Неоправданная жестокость

– Да, спасибо. – Виктор улыбнулся.

Павел Сергеевич снял очки, сложил их и вместе с ноутбуком положил на стол. Снова усаживаясь на диван, сказал:

– Если ты не возражаешь, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем.

– Конечно.

Павел Сергеевич, прищурившись, оглядел зятя с головы до ног.

– Ты в политику не хочешь пойти?

– Вот тебе и раз. Это предложение?

Павел Сергеевич усмехнулся.

– Пока еще не предложение. Тут все зависит от тебя.

Виктор покачал головой.

– Даже не думал об этом. Нет, заниматься политикой у меня нет никакого желания. И вообще, о чем речь? Избираться в Законодательное Собрание? Я слишком молод. С чего вам вдруг пришла в голову такая идея?

Павел Сергеевич кашлянул.

– На прошлой неделе мне случилось обедать с Шевелевым и Красиным. Знаешь такого?

– Знаю. – Виктор нахмурился. – Глава городской администрации.

– Мы говорили о судьбе твоего родного города. Шевелев живо интересовался всем происходящим в Демьяновске. Признаюсь, этот человек меня удивил. Он задавал множество вопросов, касающихся самых разных сфер городского хозяйства: ЖКХ, теплоснабжения, водоснабжения, дорог. Я признался, что плохо разбираюсь в этих вопросах, и могу говорить только как рядовой обыватель. Мне, например, непонятно, почему в наших магазинах продают новгородский хлеб, а не тверской или хотя бы вышневолоцкий. Шевелев рассмеялся и с непонятной мне радостью сообщил: «Я думаю, вы не сильно удивитесь, узнав, что в Великом Новгороде продают продукцию вышневолоцкого хлебокомбината!». Не разделив его радости, я спросил, в чем причина. Шевелев пожал плечами: «Производственная необходимость». Мне же кажется, что посредники попросту проводят рокировку внутренних рынков, перебрасывая партии хлеба из одной области в другую, чтобы накручивать цены. Но я, как ты догадываешься, промолчал.

Зато Красин проснулся, и весь вечер разливался соловьем. Он доказывал, что наш городок не деградирует и даже процветает. Я не спорил. Когда Красин закончил свою пылкую речь, я просто изложил факты, как я их вижу.

Я сказал, что в Демьяновске нет учебных заведений, кроме ПТУ, и практически негде работать – а имеющиеся вакансии не обещают никаких перспектив. Способная молодежь толпами уезжает, и никогда не возвращается. За последние десять лет городское население сократилось в два раза. Скоро Демьяновск из города превратится в «поселок городского типа». Стеклозавод я лично закрыл и продал в девяносто восьмом. У нового владельца он стоял без работы девять лет, и в две тысячи седьмом он распродал все по частям: оборудование, технику, материалы. И точно так же мэр на пару с Красиным продают по частям город, а Шевелев – Тверскую область. Общий объем розничной и оптовой торговли за последние три года повысился, но за счет освоения областных рынков компаниями из других областей, а также европейских производителей. Внутренние ресурсы производства области неизбежно сокращаются. Инфраструктура обветшала, а средства в развитие производства никто не вкладывает.

– Ничего удивительного. Для долгосрочных рискованных вложений нужна поддержка государства. И удобная кредитная система. Ни того, ни другого я пока не вижу.

– Вот об этом я тебе и толкую. Что такое русский капитализм? Все продавать и ничего не производить.

– Конечно. – Виктор потер лоб. – Но причем тут я?

Павел Сергеевич, покосившись на дверь (с кухни доносились голоса женщин), наклонился к Виктору и понизил голос:

– Россию спасет только развитие малого и среднего бизнеса. Крупные компании, в девяностые за бесценок купленные бандитами, в сговоре с чиновниками вывозят капиталы в Швейцарию, Германию, Италию, – куда угодно, лишь бы не оставлять свои богатства в России. Монополисты не заинтересованы в развитии. Напротив, все их устремления направлены на сохранение существующего порядка. Они не собираются вкладывать средства в национальную экономику.

