Патология репродуктивной системы как индикатор социальной напряженности и экологического неблагополучия

Природу развития современной коррупции объясняют по-разному. Одни видят причину в плохих законах, усугубляющих деградацию личности. Недаром русская народная пословица гласит: «Около печи нельзя не нагреться». Еще большее число специалистов считают главной причиной разрастающуюся армию чиновничества, бюрократизацию общественной жизни, неоправданное расширение роли государства.

Л. Я. Драпкин. и Я. М. Злоченко (2012) к общим и основным причинам роста коррупции в России относят:

– отсутствие оптимальной системы антикоррупционных законов и подзаконных актов;

– существенные недостатки и грубые ошибки в проведении экономических и социальных реформ;

– слабость, нерешительность, а иногда и полное политическое безволие государственной власти;

– кадровую, техническую и оперативно-тактическую неподготовленность правоохранительных органов к противодействию организованной преступности, в том числе и коррумпированным структурам всех уровней;

– криминализацию значительной части политической элиты;

– моральную деградацию определенных слоев общества;

– минимальный риск разоблачения коррупционеров и отсутствие жесткой по отношению к ним репрессии;

– привилегии на распоряжение собственностью и услугами, которые находятся в руках бюрократов [15].

В рамках данной проблемы в Ижевске проводилось исследование задачей, которой было определение сущности понятия «коррупции» с точки зрения общественного мнения. В ходе социологического опроса респондентам предлагалось ответить на вопрос: «Как Вы понимаете, что такое коррупция?», выбрав одно или несколько суждений, или представив свой вариант ответа. Результаты опроса представлены в табличном (табл.1) и графическом виде (рис. 1).

.

Таблица 1 Оценка понятия коррупции населением в процентах

Результаты опроса свидетельствуют о том, что под «коррупцией» понимаются явления, не только связанные с самими органами власти, но и с злоупотреблением государственными и муниципальными служащими своего служебного положения в личных корыстных целях. Так, большинство респондентов понимают под коррупцией «использование служебного положения чиновниками в корыстных целях» (78,2% ответивших на данный вопрос), «взяточничество» (64,1%). Понимание «коррупции» как социального явления, неизбежно связанного с «приватизацией власти» отмечается почти каждым третьим опрошенным (29,0%). Существенных отличий в социально-демографических характеристиках при анализе не выявлено. Также респондентами были отмечены такие явления, как волокита и необоснованные отказы со стороны чиновников. Наибольшая частота фактов волокиты и необоснованных отказов приходится на сферу жилищно-коммунального хозяйства. Равным образом были отмечены факты взяток и использования служебного положения в личных целях. Среди причин существования коррупции наиболее часто отмечаются отсутствие общественного контроля (в 54,0% ответов), низкий нравственный уровень чиновников (в 52,8% ответов респондентов) и несогласованность и противоречие законов (в 51,8% ответов). Практически все опрошенные считали, что бороться с коррупцией нужно непременно (74,2%) и скорее всего необходимо (18,8%) и среди респондентов, желающих бороться с коррупцией преобладали люди с высшим образованием до 50 лет [72].

Рисунок 1 диаграмма что такое коррупция?

Что касается оценки уровня коррупции в мире, то можно говорить об условной градации всех стран на две большие категории – те, которые успешно справляются с этой проблемой, и те, для которых коррупция представляет неразрешимые трудности. Достаточно чистыми в отношении коррупции странами, которые входят в первую двадцатку по рейтингу коррумпированности, сформировавшими на государственном уровне антикоррупционную стратегию, являются Финляндия, Дания, Новая Зеландия, Исландия, Сингапур, Швеция, Канада, Нидерланды, Люксембург, Норвегия, Австралия, Швейцария, Великобритания, Гонконг, Австрия, Израиль, США, Чили, Ирландия, Германия, Япония. Некоторые особенности организации антикоррупционной деятельности в вышеуказанных странах сводятся к следующему. Коррупция осознаётся правительствами этих стран как серьёзная проблема национальной безопасности, рассматривается как внешняя и внутренняя угроза и усилия по ограничению коррупции в этих странах масштабны и, как правило, институализированы. Например, система борьбы с коррупцией в Нидерландах включает следующие ключевые процедурные и институциональные меры:

