Глава 19. Нелегкий труд крылатого травника
Сразу от полянки, в обход отгораживающей стены, начинался довольно–таки крутой склон. Наклон еще не достигал той крутизны, когда придется подключать руки, но был к этому близок: состоял из крупных камней размером с мою голову, между которыми встречались вполне подходящие для ступенек выемки и заглубления. Попробуем?
Нашел взглядом подходящую выемку на уровне колена, вставил носок правого сапога. Почему–то вспомнилось: «У него толчковая – левая нога, а у меня толчковая – пра–ва–я». Толчок. Я забалансировал на мысочке, опора была микроскопической. Вот сейчас, а еще лучше где–нибудь повыше, соскользнет нога – и я по этой терке, да физиономией! Приеду под удивленные взгляды: плащик задран, перья в разные стороны, сапоги в лохмотья, когти наружу… На фиг подобные мысли выкинуть из головы! Я сейчас машина, равномерно поднимающаяся машина.
Осторожно вставляя носки сапог в попадающиеся то тут, то там уступчики, я стал подниматься, стараясь удерживать равновесие. Иногда это было непросто, иногда следующая ступенька находилось довольно высоко, около середины бедра, и тогда приходилось все же опираться на камни руками, снимая часть веса с опорной ноги. Иногда из–за неосторожного движения, когда казалось – равновесие удержать невозможно, сердце обрывалось куда–то вниз, в сосущую пустоту, в голове секундной искрой мелькала зарождающаяся паника.
Но тело реагировало само: я резко и нелепо взмахивал руками, до боли в мышцах изгибался всем телом, цеплялся за первый попавшийся выступ и удерживался на стенке. Сердце восстанавливало свой ритм, паника трусливо прятался в глубинах сознания: я переводил дух и взглядом искал следующую лунку или порожек, куда можно поставить ногу. Благо зрителей не было – ребята деликатно остались у костерка, чтоб не быть свидетелями позора, если что. А может, просто решили поесть.
Потом как–то внезапно подъем закончился. Я поднялся на перегиб, за которым наклон резко уменьшался, стер крупные капли пота со лба и оглянулся: метров тридцать перепада. Да уж! Поймал себя на мысли, что вот уже второй раз я из–за этих «попутчиков» (как я мысленно окрестил ребят) занимаюсь несвойственными мне физическими упражнениям. Пока восстанавливал дыхание, попытался разобраться, что же чувствую по этому поводу. Странно, но какого–то сожаления, например, о зря потраченном времени, не было и в помине. Все мысли и чувства крутились вокруг облегчения по поводу закончившегося подъема. Хотя нет, вру, конечно, было еще чувство гордости и довольства собой – я сделал это!
Наклон здесь уменьшался градусов до сорока – сорока пяти. Образовавшийся таким образом перегиб надежно скроет меня от любопытных глаз, даже если ребята решат проводить взглядами. Неплохо, можно разуться.
Убрав сапоги в мешок, выпрямился, разминая затекшие пальцы ног. От меня вперед и вверх убегал каменистый косогор с пробивавшейся местами травой. Взгляд даже цеплялся за редкие кустики. Метров через двести он упирался в кажущуюся отсюда почти вертикальной скалу, уходящую под небеса. Туда мне, по легенде, и предстояло забраться. По небосклону из–за вершины быстрой чередой неслись грязно–серые лохмотья – задувало наверху, судя по облакам, неслабо. У меня же царил полный штиль. Иногда, прорываясь сквозь небесную хмарь, припекало солнышко, даже слышен был стрекот какого–то насекомого в траве. Лепота! Так бы просидел здесь весь день.
«Ну что, икар, – оборвал я себя, – отдохнул? Тогда вперед!». Без сапог, постоянно грозивших мне соскальзыванием, подъем пошел веселее – когти отлично цеплялись за малейшие неровности, вонзались в грунт. Попытался вспомнить, много ли раз я в прошлой жизни поднимался в горку вот так, налегке, без дельта и подвески? Да было, в самом начале, когда не угас юношеский задор новичка, которому все интересно, – я частенько поднимался на склоны просто так. Например, при нелетной погоде или будучи только с дороги, так сказать, поздороваться с ветром.