– Мне все это прекрасно известно. Чего вы от меня хотите? Чтобы я все изменил?

– Я не говорю о федеральном уровне. – Павел Сергеевич говорил тихим вкрадчивым тоном, пристально глядя на Виктора. – Только о региональном. Помочь области. Городу. Ты можешь представлять в Законодательном Собрании интересы малого и среднего бизнеса. Он нуждается в поддержке. В две тысячи восьмом – сколько народу погорело? А в две тысячи одиннадцатом – еще больше. Критского помнишь? Он еще держал на паях цветочный магазин.

– Помню.

– И где он сейчас?

– Работает грузчиком в продуктовом магазине. – Виктор поморщился – он сам был в шаге от подобной перспективы. – И дворником в профучилище. А должен был стать миллионером.

– И он не один такой. Ты мог бы…

– Мог бы! Не знаю, чего я мог бы. В России есть проблемы поважнее интересов бизнеса. Русский народ – это не только бизнесмены.

– Народу помочь очень просто. Создай для них рабочие места – вот и помощь. И создавать их нужно быстро и много, и для этого нужно открыть дорогу среднему бизнесу. А для того, чтобы открыть дорогу среднему бизнесу, нужно облегчить процесс создания этого бизнеса, выдачу лицензий, создать налоговые льготы, в общем, избавить толковых людей от ненужных проблем. Современный российский бизнесмен не любит вкладываться в рискованные проекты, а почему? Потому что экономика нестабильна, и он может в любой момент обанкротиться. Тем более, бюрократическая машина тормозит любые начинания. В итоге, он вынужден спешно вкладываться в проекты, способные быстро принести прибыль, часто совершая незаконные сделки – так и надежнее, и эффективнее. Но долгосрочные проекты на перспективу – скажем, с нуля построить, оборудовать, раскрутить предприятие – полезны для страны, и могут принести огромную прибыль. Но только в стране со стабильной экономикой, где для бизнеса делается все возможное. При нынешней системе страдают все – и страна, в которой нет развития технологий, бизнесмены, которые живут в состоянии постоянного ужаса, и потребители, которые получают продукцию низкого качества за накрученную цену.

– И вы хотите, чтобы я все это изменил?

Павел Сергеевич поднял палец и покачал им из стороны в сторону.

– Не все, во-первых. Во-вторых, не изменил, а усовершенствовал. И мы с тобой говорим только о регионе. Крупный бизнес на пару с госаппаратом и федеральными судами всегда работали против народа. А корпорации всегда будут давить частное предпринимательство. Бизнесмен в России – а это тот, кто может поспособствовать развитию страны – загнан в угол. Все против него – государство, чиновники, бандиты, налоговые службы, банки и даже «простой русский народ». В итоге он полон страха перед будущим, и думает только о себе. Он не готов сотрудничать с государством, потому что ему это невыгодно. А надо сделать так, чтобы для него это было выгодно.

– Как?

– Поощрить его и снизить финансовые риски. Понизить по области торговые пошлины, снизить налог на землю и аренду помещения, если дело касается производственного предприятия. Облегчить выдачу кредитов и снизить процентную ставку. Нужно идти бизнесу навстречу и оказывать ему услуги. Тогда рано или поздно бизнес окажет услугу государству.

Виктор покачал головой.

– Даже если и удастся сделать все это в пределах нашей области, в целом по стране мало что изменится.

– Витя, не думай о стране в целом! Главная проблема российского политического устройства – слабое развитие местного самоуправления. Посмотри на Штаты – там законодательство штата имеет большую силу, чем федеральное, а какой-нибудь губернатор обладает большей властью, чем президент.

– В Штатах политики вообще не имеют никакого веса. Реальную власть там имеет только финансовая биржа и акционеры крупных компаний.

Павел Сергеевич закивал.

– Верно. И политика Америки ставит главной своей задачей охрану интересов бизнеса. А бизнес, в свою очередь, поддерживает политиков. Это разумная система, мировой опыт. Россия должна идти этим путем. Нужно поощрять деловые инициативы.

