Ушкуйник

Правда, в какой-то момент возникло недопонимание: они не понимали, почему я хочу загрузить полностью тушу дракона, которая, на минуточку, весит не менее шести-семи тонн, а не загрузиться под завязочку золотишком. Пришлось на пальцах объяснять, что золото не наше и его точно заберут, а дракон, точнее то, что от него осталось, вроде как наш, и всё, что получим за него, никто у нас не заберёт. Тем не менее мы загрузили две с половиной тонны золота, естественно без ящиков, которые мы повыкидывали, ведь каждый килограмм веса был на вес золота. Причём в нашем случае буквально. Слитки оказались стандартными по десять килограммов каждый. Естественно, часть слитков мы припрятали недалеко в лесу, организовав там схрон.

Без перегруза не обошлось, а это колоссальный дополнительный расход топлива, если судно вообще взлетит. Хотя тут как раз тот случай, когда с каждым днём судно будет становиться всё легче и легче, перерабатывая мясо в топливо. Хотя тут бабка надвое сказала. Как только в желудок корабля попало мясо дракона, обильно приправленное его кровью вместо водички, датчик показателя топлива прямо на глазах начал хоть и медленно, но ползти вверх. Как я и подозревал, мясо мясу рознь, и такой деликатес, как драконятинка, явно отличается особой концентрацией калорий на килограмм мяса.

Взлетели мы с явным трудом. Я уже было хотел останавливать винты и разгружать судно, но всё-таки с большим усилием мы поднялись, а затем со скоростью беременной черепахи стали удаляться по направлению к городу. Перед вечерними сумерками, когда мы уже хотели садиться, раздался крик, полный ярости. Судя по всему, кто-то из родичей дракона наткнулся на место нашей стоянки и, судя по раздающимся рыкам, явно не был в восторге от найденного. Дружным решением коллектива было решено лететь день и ночь без остановки. Да и город – это не тот объект, что можно не заметить издалека. Он у нас хоть и не мегаполис, но население перевалило за сотню тысяч.

Скорость у нас была явно черепашья, мы с трудом преодолевали километров пять в час, если не меньше. До города мы добирались почти четверо суток, ни разу не приземлившись. К счастью, стрелка показателя уровня топлива лишь на четвёртый день стала падать. Я даже не мог представить, что мясо окажется таким концентрированным. Все эти четыре дня я без дела не сидел, сортируя свои записи.

Подлетая к вечернему городу, я не знал изначально, куда посадить судно, как к нам подлетел мотодельтаплан и жестами дал понять, чтобы мы следовали за ним. Судя по направлению, куда он собирался нас вести, это было где-то за городом. Выйдя, я прокричал, чтобы этот непонятный хер с пропеллером летел в пешее эротическое путешествие. Это явно не понравилось лётчику, и, делая очередной заход, он что-то стал кричать. Я не стал разбираться и велел Быку показать наличие оружия и при приближении выстрелить поверх него, давая понять, что мы не шутим. Дельтаплан скрылся, пообещав вернуться и поотрывать нам наши мужские достоинства.

Где-то через час на горизонте появилось два летательных аппарата, напоминавшие паровозы с деревянными гондолами сверху, больше всего похожие на два вагона, которые чей-то больной разум зачем-то поместил над паровозом. Всё это окутывал дым вперемешку с паром. Эти два летающих недоразумения устремились к нам явно на перехват, двигаясь на всех парах.

– “Полундра!” – крикнул я, как только появились эти два недоразумения, и прибавил ход до максимума, нещадно эксплуатируя двигатель и немного изменив траекторию.

– Ты что, хочешь от них уйти? – поинтересовался Бык под пристальным взглядом остальной команды.

– Нет. Мы перегружены, тут без шансов. Я посажу судно в центре города. Не хочу оказаться где-то на окраине, там нас потихоньку примут и замучаешься доказывать, что ты не верблюд. А так хочешь не хочешь, а будет хоть какая-то, но огласка.

Судно буквально трясло, и звук двигателя, неприятно резавший уши, давил на психику. Страшнее всего стало, когда рядом с боковыми пропеллерами запарило – сначала рядом с одним, затем с другим, пока не задымились все шесть пропеллеров. Но я уже закусил удила и на чистом упрямстве вёл судно даже по мне самому непонятным маршрутам. Держал железной хваткой штурвал, который словно живой пытался вырваться и начать жить своей жизнью. Стрелка топливного бака стремительно опускалась к нулю. В скорости мы явно проигрывали, они нас обошли и сейчас отрезали от города, заходя на нас в лоб.