Чисто механически переставляя ноги, я опять задумался по поводу навыка «Скалолазание». Что–то здесь не то. Время у меня есть, торопиться некуда: слишком рано вернусь, будут ненужные вопросы. Да и Руса выставлю не в лучшем свете, дескать, слабак, не преуспевший там, где другой справился с легкостью. Поэтому слажу как я пока на форум, посмотрю, что это за зверь такой – скалолазание.
Заодно и дух переведу – опять взмокла спина, капля едкого пота попала в глаз. В принципе, на самый верх косогора не нужно: я же не собираюсь, в самом деле, карабкаться как заправский восходитель. Я вообще–то рассчитываю оказаться на вершине куда более простым и привычным мне способом, можно сказать, читерским.
Уселся, обозревая открывшееся передо мной пространство. Внизу раскинулось зеленое море, где холмы и овраги имитировали волны. Лесной прибой как будто набегал на пологий берег предгорья, поднимался вверх, насколько хватало разбега, и обрывался как раз там, где я оставил своих попутчиков. Как я люблю горы!
Итак, согласно Вики, за подъем на склон выше сорока пяти градусов отвечал навык «Альпинист». Его автоматически получал любой игрок, как только проходил не менее километра в такую горку. А вот навык «Скалолаз» надо было получать в специальной гильдии, заплатив вступительный взнос. И пока у тебя этого навыка нет, подняться на склон круче семидесяти пяти градусов не светит, даже удержаться на нем, если случайно очутился. Например, свалился с тропинки – полетишь вниз без шансов зацепиться, пока крутизна не уменьшится или пока не помрешь.
Как же так? Я этого навыка не получал, да и никто из икаров, насколько знал, но легко поднимался даже по вертикальным стенкам, если было за что уцепиться. И уж точно не срывался со скал, сколько раз приземлялся!
Ну–ка, ну–ка. Я открыл окно чата.
– Привет, демиург недоделанный, есть вопрос. Почему ни у кого из икаров нет навыка «Скалолаз», а мы все равно по скалам лазим, как козлы горные?
В ответ тишина. Судя по всему, абонент не в Сети. Ну ладно. Встал, еще раз оглядел окрестности. Никого. Отлично, хватит мне уже изображать пешехода. Плащ отправился вслед за сапогами в мешок. Мелькнула идея оставить их здесь, на секунду остановился в раздумьях. Здравое зерно имелось: чем больше облегчусь, тем легче будет лететь. Я бы и рюкзак не брал, но куда собранную траву девать? И все же привычка взяла верх: в конце концов, не такая уж и тяжесть. Так же по привычке поменял холщовую одежду на кожаную. Ну мало ли что.
Учитывая, что я находился на подветренной стороне горы, стартовать придется в штиль, динамика здесь нет. Опять же, наклон под сорок пять градусов – это не обрыв: просто спрыгнуть не получится и не разбежишься, чтоб подпрыгнуть. Тогда классический дельтапланерный старт. Интересно, как долго свежесозданные икары будут его осваивать? В Инкубаторе подобных мест для старта не сыщешь: не думали разработчики, что кому–то потребуется взлетать с наклонной поверхности, между тем для неопытного задача непростая чисто психологически. Человеку противоестественно бежать под горку, тем более с таким уклоном. Помню себя в самом начале обучения – мозг в панике бастует: ты же сейчас разгонишься, ноги не успеют за телом, и полетишь вниз, кувыркаясь! А споткнуться на ровном и споткнуться под уклон, да еще такой, это, как говорится, почувствуйте разницу! Вот и начинают ученики притормаживать разбег, из–за чего крыло не разгоняется до взлетного режима. Следствие – все равно падения, синяки, сломанные стойки до тех пор, пока в мозгу что–то не перещелкивает, пока не начинаешь понимать, что на воздух можно опираться.
Выдох. Пошел!
Развожу крылья максимально в стороны и начинаю разбег. Крылья чувствуют опору, но еще не несут. Э, так не пойдет! Либо склон кончится, либо я все–таки споткнусь. Наклоняюсь вперед еще сильнее, удлиняю шаги. Поднажать! Наконец–то!