– В первую очередь нужно бороться с коррупцией. – Виктор поерзал на диване, поневоле вовлекаясь в нежеланный для себя разговор. – Именно из-за взяточников богатые ресурсы страны не используются. Тверская область не дает и половины тех прибылей, которые могла бы дать.

– Вот именно. Наша с тобой земля, как и вся Россия – шлюха, раздвинувшая ноги для западных инвесторов. Наверху могут сколько угодно талдычить о том, что стране это, мол, выгодно. Но мы-то с тобой понимаем, что наш рынок захвачен западными фирмами, и это невыгодно абсолютно, с какой стороны ни гляди. Российский бизнес такое положение вещей просто губит. Мы проигрываем собственный рынок, он даже на десять процентов не заполнен нашими товарами.

Павел Сергеевич положил свою все еще твердую руку на плечо Виктора.

– Кто-то должен изменить ситуацию, Витя. По крайней мере, дать толчок переменам. Ты сильный человек. Что еще важнее, ты честный человек. Таких людей я за свою долгую жизнь видел очень немного. Ты один из тех, кто может помочь своей стране.

Он откинулся на спинку дивана, и с улыбкой ждал ответа.

– Я не собираюсь идти в политику, – сказал Виктор. – Никогда не собирался, и мне, по большому счету, нечего там делать.

Помолчав, он добавил:

– Я восемь лет работал без выходных, чтобы обеспечить своей семье достойный уровень жизни, а себе – репутацию. Иногда мне приходилось идти против совести. Пожимать руки и улыбаться людям, которые мне омерзительны, о которых я знал такие вещи, что меня выворачивало. Два раза я был на грани банкротства, один раз мне угрожали. Я прошел через все это потому, что знал – впредь я ничего подобного делать не стану. Я пробивал дорогу в жизни – с вашей помощью и благодаря Светиной любви, ради своих детей, – а это всегда связано с унижением и самопредательством, потому что в начале пути ты слишком слаб, и зависишь от тех, кто сильнее. Я делал вещи, о которых сейчас не могу вспоминать без досады, только для того, чтобы оказаться там, где я сейчас, и стать тем, кто я есть.

Сохраняя на лице улыбку, Павел Сергеевич поднял руки.

– Я сдаюсь – к чему ты клонишь?

– К тому. – Взгляд Виктора стал суровым. – Я достиг всего, чего хотел. И совсем не намерен снова ввязываться бог знает во что.

Павел Сергеевич пожевал губами.

– Значит, все было ради простого обывательского счастья?

– Вы удивлены? Все к этому приходят. Даже студенты теперь уже не стремятся менять мир.

– Они молодые, их не должна интересовать политика. Но ты многое видел и многое понимаешь. Ты, как я уже говорил, всегда был сильным человеком. И сейчас ты становишься еще сильнее. Твоя воля на глазах крепнет. Сейчас самое время для важных решений.

– Я принял свое важное решение.

– Разве ты из тех, кто думает только о себе? Тебя совсем не волнует судьба твоей страны?

Виктор усмехнулся. Тон его стал раздраженным:

– Моя страна не очень-то пеклась о моей судьбе. Вы сами недавно об этом говорили. Павел Сергеевич… – Он вздохнул, провел рукой по лицу. – Нельзя ли поговорить об этом чуть позже? Сегодня наша годовщина, и я…

– Понимаю, понимаю. – Павел Сергеевич похлопал зятя по руке. – Но ты все-таки подумай над моими словами.

– Да тут и думать нечего! – воскликнул Виктор, против воли вновь включаясь в разговор. – Как мне выдвигать свою кандидатуру на выборах? У меня ни партийной принадлежности, ни политической программы, – ничего! За год я все это подготовлю?

– Самое главное у тебя есть. – Павел Сергеевич встал, подошел к столу. – Безупречная репутация. Ты успешный бизнесмен, примерный семьянин. У тебя чудесная жена, дети, в твоей биографии ни одного темного пятна. Твоя благотворительная деятельность обеспечит тебе поддержку избирателей. С такой женой, как Светка, будет не стыдно показаться на любом митинге.

