– Да помню этих мозгоё…простите, агитаторов – махнул рукой Парамонов.– Я с тех пор телевизор почти и не смотрю. Ну так, разве что футбольчик или детектив какой-нибудь. Ладно, шут с ней с этой политикой. Я вот сейчас подумал – зачем тебе «с нуля» строиться, мил человек? Тут у нас Серёга Кувайцев дом продает с участком. Отличный домик, между прочим. Купеческий! Из сосны! Правда цена у него больно кусается. Аж шесть миллионов заломил! Кто за такие деньги купит? Тем более, сейчас в кризис. Совсем уж от жадности ополоумел. Ты, это, Олег…как по батюшке-то?
– Михайлович. Да можно без отчества.
– Ты, Олег Михайлович, сходил бы к нему «на разведку». Может, глянется домишко-то. Там и банька, и насаждения. Да пойдём я тебе покажу. Познакомлю заодно. Как знать, может выгорит дельце. Тут что главное – всё есть. Заезжай и живи! Ничего не надо выдумывать. Коммуникации исправны, функционируют: газ, вода, электричество. А то знаешь с этими заброшенными участками возни не оберешься. Мало того, что старый дом нужно разбирать, так еще и фундамент заново переделывать. Морокиии…А у Кувайцева – на всём готовеньком. Ну, потом обживешься, на свой лад переделаешь, ежели что не по нраву.
Они сели в джип, и поехали по центральной улочке. На голубом небосводе резвилось игривое солнышко.
–
Вот и весна пришла – сказал Парамонов, поглядывая по сторонам. – Назимовались, хватит. Вообще деревня у нас комфортабельная. Особенно летом. Всё цветёт кругом, раздолье, лес. Хочешь по ягоды, хочешь по грибы. В жару скупнутся можно – речка рядом. Магазинчик есть, автолавка приезжает из города. Народ у нас мирный, в основном. Имеются, правда, несколько смутьянов. Как приезжают с Севера, айда заливаться. Потом дуркуют, паразиты. Это Уварова компашка. Уже и участковый их привлекал. Только им как с гуся вода. Других мужиков еще баламутят – угощают без конца, те и рады. Кто ж от дармовой водки откажется?
Дом Кувайцева находился в конце улицы, упираясь огородами в тихую речушку. Отсюда открывался роскошный вид на луга и лесистые холмы, которые уже покрылись зеленой травкой.
– Чем не Швейцария? – усмехнулся Олег, осматривая просторы. – Вот тебе Альпы, вот тебе свежий воздух.
– Хозяин, ставь самовар, встречай гостей! – прокричал Парамонов, осторожно заглядывая в приоткрытую калитку.
Их встретила неистовым лаем дворовая собака, к которой вскоре присоединились соседские. На шум вышел из дома крепенький мужичок, лет сорока. Было видно, что он не очень-то рад незваным гостям.
– Не хмурься, земляк… – махнул рукой Парамонов. – Вот, покупателя тебя привёз. Давай, хвастай, Серёга. Показывай хозяйство. Глядишь, сторгуетесь. Олег – городской человек, при деньгах. Решил в нашей деревне дом строить. А я и говорю: ты погоди со строительством-то. У нас тут один мужик свои хоромы продаёт. Поехали, поглядим. Домишка-то у тебя справный, жалко отдавать кому попало. Если уж и продавать, то хорошим людям.
– Вы правда покупатель? – спросил хозяин у Олега, с интересом взглянув на его джип. – А то я двум городским уже показывал – ни ответа, ни привета. Вроде всё понравилось, но сейчас затаились, в молчанку играют. Наверное, цена смутила. Я ведь меньше чем за шесть миллионов не продам. Слишком много здесь вложено труда, денег, нервов. Для себя ж строил. Честно говоря, и не продавал бы. Но обстоятельства…Дочери подрастают. Скоро в пятый класс пойдут. А здесь школа – одно название. За десять верст, в соседнем селе. Но даже туда добираться тяжело: или дождями дорогу размоет, или снегом занесет. До кучи еще морозец вдарит. Зимой вообще через раз ходим. Куда потом с такими знаниями? Улицы подметать? Мечтаю им дать хорошее образование, чтобы в институтах отучились. Сам я не шибко учёный, восемь классов. По молодости свалял дурака, даже в техникум не поступил. Сейчас думаю – пусть хоть дети образованными станут. У нас в родне никто еще институтов не кончал. Поэтому – хошь, не хошь – надо в город ехать на «постоянку». Да и жена торопит. Быстрей, быстрей…А куда быстрей? Сейчас кризис, у людей денег нет. Вы-то, как – потянете? Могу, конечно, немного скинуть. Чего уж там, договоримся…
– Сторгуетесь! – поддержал Парамонов, хлопая Олегу по плечу. – Свой мужик, сразу видать. У меня чуйка на хороших людей. Вот только с бабой своей я прогадал. Ведьма досталась. Сплошные запреты кругом. Ни выпить тебе, ни закусить. Хуже участкового!
