задних фар не пропал за поворотом. Только тогда я остановил такси и сообщил название улицы и номер дома, которые мне сообщила Надежда Комарова. Дорога должна занять не больше получаса.

Такси привезло меня к пятиэтажному зданию с двумя парадными. Нужный мне человек проживал в той, что справа. Домофона у двери не было, а потому я просто вошел внутрь. Подъезд дома, в котором я жил последний месяц был не ровней этому. Здесь все говорило о новизне и порядке. Пол был обложен плиткой в стиле шахматной доски. Стены имели приятный цвет молочного шоколада снизу и лимонного зефира сверху. На светлом фоне висели картины, написанные простым карандашом очень талантливым художником, и изображали столицы разных стран: Париж с Эйфелевой башней, Лондон с Биг-Бэном, Москву с Красной площадью, Рим с его Колизеем, и так далее. Углы украшали живые цветы в вазонах. Кругом была чистота. А еще здесь нашлось место стеклянной коморке консьержки. И эта самая консьержка сидела за столиком и читала книгу в мягкой обложке. Что-то из серии попаданок. На меня она не обратила никакого внимания. Мне пришлось постучать в стекло, чтобы сообщить о своем присутствии.

– Добрый вечер, вы не могли бы мне помочь?

Ноль реакции. Женщина продолжала читать. Решив, что она имеет проблемы со слухом, я постучал еще раз, только громче. Эффект оказался тем же. Поняв, что это бесполезно, я направился в сторону лифта. Не успел я нажать кнопку вызова, как услышал неприятный голос, тянущий гласные с ударением:

– Мужчина! Куда это вы пошли без спроса?

– Извините, я стучал, вы мне не ответили. – Я вернулся назад, оказавшись под прицелом суровых глаз, глядящих на меня поверх очков. Ну, вылитая сваха из телевизионной передачи.

– Надо же мне было закончить главу. Могли бы и подождать. Так чего вы хотели?

– Я хотел бы видеть женщину по имени Егорова Татьяну Николаевна.

Я опасался, что сейчас услышу ответ вроде «Таких здесь нет», но мои опасения оказались напрасными.

– Ну, понятно, что не мужчину. Она вас ждет?

– Нет, не думаю.

– Тогда как мне вас представить?

Памятуя о словах Крыловой, я решил заранее создать себе историю.

– Я журналист. Хочу взять у нее интервью?

– У Егоровой-то? Тоже мне «звезда». Единственный кактус в нашей оранжерее. Или вы как раз хотите написать о ней разгромную статью?

– Нет.

– Ну, рассказывайте, мне же интересно о чем вы писать будете-то!

– Вы могли бы просто позвонить ей и сообщить о моем визите?

– Тоже мне, Владимир Познер, – хмыкнула «Роза», садясь обратно за стол и беря трубку телефона в руки.

Пока она ждала ответа, я опасался того, что моя маленькая ложь может не пройти. Возможно, с того времени как Надежда Павловна брала у Егоровой интервью, та и вправду нуждалась в деньгах. Теперь же, судя по окружающему меня виду, в этом здании проживали отнюдь не бедствующие люди. Что если она, наконец, нашла себе мужчину, который не только любит ее, но и обеспечивает? «В таком случае, он не стал бы жить в ее квартире», ответил я сам себе. Ведь данный адрес мне продиктовала Комарова, а она была здесь более двадцати лет назад.

– Ало, Танюш, тут к тебе гости! – заговорила консьержка. В голосе ее пропала неприязнь, которой она облила меня с головы до ног. Видимо, к «кактусам» она все же питала больше нежности, чем к незнакомцам. – Не знаю, он не представился. Сказал только, что из газеты.…Откуда я знаю какой? Главное, чтоб не «Спид-инфо»…Да, говорит, что интервьюировать тебя хочет.…Откуда я знаю тему? Главное, чтоб не про игорное заведение в твоем гараже. – «Зоя» подмигнула мне, этим смутив меня. – Что? Пусть поднимается? Хорошо, передам.

Она повесила трубку и легкая улыбка на ее лице, тут же сменилась кислой гримасой. Взглянув на настенные часы в своей коморке, она произнесла:

– Сейчас без пятнадцати восемь. После десяти мы закрываем дверь парадной. Так что постарайтесь кончить как можно быстрее.…Если что, я интервью имела в виду.

Возможно, она ожидала, что я оценю ее шутку, но мне она совсем не понравилась. Скривив рот, она схватила со стола книгу, и уже уткнувшись в нее, добавила:

– Вам на третий этаж. Вторая дверь слева.

Я не стал вызывать лифт из-за того, что кто-то успел передо мной воспользоваться им. А ждать его возвращения, при этом находясь в поле зрения консьержки, мне не хотелось. Поэтому я воспользовался лестницей.

Оказавшись на третьем этаже, мне сразу бросилась в глаза нужная мне дверь, а всё потому, что она была самой старой, обитой войлоком и покрытая кожзаменителем темно-синего цвета. На фоне красивых металлических дверей, выглядела она нелепо. Нажав на звонок, и не услышав никакого звука, я перешел на стук. Дверь всё же открыли, пусть и не широко, а только на тот промежуток, что позволила цепочка. На меня глядел холодный мутный глаз, окруженный морщинами. Из квартиры потянула неприятным запахом затхлости и сырости.