Старик выдвинул ящик стола, достал пузырек с таблетками. Высыпал на ладонь две, бросил в рот. Наполнив стакан водой из графина, начал пить ее большими глотками. Кадык его судорожно дергался, как зоб у голубя.

Поставив стакан на стол, Павел Сергеевич с трудом отдышался.

– Вступить в партию – дело нехитрое, – сказал он, опершись руками на стол. – Окажи одной из них финансовую помощь, помоги провести пару митингов, да месяц-другой поагитируй. Тебя все примут с распростертыми объятиями, даже коммунисты и нацболы.

Он расхохотался, Виктор невольно рассмеялся вслед. Старик, впрочем, тут же раскашлялся. Виктор встал и похлопал тестя по спине. Тот поблагодарил. Виктор сел, и Павел Сергеевич продолжил, все более увлекаясь:

– Выбери любую устоявшуюся партию – не зеленую, а начавшую при Ельцине – умеренно правого или правоцентристского толка. Социал-демократическую, народно-демократическую, фашистско-демократическую. Главное, чтобы в названии было слово «демократическая». И не суйся к либералам. От них все беды. Ни в одной стране мира, ни в одну историческую эпоху либералы не сделали ничего полезного, от них один вред.

Будь с народом честен, если хочешь, но главное – обещай им сильную власть. Ни в коем случае не свободы. Защищая в дебатах свои тезисы, не приводи в пример опыт Запада – только русскую историю. О Европе говори с пренебрежением. Жалуйся на переизбыток экспорта.

– Это будет лицемерие. В моих магазинах полно европейских товаров.

– Народ не будет разбираться. Главное – убедить их на словах. Рыть под тебя будут только журналисты, и то по заказу твоих соперников. Но им ты можешь объяснить, что это необходимость вызванная тем, с чем ты собираешься бороться – превосходством западных производителей.

– Вы говорите так, словно мы все уже решили.

Павел Сергеевич остановился в центре кабинета. Пригнув голову, он посмотрел на Виктора и мягко сказал:

– По-моему, ты просто должен.

Виктор, поиграв желваками, вскинул голову и выпалил:

– Вы не понимаете. Никакой политической карьеры не будет. Я даже не уверен, что доживу до следующей годовщины.

Павел Сергеевич нахмурился.

– Почему?

– Мне и моей семье угрожают, – с трудом ответил Виктор. – Я не знаю, кто. Об этом я и хотел с вами поговорить.

Тесть некоторое время стоял с изумленным видом. Потом сел на диван.

– Выкладывай.

Виктор рассказал все, начиная с того дня, как их со Светланой сфотографировал темноволосый мускулистый парень.

Закончив, Виктор с облегчением выдохнул.

– Что вы об этом думаете? Есть догадки, чьих рук это дело?

– Это не Литвинов. Ты можешь быть уверен.

– Почему не он?

– Если бы этот человек хотел что-то от тебя получить, он бы сразу пошел на крайние меры.

– Но кто тогда? Кто мой враг? Я знаю, что не вы. Потому что…

– Потому что та девка наплела тебе про меня гадостей? – расхохотался Павел Сергеевич. – Будто бы я насилую маленьких девочек из приюта? А значит, я не мог послать ее к тебе? В этом есть логика. Но, поверь, захоти я напугать тебя, я пошел бы и на такое. Это сложный ход, который сразу отвел бы от меня подозрения.

– Тогда кто?

Павел Сергеевич поднял глаза к потолку.

– Это не Андрей. Не Слава. Не Миша Светлов и не твой конкурент. Твой враг вообще не из деловых кругов. Скорее, из низов общества. Он не обладает ни властью, ни влиянием. Потому и подбирается к тебе так робко и осторожно. Думаю, он даже не подозревает, как ты напуган.

– Я не напуган.

– Ну, ладно – встревожен.

Павел Сергеевич встал, снова подошел к столу и налил в стакан воды.

