«Пророк». КГБ изнутри глазами профессионала

Прогул в восемнадцать лет

Территория ограждена каменной стеной с колючей проволокой. По углам – вышки с автоматчиками. Предзонник с контрольно-следовой полосой и еще одним ограждением из колючей проволоки. Внутренний глухой забор с колючей проволокой. Сигнализация. Овчарки. Телекамеры.

Это – не из фильмов о войне и о фашистских концлагерях. Это – Казанская спецпсихбольница, куда в 1970 году попал Ильин и где провел восемнадцать лет заточения в одиночной камере.

Во внутренней охране, помимо надзирателей (вольнонаемных прапорщиков), за больными наблюдают… расконвоированные уголовники, отбывающие сроки за тяжкие преступления. Уголовников именуют «санитарами» (в белых куртках и белых пилотках), антисоветчиков – «больными», или просто – «дураками». Отдежурив смену, уголовники смотрят телевизор, играют в волейбол, ходят в школу.

«Дураков» даже по малой нужде не всегда выпускают из камер: они писают в ботинок, выливают в окно.

«Санитары» избивают «дураков» по любому поводу, иногда за экзекуцией наблюдает кто-нибудь из медперсонала. Бьют безжалостно, наибольшие повреждения причиняя внутренним органам, в особенности почкам и печени. Цель: отправить всякого прибывшего на излечение диссидента с «уткой» по жизни…

В таких условиях Ильин пробыл около двух лет, пока не закончилось строительство нового корпуса с одиночными камерами.

Встретил он и экскаваторщика, и пиротехника. Последний за время пребывания в больнице в свой, ставший легендарным после совершенных им действий на Красной площади афоризм внес существенные изменения.

Когда в больнице появился Ильин, пиротехник вместо фразы: «Уходя, гасите всех, сила вся в кефире!» – уже говорил: «Уходя, гасите свет – кайф в аминазине!»

Экскаваторщик поначалу все пытался выведать у персонала расстояние от больницы до Мавзолея, но после того, как уголовники несколько раз устроили ему так называемое «тестирование в барокамере», усыпальница Вождя международного пролетариата потеряла для него былую привлекательность. «Тестирование в барокамере» проводилось якобы в целях выяснения физических возможностей подопытного для работы в космосе и на практике реализовывалось так.

Орущего благим матом «дурака», невзирая на его рост и комплекцию, «санитары» заталкивали в прикроватную тумбочку и, затащив ее на второй этаж, сталкивали вниз. Чтобы тестируемый не вывалился наружу, скатываясь кубырем по ступеням, тумбочку обматывали веревкой.

Как ни странно, но тумбочки иногда выдерживали это испытание.

Некоторым исследователям бытия советских политзаключенных в Казанской спецпсихбольнице это передвижение узников в тумбочках напоминало путешествие в грузовом лифте лубянской тюрьмы.

Когда уголовники попытались «тестировать» Ильина, он зубами впился в нос одному из атакующих и не отпустил его до тех пор, пока совсем не откусил.

После этого инцидента подготовка Ильина в космонавты пошла по другому плану: настоящие санитары стали превращать ягодицы террориста в решето, вкалывая ему избыточные дозы аминазина…

После выхода Ильина из больницы выяснилось, что в 1969 году во всеобщей суете и суматохе, командование части, где служил террорист-неудачник, не исключило его из списков личного состава, другими словами, он не прошел законной процедуры увольнения.

В 1990 году с помощью ловкого адвоката Виктор Ильин отсудил у Ленинградского военного округа все причитающиеся ему деньги за вынужденный прогул, длившийся восемнадцать лет, получил чемодан сторублевых купюр и однокомнатную квартиру.

Вместо послесловия

Через год после покушения Цвигун был отстранен от кураторства военной контрразведкой. Его место занял старинный соратник Леонида Ильича по днепропетровским партийным тусовкам Георгий Цинёв. Семену Кузьмичу Брежнев поручил командовать хозяйственными службами Комитета.

Но звездный полет Цвигуна продолжался еще не один год. Даже будучи выброшен на задворки Системы государственной безопасности, он сохранил за собой должность первого заместителя председателя КГБ СССР. В 1971 году он – кандидат в члены ЦК КПСС; в 1977-м – Герой Соцтруда; в 1978-м – генерал армии.

Андропову вслед за возникновением тандема «Це-Це» работать стало еще труднее.