Достаточно разогнавшись, крылья наконец заработали – начали создавать подъёмную силу. Чуть уменьшая их угол атаки, делаю еще пару–тройку шагов, чтоб добавить скорости. Склон несется подо мной, вижу, как приближается перегиб, но я уже лечу. Продолжаю пикировать вдоль поверхности для дополнительного разгона, а когда мордометр информирует – все нормально, скорости хватит, делаю вираж влево и, отойдя от склона на несколько метров, перехожу на маховый полет. Чуть–чуть не выскочил за перегиб! Надо было повыше подняться, похоже, все ж расслабился.
***
Стремнину вдоль западной стенки «прошил» на повышенной скорости, для чего максимально поднялся, держась в ветровой тени, а затем в снижении разогнался. Тряхнуло, конечно, но я, выходя из–за горы, поджался по максимуму, так что ничего страшного не случилось – крылья целы, можно выполнять задуманное.
Спереди, сзади и справа все так же расстилалось зеленое море, колышущееся рябью от ветра, изредка прорезаемое островками полянок. А слева мрачной громадой возвышалась башня скального отрога, изрезанная ущельями, с заусенцами скал и проплешинами осыпей.
Для набора использовал махи. По моим подсчетам, еще на старте, минут за двадцать, край за тридцать, я должен был оказаться у вершины. То есть полчаса махового полета в резерве останется. Расчеты, в общем–то, почти оправдались, уложился в тридцать пять. Будучи в зоне штиля, как–то сложно представить, что буквально сотню–другую метров в сторону, и уже неплохо задувает.
По широкой дуге с набором облетел гору. Вот и вершина. Еще подлетая, подумал, что–то мне не нравится ее конфигурация.
Твою мать! А как садиться–то? Неверящим взглядом пробежал всю вершину: Перегиб как обрезанный. Очень узкий гребень с восточной стороны, утыкан острыми скальными пиками, больше походившими на наконечники копий, которые обрывались вниз отвесной и гладкой пятидесятиметровой стенкой. Так что со стороны отрога забраться мог только человек–паук с липкими лапками, да и того сейчас унесло бы ветром.
На другом крае вершины торчал ряд крупных валунов, гладких, размером с небольшого носорога. Воздух, он, конечно, прозрачный, но я–то представлял, что сейчас должно твориться за валунами и тем более между – настоящая воздушная мясорубка! За каждым из камней должна тянуться локальная роторная зона, при таком ветре не меньше десяти высот препятствия. Но уже на половине этого расстояния сверху их перекрывает огромным ротором от самой вершины.
В уме поставил отметку: туда залететь – и приключение окончилось. Блин, мы же в игре! Почему я не могу поставить на карте метку, которая включала бы какой–нибудь звоночек? А так постарался запомнить внешние ориентиры, по который пойму, что приблизился к опасной границе. Dead–line, вот уже в прямом смысле!
Ну что ж, будем пытаться, приземляться как–то надо.
Стараясь не быть снесенным в роторную зону, попробовал пристрелочный заход с заметным превышением. И сразу понял – просто не будет: еще на приличном удалении от вершины меня начало швырять и ставить16, турбулентность заметно превышала ожидаемую. Прекратил заход, чуть отошел от вершины. Так, еще раз смотрим. В зоне вон тех валунов мне точно делать нечего – настоящий турбулизатор. Тогда вон тот прогальчик, между крайним валуном и скальными пиками: расстояние между ними достаточное, чтоб обтекающие с боков потоки не пересекались. Попробуем.
Со стороны, наверно, выглядело, как если бы пловец попытался сунуться в зону водоворотов, но получил по зубам, то есть был смят, закручен и с трудом выскочил обратно наверх, переводя дух и унимая крупную дрожь.
Блин! Блин! Блин! В голове вакуум из мыслей, только бешено бьющееся сердце да осознание, что только что прошел не то, что по краю – заглянул за него. Ибо то, что выскочил назад, было уже не моей заслугой, а чистым везением – контроль я все–таки потерял.