Все дружно рассмеялись.
– Знакомая картина…– промолвил Серёга, страдавший похмельем. – Вчера тоже погуляли маленько с Уваровым. Моя сразу окрысилась. Ну да ладно. Пошли что ли, на экскурсию? Чего болты болтать?
Дом Кувайцева был двухэтажный. Сверху находилась детская, внизу – гостиная, кухня и спальня. Внутри всё было очень просто, без излишеств. Самодельные деревянные столы, табуреты, шкафчики, этажерки. На лавках постелены домотканные коврики. На полу – разноцветные дорожки. Окна прикрывали занавески в цветочек. У батареи на лежанке свернулась калачиком белая пушистая кошка. Пахло свежим борщом и хлебом (семья недавно отобедала).
Дом Кувайцева представлял полную противоположность городским апартаментам Олега, где преобладал тотальный хай-тек. По мысли жены, их квартира должна была ассоциироваться с богатством и успехом. Холодный западный интерьер без намёков на сентиментальность. Непонятно, то ли дом, то ли офис. Иногда Олег ощущал себя жителем Манхеттена, живущим в небоскребе, в штаб-квартире какой-нибудь транснациональной корпорации.
Показав дом, Кувайцев повел гостей осматривать участок и другие постройки.
– Земли здесь соток пятнадцать, не меньше. Есть где развернуться при желании. Каждый год сажаем картошку, капусту, свеклу, морковь. Хоть КАМАЗами вывози. Вон видишь грядки? Это под клубнику. Еще растёт вишня, малина, смородина, слива. Богатый урожай собираем, девать некуда. Весь погреб заставлен вареньем, разносолами, компотами. Моя шутит: в случае ядерной войны не пропадём. Закроемся в погребе, года на два хватит жратвы. Своеобразный такой юморок…Ну, с бабы спрос невелик.
Кувайцев открыл дверь в просторную теплицу:
– Это наша гордость. Делали строго по моим чертежам. Индивидуальный подход. Никакой-то там ширпотреб, который лёпают для магазинов. Оцени масштаб строительства. Это ж не теплица, а Краснодарский край! Да здесь жить можно. А какие тут огурчики, помидорчики…Ммм…
Затем хозяин продемонстрировал баню, сарай, столярную мастерскую. Заглянули в гараж. Осмотрели погреб. Спустились к речке.
И пока продолжалась экскурсия, Олега не покидало чувство, что всё это ему – родное, близкое. Ходил он по белу свету сорок пять лет, и не догадывался из своего директорского кресла, в чём счастье. Много он видывал разных стран, где только не мотался: Испания, Греция, Тайланд, Турция, Дубаи, Кипр и т.д. В каких только отелях не прохлаждался: пять звёзд, номер-люкс, с видом на море или океан. Всё гнался за модными тенденциями, совершал дорогие покупки, захламлял квартиру разным барахлом. А счастье-то оно здесь, рядом. Своё, русское, настоящее. Недаром сердце защемило от радости, нашёл-таки, бляха-муха.
– Надумаешь – звони! – сказал Кувайцев на прощание. – В любом случае звони, чтобы была ясность. Если не понравилось – это одно. Насильно мил не будешь. Если же только цена смущает, приезжай, потолкуем.