Единоначалие в КГБ, по сути, было утрачено: каждый из членов триумвирата тащил одеяло на себя, создавая вокруг себя фракции из начальников подразделений Комитета. В узкий круг особо приближенных можно было попасть, разумеется, не по деловым качествам, а по степени личной преданности.

Дважды Герой Советского Союза космонавт Георгий Тимофеевич Береговой, поплатившийся за свое внешнее сходство с Брежневым ранением лица осколками стекла, в 1975 году наряду с народным артистом СССР Евгением Матвеевым получил приглашение от режиссера Юрия Озерова пройти фотопробы для съемки в его новом фильме «Солдаты свободы». В этом фильме Береговому предстояло сыграть молодого Леонида Ильича.

По сценарию в начале фильма Георгий Тимофеевич, загримированный генсеком, к собственным двум Золотым Звездам должен был добавить еще одну – муляж.

Георгий Тимофеевич возмутился и со словами: «Не будем смешивать пряники с портянками!» – покинул съемочную площадку. Навсегда…

* * *

Вслед за событиями 22 января состоялась Коллегия КГБ СССР, которую проводил Цвигун. Козлов, будучи информирован от самого Андропова о роли Семёна Кузьмича в событиях у Боровицких ворот, во время высшего ведомственного форума позволил себе прямо-таки немыслимую по тем временам вольность.

Когда Цвигун на очередную снайперскую реплику Козлова отреагировал воплем: «Вон из кабинета!», генерал спокойно встал и громогласно бросил в ответ: «Вон из контрразведки!»

Все присутствовавшие на Коллегии генералы, как нашкодившие школьники, сбивая друг друга, бросились вон из зала. Никто не сомневался, что дни, даже часы Козлова в должности начальника Отдельной службы, сочтены.

Но судьба вела за руку вольнодумца и еретика, взяв его под свое покровительство. По прикидкам догадливых генералов судьбоносную роль в жизни Козлова играл не кто иной, как сам Андропов. И они не ошибались. Председатель КГБ СССР не только благоволил Козлову, его устами нередко озвучивались мысленные наработки Андропова…

На следующий после инцидента день Цвигун застрелился. Комитетские острословы тут же по-своему обыграли самоубийство всесильного зампреда:

«Вы знаете, из-за чего покончил с собой Цвигун? Не смог принять, но и отклонить предложение Козлова. Безысходность, батенька!»

В каждой шутке, как известно, только доля шутки. А позиции Козлова после случая с Цвигуном стали прямо таки незыблемыми – в Центре поняли, что за спиной Козлова маячит тень самого Андропова.

Глава шестая. Ставка на Арапа

Генерал Козлов трезво оценивал ограниченные возможности использования в интересах своей Службы избалованных отпрысков высшей партийной номенклатуры. Тянулись они туда, полагая, что это – именно то подразделение Комитета, где дождем осыпаются ордена, почести, денежные премии, заграничные командировки.

Работа в Службе виделась им сплошной каруселью дипломатических раутов, где, походя, рассеянно, за рюмкой коньяка, проводятся вербовки послов, министров, военных атташе. В перерывах между приемами и коктейлями совершаются лихие похищения офицеров генеральных штабов иностранных держав. А после удачно проведенной акции можно оттянуться в обществе юных длинноногих блондинок где-нибудь на Канарах или в Рио-де-Жанейро. И всюду, конечно, хруст новеньких банкнот, аромат французских духов и дорогих сигар, хлопанье открываемых бутылок шампанского, подобострастие прислуги.

«Сынкам» и невдомек было, что все оперативные находки зиждятся, как на постаменте, на терпеливых задницах коллег-подчиненных генерала Козлова, а в полученные ими ордена вплавлены их собственные кровь, пот, нервы. Да разве объяснишь, да разве поймут…

Выслушав доводы Казаченко в пользу привлечения капитана милиции Ганнибала Аношина к разработке «Пророка», Козлов надолго задумался.

– Что-то не так, товарищ генерал? – Олег рискнул прервать затянувшиеся начальственные размышления.

– Нет-нет, – мгновенно отреагировал шеф, – просто хочу прояснить кое-что. Сдается мне, что, привлекая Арапа к сотрудничеству, мы находимся в положении, которому дали определение французы: «За неимением лучшего приходится спать со своей женой».