– У меня два варианта. Первый: вашу семью преследует какой-то псих. Ему просто нравится пугать людей, и он выбрал вас совершенно случайно.

Второй: у тебя есть враг, которому ты когда-то насолил, даже не подозревая об этом. И он, спустя годы, решил отомстить.

Павел Сергеевич подошел к окну. Мелкими глотками отпивая из стакана, он смотрел в сад. А Виктор, обхватив голову руками, напряженно обдумывал его слова.

– Я не знаю, кому бы мог так насолить. Кажется, за всю жизнь я не причинял никому такого вреда, чтобы мстить за это моим родным.

– Это еще ничего не значит. Во-первых, как я уже говорил, можно нанести человеку вред, не заметив этого. Сказал или сделал что-то – кажется, ничего особенного, просто пошутил. Но человек может в этот момент находиться в таком подавленном состоянии – из-за каких-то своих личных проблем, – что твоя шутка глубоко ранит его.

Виктор усмехнулся.

– Для человека, который мстит мне за то, что я сделал, может быть, семь лет назад, я нисколько не изменился. Да?

Павел Сергеевич не ответил, только чуть прикрыл глаза.

– Что мне делать?

– Усиль охрану особняка. Найми телохранителей для детей и Светы. Обратись в полицию или в частное детективное агентство. Это все, что ты сейчас можешь сделать.

– А что сейчас будет делать он?

Павел Сергеевич улыбнулся.

– Ты так уверен, что твой враг – мужчина?

– Ну… – Виктор запнулся.

– Попытайся вспомнить. Может, когда ты был юнцом, в школе или университете какая-нибудь девушка была влюблена в тебя, а ты ей отказал?

Виктор покачал головой.

– Ничего такого.

Открылась дверь. Оба повернули головы.

Оживленной походкой в кабинет вошла Светлана.

– Любимые мои мужчины. Вы еще долго секретничать будете?

– Света. – Павел Сергеевич сощурился. – Тебя в детстве стучать учили?

– Папа. – Она обвила его шею руками. – Я еще в детстве, когда ты в кабинете обсуждал дела, стояла под дверью и подслушивала.

Она отпустила отца и подмигнула Виктору. Павел Сергеевич кашлянул.

– Хорошо, что не подглядывала.

– Ой, папа, ты такой смешной. – Светлана подошла к столу, прислонилась к столешнице бедрами. Сложив на груди руки (при этом она чуть подперла их снизу запястьями, чтобы груди приподнялись и казались больше), она переводила насмешливый взгляд с одного на другого. – Вы оба смешные. Прячетесь от нас с мамой в своем кабинете, будто считаете нас слишком глупыми.

– Мы не считаем вас глупыми, – сказал Павел Сергеевич. – Мы просто стараемся уберечь вас от некоторых вещей. Женщины и дети могут жить иллюзиями, поэтому они так жизнерадостны. Только мы, мужчины, знаем, насколько все хреново – это делает нас такими мрачными и суровыми.

– Ой-ой-ой. – Светлана закатила глаза. – Я уже прям в обморок упала! А по-моему, мужчины не позволяют женщинам присутствовать на своих собраниях, потому что будут все время отвлекаться и думать не о том. Не такие уж и страшные вещи вы обсуждаете. Родильная палата – вот ужас, поверь мне! Там бы вы оба точно в обморок упали.

– Кхм. – Павел Сергеевич подвигал седыми бровями, в замешательстве оглянулся на Виктора. – Может, и так. Ну и что же? Хочешь, чтобы мы все обсуждали при тебе?

– Да нет, я вовсе этого не хочу. – Светлана повернулась к столу, взяла пресс-папье в виде хрустального шара, повертела в руках. – Это все такая скукотища, я зевать буду. Просто вы могли бы…

– Ну да, – перебил Павел Сергеевич. – И детей привести, чтоб сидели и слушали.

– Нет, это ни к чему. – Светлана положила пресс-папье на место. – Мне просто любопытно. Вы закрываетесь в кабинете, и стараетесь, чтоб домашние ничего не знали. Почему? Уж не скрываете ли вы что-то ужасное?

