Со временем Аркадий после долгого и старательного научного пути стал ученым секретарем ХГАДМ, а затем и ректором данного учебного заведения, приобрел какой-никакой статус. И с этого момента нападки Семена на Аркадия прекратились и сводились к сухим рукопожатиям.
А затем жизнь медленно, но уверено, шаг за шагом привела Александра к статусу владельца уже строительной компании «КарпУкрСтрой». Часть своих полномочий он переложил на зама Кирилла, бухгалтера Катю (верностью и профессионализмом которой он скорее гордился, чем сомневался), и свободного времени стало больше, чем Карпачев не замедлил воспользоваться и стал проводить его с женой и сыновьями.
Жена Маша была частью души Александра. Прожив с ней вместе практически со студенческой скамьи, с каждым годом Карпачев любил ее все сильнее. Маша никогда нигде не работала, занимая должность жены-домохозяйки, но с ней справлялась всегда очень исправно, и повода обвинить супругу в домашнем безделье Александр не мог.
Дома его всегда ждала вкусная еда, чистые полы и полки, ухоженные дети и полное отсутствие проблем с этим связанным. Маша не была балованной девчонкой, и, будучи выходцем из области, «крутизной» городских девиц не обладала. В принципе, имея достаточные средства в распоряжении, Маша отказывалась от услуг горничных, садовников и прочего обсуживающего персонала. Мотивировала она это тем, что никто лучше нее в доме не уберет, да и вообще она посторонних в доме не приветствует. Посещения ресторанов она также не любила, и в случае, когда Карпачеву всё-таки удавалось ее туда затащить, каждый раз спрашивала:
– Ну что, тут вкуснее, чем у меня?
– Нет, конечно, солнышко, – каждый раз отвечал уминающий котлеты или рыбу Александр, – но не могу же я не ходить с тобой в рестораны и клубы. Подумают, что я тебя в клетку посадил и любовницу завел.
– Я тебе заведу, – строго отвечала Маша,– тебе потом новую голову заводить придется.
– Ой, не неси чепуху, Машуль, ты же знаешь, что люблю я только тебя, и больше мне никто не нужен.
Это было правдой. Карпачев никогда не имел любовниц. Скорее всего, это было связано с его природной робостью перед женским полом, но и любовью к Маше это тоже объяснялось вполне.
Конечно, в его жизни были мимолетные женщины, чаще всего платные или «подгоняемые» Семкой во время различного рода командировок и на вечеринках. Но это были разовые явления, о которых Александр быстро забывал и, протрезвев, вспоминать не любил.
Маша прошла с ним все жизненные этапы: и радость побед и заработков, и тяжелый период 2008 года, когда всемирный кризис и крупные долларовые кредиты чуть не пустили бизнес Карпачевых под откос, на несколько лет откатив его назад. Александр любил, ценил и, главное, очень уважал свою жену.
Уважал за любовь и верность. В верности Маши сомневаться не приходилось никогда, так как женушка была исключительно домашней, со строгими деревенскими правилами.
Глупой куклой Машу назвать было нельзя. Закончившая с красным дипломом институт она очень много читала, увлекалась рукоделием, садоводством и живописью. Последнее ей привил при своем появлении Аркадий и даже дал ей пару уроков, после чего Маша стала посещать групповые художественные уроки, и вскоре дом Карпачевых и стены их друзей стали украшать картины ее руки.
Много внимания Маша уделяла и детям.
Старший – Миша, был бойким малым. Вечно лез в различного рода неприятности, и вызовы родителей в школу были постоянными. Его вечно тянуло во всякие авантюры и приключения. Он был очень коммуникабелен, что приводило к тому, что его окружало куча друзей и знакомых разного рода деятельности и направленности. Пару раз, повзрослевшего Мишу, крестный Семен, вытаскивал из милиции и проводил разъяснительные беседы. Повзрослев Миша стал чуть спокойнее и закончив Альма-матер папы в итоге стал помогать отцу в его бизнесе и был явным претендентом на продолжение дела отца.