– система мониторинга возможных точек возникновения коррупционных действий в государственных и общественных организациях, и строгого контроля за деятельностью лиц, находящихся в этих точках;

– система подбора лиц на должности, опасные с точки зрения коррупции;

– система наказаний за коррупционные действия, при этом основной мерой является запрещение работать в государственных организациях и потеря всех социальных льгот, которые предоставляет государственная служба;

– система поощрений позитивных действий должностных лиц, направленная на то, чтобы чиновнику было выгодно и в материальном плане, и в моральном вести себя честно и эффективно;

– создана система государственной безопасности по борьбе с коррупцией типа специальной полиции, обладающей значительными полномочиями по выявлению случаев коррупции.

В Израиле антикоррупционная атмосфера обеспечивается, наряду с аналогичными мерами, применяемыми в Нидерландах, системой «определённого дублирования мониторинга» за возможными коррупционными действиями. Он осуществляется правительственными организациями и специальными подразделениями полиции, ведомством «государственного контролёра», обладающего независимостью от министерств и государственных ведомств и общественными организациями типа «Ведомства за чистоту правительства». Эти организации исследуют возможные коррупционные точки, а в случае их обнаружения информируют органы расследования. Причём полученная информация должна в обязательном порядке доводиться до общественности. В Израиле, в силу значительных социальных льгот для чиновников и безжалостного их наказания при обнаружении коррупции, низовая коррупция практически отсутствует. Доведённых до суда коррупционных преступлений в Израиле не более 5%. Аналогичная ситуация в Ирландии. Дело в том, что в этих странах государство построено в результате многовековой борьбы. Поэтому государственный чиновник, уличённый в коррупции, рассматривается с точки зрения морали как враг государства. В США в ряду должностных преступлений, связанных с выборами и политической деятельностью, предусматривается ответственность кандидатов на какие-либо выборные должности, которые в обмен на поддержку своей кандидатуры обещают, кому бы то ни было, назначение на публичную или частную должность, или получение работы по найму. Ответственность наступает и для тех, кто в период проведения политической кампании обещает работу по найму или иную выгоду за участие в политической деятельности, выступление «за» или «против» кандидата. Расследованием уголовных дел в отношении высших должностных лиц занимается независимый прокурор, назначаемый специальным подразделением окружного федерального суда в Вашингтоне. Более того, комитеты конгресса США имеют право расследования фактов правонарушения, совершаемых президентом и высшими должностными лицами [71].

К специфическим чертам российской коррупции относят:

– характеристику коррупции как негативного фактора, активно способствующего реформированию общества в 80—90-е годы, путем стимуляции процесса создания многих «первоначальных капиталов» и формирования социальных групп предпринимателей, в том числе и общественно вредной прослойки – олигархов;

– стремительный количественный рост чиновничества как кадровой базы коррупции;

– создание мощной, широко разветвленной теневой экономики и огромных незаконных доходов, значительная часть которых составляет основной источник финансирования коррупционеров;

– устойчивую толерантность (терпимость) населения к коррупции, особенно на ее низшем уровне. Когда общество становится снисходительным к коррупции, то ее уровень резко повышается;

– огромный разрыв между доходами самого богатого и самого бедного слоев общества;

– исключительную, по сравнению с другими демократическими государствами, монополию чиновничества на чрезмерно большой объем функциональных возможностей;

– широкий и беспрепятственный кадровый обмен между властными и коммерческими структурами [36].

Как результат, по оценкам ряда российских специалистов и международных экспертов, до 50% реально получаемой прибыли в добывающих отраслях промышленности и привлекаемых в Россию инвестиций идет не на развитие экономики, а тратится на подкуп должностных лиц. Эксперты Мирового банка полагают, что за выдачу лицензий на тот или иной вид деятельности идет от 3 до 10% предполагаемого дохода, завышение должностными лицами стоимости общественных работ или оборудования составляет от 20 до 100% от действительной их стоимости. В целом потери от коррупции в экономике составляют от 20 до 40%, т. е. суммарный ущерб, причиняемый отечественной экономике коррупцией, доходит, по оценкам российских специалистов, до 20 млрд долларов США в год, а по мнению их западных коллег, эта сумма в 2 раза больше что сопоставимо с годовым бюджетом России в 2000 г. Уровень коррумпированности напрямую влияет на процесс «утечки капиталов» за рубеж.