– Тут надо всё обстоятельно обговорить – вмешался Парамонов. – Вопрос обоюдоострый, с наскока не решишь. Посидим по-свойски, бутылочку откроем. Под стопочку гутарить – милое дело. Сухая ложка рот дерёт. Так и быть – составлю вам компанию, если позовёте. А то еще поскандалите, чего доброго. Человек я надёжный, можете доверять. Серёга ты меня знаешь…
– Да знаю – усмехнулся Кувайцев. – Куда ж мы без главы сельсовета? Мало ли какие вопросы могут возникнуть. Оформления, переоформления…Я в бумагах не силён. Понапишут – черт ногу сломит.
– Вот что… – сказал Олег. – Дай мне недельку на раздумье. Сам не люблю канителится. В следующую субботу и созвонимся, до обеда.
– Только если баба возьмёт трубку, с ней не общайся – предупредил Кувайцев. – Пусть сразу меня покличет. А то она любит сунуть нос, куда не след. Начнёт своё гнуть. Я потом отдувайся.
– Знамо дело – поддержал Парамонов. – Если баба вмешается – стыда не оберешься. Такое накуролесит. Нет, ребята, давайте сами как-нибудь разберёмся. Тихо, спокойно…без трескотни.
Олег вернулся домой под вечер. После деревенского ландшафта, неприятно поразили новые высотки – «человейники» – раскинувшиеся вдоль центрального проспекта. Элитный квартал, в котором он жил – или как его прозвали «Манхеттен» – показался холодной равнодушной цивилизацией, где соседи, новоявленные буржуа, здороваются сквозь зубы, с типичными надменными физиономиями. Даже детские площадки, стоящие на искусственном покрытии, какие-то здесь официозные, совсем не детские, будто созданные роботом-конструктором. Вокруг ни травинки, ни деревца. Разве можно сравнить с советскими песочницами в старой части города?
Всю неделю Олег думал над будущим жизнеустройством. Представлялось ему, как просыпается он ранним утречком у себя в деревне, ставит закопчённый чайник на плиту и выходит на крыльцо подышать свежим воздухом. Небо голубое, чистое. По реке стелется густой туман. Можно некуда не спешить. Делов, конечно, хватает. Огород полить надо, траву покосить, за продуктами смотаться. Но впереди целый день – еще успеется.
В пятницу вечером, Олег, дождавшись супругу, решил поведать ей свои планы. Он уже настроился на тяжелый разговор, с нулевыми шансами быть услышанным.
– Решил в деревню перебраться – объявил Олег за ужином, разливая кофе по чашкам. – Надоели эти каменные джунгли. Живём как роботы, света белого не видим. Из машины в офис, из офиса в машину. На выходные мотаемся туда-сюда: гипермаркеты, банки, заправки, кафешки. Всё чё-то ходим, покупаем. Превратились в озверелых потребителей. А жизнь проходит. Настоящая, живая. Вот сейчас на улице весна, а у нас опять по плану – поход в гипермаркет электроники. Нам новый плазменный телевизор нужен. Без него никак. Пробегаем весь день, к вечеру выжатые как лимон. Из чего стоит наша жизнь? Работа и покупки. Не знаю, как тебе, мне лично надоела эта свистопляска.
– Ну, допустим, ты уже полгода не работаешь…– перешла жена в контратаку. – Книжонки почитываешь, спишь до обеда. Я бы тоже не отказалась повалять дурака месяц, другой. Но у меня бизнес, у меня клиенты. Еще персонал, которому нужно каждые две недели платить высокую зарплату, чтобы они не сбежали к конкурентам или на «вольные хлеба». Ты знаешь во сколько обходится только один косметолог? Я как загнанная лошадь каждый день встаю в пять утра и сразу включаюсь в сотни вопросов, пока ты нежишься в постели. Ладно, допустим, сейчас у тебя восстановительный период, согласна. Ну а потом что? Какие планы, перспективы?
– Хочешь конкретики? Пожалуйста! На днях я покупаю дом в деревне. Отличный дом из сосны! Хоть на старости лет поживу как человек.
– Какая деревня, ты о чём вообще? С твоим опытом, знаниями, с твоей должностью тебя возьмут в любую компанию. Не хочешь работать на собственника, открывай свой бизнес. Двигайся, развивайся! Что ты будешь делать в этой деревне? Спиваться? Из кресла гендиректора в трактористы. Не смеши людей. Надеюсь, эта блажь скоро пройдёт. Звони в Москву Климову или Окулову – наверняка, им есть, что тебе предложить. Возвращайся в «Орион», Толкачёв со своим сынулей вряд ли потянут такую компанию.