Встал против ветра, завис над вершиной. Наконец мысли разморозились: «Ничего себе за хлебушком сходил…»! О! Даже юмор возвращается… или это уже истерика? Так, успокоиться, задача должна иметь решение. За гребенкой из валунов – нельзя, на прогал нельзя. На скальные пики? Не вариант из–за расположенного перед ними выступа в стене, прямо на них должно знатно нахлобучивать. Варианты, варианты… Контрсклон? Посадка на наветренную стенку? Даже не смешно, при такой силе ветра сначала размажет по ней. А потом, если выживу, не удержусь на почти вертикальной скале без каких–то видимых подходящих зацепок – я икар, а не летучая мышь.
Сделал еще пару попыток в разных местах. Безуспешно.
А может, попробовать подобраться сбоку? Западная часть вершины не такая обрезанная, как южная. Подойти сбоку, и вон там попробовать закогтиться. И дальше пешочком, всего–то метров десять вверх по крупной сыпухе.
Накренившись на правое крыло, бочком–бочком сместился за край западного склона. Поджимаюсь, начинаю снижение с таким расчетом, чтоб зайти сверху–сбоку на высмотренную проплешину. Ветер усиливается, будь неладен этот итальянец Вентури! Наоткрывают всякого, а нам расхлебывай!17 Я поджался еще сильнее, выставив в поток самые кончики крыльев. Облегайка пошла волнами, мешок на животе хлопал складками и стремился «покинуть борт». А я еще хотел в холщовке лететь! Сквозь слезы в сощуренных глазах разглядел, как приближающийся снизу–сбоку склон стал потихоньку отъезжать от меня – вот черт, сносит. Еще поджаться? Да я и так превратился в пулю, по бокам выступает чуть ли не по одному перу! Даже не взмахнешь крыльями для разгона: стоит выставить крыло чуть больше, и мне его просто вырвет, как у этажерки, разогнавшейся выше предела.
Ну–у–у–у же–е–е–е!
Никак! Резко отрулив вправо из потока, как будто вынырнул из стремнины, со злостью заработал крыльями, возвращая прежнее положение над горой.
Да какого! Вот на фига мне эта вершина, чего я вообще сюда поперся?! Это разве моя «война»? Что мне с того, что кто–то провалит квест, да и провалит ли? Вон Рус, сгоняет в Коровий холл за крючьями и заберется. Заодно это самое скалолазание подтянет. Всем польза от того, что я сейчас развернусь, и вернусь обратно к подножью. Жаль, вещи в лагере оставил, а то бы свалил по–тихому, и никому ничего объяснять не нужно. Мне еще на вершину Рассветного Утеса нужно, да и день не кончен, добавлю к своему рекорду сколько–то километров…
Пульс постепенно успокоился, дыхание пришло в норму, злые слезы высушило ветром. Я опять завис чуть выше–сзади вершины, иногда слегка поправляясь взмахом–другим и покачиваясь во встречных порывах. Над головой низко, не более ста – ста пятидесяти метров, летели серые облака. Эмоции гасли, таяли, как утренний туман на ветру. Мысли унесло вслед за ними.
Минут пять так и висел – без мыслей, без чувств, уставившись на вершину подо мной. Отметил, что выносливости осталось как раз в планировании сесть где–нибудь в лесу, даже на точку старта уже не вернусь. К черту! Равнодушно свернул интерфейс.
Вдох–выдох. Разгон. Поджаться. Взгляд зафиксировал точку в самом начале прогальчика между валунами и пиками. Еще чуть разогнаться. Если проскочу – вылечу в зону динамика и смогу набрать. Как–то отстраненно заметил: не, не смогу, выносливости не хватит.
Порыв. Порыв! Порыв! Порывы с разных сторон стремились сбить с траектории, закрутить, отбросить назад. Я с трудом успевал парировать, отрабатывать, не выпуская из виду точку приземления. В какой–то момент поставило почти боком, я чуть было не вошел в вираж, отработав за гранью своих возможностей раньше, чем осознал, что делаю.