По данным некоторых российских политиков в частности депутата Н. В. Арефьева: «Главным „достижением“ российской финансовой системы стало то обстоятельство, что за 20 лет „реформ“ из страны вывезено 2 триллиона долларов». По данным ряда депутатов коррупционная армия в России насчитывает 2 млн человек, и, если одномоментно арестовать 5 тыс. человек, через 5—6 месяцев «потери» восполняться полностью [64].

Как указывают С. С. Сартаев и Д. К. Нурпеисов (1999) борьба с коррупцией не должна сводиться к политической борьбе, борьбе с ее проявлениями или к простым кадровым перестановкам чиновников, замешанных в коррупционных преступлениях. Такие методы борьбы с коррупцией могут превратиться в очередную рекламную кампанию. Антикоррупционная политика должна быть намного шире, чем просто борьба с отдельными взяточниками. Целью борьбы с коррупцией должны быть меры, направленные в первую очередь на изменение отношения общественности к коррупции путем формирования атмосферы неприятия коррупции во всех ее проявлениях и создание условий, препятствующих коррупции [138].

Нельзя не согласиться с В. В. Витрянским (2003), который справедливо обращает внимание на то, что федеральные законы и другие нормативные правовые акты, регламентирующие оборот недвижимости, зачастую включают в себя противоречивые правила, дублируют друг друга, по-разному регулируют одни и те же отношения, что негативным образом сказывается на судебной практике и в конечном итоге – на уровне обеспечения и защиты прав участников имущественного оборота недвижимого имущества: граждан, юридических лиц, публичных образований [23]. Ни для кого не секрет, что в настоящее время к закону относятся как к механизму регулирования общественных отношений, который можно применять и обходить его в соответствующих ситуациях, сообразуясь с собственной выгодой (что, собственно, и выражает коррупция).

Неправительственная международная организацияпо борьбе с коррупциейи исследованию уровня коррупции по всему миру Трансперенси Интернешнл (Transparency International) начала рассчитывать индекс восприятия коррупции для России с 1996 г. В 1996 г. индекс рассчитывался для 54 стран. Для России его значение составило 2,6 балла (46—47 места). Такое же значение индекса было и у Индии. В 1997 г. индекс рассчитывался для 52 стран. Значение индекса для России составило 2,3 балла (49 место). В 1998 г. индекс был рассчитан для 85 стран. Значение индекса для России составило 2,4 балла (76 место). В 1999 г. индекс был рассчитан для 99 стран. Значение индекса для России составило 2,4 балла (82 место). Такое же значение индекса было, например, и у Эквадора. В 2000 г. индекс был рассчитан для 90 стран. Значение индекса для России составило 2,1 балла (82 место). Такое же значение индекса было у Кении. В 2001 г. индекс был рассчитан для 91 страны. Значение индекса для России составило 2,3 балла (79 место). Такое же значение индекса было у Эквадора и Пакистана. В 2002 г. индекс был рассчитан для 102 стран. Значение индекса для России составило 2,7 балла (86 место). Такое же значение индекса было у Кот д’Ивуара, Гондураса, Индии, Tанзании и Зимбабве. В своей речи, посвященной публикации Индекса восприятия коррупции 2002 г. председатель Трансперенси Интернешнл Питер Айген отметил, что: «Недавние шаги Президента Владимира Путина по проведению налоговой реформы и новых законов по борьбе с отмыванием денег демонстрируют возможность смягчения восприятия коррупции в России, но ИВК-2002 указывает, что России предстоит еще длинный путь, так как она по-прежнему остается сильно коррумпированной страной, получившей наравне с Узбекистаном, Грузией, Украиной, Казахстаном, Молдовой и Азербайджаном менее 3 баллов из 10». В 2003 г. индекс был рассчитан для 133 стран. Значение индекса для России составило 2,7 балла (79 место). Такое же значение индекса было у Мозамбика. В 2004 г. индекс был рассчитан для 146 стран. Значение индекса для России составило 2,8 балла (90 место). Такое же значение индекса было у Гамбии, Индии, Малави, Мозамбика, Непала, Танзании. В 2005 г. индекс был рассчитан для 159 стран. Значение индекса для России составило 2,4 балла (126 место). Такое же значение индекса было у Албании, Нигера, Сьерра-Леоне. В 2006 г. индекс был рассчитан для 163 стран. Значение индекса для России составило 2,4 балла (121 место). Такое же значение индекса имели Бенин, Гамбия, Гайана, Гондурас, Непал, Филиппины, Руанда, Свазиленд. В 2007 году – 2,3 балла (143 место из 179 стран), в 2008 году – 2,1 балла (147 место из 180 стран). В 2009 г. Россия занимала в рейтинге организации Трансперенси Интернешнл146 место. При этом российский коррупционный рынок оценивался в 300 млрд долларов. В 2010 г. Россия заняла 154 место (всего исследованы 178 стран). В пресс-релизе Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл – Р», в частности, утверждалось: «… никаких кардинальных изменений не произошло. С коррупцией в нашей стране все как было плохо, так плохо и осталось». В 2011 г. был составлен «Индекс взяткодателей», подготовленный Transparency International, согласно которому при зарубежных операциях российские компании являются самыми коррумпированными из 28 исследованных стран. В 2011 г. Россия заняла 143 место (всего исследованы 182 страны). В Индексе восприятия коррупции в 2012 г. Россия набрала 28 баллов и заняла 133 место из 176 возможных, расположившись между бывшими соседями по СССР – Казахстаном и Азербайджаном. В 2013 г. в рейтинг вошли 177 стран. Россия получила 28 баллов, что соответствует 127 месту. Столько же получили Азербайджан, Пакистан, Никарагуа, Мали, Мадагаскар, Ливан, Гамбия и Коморские острова. В 2014 г. Россия заняла 136 место, набрав 27 баллов. Такой же результат показали Камерун, Иран, Кыргызстан, Ливан и Нигерия.