– Да нет, это уже не та компания – вздохнул Олег. – Пока я в Москве отлеживался, они начали массовые сокращения. Разогнали хороших специалистов, а кто сам сбежал от горе-управленцев. Мне ребята звонили, рассказывали. Там сейчас полный абздец. Зато «эффективные собственники» Климов с Окуловым благополучно переживут кризис где-нибудь на юге Франции, в Сан-Тропе. Нет, я в эти игры больше не играю. Гендиректор – он только с виду значимая фигура. С точки зрения простых работяг – высокое начальство. А по сути, всего лишь пешка в руках учредителей, которые в 90-ые годы ловко подсуетились, прихватизировав госактивы.
– Не нравятся мне это твоё упадническое настроение – отрезала супруга. – Тебе нужен хороший психолог. Правильно, ты сейчас вне игры, отсюда и мировая скорбь. Ничего, устроишься в нормальную компанию, на позицию топ-менеджера, всё как рукой снимет.
– Вероника, ты совсем меня не понимаешь. Я изменился за эту зиму, многое переосмыслил.
– Не говори ерунды! Изменился он…Это просто блажь. Какое-то мальчишество. Хочу бегать по лужам и стрелять из рогатки по воробьям! Даже не рассчитывай, что я серьезно отнесусь к твоим деревенским бредням. Ты от безделия совсем с ума сошёл. Пойми, таким людям, как ты, нельзя останавливаться. Длительный отдых противопоказан. Знаешь почему некоторые директора умирают, как только выходят на пенсию? От невостребованности. От внутренней депрессии. Вот у тебя сейчас такая скрытая депрессия. Ты даже сам не осознаешь. Я позвоню одному хорошему психологу, Сильвии, она вернёт тебя к жизни.
– Что ж…– подытожил Олег. – Будем считать, что каждая из сторон осталась при своём мнении. По крайней мере, я обозначил свои намерения.
– Сделай мне лучше дайкири! – отмахнулась жена, как от назойливой мухи. – У меня сегодня был трудный день. Ругалась с рекламщиками – не могут сделать нормальный дизайн на билборды, предлагают какую-то пошлятину. Похоже, в провинции вообще с креативом всё сложно. Ты еще тут со своими «закидонами». Вместо того, чтобы бастовать, позвонил бы Окулову и Климову. Они крутые дядьки, миллиардами ворочат. Ты у них на хорошем счету. В больнице тебя навещали. Ну, были между вами небольшие тёрки – я это называю «рабочими моментами». У кого их нет? Давай, не упрямься, сделай звонок в Москву. Подумай о сыне – он скоро институт заканчивает, ему нужно хорошее место для карьеры…И, кстати, что насчёт дайкири?
…5 мая, в восемь часов утра Олег выскочил из постели, умылся, позавтракал и стал собираться в дорогу. Супруга уже уехала на работу, оставив после себя привычный беспорядок. Через час должна была прийти горничная, которая занималась уборкой дома.
Затолкав вещи в большую сумку, Олег решил перед уходом нацарапать небольшую записочку для жены. Подумав пару секунд, набросал несколько слов. Хотел добавить еще пару фраз, но вдруг ручка перестала писать, словно бунтуя против «закидонов». Искать другую не было времени, да и смысла. Суть изложена, точки расставлены. К чему сочинять надрывное послание из дешевой мелодрамки?
Вечером супруга нашла на туалетном столике запечатанный конверт. В нём содержалось коротенькое сообщение:
«Ушел в свободное плавание. Деревня Старое Протасово, улица Центральная».
Так Олег в один миг стал сельским жителем. Устроился, как сказал глава поселения, «на всём готовом». Перед отъездом, Кувайцевы провели в доме и хозяйственных постройках генеральную уборку, избавившись от разного хлама, копившегося годами. Они были рады, что, несмотря на продолжавшийся в стране кризис, вдруг неожиданно нашёлся покупатель. Олег приобрел участок, не торгуясь, за цену, предложенную хозяином. Более того, он еще заплатил ему за самодельную мебель, высоко оценив качество ручных изделий.