Площадка быстро приближалась, даже стал различать малейшие трещины и выступы в камнях. Еще порыв! Черт, слишком быстро! Слегка раскрываюсь, ноги вперед. Порыв! Меня опять ставит боком, и в этот момент каменистый склон бьет по ногам. Но я в крене, меня еще сильнее разворачивает ветром. Инстинктивно выставляю руку, поджимая крылья. Удар! Слышу противный хруст – писец, приплыли! По инерции прокатываюсь кувырком, останавливаясь только под шероховатым боком валуна. Вскакиваю. Ах, да! Здесь же нет дельтаплана, который нужно развернуть под ветер. Все равно делаю шаг в сторону, уходя в тень валуна.
Можно осмотреться. Правая рука висит плетью. Плохо. Сквозь разорванную штанину кровоточит колено. Что с крыльями? Падал я на правый бок. Осторожно отвожу крыло, стараясь не выставить в поток. Болит сустав, возможно растяжение. Но кости целы! А перья? Главное – длинные маховые. Они целы! Есть легкие потертости, все же я кувыркался не по травке, но лететь смогу! Фу–у–ух… Камень с души.
Поджав крылья и придерживая правую руку левой, сажусь, приваливаюсь к валуну спиной. Ну все, теперь можно предаваться панике. Или, может, в обморок упасть? Тоже дело. Откинул голову, прикрыл глаза – сейчас, подождите все, дайте пять минут прийти в себя.
Глава 20. На вершине
Наконец отбухал набат пульса в висках, перед закрытыми глазами перестали маячить разноцветные круги. Им на смену приходит мандраж и боль: адреналин постепенно рассасывается. Все как в жизни. Здорово саднит колено, противная тянущая боль в крыльевом суставе, отчего–то болят ребра, тупо дергает сломанная рука.
Вот же олух! Разбрасывать руки в падении отучают на первых дельтапланерных тренировках. Пора тебе икар на переаттестацию – всё порастерял из навыков.
Сломанную руку надо зафиксировать, иначе она не даст мне действовать. Это, конечно, не реал, где незафиксированный перелом мог аукнуться достаточно быстро, порвав осколками кости крупный сосуд или нерв. И, на перспективу, я видел, что бывает при подобных травмах и плохой иммобилизации конечности, – только «резать к чертовой матери, не дожидаясь, кхм, перитонита». (Что–то цитаты из фильмов лезут, не иначе истерика подступает. Пытаюсь забить юмором панику?)
Правда, видел в основном в учебных фильмах на курсах первой помощи, куда старался ходить минимум раз в год. Как говорится, на всякий. Но запомнил хорошо.
Тем не менее, чем же зафиксировать? Хоть и игра, но рука относительно не беспокоит, только пока сижу. Стоит пошевелить – боль обеспечена. К чему–то вспомнил слухи, ходившие среди игроков. Дескать на самой заре ФанВирта, когда по большому счету еще шел глобальный открытый бета–тест, в ответ на многочисленные претензии игроков – «не по–настоящему», «а вот это не так, как в жизни» и тому подобное – один из отцов–основателей проекта в сердцах заявил: «Ах, мало вам реализма? Ну так получайте…». Так это или не так – сложно сказать, но на сегодня ФанВирт была, пожалуй, единственной игрой с погружением в виртуальную реальность, игроки которой кровоточили, получали серьезные раны и испытывали почти настоящую боль18.
Итак, задача – иммобилизовать сломанную конечность. Вспомнил! С этим прекрасно может справиться медицинская косынка – треугольный кусок ткани, многофункциональная штука: стоит копейки да и самому можно наделать, места занимает мало, всегда в реале таскал с собой в подвеске хотя бы одну. Впору рассмеяться – это, кажется, говорит мегаопытный чувак, который поучал всех в Инкубаторе, как надо и не надо? С офигеть каким опытом?
Снова перед глазами картина прошлой жизни: заснеженное поле, группка учеников, толпящихся вокруг Алексеича. И я такой весь умудренный жизнью орел, поучающий учлета, который только что приземлился после полета на круг. Не помню, зачем я тогда приперся на учебные полеты: может, чуть разлетаться после перерыва или облетать крыло после полной профилактической разборки. И заметил, что парень перед затяжкой не осмотрел крыло. Как я ему тогда втирал, что рядовых полетов не бывает! Что даже к рядовой затяжке в спокойном воздухе на малой лебедке надо подходить так, как будто готовишься к старту в сложных метеоусловиях.