Виктор и Павел Сергеевич переглянулись.

– С чего ты взяла? – спросил Виктор. – И с чего эти нападки?

Светлана округлила глаза, изогнула брови.

– Это не нападки. Я просто спрашиваю. Если вещи, о которых вы так долго говорите, не представляют собой ничего страшного, зачем тогда держать все в секрете?

Она с застывшей улыбкой смотрела на них. После секундного замешательства Павел Сергеевич ответил:

– Это все делается для твоего же блага.

– Я и не спорю. Но, дорогие мужчины, согласитесь, что тайна никогда не бывает хорошей. Втайне всегда держат что-то ужасное.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – слегка раздраженным тоном ответил Павел Сергеевич. – У вас, женщин, полно секретов. По твоей логике, женщины постоянно занимаются ужасными вещами.

Светлана вздохнула.

– Я говорю, папа, хоть мне и неприятно говорить прямо – что мой дорогой муж, – она покосилась на Виктора. – Уже целую неделю ходит сам не свой. Витенька что-то от меня скрывает. И мне бы очень хотелось знать, что именно. Потому что скрывать что-то от своей любимой жены – неважно, насколько это ужасно, или мерзко, или что-то еще – есть великий грех, и до добра не доведет.

Она теперь прямо и пристально взглянула на Виктора, и во взгляде ее он увидел вызов.

– Не понимаю, зачем ты сейчас подняла эту тему? Мы могли поговорить об этом после годовщины.

– Нет, не после годовщины! – закричала Светлана; лицо ее исказилось и покрылось красными пятнами. – Я хочу разобраться во всем до годовщины! Хочу веселиться в свой день со спокойной душой!

– Ты выбрала неудачный момент для выяснения отношений, – холодно ответил Виктор. – Ты заговорила об этом именно тогда, когда я был меньше всего готов к разговору. Чтобы застать меня врасплох. Начала с лживых любезностей, потом поставила нас с Павлом Сергеевичем в неловкое положение, решив поразить нас своей проницательностью. А теперь загнала меня в угол. Если ты рассчитываешь добиться чего-то таким способом…

– Я хочу услышать от тебя правду.

– Я скрываю от тебя правду… для твоего же блага.

– Да оставь ты мое благо! Неужели ты думаешь, что мое благо – видеть, как сам себя грызешь?

Виктор молча смотрел на жену. Лицо ее смягчилось.

Она подошла к мужу, обвила его шею руками.

– Милый, – с волнением сказала она. – Что ты скрываешь? Ты изменил мне? Ты больше меня не любишь? У тебя другая женщина?

– Не говори чуши. Меньше всего на свете мне нужна другая женщина.

– Тогда что? Я хочу, чтобы между нами было полное доверие, чтобы у тебя не было от меня никаких секретов, чтобы ты доверял мне. Если у тебя какая-то проблема, ты должен тут же бежать ко мне и докладывать о ней!

– Да в том-то и дело. Я сначала хотел поговорить с Павлом Сергеевичем. Потому что сам не понимал точно, что меня мучает. Ну, вот, мы поговорили, и я смог разобраться в самом себе. Мне стало легче. А теперь пришла ты, создала конфликт на пустом месте, и все испортила!

– Да, конечно! По-твоему, мои чувства – пустое место?

– Да я даже не знал о твоих чувствах! Если хочешь, чтобы я понимал тебя, докладывай мне, пожалуйста, о том, что чувствуешь, каждую секунду! Двадцать четыре часа в сутки! Впрочем, это вряд ли поможет, поскольку я все равно буду действовать так, как действую.

– Так! – Павел Сергеевич хлопнул рукой по столу и повысил голос. – Дети мои! Остыньте. Вот, очень хорошо. Теперь подойдите ко мне. Возьмите меня за руки.

Виктор и Светлана подошли к старику. Он взял каждого за руку и легонько сжал ее.

– Сегодня ваш праздник. Как можно ругаться в такой день? Улыбнитесь.