Вручая ключи от дома, Кувайцев по-свойски хлопнул Олега по плечу:
– Одно успокаивает – в хорошие руки дом отдаю. Не скрою, жалко покидать родные края. Я же тут с малых лет бегал пацанёнком. Учился, работал. После армии сразу женился, еще в старом сельклубе справляли свадьбу. Шум стоял обалдуйственный! Вся деревня гуляла. А дом этот вместе с батей поднимали. Батя-то у меня помер три года назад. Здесь и схоронили, в березовой рощице, на кладбище. Первый год с Любкой жили весело. Я столярничал в свободное время. Мебелишку для дома делал. Ну а когда дети пошли – совсем другая житуха началась. Заботы, хлопоты…Ладно, чего там вспоминать. Живи-обживайся, земляк! Теперь это твоё.
Кувайцев отвернулся, смахнув непрошенную слезу. С чувством пожал руку Олега, дружески протянутую напредпоследок:
– Бывай! Поехал я…
На «майские» погода выдалась великолепная. Было сухо, тепло. Лёгкий ветерок бродил по лугам. Припекало солнышко. Деревенские с утра высыпали на огороды – началась посадка картофеля. Где-то вдали играло радио, создавая праздничное настроение. Олег тоже решил заняться сельхозработами. Наскоро позавтракал яичницей с ветчиной, и взялся за лопату. Кувайцев по весне перепахал огород, оставив на посадку несколько мешков картофеля. Олег водрузил их на тележку и повёз на поле, чувствуя, как радуется душа этой простой сельской «движухе».
Он помнил, как в детстве с родителями они ездили сажать картошку. За городом был у них маленький участочек, три сотки. Сперва ехали на пригородном автобусе полчаса, потом топали пешком несколько километров. Дачным домиком служил ржавый хозблок, который в жару напоминал сауну. Олег жутко ненавидел огород, но сейчас полученные знания и навыки оказались весьма кстати.
Чтобы посадка шла ровненькими рядками, без закорючин, он натянул бичеву от края до края. Наточенная лопата легко проникала в землю, создавая неглубокие «лунки». Просадив три ряда, Олег решил малость передохнуть, побаловаться чайком. Слегка ныла спина, непривычная к сельским нагрузкам. Но сердце ликовало оттого, что после долгих лет городской суетной жизни, извечной беготни и шопинга, была обретена «тихая гавань» на просторах среднерусской полосы.
Накануне ему звонила раздраженная супруга. Она вновь завела старую пластинку, что нужно перестать «играть в детство» и броситься в ноги московским учредителям, умоляя их вернуть «Орион» под руководство Олега. Ведь при нём компания достигла небывалых успехов – стала той «курицей», которая несла золотые яйца «эффективным собственникам» из Сан-Тропе.
– Если ты не одумаешься, я подаю на развод – жёстко поставила ультиматум жена. – Зачем мне нужен деревенский мужлан-алкоголик? Все наши друзья и знакомые подумают, что ты просто чокнулся по причине сломанной карьеры. Весь город будет над нами смеяться. А ведь это те люди, которые являются городской элитой – обеспеченные, успешные, влиятельные! Среди них масса моих клиентов. С какими глазами я покажусь перед ними? Не будь идиотом, возвращайся назад! Подумай о сыне!
Раздосадованный Олег швырнул телефон куда-то в заросли смородины, добавив пару крепких выражений в адрес абонента. Ему осточертели назойливые звонки, где нотации микшировались с угрозами и оскорблениями. Через час он полез за разбитым смартфоном, ничуть не жалея о поломке. Это когда сидишь в директорском кресле, «при погонах», всем ты нужен и телефон не смолкает. Но едва сошёл с дистанции, как интерес к твоей персоне резко пропадает. За всю зиму Олегу звонили несколько раз бывшие коллеги из «Ориона», которые материли Толкачёвых и благодарили его «за лучшие годы жизни».
В сельской местности смартфон казался дорогой игрушкой, ненужностью, досадной помехой, требующей особого внимания. Его нельзя было бросить куда-то на верстак, как дешевый кнопочный телефончик, с которыми ходили деревенские мужики. Положив смартфон в спецовку, Олег то и дело думал, как бы его случайно не уронить, выполняя те или иные хозработы. В итоге, он купил в городе простенькую «раскладушку» – взамен сломанного смартфона. И сразу стало легче на душе.