– Давай, Семаргл! Держись! Покажи этим консервным банкам, кто тут у нас матерый волчара, а кто так вылетел покоптить небо! – приговаривал я, держась за штурвал.

Судно словно меня услышало и немного прибавило хода, став чувствительнее к управлению. Я без церемоний пошёл в лобовую атаку, понемногу снижая высоту, словно хотел поднырнуть. Они, в свою очередь, тоже повторили мой манёвр – эти нехорошие дядьки явно не боялись лобового столкновения. Да и их огромные отбойники ничего хорошего мне не сулили при таком столкновении. Практически в последний момент я резко дернул штурвал на себя, набирая высоту. Машинисты явно не успели среагировать, а может их паровозики не отличались маневренностью, и мы благополучно пролетели над ними.

Какой-то долбодятел открыл огонь по нам, судя по всему, из автомата. Пусть стреляет на здоровье – с тыльной стороны у нас закреплён череп дракона плюс несколько слоёв железных перегородок, так что ни хрена он нам не сделает. Паровозики в спешном порядке разворачивались, но тут они явно уже проигрывали нам, да и с маневренностью у них оказалось всё плохо. Им пришлось делать большую дугу для разворота на сто восемьдесят градусов, даря нам время спокойно долететь до города и посадить своего летающего волка прямо в центре. Паровозы, сопя, зависли над нами, а затем улетели.

Сначала люди, увидев заходящее на посадку нечто непонятное, разбежались, но затем бесстрашные зеваки стали стягиваться со всех сторон. Что удивительно, даже полицейских рядом не оказалось, или они решили где-то в сторонке отсидеться. Я охотно отвечал на даже не заданные вопросы. С первых слов заявил, что у нас на борту груз стратегического значения в виде нескольких тонн золота, которые мы привезли, преодолевая множество преград и ужасов, за скромные двадцать процентов от его веса. В качестве доказательства нашей крутизны и опасности приключений каждый из желающих мог посмотреть на череп дракона.

Один из зевак, который усиленно задавал вопросы и что-то строчил в своём блокноте, даже успел сделать несколько фото. На вопрос, почему мы столь странно прилетели, явно уходя от воздушной охраны города, я, не моргнув глазом, заявил, что, во-первых, у меня спецгруз, а во-вторых, когда мы вылетали, в городе, кроме моего судна и парочки вертолётов, другой авиации не было, то есть я знать не знаю, что это за летающие утюги. В общем, перемешивал правду с вымыслом, давая свою версию событий под нужным мне углом. Не забыл уточнить, что дракона тяжело ранили именно лётчики, а мы всего-навсего его добили, рискуя жизнями в неравном бою. Мне не хотелось принижать подвиги лётчиков, но и про свой интерес тоже не стоило забывать. Появившиеся несколько машин с мигалками быстро оттеснили зевак и под белы рученьки попросили удалиться для дачи показаний.

Меня четыре дня мурыжили, держа в одиночке и допрашивая с пристрастием раз десять, доводя психологически и требуя сознаться и повиниться. Затем словно сорвались с цепи, и допрос пошёл в особо жёсткой форме, после которых меня выносили охранники. Требовали, чтобы я дал нужные им показания и подписал, что не имею материальных претензий и всё, что имею, с радостью дарю и жертвую. Я никогда не думал, что я до такой степени упрямый. Я упёрся рогами в землю и перестал даже отвечать на вопросы.

На пятый день всё изменилось: появился другой следователь. Он лишь глянул на меня, такого красивого с ушибами, и потребовал срочно вызвать медиков, выделив персональную охрану. А сам начал буйствовать, арестовывая всех налево и направо. Когда меня выносили, он попытался взять показания, но я его послал в пешее эротическое путешествие.

В кабинете мэра на совместном совещании

– Судя по твоему лицу, хороших новостей нет, – спросил мэр, как только к нему зашёл прокурор области.

– Как сказать. Накрыли оборотней. Авторитета взяли, закрыли дело о разграблении склада с провиантом. Помните, где охранников расстреляли, – произнёс он, положив папку с документами на стол и садясь, расстегнув китель.

– Это, я так понимаю, хорошие новости, но есть и плохие?