Выбора у нас действительно нет. Как, впрочем, и времени для выбора. У нас в обойме всего один патрон – Арап. А если этот патрон окажется холостым? Уж больно наш кандидат понятен и чист, как образцовая анкета, как месткомовская характеристика… Справится ли он с заданием? Всякий оперативник – режиссер, ясно представляющий, как надо сыграть роль. Но не всякий режиссер сам с этой же ролью может справиться. Обладает ли Аношин достаточной фантазией для принятия авантюрных решений? Ситуация может сложиться далеко не стандартная. Ты оставь-ка мне все документы, а завтра я тебя вызову… Начальство мне уже в затылок дышит с этим «Пакетом», будто он только-только появился на натовских судах! Чудны дела твои, Господи… Ладно, ступай!

Глава седьмая. И всё тайное становится явным…

Ночные вылазки к окнам женского общежития продолжались уже несколько месяцев. Как правило, они приходились на ночи полнолуния или им предшествующие. Иногда на ночи, следовавшие за полнолунием. В другие же дни и вечера Он с совершенным спокойствием, даже безразличием, проходил мимо открытых окон. Свет их приобретал роковую притягательность лишь в означенный период.

Самое замечательное заключалось в том, что Он, вопреки заведенному правилу, ставшему со временем его «alter ego», даже не пытался подвергнуть анализу своё поведение и то, что с ним происходило. Ему такая мысль даже в голову не приходила. Не испытывал Он и угрызений совести. Ни перед собой, ни перед женой. Как если бы это происходило не с ним, а ему знакомым человеком. При всём том, Он всё помнил. Хотя и были эти воспоминания лишены всяких красок, эмоционального фона. Так, статистические зарисовки, ни более. Ближе к полнолунию увиденные ранее им картины извращенной любви приобретали цвет, звук. Они начинали, как бы просыпаться, оживать. Но теперь они жили не сами по себе, а в его воображении и сознании. Не отдельно от него, но вместе с ним. Ожившие, они, как омут, манили, затягивали. И не было никаких человеческих сил им противиться…

Теперь на лесбийский спектакль Он выдвигался под предлогом выгула «Султана». Удобно. И жена спокойна, и кобелю дополнительная прогулка. С другой стороны, при таком матером охраннике следить за развитием сексуального шоу было просто безопаснее. И вот почему.

Однажды ночью он выяснил, что из порочного родника черпает не Он один. Оказалось, что у него есть подельники, или, скорее, конкуренты.

В очередной раз после затянувшейся за полночь Коллегии Он возвращался на служебной машине домой. Расставшись с водителем, как обычно в начале Гоголевского бульвара, Он, теперь уже торопливо, двинулся по проторенному маршруту.

Ознакомившись на месте с обстановкой и удостоверившись, что вокруг всё спокойно, а секс-труппа на месте, Он нырнул за угол, чтобы принести ящики.

«Партер, первый ряд, третий звонок, занимайте ваши места, господа… Тореадор, смелее в бой, торе-а-а-доррр», – мурлыкал Он себе под нос, устанавливая свой помост. Ведь если разобраться, то составной частью рампы можно считать не только мраморный банный столик, где выступали трое, а иногда – четверо жриц однополой любви, но и его самого, балансирующего на импровизированных подмостках.

Окна душевой располагались высоко от пола, почти под потолком, поэтому всё, что происходило внизу, – было обозримо, как на ладони. Вместе с тем риск для наблюдателя быть разоблаченным сводился к нулю, так как окна находились над головами лесбиянок, а им, занятым похотливым промыслом, было недосуг поднимать головы к небу.

В этот раз что-то не заладилось с самого начала. Разгадка наступила скоро.

«Зинка! – заорала старшая из девиц. – Сколько раз тебе говорить, чтобы ты мохнатку побрила?!»

«Кончай привередничать, лимита! Давай за работу, зрители на месте… У них уже фаберже от напряжения звенят!» – в азарте прошептал Он.

Наконец, девицы начали боевое построение: разобрали подходящие места, приняли удобные позы (на этот раз выступал квартет), по команде старшей принялись ритмично двигаться, распаляя друг друга истошными криками и стонами. Создавали, по их мнению, атмосферу интима, переходящего в нирвану.

Квартет только начал входить в экстаз, когда вдруг Он почувствовал, что кто-то дергает его за полу пиджака. Увлеченный до самозабвения зрелищем, Он резко обернулся, едва не потеряв равновесие, ибо напрочь забыл, что стоит не на тротуаре, а, как кур на жердочке, находится между небом и землей.