Ну и? Оставил в лагере все: алхимку, которая могла сейчас помочь восстановиться, всю снарягу да еще и продукты. Кстати, если погода ухудшится, и я не смогу стартовать, умереть на вершине от голода с моим–то метаболизмом проще простого. Вот тебе и «утер нос пешеходам»!
Что все–таки у меня есть? Кинжал, мешок. Кстати, у мешка имеются дополнительные лямки. Оттяпать одну? Отбросил идею за негодностью: одной лямки для фиксации руки мало, зато мешок на обратном пути будет болтаться и мешать. А что у меня в мешке? Сапоги, плащ, холщовая одежда. Слава богу не оставил внизу, а ведь хотел. Нет пределов кретинизму!
Взгляд упал на кинжал. Можно вырезать кусок из плаща… Хм, совсем разум потерял? После этого мне останется только, сторонясь людей, мчаться в Инкубатор и со слезами просить: дяденьки пустите обратно блудного сына. Ну уж нет.
Тогда режем холщовку. Эх, опять щеголять в коже. Впрочем…
Взял штаны, они длинные. Так, попробуем. Сел поудобнее, правую руку к себе плотнее. Побеспокоенная конечность отозвалась резкой болью, в глазах на мгновенье потемнело. Да уж, спецэффекты, чтоб им… Одну штанину перекинул через левое плечо как перевязь, притягивая сломанную руку. Вторую пустил как пояс, под крыльями, чтоб повязка не болталась. Вот блин! Не достает! Прикрыл глаза, задумался: что делать? Плащ! Он длинный и широкий. Оттяпаю полосу по низу, все равно он почти подметает землю, пара–тройка сантиметров погоды не сделают.
Легко сказать, когда в наличии всего одна рука. В конце концов приладился – коленом придерживал, зубами оттягивал, левой рукой резал. Поскольку правая при этом почти болталась, к концу мероприятия сознание плыло от боли.
Но все рано или поздно заканчивается. Наконец я опять сидел, привалившись к ставшему почти родным валуну. Сломанная рука зафиксирована настолько, насколько это вообще возможно в полевых условиях. Боль потихоньку отступала.
Кстати, у меня же до сих пор свернут интерфейс! Обычно, будучи не в полете, я держал панель с параметрами персонажа свернутой. Ну не мое это – постоянно видеть в поле зрения разноцветные полоски. В жизни нет такого? Вот и мне не нужно. В полете – другое дело.
Открыл. Ну конечно, чего еще ожидать, – здоровья половина! И поправить нечем. Значит, и шкала выносливости более чем наполовину не восстановится. О! Да мне еще и голод весьма скоро грозит! Ну вообще зашибись – слетал, называется, за травкой!
Кстати, о травке, где она тут? Рус говорил, что, согласно квесту, она должна быть где–то на вершине. А я здесь никаких зеленых насаждений не наблюдаю. Вот будет здорово, если без должного умения этот эдельвейс даже обнаружить нельзя!
Пошатываясь встал. Немного мутило то ли от начинающегося голода, то ли от пережитой боли. А скорее, от всего вместе. Зря, что ли, летел? Вперед, травник, ищи!
Ветер задувал так, что на него можно было даже опираться. Порывы раскачивали мою тушку, стал ощутимо подмерзать. Переживем, делать нечего. Впрочем, чтоб согреться, накинул плащ, застегнулся. Стало теплее, зато ветром треплет еще больше.
Итак, ну и где тебя искать? Хм, что там обычно советуют в таких случаях? Сам стань травой, думай, как трава? Какие–то укуренные советы, сюда бы этих советчиков. Вот предположим, только предположим, что я – эдельвейс. Ну и где бы я рос? Ясен пень, внизу, на полянке. Здесь чего делать? Ни тебе воды, ни почвы питательной, один камень да ветрюган. Хм, кстати, вот точно, на ветру я бы не рос, это точно.