Виктор и Светлана посмотрели друг другу в глаза и тут же неловко отвернулись.

Павел Сергеевич потряс их руки.

– Ну же! Смелее!

Светлана неуверенно улыбнулась мужу. Он тоже. Улыбка у него вышла немного кривая.

– Вот. Так-то лучше. Витя, ты ведь не злишься на Светлану?

– Нет, – ответил Виктор, заставив себя взглянуть на нее.

– Ты ведь понимаешь, что она не хотела оскорбить твою мужскую гордость?

– А вот в этом я как раз не уверен, – сказал Виктор. Светлана, не удержавшись, прыснула.

Павел Сергеевич с укором взглянул на дочь, снова обратился к зятю:

– Света любит тебя, и она очень обижена, что ты не делишься с ней своими проблемами. Этим ты как бы показываешь, что она для тебя чужой человек. Дочка, я прав?

– Прав, папа.

Поиграв желваками, Виктор выдавил:

– Я не хотел ее обидеть. Я просто поступал, как считал нужным. Мне казалось, так будет лучше для нас обоих.

Старик закивал.

– Да, это типичная ошибка, присущая каждому. Света, теперь ты.

– Ой, папа. – Она поморщилась. – Перестань. Тебе это не идет.

– Я пытаюсь помочь вам. Вы же любите друг друга. Неужели любовь не важнее мелких обид? Ты упрекала Витю, что он тебя отталкивает, а теперь сама не хочешь идти навстречу.

– Конечно. Я же не говорила, что я должна идти навстречу. Это он должен. Потому что я и так все всегда делала правильно. Я все время иду всем навстречу, а мне никто никогда не идет навстречу.

Павел Сергеевич, подняв глаза к потолку, шумно выдохнул.

– Дочка. – Он облизнул губы. – Вы вместе, и ваше счастье – это общая цель. И она важнее желаний или обид каждого из вас.

Вы оба совершили ошибку, думая о себе, а не о супруге. Вы забыли то великое, что вас объединяет. Скажи, Света, ты счастлива с Витей?

Светлана смерила мужа скептическим взглядом.

– Сейчас – нет, – заявила она. – А так, вообще – да. По крайней мере, могло быть и хуже.

– Значит, ты могла бы смирить свою гордость и простить мужа. Счастливая семья – это такая редкость! Ты хорошая женщина, Света, и муж твой очень хороший человек. Он хотел как лучше. Он думал о тебе, и не хотел причинить тебе вреда.

Светлана, подумав, пожала плечами.

– Ладно. Так уж и быть. Я прощаю, тебя, Виктор. Мы, женщины, вынуждены быть мудрыми. Нам не жалко!

– Огромное спасибо. – Павел Сергеевич отпустил их руки. – Твое великодушие не знает границ. Теперь возьмите друг друга за руки и попросите прощения.

Светлана закатила глаза.

– Папа…

– Давай-давай, без разговоров. Виктор, ты же мужик, чего ждешь? Хватай ее за руку!

Светлана, залившись краской и дергаясь всем телом от смущения, с насмешливой улыбкой наблюдала, как муж неловко подходит к ней.

У него вспотели ладони. Вытереть ладонь о брюки он не мог. Пришлось брать руку Светланы влажной ладонью. Ее ладонь оказалась сухой и холодной.

Заглянув в глаза жены, он смущенно пробормотал:

– Прости меня. Я был не прав.

Еле сдерживая смех, Светлана скороговоркой выпалила:

– И ты прости меня я вела себя глупо больше не буду.

Виктор отпустил ее руку. Супруги поскорее отступили друг от друга.

– Тра-ля-ля, тра-ля-ля», – передразнил Павел Сергеевич. – Ладно. Чего с вас взять, с молодых.

Он взглянул на часы.

– Уже полвторого. Скоро приедут гости. Идите в гостиную.

– Кстати. – Светлана повернулась к Виктору. – Андрей уже приехал.

– Да? – Виктор тоже старался говорить будничным и даже оживленным тоном, будто ничего не произошло. – Рановато. Я его раньше трех не ждал. Кстати, где дети?