Каждое утро, после легкого завтрака, Олег расписывал план на предстоящий день. В большой общей тетради чертил колонку с трёмя столбиками. В первом были задания, во втором – ресурсы или материалы, в третьем – отметка о выполнении. Вечером он подводил итоги, набрасывая кое-какие мыслишки на будущее: «Поливочный шланг протекает в нескольких местах. Заменил старую изоленту на новую. Временное решение. Надо купить в городе новый шланг 20-30 метров. Не откладывать!».
Впрочем, образцовое хозяйство Кувайцева не требовало особых доработок. Всё здесь было на своём месте, гвоздик к гвоздику, как в глянцевом журнале про дачную жизнь. Возможно, иной сельский мужик нашёл бы к чему придраться, переделывая на свой лад погреб, баню или сарай. Но городскому Олегу всё здесь казалось безупречным. Вскоре он даже заскучал, не понимая, к чему еще приложить руки в этом идеальном деревенском мирке.
– Эх, надо было брать заброшенный участок – усмехался про себя. – Уж там бы нашлась работёнка, только поворачивайся.
К Олегу то и дело заглядывал Парамонов, взявший шефство над «неопытным городским человеком». Они обычно беседовали под яблоней, за маленьким самодельным столиком, где гостя всегда ждал хороший коньяк и пахучая салями. Парамонов, вдали от своей «мегеры», отдыхал здесь душой, раздавая под рюмочку дельные советы по хозяйству:
– Ты в жару-то с самого раннего утра поливай огород, ну или вечером. А то ежели в обед начнёшь – вся вода тут же испарится на солнце. Толку от такого поливу? Смотри только шибко-то не усердствуй. Перелив он для растений также вреден, как и недолив. Почва размывается, корни начинают гнить. В садовом деле, главное – что? Опыт. Это только с виду кажется всё просто, понятно. Городские по лету приезжают сюда, хвастают: я, мол, всё знаю, не надо меня учить премудростям. А чуть что не так – бегут сразу, Палыч, посоветуй, как быть? Сразу-то не стали меня слушать, нос задрали. Мол, не учи нас, старый дурак. А как клюнул жареный петух в задницу – гордыню свою смирили. Так-то…
Однажды, июньским вечером, когда они также тихо-мирно беседовали под яблонькой, Олег спросил у главы поселения:
– Слушай, Палыч! Тут у меня одна мысля возникла. Я давеча лежал ночью, ворочался, прикидывал. Помнишь, ты показывал старую МТС?
– Ну…была у нас машинно-тракторная станция. Все ближние сёла там ремонтировались. В 90-ые, когда бедлам начался, мастерскую ликвидировали. Машины, станки распродали неведомо куда. Жил здесь у нас один хитрожопый, Федосов, он-то и сбагрил технику. Сейчас где-то в городе ошивается. Говорят, автосалон открыл, ворюга. Жена у него…
– Погоди, со своим Федосовым – прервал Олег, тронув за руку. – Ты вот лучше скажи: это здание на кого оформлено? Есть у него владелец, собственник?
– Да кому оно нужно? – сказал Парамонов. – Числится у нас на балансе. Хошь – бери в аренду. Только что с ним делать?
– А, вот давай прикинем…– Олег подсел ближе к собеседнику. – Рабочая сила есть у нас в деревне? Есть. Полно здоровых крепких мужиков. Рукастых, головастых. Электричество здесь дешевое? Дешевое, не чета городскому. Сельский тариф как никак. Производственное помещение МТС может функционировать? Может, если отремонтировать. Ну и я чего подумал? А не создать ли нам здесь мебельную фабрику? Сейчас я с тобой говорю не как Олег Самойлов, а как потенциальный инвестор. Закупим оборудование и материалы, наберем персонал, обучим – глядишь, пойдёт дело. Даром что ли я пять лет генеральным директором работал.