В 2015 году Россия заняла 119 место, набрав 29 баллов. Такой же результат показали Азербайджан, Гайана и Сьерра-Леоне. В 2016 году Украина и Россия набрали 29 баллов и разделили 131 место в рейтинге; компанию им на этой позиции составили Непал, Гватемала и Казахстан. [48], рисунок 2

Рисунок 2 диаграмма коррупционного индекса для России

Согласно исследованиям М. А. Бахмета, (2014) три четверти россиян (74%) отмечает высокую или очень высокую степень распространения коррупции в обществе (30% – очень высокая, 44% – высокая). Только 19% респондентов посчитали ее «средней», лишь 1% – «низкой» и никто не сказал, что коррупции нет совсем. Статистика также подтверждает рост числа выявляемых фактов взяточничества, как основного преступления, составляющего стержень коррупции в России. За последние десять лет этот показатель увеличился почти в полтора раза. Причем наблюдается определенная нестабильность данного показателя: год – скачок, а на следующий год – падение. Однако в целом фиксируется рост взяточничества: с 8928 фактов взяточничества в 2004 г. до 11521 – в 2013 г. Можно утверждать, что последние 10 лет стабильно увеличивается количество случаев получения взятки: с 5273 в 2004 г. до 7687 в 2013 г. При этом увеличивается количество взяточников: с 1925 в 2004 г. до 2377 – в 2013 г. Высокую степень коррумпированности в обществе чаще отмечают жители Северо-Западного (46%), Сибирского (43%) и Южного

коррупция умрет на следующий день! Отменяйте решения нижестоящих

3 Критериальная оценка экологической безопасности по показателям патологии репродуктивной системы

3.1 Влияние антропогенной нагрузки на репродуктивную систему женщин

Наряду с влиянием на репродуктивную систему женщин хронического стресса, обусловленного социальной напряженностью, необходимо остановиться и на экологическом неблагополучии территорий, факторах производственной среды, ксенобиотиках, оказывающих негативное влияние на репродуктивную функцию женщин.

Загрязняющее вещество (также поллютант) – один из видов загрязнителей, любое химическое вещество или соединение, которое находится в объекте окружающей природной среды в количествах, превышающих фоновые значения и вызывающие тем самым химическое загрязнение.

По происхождению загрязняющие вещества делятся на:

• загрязняющие вещества природного происхождения – попадающие в природную среду в результате естественных, обычно катастрофических процессов (пример – загрязнение прилегающих территорий пеплом при извержении вулкана);

• загрязняющие вещества антропогенного происхождения.