Прошел, заглядывая под каждый валун с подветренной стороны: пусто – голый камень. Ладно, в конце концов ветер может быть с любой стороны. Обошел валуны еще раз, вокруг. Хоть бы какая травинка попалась! Сплошная скала, иногда попадаются трещинки, но в них даже песчинок нет – все выдуло. Кстати, валуны непохожи на объекты выветривания: какие–то облизанные, как будто с морского берега перенесены. Кто рисовал локацию, он хоть в горах бывал?
Посмотрим тогда между пиками. Может, в серединке какой–никакой земли нанесло? Пригибаясь и пошатываясь на ветру, добрел до острых, почти граненых каменных выростов, которые я про себя обозвал пиками, – полтора моих роста, гладкий, словно отполированный камень. Обиднее всего, если эдельвейс притаился между ними, – с одной рукой я туда не заберусь. Походил вокруг, вытягивая шею, стараясь заглянуть в это каменное нагромождение, как лиса возле винограда. И так же, как лиса, решил, что не подходит: виноград зелен – скалы какие–то не эдельвейсонесущие. Вернулся за валуны, сел за крайний к обрыву, он показался самым большим. Надо передохнуть.
Опять начала накатывать злость непонятно на кого. На себя за то, что повелся, как баран. Подумаешь, девочка понравилась! Тебе сколько лет? Четырнадцать? Гормоны заиграли? Решил другому мальчику нос утереть: смотрите, какой я крутой? Хорошо, допустим, принес я им эту траву, и что? Вспомнился опоссум Крэш из мультика «Ледниковый период–2»: «И что ты хочешь, медаль?». Чмокнет в щечку? Самому не смешно? А может потащишь в кусты получать благодарность? Ну и бредятина в голову лезет, валить надо от этих попутчиков. Ведь по краю хожу: одно неловкое движение, чуть расслабишься, и здравствуй нарушение NDA! Пинком под зад из теста, и что потом в жизни делать? Сопьюсь ведь нахрен.
Эти тоже хороши. Эльфа удобно устроилась: «Рус принесет, Рус сделает». Она по жизни не блондинка? Прямо тошнит от таких. И этот теленок хорош: «Я не могу ее расстроить!». Идиот! Чем дольше оттягиваешь, тем страшнее разочарование. Нет, всё, вниз, забираю вещи, теленка пинком в Коровий Холл, за альпснарягой. А этой дуре так и скажу – посмотри, что с парнем делаешь, блонда недоделанная, сама хоть немного поработай.
Злость бурлила, требовала выхода, я вскочил, автоматом кинул взгляд окрест. Слева, на западе, солнце уже клонилось к горизонту: еще час, и внизу начнутся сумерки. Прямо передо мной расстилалось лесное море. Вправо убегал гребень отрога: постепенно повышаясь, он тянулся на восток, к горе. Где–то дальше к нему примыкал еще один такой–же гребень, отходящий, по–видимому, на северо–запад. Еще дальше угадывался северный, с которого, судя по заданию, и забирать следующий эдельвейс. И все они, объединяясь, как потоки из камня, взметывались к небесам громадой поистине фантастического вида Рассветного Утеса, тонущего вершиной в серых облаках. Скальная башня, на макушке которой я разместился, представлялась мелким холмиком по сравнению с ним. Вот куда мне надо, а я тут траву собираю! Травник, тоже нашелся!
Я повернулся, рассчитывая обогнуть валун с внешней стороны и выйти на подветренный обрыв для старта. Сделал шаг–другой… Что–то царапнуло сознание, заставив меня остановиться. Медленно, боясь поверить, я повернулся к западному склону. В паре метров ниже того места, где я стоял начиналась осыпь, на которую я хотел приземлиться в один из неудачных заходов. У ее самого верхнего края, у первого же булыжника я увидел маленький зеленый росток, трепещущий на ветру.