– Старик, ты всё не съешь, давай слазь! Пора местами меняться…

У основания пьедестала стояли два дюжих «бычка». Глянув на их безусые лица, Он привычное обращение «старик» воспринял на свой счет слишком буквально, обиделся, но покорно освободил подмостки. Не ушел. Остался стоять. Может, рассчитывал получить контрамарку на второй сеанс? Увы! Окна через минуту погасли. Незнакомцы спрыгнули вниз.

– Ну что, сладкоежка, накушался? – обратился к нему один из пришельцев. – Пойдем, сдрочим втроем!

– Да нет, ребята… я по другой части, – промямлил Он. – Я еще ни разу не…

– Да ладно, гимназист… в натуре… Один раз – еще не пидорас… Пошли! – И «бычок» попытался взять Его под руку. – Вона, рядом во дворе…

Вечер явно не удался. Мало того что сеанс не имел «мокрого конца», а тут еще эти… Дрочильники! Он резко отпрыгнул на проезжую часть переулка.

– В общем, так, – выкрикнул Он, вытаскивая из нагрудного кармана пиджака нереализованные три рубля на обед, – вот вам на бутылку, а я пошел!

– Да ты чо, дядя, в натуре!

Он бросил деньги себе под ноги и что было духу пустился наутек. Сзади раздались гогот и улюлюканье…

На следующий вечер, взяв Султана на поводок, Он попытался найти запасную рампу. Однако к его искреннему разочарованию в округе больше не было общежитий.

«Что ж… Телефонистки и почтальонши, я возвращаюсь к вам, но не один, а с другом… Да, Султанчик? Трепещите, лимита!» – Он потрепал пса за холку и с этими словами решительно зашагал к общежитию Министерства связи.

Закончилось посещение спектаклей также неожиданно, как и началось.

Однажды ночью Он усадил Султана под окнами, а сам направился к пивной за ящиками. Не успел Он сделать и двух шагов, как за спиной раздалось приглушенное повизгивание пса и тот, радостно помахивая хвостом, сорвался с места и растворился в темноте переулка.

– Султан, ко мне! – не раз скомандовал Он. Но пес исчез. А в переулке призывно светились вожделенные окна, из которых стали раздаваться хлопки открываемых бутылок с шампанским, задорные возгласы и девичий смех. Карнавал похоти начинался…

– Нет, это невозможно пропустить! – вслух произнес Он и взгромоздился на ящики.

Вернувшись домой, Он застал там притихших жену и Султана. Обычно Енотик уже спала в это время. А как Султан оказался здесь? Неожиданно его осенило. Доказательство правоты своей догадки он нашел во взгляде своего любимого Енотика. Нет, в нем не было укора – только безграничная грусть и сожаление…

– Дорогой, я всё знаю… Тебе надо проконсультироваться, нет, пройти курс лечения… У Ланы есть хороший знакомый, психоневролог с мировым именем… Он практикует на дому… Никто ничего знать не будет… Всё останется между нами… А Султан нас не выдаст… Да, Султанчик? – Она потрепала пса по холке.

– Султан не выдаст? – насмешливо спросил Он. – А сегодня?

– Это я сегодня допустила ошибку… Зашла не с подветренной стороны… Прошу тебя, так больше не может продолжаться. Ты обязан побывать у профессора. Владимир Львович гарантирует сохранение в тайне и диагноз, и само лечение… Знаешь, у него в свое время перебывали чуть ли не все секретари ЦК, генералы, известнейшие актеры. – Енотик назвала несколько громких имен, правда, уже умерших людей. – Владимир Львович – светило в своей области. Даже Джуна приезжала к нему советоваться…

– Вот-вот, – парировал Он, – а потом профессор запишет в свой актив и мою фамилию, и будет козырять ею в рекламных целях. Ну, может, не он сам, а чья-то жена… Как ты вот сейчас…

– О чем ты говоришь? Не в интересах профессора распространяться о своей клиентуре. Во-первых, потому, что он берет с пациентов огромные деньги… Практикует частным образом… У него сразу же возникнут проблемы с налоговыми органами… Во-вторых, каждый потенциальный пациент, услышав от Владимира Львовича чью-то известную фамилию, насторожится, предположив, что и его имя будет предано огласке при рекрутировании новых пациентов… Нет-нет, тайну лечения Владимир Львович гарантирует не из доброхотских побуждений и не потому, что зациклен на клятве Гиппократа… Ну не будет же он рубить сук, на котором так безбедно сидит… Частная практика – его единственный и весьма обильный источник дохода… Да ты и сам увидишь… Не дом – дворец… Полная чаша… Он разве что только бессмертия не имеет.