– Дети с бабушкой. Ой, Витя, можно мне хоть в свой день отдохнуть?

– Ладно, – пробормотал он.

Шагая вслед за ней к двери, Виктор услышал оклик Павла Сергеевича. Он обернулся.

Павел Сергеевич стоял, опершись кулаками на столешницу. Ворот рубашки опустился, открыв взору впалую грудь и морщинистую шею.

– Все-таки подумай о моем предложении.

– Хорошо. – Он кивнул. – Подумаю.

В гостиной он обнял Андрея. В руках тот держал подарки для детей: оранжево-черный футбольный мячик и кукольный набор «Барби и Кен в пригороде».

Светлана привела детей, и Андрей с торжественным лицом вручил им подарки. Дети визжали от восторга. Светлана снова увела их в детскую.

Андрей смущенно улыбнулся Виктору.

Снаружи слышался шум моторов, хлопали дверцы, доносились голоса, смех.

– Начинается, – сказал Андрей. – Готовься принимать поздравления.

Виктор поморщился.

– Да… Теперь мне предстоит провести на ногах два часа, да еще все время улыбаться, как Гуинплен.

– Твой триумф.

– И все два часа этого триумфа я буду думать не о нашей любви, а о том, как бы сбегать в сортир.

Они помолчали.

– Мне немного не по себе, – сказал Виктор.

– Боишься, что фотограф и носатая девка сюда явятся?

– Нет, не думаю. Я все рассказал Сергеичу.

– И как он воспринял?

– С олимпийским спокойствием. По его мнению, мой враг не смеет приблизиться ко мне. Пока не смеет.

Лицо Андрея выражало сомнение.

– А кто это конкретно, он не сказал? Никаких догадок?

– Нет. – Виктор вдруг подумал, что Павел Сергеевич, в общем и не говорил об этом всерьез. Скорее, отшутился.

И почему он так спокойно все воспринял? И не замешан ли в этом Андрей? Павел Сергеевич уверил зятя, что нет. И, глядя на сочувствующее лицо друга, Виктор внутренне с ним согласился.

Но, в конце концов, он может и обманываться.

Черт! И как раз сейчас у него начались размолвки со Светланой – именно тогда, когда ему нужна ее поддержка.

– Виктор!

Он вздрогнул, осознав, что уже целую минуту думает о своем, отрешившись от реальности. Взглянув на озабоченное лицо Андрея, Виктор сказал:

– Я чувствую, что они где-то рядом. Следят за мной. Откуда «фотограф» знал, что мы со Светой будем на пляже? Носастая девка тоже знала, где наш дом, и во сколько нас ждать у ворот.

– А бывший трахаль Светланы знал, что вы гуляете в парке, – добавил Андрей. Увидев, как вытянулось лицо друга, положил ладонь ему на плечо. – Извини. Случайно вырвалось.

– Ничего страшного, – отмахнулся Виктор. – Тот факт, что кто-то когда-то трахал мою жену… и, скорее всего, она любила его и громко кричала во время оргазма…

– И выкрикивала его имя, – вставил Андрей.

– …в общем, с этим я смирился. Просто… понимаешь, они знают о нашей семье все. Куда мы ходим, в каких ресторанах едим, где отдыхаем. Но при этом они за нами не следят. Понимаешь?

– Откуда тебе знать? – нахмурился Андрей. Голоса снаружи стали громче. Гости осмотрели сад, перезнакомились, и теперь собирались ввалиться в дом.

Где, черт подери, Светлана или хотя бы теща? Почему никто не вышел их встретить?

– Уже две недели я гляжу в оба глаза. Никто из них не крутится рядом. Когда я еду в магазин, меня не преследует такси, или вертолет в небе. Но каким-то образом они все же следят за нами.

– А ты не думаешь…

Но Андрей не успел договорить. Из детской выбежала Светлана. Глаза ее были широко раскрыты.

– Виктор, – прошептала она, бледнея. – Гости приехали. Почему ты их не встретил?