– Есть. Куда без них. Не досмотрел, мой помощник оказался оборотнем и был в сговоре с авторитетом. А я ему велел курировать расследование. Он занялся выбиванием нужных ему показаний. В общем, парень в больнице, на контакт не идёт и посылает всех нахер, не делая скидок ни на звания, ни на пол. В больнице его пару дней продержат, а дальше придётся решать. Как и по моим парням, что сейчас носа не могут высунуть. А всё из-за того, что передали вам сведения из телефона. Пирамида засчитала передачу содержимого как за воровство.

– Я сказал, как только появятся свободные средства, так выделим, – отмахнулся мэр, не дав возразить ни своему помощнику, ни прокурору. – Парень тот, что золота привёз? – спросил рядом стоящий человек в очках.

– Да! – кивнул прокурор.

– Вы меня, господа, подставили, – возмутился седой старичок в толстых очках. – Серьёзно подставили. А я-то думаю, почему резко упали продажи. А люди не хотят с нами сотрудничать, опасаются, что если что ценное принесут, их закроют, а товар отберут.

– С чего ты это решил? – поинтересовался мэр, постукивая карандашом по столу.

– А что, неправда? Из чего наши гвардейцы понаделали таких замечательных копий и топоров из костей, что привёз парень, впрочем, как и саму судну конфисковали. А что он получил за это? Каталажку, ой, простите, в данный момент больничную койку и отбитые органы. Люди всё видят, и им это категорически не нравится.

– Надо как-то исправлять ситуацию.

– А как тут исправишь? На контакт он не идёт. Я сам лично сегодня к нему в палату приезжал. Парень злобу затаил и пока ему не покажем виновных, он не успокоится.

– Придётся нам всем полным составом идти и извиняться, – прозинул мэр. – Да и распорядись подготовить деньги, сколько там ему причитается?

– И как прикажете мне считать и что считать? Кто-нибудь произвёл оценку материала? Нет. Да и как мне рассчитывать стоимость корабля? Да и чем рассчитываться? Рублями? Обломами?

– Откуда у него корабль?

– Я же вам докладывал, что как раз на основе его рун мы создали нашу вязь для преобразования паралётов и строим несколько дирижаблей старого типа. Так что тут он у нас первопроходец.

– Хотите добить? – поинтересовался молча сидящий мужчина.

– Его квартиру мы используем как диагностический центр. Там немного мутная история: её вроде как перекупили или переоформили, как только он удалился из города. Не суть важно, главное – квартира его и рунная вязь его, ещё до преобразования нанесена им. Что делает её особо ценной, что никакими обломами не исчисляется. Вы хотите у него всё это забрать и ограничиться извинениями? Он вас пошлёт и будет прав.

– Проблема, которую надо решать. Садить парня нельзя, последствия будут катастрофическими.

– Что тут думать. Нужен козёл отпущения, которого и сделаем виноватым, и он у нас есть. Это твой зам, следователь и другие причастные, которых мы будем судить и карать прилюдно и жестко. С парнем рассчитаться придётся, немного надавив, немного припугнув, и он пойдёт на сотрудничество, а нет – очерним прилюдно и осудим. Всё делать с максимальной оглаской. Вот мы уже не под конём, а на белом коняшке срезаем мечом, караем виновных и защищаем невинных. Тем самым восстанавливаем общественное доверие и исправим ситуацию. Правда, придётся пойти на предвиденные расходы по отмывке нашей репутации путём выплаты штрафа в этой долбаной пирамиде, но оно того стоит.

– А что с другими фигурантами дела? – поинтересовался мэр, решая в голове.

– Там как раз всё ровно. Они уже зачислены в спецназ МВД и поставлены на довольствие с хорошей зарплатой и жильём. Им тоже можно по медальке повесить за заслуги и прекрасно проведённую операцию.

– Так к парню таблетками накачайте и после обеда пригласите его ко мне в кабинет. Будем договариваться, а нет – сам виноват. Нет, по-человечески мне его жалко, но меня больше волнует выживаемость города, чем чувства одного индивидуума, – прозинул мэр, продолжая задумчиво постукивать карандашом по столу.

– Так город – это жители, и каждый из них – индивидуум. Сегодня мы ради многих ломаем одного, завтра другого и не успеем заметить, что нам наплевать на человеческие жизни.

– И что ты предлагаешь? – с ехидством посмотрел мэр на пожилого человека в очках, что весь разговор молча сидел.

– Постараться всё исправить и сделать как должно быть: по чести, по совести и справедливости, а не как выгодно вам. Я лично выхожу из совета. Да и помяните мое слово если вы не остановитесь вам не поздоровится – произнёс старик пророческие слова сам об этом еще не подозревая. Да и часть действующих лиц была явно недовольна политикой мэра.