– Ты была уже у него?

– Да… Лана настояла, чтобы я напрямую обратилась к нему… Она отказалась вникать в наши… в твои проблемы…

«Ну что ж, – прикинул Он, сходить можно. Разок. На разведку. Как это недавно мне один щенок сказал? А, ну да: “Один раз – еще не пидорас!”»

– Согласен. Когда?

– Да хоть завтра… то есть уже сегодня… Вот его телефон. Скажи, что от Ланы… Он просит даже имени не называть… Он тебя готов принять, а там – решай сам. – Енотик украдкой утерла слезу.

«Надо идти. Хотя бы для того, чтобы не сделать любимому Енотику больно. Всё! Сегодня же!» – И Он направился в спальню.

Глава восьмая. «Плавающий ящик Пандоры»

В середине 1970-х Первый главк КГБ (внешняя разведка) добыл данные, что капитанам торговых судов, ходивших под флагами стран – членов НАТО и регулярно посещавших советские порты, под персональную ответственность были вручены секретные «Пакеты», которые, в частности, содержали:

– предписание, регламентирующее действия команды в случае ядерного конфликта (дня «Д»);

– список морских баз, банков и финансовых институтов, принадлежащих явным или тайным союзникам Североатлантического блока, готовых оказать судну режим наибольшего благоприятствования в день «Д»;

– свод рекомендаций, как избежать интернирования, находясь в портах СССР или его союзников при наступлении дня «Д»;

– меры, которые необходимо предпринять при встрече с советскими субмаринами и с военными кораблями в нейтральных водах в день «Д»;

– предполагаемые маршруты ухода в день «Д» в безопасные порты судов, груженных стратегическим сырьем;

– блок натовских кодов и шифртаблицы, действующие в течение двух лет.

Словом, в «Пакете», как в волшебном ларце, было собрано всё, что успели выдать на гора стратеги-теоретики, то, за чем охотился и по крупицам выбирал Комитет государственной безопасности из неводов агентурной и технической разведки.

Утрата «Пакета» или его вскрытие без санкции директивных органов НАТО приравнивались к совершению особо опасного государственного преступления и карались по законам военного времени. Виновным грозил длительный срок тюремного заключения.

Согласно регламенту НАТО, «Пакетом» были оснащены суда, отвечающие следующим требованиям:

а) судно используется для транспортировки материалов стратегического назначения (нефть, руда и т. п.);

б) лайнер оснащен современным навигационным оборудование, а его грузоподъемность (дедвейт) составляет не менее 40 тысяч тонн;

в) опыт безупречного мореплавания капитана – не менее 10 лет. Вместе с тем «Пакет» отсутствовал на тех судах, – даже если они отвечали перечисленным требованиям, – где капитаном был грек. Русские и греки – православные, поэтому, по мнению руководства НАТО, русской разведке было проще подобрать ключи к грекам-единоверцам.

В целях выявления контактов с советскими спецслужбами должностные лица, имевшие доступ к «Пакету», находились под неусыпным контролем натовских контрразведывательных органов, регулярно подвергались проверкам и тестированию, в том числе и на полиграфе.

Изучив поступившие данные, аналитики КГБ пришли к заключению, что с большой долей вероятности «Пакет» являет собой материализованный плод научно-изыскательских работ спецслужб военно-морского ведомства НАТО и в ближайшие годы будет основным документом, регламентирующим работу судов торгового флота всех стран Североатлантического альянса в Восточном полушарии. С легкой руки одного из заместителей начальника Первого главка генерал-лейтенанта Вадима Кирпиченко, человека с развитым чувством юмора, «Пакет» обрел кодовое имя – «плавающий ящик Пандоры».

Данные о содержимом «Пакета» и выводы аналитиков были рассмотрены на Коллегии КГБ, затем председатель Ю.В. Андропов доложил их на заседании Политбюро, где прозвучало коллективное требование: «Добыть!» Вслед за этим «Пакет» стал объектом первоочередных устремлений спецслужб СССР и стран Варшавского Договора, в чьи порты заходили торговые суда указанной классификации.