По характеру загрязняющие вещества делятся на:

• первичные (поступившие в окружающую среду непосредственно из источников загрязнения);

• вторичные, образующиеся из первичных в объектах окружающей среды в результате биогенных и абиогенных трансформаций.

Наиболее распространёнными антропогенными загрязняющими веществами являются:

• в атмосфере – кислые газы (диоксид углерода, диоксид серы, оксиды азота), взвешенные частицы (сажа, аэрозоли кислот и соединений тяжёлых металлов), органические соединения, в том числе формирующие фотохимический смог и разрушающие озоновый слой атмосферы, пары нефтепродуктов;

• в гидросфере – растворимые соли тяжёлых металлов, органические соединения, нефтепродукты (следует отличать чистые сточные воды, например, после охлаждающих контуров теплообменной аппаратуры, не вызывающие химического, но вызывающие тепловое загрязнение);

• в литосфере (особенно в её верхнем плодородном слое – почве) – соли тяжёлых металлов, нефтепродукты, следует отличать инертные вещества (например, стекло), вызывающие лишь механическое загрязнение почв;

• в биосфере наиболее опасны ксенобиотики, то есть вещества, не входящие в естественный обмен веществ в организме, например, суперэкотоксиканты, из которых наиболее известны диоксины [132].

Репродуктивное здоровье населения является индикатором экологического фона. Данный факт подтверждают многочисленные работы т. к. изменения в репродуктивной системе женщин, имеющих контакт с неблагоприятными эколого-профессиональными факторами, сказываются на течение беременности и родов. Установлено, что наиболее важными показателями в оценке репродуктивного риска при воздействии факторов окружающей среды является способность к оплодотворению и здоровье младенца (Н. А. Агаджанян, И. В. Радыш, С. И. Краюшкин, 1998), а реакция эмбриона и плода человека на неблагоприятные экзогенные воздействия (химические агенты, ионизирующая радиация и др.) в значительной степени определяется стадией внутриутробного развития в момент воздействия этих факторов. Контакт с токсичными микроэлементами мужчин и женщин детородного возраста увеличивает вероятность возникновения мутаций в женских и мужских половых клетках [3]. Спектр поврежденности репродуктивной системы различными экологическими факторами находится в пределах от очень редких, таких как врожденные аномалии, до самых распространенных, таких как ранняя потеря беременности. Экспериментальные исследования показали, что ряд ксенобиотиков обладают эмбриотоксическим и тератогенным свойствами. Эффект их во время беременности сводиться к воздействию на генетический аппарат, а также тератогенному влиянию.

Физиологические, анатомические и биохимические изменения в организме развивающегося плода приводят к изменению в нем содержания металлов. Эффект воздействия металла на клеточном уровне может проявляться пролиферацией, гибелью клеток, клеточной дифференциацией, биосинтезом, взаимодействием «клетка – клетка» либо «клетка – ткань». Механизм повреждения обуславливается этими взаимодействиями. Как результат, наибольшей чувствительностью к действию химических агентов обладают эмбрион и плод т. к. отклик зародыша и плода на воздействие металлополютантов как количественно, так и качественно отличается от взрослого. Различие объясняется либо более высоким порогом чувствительности у плода к воздействию химических агентов, либо перераспределением последних из организма матери к плоду во время беременности. Это может объясняться тем, что сам продукт зачатия является первичной мишенью для химических веществ. Эмбриопатии, по мнению большинства авторов, могут возникать при отсутствии заметных патологических изменений со стороны материнского организма [А. Л. Кирющенков, 1978; С. Г. Коновалова, С. Г. Суханов, 1995; Л. А. Савельева, 1997; I. Gerhard, В. Runnebaum, 1992].