Осторожно ступая, чтоб, не дай бог, не поехать ногой и не улететь вниз, иногда даже опираясь здоровой рукой о склон позади себя, я спустился к растению. Четыре мясистых листика с розовой каемкой по краю и небольшой белый цветок посредине. Это был он, хоть подсказки снова не было, розовый лекарственный эдельвейс, ничего другого здесь расти не могло. Ну здравствуй, маленький, пойдешь с дядей? Я откатил булыжник, подцепил росток пальцами, но тот крепко цеплялся за скалу, из трещины которой выглядывал. Достал кинжал, стараясь вытащить как можно больше, кончиком немного расковырял трещину, поддел. Стебелек не выдержал, оторвался, и вот на моей ладони лежит та самая «долбанная трава», из–за которой я чуть не убился, потом замерз, а теперь был в состоянии поубивать ребят.
В этот момент ветер почти пошутил надо мной: я еле успел сжать пальцы, иначе с таким трудом добытое растение могло улететь в неизвестность и вряд ли бы я его догнал. Сердце запоздало екнуло, я в очередной раз обозвал себя болваном и сунул росток в мешок. Никакой радости или удовлетворения не испытывал – только смертельная усталость. На эмоции уже не оставалось сил, а надо еще вернуться.
Стартанул как–то буднично, несмотря на не самые простые условия. Экстрима на сегодня хватило выше крыши. По широкой дуге облетел западный склон, как обычно на скорости «прошил» усиление, вошел в ветровую тень. Приземлился почти на том самом месте, откуда стартовал. Спустился к перегибу, за которым начиналась крупная сыпуха. Кожаную облегайку опять сменила холщовая рубаха, благо для этого не пришлось отматывать сломанную руку, просто поменял вещь в слоте. Кожаные штаны пришлось оставить, ибо заменить их пока было не на что – их холщовые сородичи изображали фиксирующую перевязь. Накинул плащик, нельзя без него «на люди». Сапоги хоть не хочется, но придется натягивать. А мне еще спускаться по довольно–таки непростому склону. Внизу могут ждать, так что во имя маскировки придется потерпеть.
Спускаться пришлось задом. Будь я «босиком», проблем, чтоб спуститься лицом вперед, не возникло бы. Хоть на сапогах и не скошенные каблуки, но попадать ими в выступы и углубления стенки почти невозможно. Помогая себе одной рукой, начал спуск.
И вот, когда до низа оставалось не более десятка метров, снизу послышались голоса, а потом окликнул девичий возглас:
– Феникс, ты вернулся! Живой!
Я на автомате повернулся, встав при этом почти спиной к стене, хотел было приветственно взмахнуть рукой, крикнуть «Привет». В этот момент нога соскользнула, я грохнулся навзничь и покатился вниз по осыпи.
Направлявшиеся в мою сторону ребята в ужасе замерли на полпути.
Как же больно! О–о–о… Поднялся на ноги – хоть они целы. Что там с крыльями? Блин, и не посмотришь, но в спине саднило сильно. Кажется, я разбил затылок. Пощупал его здоровой рукой, ладонь стала предательски липкой.
Ко мне подбежали. Рус, заботливо придерживая под локоть здоровой руки, помог сесть. Анахита полезла к застежке плаща. Я вцепился в него, как утопающий в бревно.
– Феникс, дай мне посмотреть твою спину, ты здорово расшибся.
– Аня, оставь, займись лучше моей головой.
– Да, конечно.
Через секунду на затылок полилось что–то шипуче–щиплющее. Я замычал сквозь зубы.
– У тебя рассечение и огромная шишка. Потерпи немного, я сейчас наложу повязку. —
девчонка бросилась к костру.
Я посмотрел на стоящего рядом парня, похоже не знавшего, что ему делать.
– Рус, помоги встать и снять мешок.
Крепкая рука, бережно придерживая под мышку, буквально подняла меня в воздух.
– Спасибо. А теперь помоги до костра добраться. Да, и вот еще, – я протянул парню растение, – отдай нашей знахарке.
Парень, пока ничего не понимая покачал головой:
– Сам принес, сам и отдашь, а она идентифицирует
Анахита уже мчалась нам на встречу со своей сумкой в руках.
– На, забери свой розовый лекарственный эдельвейс, – я протянул растение эльфе.
Что–то тренькнуло, и перед глазами выскочило:
Вы изучили, как выглядит «розовый лекарственный эдельвейс»