Завладев «Пакетом», мы могли бы открыть для себя много нового о целях и приоритетных направлениях деятельности противника в морских широтах Восточного полушария и оценить степень его осведомленности о принятых нами мерах по обеспечению безопасности. Сведения, содержащиеся в «Пакете», кроме прочего, могли способствовать выявлению каналов утечки наших секретов к противнику, и как следствие – совершенствованию методов зашифровки военно-морских программ. В резолютивной части протокола заседания №__от__ января 197__ года Коллегия констатировала: «содержимое “Пакета” стоит того, чтобы не экономить на способах его приобретения».

Вместе с тем, заполучив «Пакет», надо было сделать всё возможное, чтобы натовские стратеги оставались в неведении о нашем «прозрении», в противном случае они могли внести туда изменения. В Комитете пришли к заключению, что лучшим способом сохранить втайне от противника нашу осведомленность о содержимом «плавающего ящика Пандоры», явилось бы установление долгосрочных агентурных отношений с капитаном, который передаст «Пакет», ибо поп-расстрига – самый рьяный атеист…

* * *

За несколько лет до описываемых событий с одним английским судном в советских широтах Баренцова моря случилась трагедия. Корабль ночью в шторм напоролся на невесть откуда взявшиеся льдины, получил пробоины и затонул. Ближе всех к месту катастрофы оказались наши эсминец и подводная лодка, возвращавшиеся с боевого дежурства. Они поспешили на призывы о помощи «SOS», но всё было кончено ранее их прибытия в квадрат. Удалось спасти только двух членов экипажа, которые вскоре скончались от переохлаждения. Один из них, помощник капитана, в бреду постоянно повторял слово «Пакет».

По прибытии на базу, подробности спасения двух англичан были доложены командиром эсминца по команде. Два часа спустя в Москве уже знали о затонувшем судне всё, как знали и о предсмертных словах помощника капитана. Потерпевший крушение английский рудовоз подпадал под классификацию судов, имеющих пресловутый «Пакет». Не было счастья – да несчастье помогло. Казалось, протяни руку и жар-птица твоя.

В Мурманск из Москвы вылетели высшие офицеры директивных подразделений КГБ. Из числа военных водолазов сформировали бригаду. Утром следующего дня, несмотря на шторм, вышли в открытое море. Обследование затонувшего корабля с подводной лодки дало утвердительный ответ о возможности доступа водолазов в жилые помещения и капитанскую рубку. На нашу удачу рудовоз затонул на мелководье. Многочасовые подводные работы дали результаты: на борт нашего боевого корабля подняли несколько трупов членов команды и сейф капитана. Действительно, так называемый «Пакет», покрытый полихлорвиниловой оболочкой и снабженный восковой печатью, находился среди других судовых документов.

«Вскрыть!» – приказал старший московской экспедиции охотников за натовскими секретами.

Как только самый младший по должности – начальник Мурманского Управления КГБ – ножницами вспорол синтетическую упаковку, «Пакет» вспыхнул ярким белым пламенем.

«Ложись!» – крикнул старший.

Через пару секунд ослепленные, в буквальном смысле, генералы смогли различить на зеленом сукне стола дымящуюся оболочку со щепоткой пепла внутри.

«Как в крематории», – раздался чей-то голос в гробовой тишине. «Сгорели!» – добавил другой.

Неизвестно, относилось ли это к документам в «Пакете» или к самим генералам.

Доложенческий пыл возобладал над осторожностью, жар-птица взмыла ввысь, оставив обугленное перо на прожженном сукне стола…

…Шли годы, уходили в отставку полковники и генералы, руководившие мероприятиями по добыче «Пакета», а его начинка так и оставалась для нас тайной за семью печатями. Морские просторы бороздили натовские суда, чьи сейфы были обременены сверхсекретной информацией.

«Должен же быть “некто”, – считали в центральном аппарате Комитета, – кого можно было соблазнить или вынудить ею поделиться!»

Поступил безоговорочный приказ: «Добыть!»

Отдельная служба, возглавляемая генерал-майором Козловым, как раз и занималась координацией этого добывания.

Тонкую ниточку клубка под названием «Пакет», даже не ниточку – паутинку, казалось, уже держали в руках. Этой паутинкой был «Пророк». Дело было за малым – склонить его к жесту доброй воли: выдаче «Пакета».