Младший – Сергей, был его полной противоположностью. Тихий и спокойный с детства, общения с друзьями он не любил. Всю его жизнь занимал подаренный ему отцом еще в младшем школьном возрасте компьютер. Сергей возился с ним день и ночь, сначала играя, а впоследствии, после окончания школы, профильного колледжа и ХИРЭ, создавая игры. Карпачев не лез в дела сына, всячески помогал ему и продвигал начинания. Сережка, не смотря на свою нелюдимость, в отношениях с домашними был очень нежным и чувственным. Если от старшего непоседы дождаться поцелуя или нежного слова было практически невозможно, Сережа всегда был не прочь помочь матери с уборкой, поднести тяжелые сумки, узнать как у папы дела на работе и съездить к бабушкам на выходные. Миша терпеть этого не мог и всячески избегал поездок к родителям Маши. Иногда Карпачеву казалось, что Сергей все это делает надуманно, неискренне, желая «вырисоваться» перед родителями. Но потом гнал от себя эти мысли, думая о том, что если это и так, то парень приспосабливается к жизни, а если нет, то значит все хорошо, и мальчишка растет хорошо воспитанным. Не имея дочери, Карпачевы очень надеялись на то, что дети будут рядом с ними в старости, и будет кому «подать стакан» в трудный час. В размышлениях на эту тему они оба сходились на том, что, скорее всего, помощи можно будет жать только от Сереги. При всей любви к вечно бегущему куда-то Мишке, Карпачев Сергей внушал более надежные ощущения родителям.
И вот это час пришел.
Каждый раз, задумываясь обо всех прожитых годах, делах и людях, которые прошли в течении жизни Александра, он приходил к мысли о том, что жизнь прожил не зря.
Дом он построил, сад при помощи жены вырастил, дело свое открыл и приумножил, семью создал, детей воспитал. Друзья у него были верными и надежными. Врагов Карпачев не имел. Даже с соседями по улице был всегда в хороших отношениях.
На улице Карпачева любили. Тот мог по дешевке привезти соседям стройматериалы, помочь с рабочими, занять денег. В общем, имел вес состоятельного и умудренного опытом соседа. Дом был куплен в одном из сел, непосредственно примыкающих к городу, и на момент заселения представлял собой обычный деревенский домик на обычной деревенской улице им. Фрунзе. В дальнейшем дом был снесен, построен новый, трехэтажный.
Село и улица с годами тоже преображались. Старые владельцы продавали свои халупки вновь богатевшим коммерсантам, чиновникам и бандитам. Те расстраивались по мере своих доходов, и вскоре улица на 80 процентов состояла из новых домов. Александр лично собрал деньги со всех соседей и по себестоимости заасфальтировал улицу. Улучшил освещение, установил шлагбаум на въезде. В общем, хозяйствовал не только в доме, но и в пределах улицы.
В благоустройстве ему очень помогал сосед по дому слева – Сева Вороткин. На первый взгляд, Сева был бездельником, алкоголиком и тунеядцем. Но при необходимом подходе и влиянии, который Александр на него имел, тот прекращал пить и брался за то, что умел, как ни странно, лучше всего – хозяйствовании.
Не имея толком никакого образования, Сева умел делать все. Как говорится, был мастером на все руки. Спилить деревья – Сева, убрать снег – Сева, повозиться с пловом в тот момент, когда сам занят гостями, или помочь с чисткой рыбы после дружеской рыбалки – опять Сева. Сева был «безотказным малым» и Александр регулярно этим пользовался. Нельзя сказать, что Сева был в какой-то прямой зависимости от Александра. Богатый сосед часто помогал с продуктами питания, закупая их в далеком городском супермаркете и привозя Севе. При этом, как правило, на вопрос: «Сколько я должен?», отвечал: «Не помню, в чеке гляну и потом скажу, не парься». После таких реплик тема эта, по обоюдному, сложенному годами молчанию, больше никогда не поднималась. Таким же образом закрывались и все вопросы, связанные с небольшим, но регулярным займом денег…
Александр мог в свободные от друзей выходные сесть с соседом на берегу своего пруда порыбачить, распить какую-нибудь диковинную бутылку из солидного бара любящего выпить Карпачева.
В общем, жили они по-соседски, как во многих деревнях и селах бывшего Советского Союза рядом живут хорошие, но разные по достатку люди.