Свинец, наряду с кадмием и ртутью вызывает множественные адверзивные эффекты в период созревания системы гипоталамус-гипофиз-яичник-матка у женщин. Установлено, что в отличие от ртути, мышьяка и хрома лишь часть свинца в форме каких-либо соединений способна проникать через плаценту [85, 95]. Изучая воздействия свинца, ртути, радиации у культивируемых in vitro эмбрионов в 100% случаев было отмечено наличие тератогенного эффекта. В большинстве своем это были аномалии сердца. Экспериментальные исследования с особями женского пола свидетельствуют о том, что, если хотя бы небольшое количество попавшего в организм матери свинца достигает предимплантационного эмбриона, это вызывает его гибель. По-видимому, плацента не препятствует транспорту свинца от матери к плоду. Считают, что определение содержания свинца в крови матери может быть полезным для оценки риска интоксикации им плода [R. A. Romero et al., 1990]. Эпидемиологические исследования показали, что у женщин, подвергшихся комбинированному воздействию металлополютантов, в число которых входит свинец, чаще отмечаются спонтанные аборты, бесплодие и мертворождения, рождение детей с низкой массой тела, чаще отмечаются спонтанные аборты [Г. М. Абдурахманов, И. В Зайцев, 2004; M. Z. Zindbohm et. al., 1992]. Некоторые авторы наблюдали тенденцию к повышению риска самопроизвольного прерывания беременности у женщин, мужья которых подверглись воздействию свинца [R. Zass, J. Zombeck, 1992]. Изучение состояния новорожденных показало, что у женщин, имевших контакт со свинцом в условиях производства, был высокий процент рождения детей с признаками недоношенности и гипотрофии [123,, 186, 187, 197].

Наиболее отрицательное влияние на хромосомы и гены могут оказывать металлополютанты, растворимые в липидах, т. к. липиды яичников и семенников создают условия для накопления более высоких концентраций липофильных веществ. Последствиями является бесплодие, спонтанные аборты, мертворождение и рождение детей с врожденными дефектами.

Понижение фертильности у мужчин и женщин связывают с воздействием тяжелых металлов. Это проявляется бесплодием, спонтанными абортами, мертворождением и рождением детей с врожденными дефектами, изменением созревания половой системы, понижением сексуальной функции у женщин, а у мужчин наблюдается патология спермы: олигоспермия, тератоспермия, астеноспермия. [I. Gerhard, В. Rurmebaum, 1992].

По данным ВОЗ (1989), спонтанные аборты занимают лидирующее место среди патологии репродуктивной системы и рассматриваются некоторыми авторами как универсальное приспособление природы к исправлению собственных «ошибок», которые объясняются накоплением вредных мутаций. Установлено, что различные виды мутаций (генные, хромосомные, геномные) могут индуцироваться многими антропогенными факторами, вследствие чего возникает радиационный и химический мутагенез. Многочисленными исследованиями выявлено, что около 12% активных химических соединений обладают мутагенной и канцерогенной активностью и представляют серьезную опасность для нынешнего и будущих поколений. Доля хромосомных аномалий у погибших плодов зависит от срока беременности, достигая максимума (примерно 50%) при сроках 8—12 недель и затем уменьшаясь (примерно 7%) к 22-недельному сроку. При рождении доля хромосомных аномалий составляет 0,65%.

Поражение эмбрионов может быть связано как с избытком некоторых химических элементов, так и с их дефицитом. При дефиците Zn, Cu, Fe, Se поражения плода имеют исключительное значение с позиции органо и гистогенеза, так как они являются как бы следствием эксперимента, поставленного природой. Например, при дефиците селена у новорожденных описано развитие кардиомиопатии (болезнь Keshan) со смертельным исходом, а также деформирующей артропатии, карликового роста (болезнь Keshan-Beck). В странах Африки описано развитие гемолитической анемии и дефицита иммунитета при комбинации дефицита селена и белка у грудных детей, а избыток селена угнетает процессы тканевого дыхания и окислительно-восстановительные ферменты [Л. Ван Миддлсворг, 1992; J. Neve, 1990]. При дефиците Zn выявлены удлинение сроков беременности и увеличение частоты преждевременных родов, анемии, задержка роста плода, увеличение риска развития анэнцефалии. Кроме того, при дефиците Zn возможно потенцирование тератогенного эффекта некоторых медикаментов [A. Favier, M. Favier, 1990]. При дефиците железа у беременных возникает не только железодефицитная анемия, но и другие нарушения. Так, вследствие снижения синтеза миоглобина развивается быстрая утомляемость, из-за нарушений активности миелопероксидаз лейкоцитов возникают нарушения иммунитета, особенно клеточного. Нарушение активности ферментов (цитохрома митохондрий, катализ пероксидаз) может привести к изменению кожи и слизистых оболочек. Дефицит Fe у беременных способствует увеличению риска преждевременных родов и гипотрофии плода. Особо следует подчеркнуть, что беременность облегчает диффузию химических агентов в ткани, вследствие чего явления интоксикации могут иметь более выраженный характер [В. И. Кулаков и др. 1993; Н. А. Агаджанян и др., 1994; О. А. Атаниязова, 1996; S. Hercberg, R. Galan, 1990: L. La Grange, et al., 1995]. Все возрастающую опасность для здоровья человека в настоящее время представляют ксенобиотики, к которым относятся пестициды. Они оказывают негативное воздействие на репродуктивную функцию женщины, приводят к различным нарушениям в развитии плода. Так, профессиональное воздействие пестицидов на родителей повышает риск развития дефектов нервной трубки у плода [М. А. Кузнецова и др., 1991]. Пестициды во время беременности способствуют 3-кратному повышению риска рождения детей с низкой массой тела, обнаружена также зависимость между воздействием пестицидов до и во время беременности и частотой угрожающих выкидышей [Zhang Jun et al., 1992]. Ни на одной из стадий своего развития эмбрион и плод полностью не защищены от воздействия определенных химических элементов. P. J. Aggett et al. (1985) отмечает, что даже трофобласт на стадии предимплантации обладает способностью метаболизировать некоторые ксенобиотики.