– Хм…– Парамонов плеснул в рюмку. – Идея, конечно, интересная. Перспективная идейка-то! Здешние мужики обрадуются, что работа в селе, наконец, появилась. Не надо мотаться в город за копейкой. Да и бабам выгода, что кормилец под боком, а не где-то на вольных хлебах – то ли работает, то ли пьянствует. Там, на шабашках, присмотра за ними нет. Здесь они еще держаться маленько. Всё-таки, семья, дети…А как в город вырвутся – понеслась! Каждый вечер у них праздник: водкой рекой, дым коромыслом! Еще подерутся где-нибудь на улице с «местными». Красней потом за них в полиции. Так что, затея эта с мебельной фабрикой – хорошая, нужная. Я лично обеими руками «за». Помогу, чем смогу. Глядишь, моего оболтуса к себе устроишь. А то уже тридцать лет скоро, он всё дурью мается. На родительской-то шее привольно.
С того дня Олег вплотную занялся новым проектом. Пока оформлялись бумаги, начался ремонт помещения под фабрику. Меняли старую проводку, электрику, освещение. Вместо проржавших батарей монтировали новые, стальные, подводя к ним полипропиленовые трубы. Также были установлены пластиковые окна. Отделочники привели в порядок стены, на которые раньше без слёз не взглянешь.
Попутно шла поставка оборудования. Олег закупил итальянские и немецкие столярные станки у одной разорившейся фабрики под Воронежем. Планировалось изготавливать недорогую корпусную мебель: от табуретки и полок до шкафов-купе.
В октябре начался набор персонала. Для начала требовалось семь человек. Желающих было много. Кто-то уже пустил слух по деревне, что на фабрике обещают высокие заработки. В сельском клубе, куда пришли мужики на собеседование, уже с утра наблюдалось столпотворение. Актовый зал – битком. Здесь и стар, и мал. Каждый пришёл попытать счастье.
– Кто умеет работать на столярных станках? – спросил Олег у деревенских.
Лес рук.
– Хм…– усмехнулся Олег. – Есть одно условие. Пьющих брать не будем. Есть здесь непьющие?
И вновь – лес рук. Мужики, искоса поглядывают друг на друга. «Авось проскочу» – думает каждый. Парамонов с ехидцей оглядывает зал, уж ему-то известно, who is who. Особенно строго он смотрит на Ладыгина, который что ни день, то «под мухой», да и сейчас сидит «веселенький», развалившись в кресле. Шапка набекрень, нога на ногу. Для полноты картины еще папироски в зубах не хватает. Мужики его подзуживают, что-то шепчут на ухо, по секрету.
– Сколько платить будут? – наконец выкрикивает Ладыгин, озвучивая тайный коллективный запрос. – Может, овчинка выделки не стоит. У меня сейчас в городе «тридцатник» выходит на руки. Я же выскококвалифи…выскококалифици…тьфу, бляха! Опытный плотник. Так чего я попрусь на вашу фабрику, если меньше предложат? Начальник, просвети народ для начала. Чё, здесь высиживать зря? Время – деньги. Сейчас вот встанем и уйдём, если мусолить будете. Ты главное скажи.
– Иди, никто не держит! – окоротил его Парамонов. – Баламут чертов!
– Вопрос оплаты решается индивидуально – сказал Олег. – Точная сумма будет озвучена позже, по итогам собеседования. Опять-таки только тем кандидатам, кто будет отобран в штат.
– Уууу…– махнул рукой Ладыгин, сделав кислую мину. – Пошла плясать губерния! Не собрание, а шапито какое-то…«шоу слонов»! Мужики, айда отседова! Проваландаемся до ночи с этими деятелями. Кто со мной? Магазин уже открылся, угощаю!
– Проваливай! – крикнул Парамонов. – Сам шальной, так еще народ подстрекаешь. С утра уже надрался, паразит.
– Ну, слушайте этих «кашпировских»! – сказал Ладыгин на прощанье. – Богата Россия на дураков. Эх, жалко мне вас ребята. Уж больно вы доверчивые. У нас же как? Главное – прокукарекать, а там хоть не рассветай.
После чего встал, и напевая песенку, пошёл из зала блатной походкой:
А на суде я брал всё на себя,
Откуда ж знать им, как всё это было.
Я в хате был, и не было меня,
Когда мента Натаха замочила.
Провожая смутьяна колючим взглядом, Парамонов сказал, обращаясь к залу:
– Вот всегда так – при всяком добром деле вечно какой-нибудь баламут найдётся!
– Палыч, ну его! – крикнули из зала. – Давайте собеседуйте!
К Новому 2010 году фабрика выдала первую продукцию. Начинали с простых табуреток и тумбочек. Потом взялись за изготовление столов.