Рядом с Севой всегда кружил его сынишка – Пашка.
Пашка – рыжий мальчуган, как ксерокопия похожий на отца, безумно его любивший, и своей нежностью и вниманием к родителям часто восхищал семью Карпачевых. Дело было даже не в том, что все домашние дела делал Пашка самостоятельно, без указки со стороны старших. Он был поздним и явно уже не планируемым сыном Севы. Родившись, когда Севе уже было за сорок, Пашка скорее выглядел как его внук, а не сын, но его любовь к семье была настолько открытой и чистой, что это просто удивляло. И даже не в том, что его старшая сестра этого стремления не разделяла. Будучи на 20 лет его старше, Настя давно уехала от родителей и жила уже с третьим мужем где-то в Беларуси, отношений с родителями практически не поддерживая.
Его только и можно было увидеть бегущим из магазина с продуктами или с поля с тележкой травы на зиму для нехитрой, но любящей есть скотины Вороткиных. Пашка сам ремонтировал себе велики и собрал впоследствии мопед. И список этих его «сыновьих подвигов» был настолько велик, что перечислять его не брался никто, в случае, если о нем заходила речь.
Как-то раз Пашка, не влезающий ни в какие конфликты, вступил в драку с тремя мальчишками с соседней улицы. Те, идя домой, увидели валяющегося в кустах и пытающегося подняться в те времена сильно пившего Севу. Мальчишки, по своей детской дурости, начали издеваться над взрослым, пьяным дядькой, оскорбляя и тыкая его палками. Сева огрызался, но координации движений не хватало даже на то, чтобы четко встать и зафиксировать себя в вертикальном положении. В этот момент туда прибежал Пашка. Несмотря на то, что мальчишки были явно старше, Пашка, по словам наблюдавшей эту картину и впоследствии рассказывающей это всему селу тети Клавы, ворвался за отца как зверь. Он махал руками, рычал и бил обидчиков, как мог, переключаясь с одного на другого. Не останавливался он даже тогда, когда мальчишки начали падать на землю один за другим. В итоге один из мальчишек отделался поломанным носом, второй разбитыми губами, а вот у третьего начались проблемы с одним из глаз. По данному поводу было даже возбуждено уголовное дело. Затем долгие разборки между протрезвевшим и больше до такого состояния никогда не напивавшимся Севой и папой пострадавшего мальчишки. В итоге Карпачев был вынужден вмешаться в конфликт, подключил к вопросу друга-депутата, а затем и свои связи в прокуратуре, и вопрос как-то уладился.
Как – знал только Сева и Александр, но никогда об этом никому не говорили.
В итоге все закончилось тем, что Пашку вызвал к себе, по указанию руководителя, новый местный молодой помощник прокурора Алексей Холмогоров, провел с ним разъяснительную беседу, и на этом для Пашки все закончилось.
Пашка был примерно на 12 лет младше детей Карпачева. Скромный, стеснительный и вежливый мальчишка. Все его речи всегда были наивны и отдавали какой-то недостаточной образованностью. Учился он вроде бы неплохо, но и отличником не был. Видимо, в связи с тем, что ни Сева, ни Люба, его жена, соответствующего образования не имели, дать необходимого развития ребенку не могли, а может, и не хотели. Пашка рос обычным деревенским мальчишкой со своими победами и поражениями.
Карпачев на Пашу никогда толком внимания не обращал.
Да. «Хороший мальчик».
Да. «Посмотрите дети, как надо помогать и любить родителей!».
Но не больше.
Коммуникабельный Мишка, который пусть с ленью, ссорами с родителями и прочими своими недостатками всегда был умнее, быстрее, сильнее Пашки даже в детстве, всё-таки явно превосходил сына Вороткиных, несмотря на все «семейные» качества соседского паренька. А начав работать в фирме с отцом, вообще вскоре стал деловым и «цельным» начальником.
Про Серегу и говорить ничего было не надо, от того так и веяло заумностью. И когда он, выучившись на компьютерщика, уехал работать в США в какую-то крутую айтишную компанию, Карпачев понял, что гордится своими сыновьями и путь в жизни им дал хороший.