А. А. Кожин и др. (1998) показали, что в крови, моче, грудном молоке женщин, проживающих в индустриальных центрах, выше содержание тяжелых металлов (хром, свинец, цинк, кадмий), чем у женщин из сельскохозяйственных районов; это ведет к перестройкам иммунитета и гормонального статуса матери, плода и новорожденного.

Масштабное исследование репродуктивного здоровья женщин и их потомства, проживающих в районах с высокой техногенной нагрузкой, было проведено М. В. Андреевой (2002) за период 1984—2000. По ее данным, гинекологические заболевания, осложнения беременности и родов, нарушения развития плода, патология новорожденных встречаются у них в 1,6—2,6 раза чаще, чем в районе сравнения, и достоверно зависят от длительности загрязнения атмосферного воздуха ксенобиотиками.

В свою очередь, Л. А. Агаркова (2003) проанализировав, санитарно-гигиеническую ситуацию в Томской области и состояние соматического и репродуктивного здоровья населения отметила, что имеет место рост первичной и общей заболеваемости за 1991/1998 годы по отдельным классам болезни в 1,5—2 раза, наблюдалось увеличение частоты осложненных родов, материнской смертности, и стабильно высоким ростом фетоплацентарных потерь. Авторы сделали предположение, что влияние экологических факторов на организм дополняется воздействием неблагоприятных социальных условий.

Серьезную угрозу репродуктивному здоровью представляет природнообусловленный дефицит йода в биосфере. По данным отечественных авторов, число детей и подростков, имеющих эндемический зоб, колеблется от 19% до 49% [Л. А. Щеплягина, 1997; С. И. Малявская и др., 1997].

По данным М. М. Асатовой (1991), в Узбекистане продолжительность менструального цикла у городских девочек была в пределах нормы в 91,7% случаев, а у сельских – только в 69,6%. Городские девочки работали исключительно на дому и лишь изредка на уборке овощей и фруктов в колхозе, а сельские ежегодно участвовали в сельскохозяйственных работах, в основном на хлопковых полях, где подвергались воздействию различных пестицидов. Питание у них было более однообразным и менее калорийным, чем у городских сверстниц, питьевая вода отличалась высокой концентрацией солей. Средний возраст менархе у сельских школьниц оказался на год выше, чем у городских. Интегральное воздействие многих экологических факторов на менструальную функцию сельских девочек более выражено, чем у городских.

Двуокись азота в небольших концентрациях (на уровне пороговых) оказывают неблагоприятное воздействие на развитие плода. Авторы связывают возникновение ВПР при воздействии двуокиси азота с накоплением в организме токсических продуктов пероксидации липидов. Действие токсических продуктов на развитие плода, в свою очередь может осуществляться непосредственно через плаценту или опосредованно за счет истощения антиоксидантных функций организма [80]. Окись углерода по данным литературы действует в первую очередь путем нарушения транспорта кислорода, что приводит к образованию карбоксигемоглобина и анемии, дистрофическим процессам в различных системах организма человека.