Олег объяснял мужикам:
– Многие частники стремятся взять покупателя «дешевизной», забывая о качестве. На той же столешнице можно очень легко экономить. Взять ДСП, сделать кромку и 0,6-ой шпон, покрасить недорогим лаком. Ставишь кружку горячего чая на такую столешницу – остаётся белое пятно. Или чуть задел кухонным ножом – вот тебе и царапина. А можно сделать столешницу по-другому. Взять МДФ, сделать срез двухмиллиметровый, массивообвяз, покрыть качественным паркетным лаком, тем же Sayerlack – такой лак не царапается, не убивается, служит года. Наш покупатель – простой человек из «глубинки», которому подавай европейское качество по очень доступной цене. Мы рассчитываем на массовой спрос. К счастью, рынок потихонечку оживает…
В 2010 году российская экономика начала выбираться из кризиса. Цены на нефть, рухнувшие в конце 2008-го опять поползли вверх и через несколько лет достигли исторического максимума.
Вместе с ростом заказов, начала расширяться фабрика Олега. Штат вырос до 20 сотрудников. Увеличился ассортимент. Теперь они выпускали широкую линейку: журнальные столики, этажерки, стулья, комоды, кухонные и компьютерные столы, столы-книжки, шкафы-купе, прихожие.
Перспективы у фабрики были большие, кабы не вмешалась в дело чужая глупость…
Запустив успешный бизнес, Олег стал местной знаменитостью, и деревенские бабы принялись чесать языки, сватая «богатого мужичка» к разведенкам да молодухам. Среди заядлых сплетниц, самой языкастой была Катька Назарова – смазливая толстушка из сельского магазина. Она-то и пустила слух по деревне, что Олег не ровно к ней дышит. Разумеется, приходилось многое сочинять – а заливать Катька умела:
– Вчера, значит, стою, товар приходую. Тут вдруг Олежик в магазин забегает. Ну, «здрасте-здрасте». Спрашивает меня: «Нет ли у вас хорошего вина с конфетами?». Я ему: «У нас всё есть, смотря кому, по какому случаю?». Он мне: «Да мы тут еще один миллион заработали, хотим отметить вечерком, пропустить с коллективом по стаканчику». Я, значит, наклоняюсь за конфетами – они у меня на нижней полке, дорогие-то – смотрю в зеркальную витрину, а Олежик на мою задницу таращится. Стоит как завороженный. Прям остолбенел мужик. Ой, дурной…
– Так он может и приходил, на твою большую задницу поглядеть! – хохотали бабы. – Исподтишка-то.
– Давно я этот «грешок» за ним заметила – хохотала вместе с ними Катька. – Да вроде взрослый мужик, не мальчишка. Объяснился бы, раз уж так сильно любит. Пришёл бы как положено: в костюмчике, с цветами. Долго он еще мяться будет? Хоть бы вы, бабы, его надоумили. А то снасильничает прямо в магазине, стыда не оберешься.
– Пускай насильничает. Чего тебе Катька, жалко, что ли? Он же по любви. Потом припрём его к стенке – женись или в тюрьму «посодим». Куда ему деваться, голубоглазому? По осени свадебку сыграем. Ох, бабы, давно мы на свадебке не гуляли!
Так и пошла молва по деревне – что за Катькой-продавщицей богатенький директор увивается. Дошли эти слухи до Федьки Родионова, который недавно освободился из колонии, где отбывал срок за нанесение побоев средней тяжести. Как-то по весне подрался он в городе с одним «мажором», когда пошёл обмывать «получку» в летнюю кафешку. Федька еще со школы любил Катьку. Сватался пару раз, по пьяни – да никто его всерьез не воспринял. Послала его катькина мать куда подальше. Еще и полицией пригрозила.
Потом Катька неожиданно вышла замуж за какого-то городского хлюпика, которого через три месяца бросила, когда поняла, что квартира – не его личная, а всего лишь «съёмная». Федька, окрыленный этой новостью, опять решился посвататься к своей зазнобе, думая, что та с радостью согласится, лишь бы заткнуть рты деревенским бабам. В ту пору они каждый день судачили о её скороспелом браке, представляя инициатором развода городского мужа, которому «не глянулась» простоватая Катька.